Тёмная Королева

Рустам Мамедов, 33 года Говорят, время лечит. Ложь. Глупое самовнушение. Да, притупляет боль, но не избавляет от неё полностью. Да, раны затягиваются, но оставляют после себя кривые безобразные шрамы, и каждый раз при невольных воспоминаниях снова вскрываются и начинают кровоточить. И меньше всего я мечтал вернуться в то место, где убили меня прежнего, уничтожили мою жизнь. Слишком долго бежал от прошлого, слишком долго создавал новое, якобы счастливое будущее, а втайне от всех страдал в настоящем. Нет, я не хотел возвращаться. Но вынужден подчиниться приказу Тёмной Королевы, если хочу сохранить свою касту, оставить дочери — единственной наследнице — хоть что-то. И придётся первое время пожить в школе, где на каждом шагу подстерегают видения из прошлого. Но это меньшее из зол, поверьте. Ни под каким предлогом не вернусь в дом в Липово, где прожил самые счастливые годы своей жизни, где каждый день звучал детский смех, а внутри царил уют. И где резко счастье закончилось. За десять лет ни разу не зашёл в этот дом, даже улицу, на которой он стоял, обходил стороной. Хотел продать его, но не смог. Просто духу не хватило. Продать этот чёртов дом для меня равносильно тому, что вырвать часть жизни из памяти. Он пропитался горем за те полгода, что я там жил в одиночестве, после того как потерял семью. И неизвестно, сколько бы я еще так сидел, поглощённый скорбью, если бы не Таня. Она предложила уехать в Москву. После того как стал ручным охотником Королевы, терять было нечего. И я согласился. Мы сняли квартиру в спальном районе, и как-то всё завертелось, закрутилось. Через три года сделал Тане предложение, по-тихому расписались. Не могу сказать, что это любовь. Мне кажется, я вообще разучился испытывать это чувство. Скорее, просто сошлись два человека, которым комфортно друг с другом. Собственно, по-другому и быть не могло, особенно после того как я на эмоциях сказал Ладе, что Таня её мать. Таня, конечно, удивилась, но вошла в моё положение и сделала всё, чтобы моя дочь не чувствовала себя сиротой, пока я по кускам собирал развалившегося себя. И за это бесконечно благодарен ей. Вскоре и Олеся начала называть меня папой, и вместо потерянного сына я обрёл ещё одну прекрасную дочь. Мы стали семьей. Единственная, кого не хватало нашей маленькой семье, была Лада. Я не мог оставить её рядом с собой, как бы ни хотел. Пока она находилась в стране, не мог отделаться от чувства тревоги за неё, боялся, что благоверная бывшая вернётся, чтобы добить. Пришлось принять нелёгкое решение — отправить на попечение троюродному брату. Но теперь всё изменится. Совсем скоро Лада вернётся, и всё останется позади, заживём лучшей жизнью. (Так я думал. Только у судьбы были на нас совсем иные планы.) Как только мы вышли из машины, на меня нахлынула ностальгия. Честно признаюсь, не ожидал, что испытаю теплоту при виде школы, некогда второго отчего дома, что при одном упоминании душил меня верёвками ужасных секретов, хранивших в себе. Но когда я вошёл в холл… Захотелось развернуться и бежать, куда глаза глядят. Внутри здания настолько ничего не изменилось, что все напоминало о НЕЙ. О моём худшем кошмаре. О ТОЙ, встречу с которой все десять лет проклинал каждый божий день. Вот здесь — у поста охраны — впервые увидел её, бунтующую, прущую, как танк, против системы. А здесь — у подножия лестницы — она назвала своё имя и сразила наповал своей беспардонностью и живостью. А там — за колонной — мы встречались после уроков, обнимались и целовались под косые взгляды отца. И это только в холле. А сколько таких флешбеков словлю по всей школе? Я прошёл в кабинет отца. Он всё так же сидел в своём любимом кресле, поскрипывающем на последнем издыхании, и разбирал бумажки. Та же картина, что и всегда. Я будто и не уезжал. В последний раз мы виделись два года назад, и то только потому, что мне нужны были документы, которые отец не успел передать через моего помощника в срок. Просто зашёл, забрал и вышел. Молча, без приветов и прощаний. Я так и не простил его, в моих глазах он виноват до сих пор. Да и он не стремился наладить контакт. Думаю, понимал, что наши разбитые отношения уже не склеить. Только теперь я должен с ним как-то общаться, всё-таки предстоит жить под одной крышей и постоянно сталкиваться нос к носу. Поэтому набрал полные лёгкие воздуха и заставил себя сказать: — Привет, пап. Он вздрогнул, наверно, не заметил моего присутствия, погрязнув в бумагах. Сначала слегка съёжился от растерянности, ведь я не предупредил его о нашем приезде, только передал через помощника о переводе Олеси; а потом, переборов себя, он поднялся с кресла и проговорил: — Добро пожаловать, сынок, — не знаю, что он прочитал на моем лице, но сразу потупил взгляд. — Ты надолго? — Мы, — поправил я. — Как минимум на этот учебный год. Наш дом ещё не готов, и, с твоего разрешения, мы хотели бы пожить пока в школе. — Да-да, конечно, — отец засуетился, не скрывая радости от услышанного. — Сейчас же отдам распоряжение, чтобы вам подготовили комнату. Вы, наверное, проголодались, сейчас позвоню на кухню… — Чуть позже поедим, — остановил я его метания. — У меня есть кое-какие дела. Отец не успел ничего ответить, в дверь постучали, а затем открыли. На пороге появился ещё один не самый приятный для меня персонаж. Зато приятный для отца, не сомневаюсь. — Здравствуй, Рустам, — Софи учтиво натянула улыбку. Уверен, именно натянула. Не верю ни грамму её искренности. Фальшивка. — Дима много рассказывал о тебе. Рада, что мы, наконец, встретились. — Не могу сказать того же, — я не скрывал своей неприязни. К тому же у меня слишком много вопросов к ней. Никто не знал, как она выжила, где была все эти годы и почему решила вдруг объявиться именно тогда, когда к власти пришла Тёмная Королева. Хотя, наверно, знал отец. Софи поджала губы и, вытянув шею, приподняла подбородок, демонстрируя уязвлённую гордость. Мне плевать, не собираюсь церемониться с такими, как она. Я не забыл, как её дочь забрала самых дорогих мне людей и сломала меня самого. Для своих лет Софи выглядела очень хорошо, я бы не дал ей её пятидесяти. Морщинки только-только начали собираться вокруг глаз, а в целом, лицо гладкое. Седина ещё не тронула её черные как смоль волосы, собранные в пучок на затылке. За шеей и руками, которые часто выдают возраст, она явно ухаживала. Да и стандартная школьная форма, что носили и ученики, и преподавательский состав, молодила её. Но вообще, меня это не сильно удивило. Убийцы всегда стареют медленнее. И только тусклые голубые глаза говорили, как много она повидала. Чисто внешне Софи напоминала мне ту, кого я запретил себе вспоминать. Редко когда думал о том, как схожи наши с отцом вкусы. Тут в дверной проём заглянул охранник и доложил отцу, что его ждёт новый ученик. Я собирался уйти, чтобы не мешать, но отец попросил остаться, сказал, что новенький заслуживает моего внимания. Ученик зашёл и поздоровался. Я в недоумении замер, а затем перевёл вопросительный взгляд на отца. Либо я слишком устал с дороги, либо парень действительно моё зеркальное отражение. Мощной волной меня накрыло воспоминание со дня похорон, когда мне привиделся Егор. Может, не привиделось? Может, мой сын действительно жив и сейчас стоит передо мной? Вот только у этого парня глаза были карие, как у всех фон Хайлеров, а не ясные голубые, как у моего Егорки. А когда отец представил его, мои неожиданно воскресшие надежды снова умерли. — Это Грегори. Сын Владимира. А Владимир не терял времени даром: бросил касту и обзавёлся семьёй. Хотя теперь я очень даже хорошо понимаю, почему, будучи главой, он не спешил жениться. — Грегори, — продолжил отец знакомство. — Это мой сын — Рустам, — Грегори склонил голову в знак уважения, я кивнул в ответ. — Это Софья Алексеевна — моя жена, — видимо, от последней фразы мое лицо знатно перекосило, потому как отец бросил строгий взгляд в мою сторону. Решив, что не стоит больше испытывать на прочность его терпение, покинул кабинет и поехал туда, где меня уже заждались. …Резные железные перила моста, раскалённые августовским солнцем, незыблемо стояли, отделяя дорогу от глубокой реки Голь. Вот уже десять лет каждый месяц шестнадцатого числа я приезжал сюда. В этот раз не смог прийти в нужный день из-за переезда. Я положил между перилами букет из шестнадцати красных роз. Шестнадцать. Когда-то это число было моим любимым. Оно подарило мне любовь, счастье, семью… И оно же отняло у меня всё и сразу. А этот мост служил живым напоминанием того, что многое могло бы быть совсем по-другому. Я сел на горячую землю рядом с цветами и закрыл глаза, представляя, что это лишь страшный сон, что сейчас проснусь, и будет как раньше. Но ничего не менялось. Исправить можно всё, кроме смерти. В голове снова закрутились заевшей пластинкой обрывки воспоминаний десятилетней давности. Шестнадцатое апреля. Ясный прохладный день. Телефонный звонок и страшное: — Рустам Дмитриевич Мамедов? — Да, это я, кто говорит? — Капитан Ракетин. Сожжённая машина вашей жены найдена на мосту близ реки Голь. Внутри обнаружено тело мальчика… А дальше мрак. Сплошной, непроглядный, без шанса на просвет. Я даже не помню, как попал на место происшествия. Кажется, тогда был рядом Артем. Вообще всё, что происходило в тот день, помню, будто через средней плотности тёмную штору. И может, я плохо видел происходящее, зато слышал отлично, и по сей день помню те чувства, что испытывал. Неверие. Плохой розыгрыш? Да, первые мысли. Это неправда, такого не могло произойти с моей семьёй. С кем угодно, только не со мной. Один. Отчаяние. Упал на колени перед мешком с телом и не узнал своего мальчика. Чувство отчаяния граничило с неверием, но в глубине сознания понимал, что это не шутка и маленькое обожжённое до неузнаваемости тело — мой сын. Кричал, что это не Егор, метался по толпе в поисках надежды. Надежды, которой уже не было. Два. Безысходность. Когда не нашёл нужных любимых глаз, которые смогли бы рассказать, что случилось. И сердцем чувствовал, что уже и не найду. Потому что их больше не существует. — Кто это сделал? — По предварительным данным и собранным уликам мальчика сначала убили выстрелом в голову, а уже потом сожгли машину вместе с телом, — невозмутимо говорил капитан. А я уже был никакой, от меня осталось лишь тело, которое покинула жизнь. — Также внизу обрыва была найдена ваша дочь, ей стреляли в спину, видимо, пыталась убежать. Мы отправили её с реанимационной бригадой в больницу, — эта новость на мгновение вывела меня из темноты, пустоты и глубины своего «я», в которое я ушел. — Кто сотворил это с моей семьёй, капитан? Говори, — требовал я, доводя себя собственными мыслями до трясучки. — И где моя жена? — Мои люди нашли пистолет в кустах на обочине. И он принадлежит вашей жене, как и отпечатки на нём и в автомобиле. Мы уже объявили её в розыск… Я сорвался. Пустота внутри, что была до этих слов капитана, разрезалась, разорвалась, взорвалась негативной эмоциональной бомбой. Весь стал слухом, безумная ярость раздавила остатки самоконтроля. — Что ты говоришь, капитан?! Ты в своём уме?! — схватил за грудки капитана. Да я готов был убить его прямо там за эти слова. — Моя жена расстреляла нашу дочь, убила нашего сына, а затем подожгла машину и сбежала? Ты вообще слышишь, что говоришь, капитан?! — истерика накатывала ледяным потоком, не давая сделать и глотка воздуха контролю над собой. — Это какой-то бред. А потом капитан добил меня, самостоятельно вложил недостающие детали в мой пазл, который до этого отдельными частями хаотично был разбросан в голове. Он вручил мне чёрную розу с чёрной кровью, принадлежащей женщине, которую я называл своей любимой, своей женой, матерью моих детей. Грубые сухие факты убили все чувства к ней, открыли глаза на её истинное обличье. Три. В тот день я потерял не только сына, но и почти всех тех, кого считал самыми близкими людьми: отец, сестра, лучший друг, жена, которую действительно, как и сказал Полине, убил бы без сожаления, если бы нашёл. Но она как сквозь землю провалилась. За десять лет ни одного упоминания, ни одного сигнала. Словно её и не существовало никогда. День близился к закату. Оранжево-красные лучи придавали золотистый оттенок воде. Букет роз успел уже немного подвять за столько времени на жаре. Я поднялся с асфальта и хотел ехать обратно, но за каким-то чёртом меня понесло в лес, к обрыву, где обнаружили Ладу. Не знаю, зачем туда пошёл и что хотел там найти спустя столько лет. Вода неспешно текла по заданной траектории, подтачивала вековые камни, смывала землю у берега и уносила с потоками в реку. Тишина и спокойствие. Впрочем, ненадолго. Сзади раздался щелчок предохранителя. — Ты пойдешь с нами, — приказывал хриплый каркающий женский голос. — Повернись. Я осторожно развернулся. На мушке меня держала невысокого роста женщина в чёрном, а лицо её было замотано в платок так, что разглядеть что-то помимо глаз не представлялось возможным. Рядом стояла ещё одна убийца, для подстраховки. Воины Королевы? Вряд ли, что бы они тут забыли. Значит, цепные псы Волкова. Они вооружены, я нет. Из оружия у меня только я сам. Закон подлости в действии: ищешь убийц целенаправленно — находишь с трудом, а когда они тебе и даром не сдались — сами приходят. Мысленно прикинул, сколько раз успею их ударить, прежде чем они вырубят мои силы дротиком с кровью. Приготовился, сделал шаг для атаки, убийцы переглянулись и двинулись на меня. Я занял оборонительную позицию, но использовать приём не успел. Убийца, что держала меня на мушке пистолета, с истошным криком повалилась на траву. Из ее спины торчала охотничья стрела. Вторая убийца на мгновение замерла, а затем бросилась в чащу леса. Я посмотрел туда, откуда нежданно-негаданно пришло спасение, и увидел юную охотницу, будущее нашей касты. Свою дочь.