Тёмная Королева

Алиса Телицына, 33 года Каково это ходить каждый день по канату над пропастью? А я вам скажу: сначала страшно, потом привыкается. Так и я привыкла быть другом для врага и врагом для друга. Очередная игра, но на этот раз не пешками, а крупными фигурами. И сейчас я играю не последнюю роль, от меня зависит если не треть, то четверть победы точно. Ошибаться нельзя. После возвращения Кати, Таня засомневалась в моей преданности. И не зря, ведь я всегда была верна только Кате. И все, что я делаю, все, что говорю, — ничто иное как посредничество между Таней и Катей. Правда Таня об этом не знает, но, кажется, начинает догадываться. Мое положение пошатнулось, как и доверие ко мне со стороны Волкова и его прихвостней, и необходимо как можно скорее прийти к равновесию. Или игра закончится раньше, чем задумано. Только неизвестно, сколькие тогда падут жертвами. Ночной переполох несколькими днями раньше ни для кого не остался тайной. Конечно, об этом не судачили в открытую, но за закрытыми дверями строили догадки только так. И только Рустам и Катя делали вид, что ничего не произошло, даже не смотрели в сторону друг друга. Но надолго ли их хватит? Не знаю, что в голове у Рустама, но Катя точно до сих пор неровно дышит к нему, как бы того не отрицала. Да и Рустам, думаю, не смог ее забыть, уж так он на нее смотрит… Правду говорят, со стороны такие вещи всегда лучше видно. Сегодня я самого раннего утра крутилась как белка в колесе. Сходила в изолятор, осмотрела больных, двоим ученикам даже пообещала выписку завтра. После стала прибираться в медкабинете, продезинфицировала поверхности, начала расставлять лекарства по своим местам. За этим увлекательным занятием меня и застукала Таня. Она бесцеремонно уселась в мое кресло, положив руки на подлокотники, и уперлась в меня взглядом. — До меня тут дошли кое-какие слухи, — вкрадчиво проговорила она, не сводя с меня глаз. — И дошли они, к сожалению, не от тебя. — Я собиралась доложить лично, но с делами позабыла, — оправдывалась я, испытывая терпение Тани. Вряд ли она поверила мне, но пока не сможет подловить меня на лжи — ничего не докажет. — А послать кого-нибудь ко мне не могла? — раздраженно отозвалась она и забарабанила пальцами по обивке кресла. — Информация слишком важная, чтобы доверять ее посторонним лицам, — проговорила я и, закончив сортировку препаратов, села напротив Тани. — И что с ней? — она выпрямилась в кресле. Я перегнулась через стол и зашептала: — У Арины больше нет сил убийцы. Таня изменилась в лице и тоже перешла на шепот: — Как это нет? — Так вот и нет. Кроме черной крови, у нее ничего не осталось, — усмехнулась я и замолчала, наслаждаясь нетерпеливостью Тани. — Ну? Дальше-то что? — не выдержала она и, дернув рукой, случайно скинула на пол органайзер. Собирать канцелярские принадлежности не стала, лишь бросила на них недовольный взгляд. — Она больше не может обращаться, а раны ее заживают так же, как и у обычного человека, — я откинулась на спинку кресла и посмотрела на Таню, которая чуть ли не ликовала от услышанного. — И это я не говорю про те силы, которые у нее были как у Главы касты. — Вот как, получается, работает клинок Гернштальд, — просияла она и поднялась с места. — Значит, Арина нам больше не угроза. — Единственная, кого нам стоит опасаться, — Королева, — поддакивала я. — Арина теперь просто ее слуга. Конечно, практически все, что я сказала, — ложь, в которую Таня, а за ней и Волков, просто обязаны были поверить. — Это да, — согласилась Таня со вздохом и уставилась в окно. — Но мы до сих пор не знаем, как она выжила и как связалась с этой Королевой, о которой мы тоже ничего не знаем. — Может, ты реально промахнулась? — сказала и только потом подумала, что сказала бред. Я же при ней проверяла — Катя действительно была мертва на тот момент. И если я не могу отличить мертвого от живого, то какой из меня врач? На самом деле, все это, естественно, не чудо и не удача. Конечно, объяснение есть, но пока для него не время. Как хорошо, что Таня слушала меня поверхностно и не стала принижать мои врачевательские способности. — Знаешь, мне так часто об этом говорят в последнее время, что я действительно начинаю сомневаться в себе, — она бросила взгляд на электронные часы, стоящие на столе, и вернулась к началу: — Так, а что с ней случилось-то все-таки? *** Два дня назад. Никита ввалился в мой кабинет, держа под руки ослабевшую Катю. Он осторожно уложил ее на кушетку, а я, не теряя времени, принялась отсчитывать ее пульс. — Пульс замедленный, — проговорила я и обратилась к Никите, — Что произошло? — Я не успел спросить, — растерянно ответил он, маяча из угла в угол. — Она вышла из машины и упала. Пока Никита говорил, я проверила реакцию Кати на свет и звук. Слегка заторможено, но она отреагировала. У меня промелькнула мысль, что это может быть, и я полезла расстегивать платье Кати. — Отвернись! — шикнула я на зависшего Никиту. Тот сразу же слегка покраснел и развернулся на сто восемьдесят градусов. Пока я проделывала манипуляции с платьем, Катя мутным взглядом смотрела в потолок и, будто от боли, морщилась. Наконец мне удалось стянуть ткань до середины груди. — Боже… — вырвалось из меня шоком от увиденного. — Что там? — всполошился Никита, чуть повернув голову в нашу сторону, но продолжая стоять спиной и переминаться с ноги на ногу. — Рана открылась, — констатировала я, промакивая выступившую в области сердца кровь из вновь разошедшегося шрама. — Как давно она «питалась»? — Неделю назад мы ездили во дворец. — Значит, опять использовала силы, — вздохнула я и чуть ослабила нажим на рану, услышав глухой стон Кати. — Отправляйся во дворец за «кормом», зайдешь обратно через лаборантскую. И прикажи воинам никого сюда не впускать. Не оборачиваясь, Никита кивнул и быстрым шагом вышел из кабинета. *** Катя издала звериный рык и откинула бездыханное ссохшееся тело убийцы, что и так была приговорена к смерти. Наша Госпожа лишь ускорила ее казнь. На бледной коже открытых частей тела Кати яркими полосами выступали черные вены, можно было даже заметить, как по ним течет кровь. Ее черные глаза снова светились жизнью, а не тусклой пеленой смерти, как полчаса назад. Убийца или то, что от нее осталось, — стала тем самым «кормом» для Кати. Хотя я даже не уверена, что в такие моменты Катя действительно остается Катей. Клинок Гернштальд, что поразил ее прямо в сердце десять лет назад, открыл в ней портал в самый настоящий ад, выпустил из своих недр всю сущность целиком и поселил в тело Кати, подарил новую могущественную и куда более разрушительную силу, чем прежде. Но каждый раз, когда она использует эти силы или просто черпает ресурсы внутренней убийцы, часть ее души умирает, безвозвратно уходит в небытие, все больше приближая свою хозяйку к пропасти между человечностью и бесчеловечностью. И только Дьявол ведает, что произойдет, когда последняя частичка ее души исчезнет. Но и это не вся обратная сторона медали. Обладать силой, значит, платить за нее определенную цену, не так ли? Вот и Катя уже десять лет платить смертью. Смертью других. Чтобы она жила — должны умирать другие. Катя питается энергией других убийц, это ее ключ к нормальному, если так можно выразиться, существованию. Вот только одно НО: чтобы насытиться, ей приходится выжимать из жертвы всю энергию. Всю, до единой капли. Если не подпитываться энергией, то рана на сердце снова открывается и кровоточит, все сильнее убивая в ней человека и превращая в доселе невиданного монстра. Питание смертью изменило цвет глаз Кати с насыщенного голубого на глубокий черный, отняв у нее всякую принадлежность к клану Воды, но дав взамен возможность не быть привязанной к стихиям. Хотя я бы предпочла быть стихийником, нежели жить подобной жизнью. — Рассказывай, что случилось, — сказала я, когда Катя «наелась» и села в кресло напротив меня, приложив к затылку лед, заботливо подготовленный мной заранее. — Рустам и Софи спелись и решили проверить меня на «вшивость», — ответила она, нервно сглотнув. — Рустам назначил встречу и чуть не застрелил, а моя мать долбанула меня деревяшкой по башке. Хотели убедиться, что я убийца. Это если кратко. Ясно. Двое недолюбливающих, мягко говоря, людей объединились против общей угрозы. Они не оставят в покое Катю, пока не докопаются до истины. Потому что явно подозревают, что все не так просто. Да, в этом деле и, правда, много несостыковок. — Зачем ты вообще пошла туда? Еще и в одиночку, — возмутилась я легкомысленности Кати. Но быстро сдулась под ее уничтожающим и не терпящим возражением взглядом и попыталась обосновать свои слова. — Ты же понимаешь, что Рустам уже не тот по уши влюбленный в тебя мальчишка, да и о Софи мы мало что знаем. — Знаешь, а ведь он не смог в меня выстрелить, — тихо проговорила Катя и перевела взгляд на бутылку с водой. — Два идиота, — буркнула я себе под нос. Два до сих пор любящих друг друга идиота: одна не может признаться, второй не может простить. — Что? — поморщилась Катя, выпрыгивая из собственных размышлений. — Ничего. Катя вдруг закашлялась, и я заметила на ее губах черную кровь. Быстро подала ей платок, и она вытерла рот. Катя прикрыла глаза, увидев кровь на ткани, и глубоко вздохнула. — Кать, это уже не шутки, — начала я тему, которая изрядно поднадоела нам обеим, но была слишком серьезной, чтобы избегать ее. — Сегодня тебе повезло, но в следующий раз мы можем не успеть тебе помочь. Твой разум не способен сдерживать такую силу и отравляет твое тело, потихоньку вытесняя тебя саму. Ты же сама видишь, что последствия каждый раз все тяжелее. Я боюсь… — Знаю, — оборвала она. — Боишься, что Катя внутри меня исчезнет. Ты говоришь мне это каждый раз, когда я оказываюсь перед тобой в горизонтальном положении, Лиса, — Катя прошлась по мне отстраненным взглядом с едва заметной толикой печали. — Как считаешь, сколько мне осталось? — Если продолжишь в том же ключе, то… — я перевела дух, прежде чем озвучить вердикт. Но я обязана сказать правду. — Не больше года. — Значит, нам надо успеть закончить начатое за год, — Катя произнесла это так холодно, что я сама невольно покрылась мурашками. Ее самопожертвование одновременно восторгало и вводило в тоску. Что будет со всеми нами без нее? Кто удержит нашу касту на плаву, если Арина нас покинет? Так много страхов в этом туманном будущем. *** — Сказала, что попала в засаду, — уклончиво ответила я Тане и опередила дальнейшие расспросы: — В какую именно, мне никто не сказал. Вряд ли бы она вообще пришла ко мне, если бы я не была здесь единственным врачом. Она же знает, что я твоя правая рука. Таня растянула губы в змеиной улыбке и усмехнулась. Ей явно понравился мой ответ, а я хорошо знаю, как потешить ее самолюбие. Уж что-что, а гордыни и жажды власти у Тани хоть отбавляй. Как жаль, что мы не смогли разглядеть змеюку в шкуре безобидной ящерки вовремя. Тогда бы сейчас все могло быть совсем по-другому. Гордо задрав подбородок, Таня посмотрела на меня в упор и заложила руки за спину. — Что ж, если случится что-то подобное снова, то не забывай мне сообщать, — на последних словах она понизила голос, а затем, еще раз окинув помещение взглядом, вышла из кабинета. Я подошла к раковине и повернула кран до упора на холодную воду, глубоко дыша, умыла лицо, а потом еще с минуту смотрела на струю под напором. Снова мне удалось «удержать» равновесие на собственноручно сплетенной канатной дороге над пропастью с острыми скалами внизу, воздвигнутыми мной же самой. Меня не пугает моя судьба или будущее, если раскроют, но есть те, через кого могут отомстить: Алина, Максим, Никита… мой не так давно обретенный отец. Вариантов, как видите, много. Ведь чтобы кого-то уничтожить, вовсе необязательно его убивать. Я выключила воду и вернулась к прежним делам, чтобы отвлечься от непрошенных и не самых радужных мыслей. Но долго побыть одной мне так и не дали. После обеда, который я «успешно» пропустила, в дверь постучали, и после моего короткого: «Можно», в кабинет вошла Олеся. Я так понимаю, меня сегодня решила посетить вся семейка Валеевых? Нет, я не имею ничего против Олеси, характером она пошла, слава Богу, не в Таню, и, насколько мне известно, она даже не знает о том, что убийца. Но это лишь вопрос времени, никто не знает, как она себя поведет и кем станет, когда силы пробудятся. А время как раз подходит. Не сегодня-завтра в полку убийц прибудет. — У тебя что-то болит? — спросила я, закрывая на ключ стеллаж с препаратами. — Нет. Сегодня моя очередь помогать в медкабинете, — слегка смутившись, ответила Олеся, топчась в дверях. Точно. Дмитрий Валерьевич придумал, как приучать детей к общественно-полезным работам. Три раза в неделю кого-то отправляют на кухню, кого-то в помощники преподавателям, кого-то присылают мне. Дмитрий Валерьевич, конечно, придумал хорошо, но нам, персоналу, приходится теперь придумывать занятия детям, да такие, чтобы ненароком не покалечились. Лихорадочно соображая, что бы такое поручить Олесе, ткнула в первую попавшуюся непрозрачную тумбу и вручила ключи. — Проверь, все ли лекарства годны. Если нет, — я вытащила из шкафа контейнер и поставила его на тумбу перед Олесей, — складывай просрочку сюда. Пока я работала с документами, Олеся ловко сортировала препараты. В какой-то момент, я подняла голову и заметила, что Олеся замерла, держа что-то в руке. — В чем дело? — окликнула я ее. — Не можешь разглядеть срок годности? Она повернулась ко мне, демонстрируя флакон с каплями. — А что это за препарат? — полюбопытствовала Олеся, мило улыбнувшись и широко распахнув глаза. — Такая крышка интересная: полоска синяя, полоска зеленая, а на других есть еще коричневая, серая. Никогда таких раньше не видела. — Это капли для изменения цвета глаз, — ответила я без задней мысли. — Полоса сверху — настоящий цвет глаз, полоса снизу — на который поменяется, — и снова закопалась в бумаги. — А для чего они вам? — снова подала голос Олеся. — Они появились у нас несколько лет назад, когда убийцы стали ходить по школе свободно. Когда лучших студентов отправляют на задание или просто на какую-то вылазку, мы даем им эти капли, чтобы запутать противника и он не мог воздействовать стихией. — То есть, эти капли предназначены только для убийц? — Олеся повертела в руках флакон и поставила на полку. — А охотники могут ими пользоваться? И вот тут я насторожилась. Не слишком ли много вопросов про какой-то безобидный пузырек? Я готова была ударить себя, вспомнив, что такими каплями пользуется Грегори. Могла ли Олеся увидеть их у него? Если да, то я только что, сама того не осознавая, выболтала конфиденциальную информацию. — А почему ты интересуешься? — осторожно спросила я, чтобы не спугнуть. — Ты видела их у кого-то из охотников? — Нет, просто поинтересовалась, — протараторила Олеся и снова мило улыбнулась. Ответила слишком быстро, значит, не так проста, как кажется. — Говорю же, в первый раз вижу, вот и решила спросить, — она снова улыбнулась, но уже менее естественно. Конечно, так я тебе и поверила. — Если ты закончила с лекарствами, то можешь идти. Олеся попрощалась и под мой пристальный взгляд покинула кабинет. Нужно выяснить, что ей известно, и как можно скорее. А лучше поподробнее разузнать обо всем у Грегори, явно оттуда ноги растут. Однако далеко ходить мне не пришлось. После занятий прибежал Макс и спалил всю их контору. Случайно, разумеется. — Ма-ам? — после небрежного стука ради приличия прогорланил Макс, влетев в мой кабинет и заставляя меня чуть ли не подпрыгнуть на стуле. — Чего так пугаешь? Что стряслось? — Слушай, я тут хотел немножко побаловаться — с другим цветом глаз походить, девчонок покадрить. У тебя же есть инструкция к тем каплям? — прямо выложил он, усаживаясь на стул. И мой сын туда же. — А девчонки все еще на это ведутся? — рассмеялась я и убрала документы в папку, чтобы не отвлекаться на них. — Ну… — задумался он и отвел взгляд. И даже слегка покраснел. — А вдруг. Похоже, мой мальчик вырос и в его сердце ворвалась первая любовь. Я встала из-за стола и подошла к шкафу. Вытащила оттуда папку с инструкциями к препаратам, открыла нужную страницу, достала необходимую инструкцию и положила перед сыном. А сама стала внимательно следить за тем, как Макс ее читает. Он долго изучал инструкцию, а потом нахмурился и вернул ее мне. — Нашел, что искал? — вкрадчиво спросила я. — Да. Все в порядке, — сын выдавил из себя подобие улыбки. Немного посидел, помолчал, а потом все же решился задать вопрос, ради которого, по-видимому, все и затевалось. — Слушай, а что будет, если ими воспользуется, например, обычный человек или… охотник? — Да ничего не будет. Эти капли универсальны. Да, я соврала собственному сыну, хотя сама учила его никогда не врать близким. Но у меня были на то веские причины.