Тёмная Королева

Рустам Мамедов, 33 года Когда я услышал имя своей бывшей жены, как соперника на поле боя для моей дочери, то пришел в ужас. Сразу рванул к отцу и Ладе, чтобы вразумить последнюю. Как вообще можно додуматься до подобного? Неужели нет никакого инстинкта самосохранения? Я могу понять юношеский максимализм, попытки доказать, что уже не маленькая, но не таким же способом. Вызвать на честный бой ту, которая тебя чуть не убила, когда ты только букву «р» выговаривать научилась, — сверхразум. — Это еще что за цирк?! — налетел я на Ладу, хватая ее за предплечье. В идеале хотелось просто сгрести ее в охапку и унести подальше от сие места действия, запереть где-нибудь и держать там до тех пор, пока Лада не образумится. — Живо выбирай другого партнера. С ней ты драться не будешь. — Нет, папа, — она скорчила гримасу возмущения в знак протеста. — По правилам отказ от боя или партнера — техническое поражение. Надо же, какая умница! Даже правила прочитала, хотя не очень-то любит им следовать. Все продумала. — Да плевать я хотел на эти правила! — взорвался я. Всегда уважал правила, но сейчас легко готов был ими пренебречь. — Я как отец против. Моя дочь не будет участвовать в этом дурдоме. Удивительно, но именно та, кого я уже десять лет ненавижу и не понимаю, показала мне, что семья — самое важное, что только может иметь человек. Когда-то Катя часто спрашивала меня: что я выберу, если выбор встанет между кастой и семьей? Тогда думал, что смогу найти такой выход, чтобы спасти и тех, и других. Ведь я — Глава: какое право имею предать тысячи человек, которые верны мне и верят в процветание касты под моим началом. Сейчас, по прошествии стольких лет и пережитка прошлого я могу ответить на этот вопрос: семья превыше всего. А ведь это девиз династии фон Хайлеров. Как жаль, что я его понял слишком поздно. Жестоко, но если мне придется пожертвовать своими людьми ради дочери, то я это сделаю. Если откинуть мою безграничную любовь к ней, то она будущее всей династии, продолжение рода. А без правящей династии каста — не каста. Я уверен, со мной согласится любой охотник, желающий блага для касты. — Папа, я уже не маленькая! — завопила Лада. В тот момент она напоминала мне маленькую упрямую девочку, которая хочет именно эту куклу, и на другую ни в жизнь не согласится. — Сама буду решать, в чем мне участвовать, а в чем нет. Ни от чего отказываться я не буду. Точка. Запятая, дорогая. — Хорошо, — я сделал вид, что сдаюсь, а сам набросился на Катю. Хотя шанс на успех был крайне мал. — Тогда ты откажешься. Катя посмотрела на меня и приподняла бровь. — Ну, нет, — даже не сомневался в ее отказе. — Екатерина Калинина еще ни разу в жизни не отказывалась от боя. И сегодня этого тоже не случится. Как бы прискорбно то ни было, но гены никуда не денешь: ни продашь, ни пропьешь. Сейчас как никогда я видел максимум сходства между ней и Ладой. И я уже говорил, что это очень меня пугает. — Рустам, это всего лишь показательные выступления, — дернула меня за локоть Таня, которую я даже не заметил, и попыталась успокоить, поглаживая по плечу. — Вряд ли случится что-то плохое. К тому же здесь столько народа, который, кстати, на нас уже косо смотрит. Иногда меня просто убивает наивность Тани и одновременно восхищает ее вера в людей. Порой думаю, что Таня слишком чистая для меня: за спиной ничего не проворачивает, не интригует направо и налево, искренне любит мою дочь. Настоящий ангел. Всю жизнь буду благодарить за нее Бога. Но сейчас ей лучше не вмешиваться. — Мне все равно, кто и как на кого смотрит, Таня. Меня волнует только моя дочь. И тут заговорил мой дорогой отец, мимо которого мышь не проскочит и который по жизни делает вид, что ничего не знает, ничего не видел и ничего не слышал. Даже боюсь представить, сколько на самом деле тайн у него за душой. И, честно говоря, даже не хотел бы знать. — Сынок, я же буду здесь и буду контролировать ситуацию. Тут уже я не смог сдержаться. Прорвало. Обиды прошлого полезли наружу. — Спасибо. Мне сразу стало легче. Не понаслышке знаю, как ты умеешь «контролировать ситуацию». Отец насупился и поджал губы, а затем бесцеремонно потащил меня за пределы поля. — Хватит подрывать мой авторитет, — процедил он сквозь зубы и крепче сжал пальцы на моем плече. Я очень давно не видел отца таким злым. Обычно он до раздражения спокоен, но в последнее время я стал замечать, что его эмоционально штормит. Старость? — Ты и без меня с этим прекрасно справляешься. Причем очень давно. Да, я не образцовый сын и снова уколол отца. Снова вскрыл старые раны между нами. Я люблю отца, но то, что он сделал, вряд ли когда-нибудь смогу простить. — До сих пор обвиняешь во всем меня, — с горечью проговорил отец, — но отвергаешь всякий здравый смысл. — А ты, правда, считаешь, что это здравый смысл? Он. Отдал. Могущественнейший. Медальон. Принадлежащий Гернштальд. Моей женщине. Моими Руками. Чем подставил ее под удар. Ее и всю мою семью. Это, правда, здравый смысл? Это, правда, можно простить? — Сейчас речь не обо мне, — отец умело перевел тему. — Я тоже отец и понимаю твои страхи, но ты гиперопекаешь Ладу. Она должна ошибаться и учиться на собственных ошибках, иначе, заняв твое место позже, она не справится. А учитывая, что Лада — девушка, она обязана быть сильным правителем вдвойне. Конечно, я понимал, что каста настроена весьма скептически против моей дочери, но как этот бой сделает ее сильнее? Не нужно быть гадалкой, чтобы понимать, что Лада не выиграет, а неплохо зная Катю, могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что та не упустит возможности задизморалить, а то и унизить мою дочь. Так себе опыт. Не знаю почему, но я отчего-то был убежден, что Катя не станет серьезно вредить Ладе физически. А вот морально повлиять на шаткую подростковую психику — это пожалуйста. — Я не хочу, чтобы она приближалась к моей дочери и направляла на нее оружие. Эта фраза вогнала последний гвоздь в крышку гроба терпения отца. — Хорошо. Давай позовем деда, — он махнул рукой в сторону сидящего на трибуне дедушки Валеры. — Пусть он нас рассудит. Я уже представил, как не спеша грузной походкой, опираясь на трость, направляется к нам дедушка и… встает на сторону отца. Как бы сильно дед меня не любил, но он терпеть не может, когда мы с отцом ругаемся, а еще старая закалка дает о себе знать: например, если ребенок упал, то пусть поднимается самостоятельно, нельзя к нему бежать и реагировать на слезы. Ни в коем случае. Конечно, это не то же самое, но вполне похоже на нашу ситуацию. Я сдался. — Если с головы Лады упадет хоть один волосок, я спрошу с тебя, — угрожающе ответил я и, не оборачиваясь, побрел к своему месту в зрительном зале. Весь бой сидел как на иголках. Разве что ногти не грыз от тревоги. Сердце подпрыгивало каждый раз, как только их оружие скрещивалось с характерным звеньканьем. Рядом еще и Таня непроизвольно сжимала мою руку на таких моментах, заставляя меня волноваться еще больше. На удивление Лада держалась очень хорошо, достойно. Может, я действительно слишком опекаю ее? Но тут произошло то, из-за чего я, кажется, на мгновенье постарел лет на десять. Их клинки оказались прямо возле горла друг друга. Дернется одна — пострадают обе. Даже зал притих в ожидании развязки. Вот только Катя — убийца, и перерезанное горло для нее не так уж и опасно. По крайней мере, не учебным оружием. Так, небольшая царапина. Зато у Лады пока нет сил, она по-человечески уязвима. И тут этот щедрый на «сюрпризы» день снова поразил меня. Катя убрала катану от шеи Лады. Однако радоваться я не спешил. Даже та Катя, которую я знал раньше, редко что делала просто так. А эта и подавно. Любое действие, любое решение, любое слово, любое движение — все имеет определенный смысл. Они говорили тихо, а эхо в зале рассеивало звук так, что невозможно было понять, о чем идет речь. В конце концов Катя оттолкнула от себя Ладу, воткнула свои катаны в пол и гордо, царственной походкой в окружении своей прислуги вышла из зала. Лада тоже воткнула кригсмессеры в пол, а затем, опираясь на них, в изнеможении опустилась на колени. Я не выдержал и подбежал к дочери, осторожно дотронулся до ее плеча. Но Лада не отреагировала, ее взгляд был прикован к торчащим катанам, которые подрагивали от вибрации пола. — Милая? — несильно тряхнул я ее за плечо. — Что она тебе сказала? Тут подошла Таня и испуганно защебетала: — Ладочка, доченька, все хорошо? Она тебе что-то сделала? — Нет-нет, — буркнула Лада и перевела на нас бесцветный взгляд. — Просто бой получился выматывающий. Сразу понял, что Лада что-то недоговаривает. И сомневаюсь, что расскажет. Моя дочь страдала. И при взгляде на нее мне казалось, что меня на живую режут тупым ножом. Искра негодования вспыхнула и переросла в неуправляемое пламя гнева. Я поднялся с пола и быстрым шагом направился к своей до ненависти любимой бывшей. Кажется, вслед что-то кричала Таня, но я уже никого не слышал. По ощущениям я оказался у двери Кати в считанные секунды, но на деле, наверно, прошло куда больше времени. Естественно, меня туда никто впускать не собирался. Завязалась потасовка между мной и этими цепными церберами, караулящими вход в логово демона. В этот раз справиться с ними было сложнее, чем при первой встрече, видимо, Барбашов (его, кстати, нигде не было видно) поднатаскал своих шавок. Но они все равно были мне не ровней. Очень скоро, скорчившись в позе эмбриона, валялись на полу. Я уже приготовился ломать дверь, но тут она открылась сама. На пороге, скрестив у груди руки, появилась Катя и протаранила меня тяжелым взглядом. — Вовсе необязательно было устраивать шум, бить моих людей и пытаться вынести дверь, — ледяным тоном проронила она и отошла внутрь, оставляя дверь открытой. — Достаточно было просто передать о своем визите. Я вошел следом и захлопнул за собой дверь. Катя отошла окну и, повернувшись ко мне лицом, уперлась руками в подоконник. Только сейчас я заметил, что она в одном полотенце темного цвета (то ли черного, то ли темно-синего, впрочем, это не так важно), без грамма макияжа, а влажные волосы небрежно раскиданы по плечам. — А я сюда не с визитом пришел, — выплюнул я и приблизился к ней. — Ой, ты, наверно, хотел составить мне компанию в душе, — она невинно улыбнулась и якобы случайно провела по ложбинке между грудями до кромки полотенца. — Извини, что не дождалась тебя. — Я, кажется, предупреждал тебя держаться подальше от моей дочери, — проигнорировал я ее выпад. — А я, кажется, обещала, что ты ответишь за тот случай у костра, — ответила она мне в том же тоне и дьявольски оскалилась. — Решила мне мстить через дочь? — Ну, она же твое самое слабое место, — Катя подошла к столику и взяла духи. Сняла крышку и по разу пшикнула на запястья, а затем несколько раз на зону декольте. По комнате разлетелся древесный аромат с пряными нотками. — Хотя это не я вызвала ее на бой, если ты не заметил. Видишь, как все удачно сложилось, мне даже придумывать ничего не пришлось. Она прикрыла глаза и принялась встряхивать руками волосы у корней. Несколько раз глубоко вздохнула, отчего высоко вздымалась ее грудь. Совру, если скажу, что не обратил на это никакого внимания. Но и от Кати не укрылась моя реакция, чем она не преминула воспользоваться. На ее лице промелькнула усмешка, Катя снова протянула руку к столику и взяла то ли какой-то прозрачный гель, то ли косметическое масло. Она выдавила на пальцы содержимое тюбика и медленно принялась растирать легкими поглаживающими движениями шею, затем круговыми движениями мазнула по плечам, а после спустилась к груди. Все это время она неотрывно смотрела на меня поблескивающими глазами, а я не знал, куда себя деть от картинок, подкидываемых мозгом. Это так неправильно. — Что ты ей сказала? — снова устроил я допрос, чтобы прогнать наваждение. В горле пересохло и голос слегка захрипел. На меня нашло не иначе, как помутнение, стало так хорошо, что на самом деле очень плохо. Чтобы скинуть часть напряжения, перевел взгляд картину за спиной Кати. — Ничего кроме правды, — она подошла ко мне еще ближе, не прекращая поглаживать себя. — Какой еще к черту правды? Я не мог заставить себя посмотреть на нее. Стыдно признаваться самому себе, но не смотря на то что убийцы были мне омерзительны, конкретно Катю я хотел. Да, черт возьми, хотел! И это она тоже заметила. Прекратила свои действия, которые сносили мне крышу (а ведь я убеждал себя, что у меня к ней ни осталось ничего, кроме ненависти), сделала еще два шага ко мне и мы оказались в опасной близости друг от друга. — Ты не смотришь мне в глаза. Почему? Да она издевается. — Противно, — произнес я на выдохе и, сцепив зубы, встретился с Катей взглядом. Ее губы тронула плотоядная улыбка. — Правда? А мне показалось, ты меня хочешь, — она невесомо коснулась пальцами моей щеки. Ее черные глаза пугающе заволакивали, гипнотизировали, утягивали в свой омут. Честно говоря, на короткий миг я даже позабыл, зачем пришел. Мозг благим матом орал, что надо бежать отсюда, пока не дошло до греха. Словно читая мои мысли, Катя не спеша вытащила край полотенца из-за спины и отпустила. Темная махровая ткань медленно заскользила по ее телу, и еще чуть-чуть и обнажила бы его. Это уже слишком. Я ухватился за тот самый край полотенца и заткнул его обратно ей за спину. Одержал победу над самим собой, хотя это весьма сомнительный повод для гордости. — Тебе показалось. Катя закатила глаза и снова отошла к окну. Ее поза, взгляд, выражение лица — все засквозило равнодушием и надменностью. Снова. — Что тебе нужно от меня? Мы снова вернулись к прежней теме разговора, вот только у меня уже не было никакого желания выяснять что-либо. Просто хотелось поскорее покинуть эту обитель соблазнов. В итоге выдавил из себя банальное: — Если ты вздумаешь навредить Ладе еще раз, то я не посмотрю, что ты правая рука Королевы. — Я тебя умоляю, — Катя сморщилась, будто ей на язык попало что-то горькое или кислое. — Твоя Лада мне никуда не сдалась. Если бы я хотела что-нибудь с ней сделать, то точно бы не стала ждать десять лет. — Я все сказал. Это последнее предупреждение. — Если это все, — Катя понизила голос, а затем кивнула на дверь, — то будь так добр — перестань утомлять меня своим присутствием. Мне не нужно было повторять дважды. Бросил на нее последний взгляд и, не прощаясь, стремительно покинул комнату. Только завернув за угол, остановился, оперся на стену и закрыл рукой глаза. Почему ОНА все еще вызывает во мне такие эмоции, находит отклик в душе, отзывается приятными и теплыми импульсами в сердце, несмотря на противоречивые крики мозга? Это неправильно. Так не должно быть. Я же давно вырвал ЕЕ из себя с корнем… Или думал, что вырвал.