Фиеста

      Жизнь перестала течь мимо безликой фигуры с крысами на плечах. Вовсе наоборот, жизнь сама себя разукрасила в необычные цвета стыда и желаний. Палитра ощущений на душе противоречила суровой реальности, жизнь то красила и дарила счастье в минуты тесной близости с молодым любовником, то кляксой мазала мерзостью по кошмарным снам и совести в остальное время. Бруно все меньше заглядывал в будущее страшась увидеть что то непотребное, потому что и так знал, что-нибудь его чертенок да выкинет.       Парнишке тяжело давались новые отношения с непривычки быть нужным не только через секс и поэтому иногда… случались такие дни… — Бруно здесь нет! — напялив на голову ведро, Мадригаль спрятался обратно в шкаф, из которого его пытался вытащить за ноги Камило, — Он ушел. Далеко. Надолго.       Проблема жалости к пацаненку с непростой судьбой, сменилась на чуть менее страшную, но не менее травмирующую как морально, так и физически. У Камило был дикий, просто адский сексуальный аппетит и безграничная фантазия на тему секса. Только вот почти сорокалетнему мужчине экспериментировать под старость лет отнюдь не хотелось. Ему хватало и той нежности с заботой, которую ему дарил племянник по ночам. Все же возрастной отрыв у пары был большим, и потребности у них были разными, приходилось идти на уступки, обоим… Но чаще всего именно Бруно уступал Камило в его желании сделать очередной вечер незабываемым. — Хм, ну может тогда мне поможешь ты, Хорхе? — Камило пальчиком постучал по дну ведра с ехидной улыбкой. Ему нравилось, как Бруно играл в хамелеона, подобно парню, — Ну давай, у нас есть всего пару часов для этой затеи. — Может лучше по старинке, — показался большой нос из-под ведра, — подрочим друг другу и спать ляжем?! — Нет, подрочим потом, да и к тому же, ты только представь, — протянув руку любовнику, Камило помог ему медленно встать из шкафа полного тряпок, — Захочешь ты вздрочнуть, а меня рядом нет, зато есть пикантная фотография.       Иногда Бруно казалось, что он просидел за стенкой не просто десять лет, а проспал целую сексуальную революцию и отстал от жизни на века. Мадригаль совсем не тянул морально и физически молодого парнишку. Большое разнообразие в таких количествах совсем не то, чего ему бы хотелось от новых отношений. Камило в свою очередь относился к Бруно весьма щедяще, старался не доводить пошлыми фразами до сердечных приступов, каждый раз спрашивал, мог ли он прикоснуться к нему в том или ином месте. И очень тщательно подбирал слова, соблюдая все рамки дозволенного выставленные Бруно. Но некоторые идеи горели алым флагом перед глазами юного сорванца, прямо как перед разъяренным быком, дразня и завлекая. Такие порывы попросту невозможно было игнорировать. — Ты от меня ни на шаг не отходишь даже в ванной, какое уж тут соскучиться? — сняв с головы ведро и постучав об деревянную дверцу шкафа кулаком, Бруно устало прикрыл глаза, — Мне правда кажется, что это не самая лучшая идея, а если эти фотографии найдет кто-то из семьи? — Здесь их никто не найдет, давай, любимый, ну всего пару фотокарточек. — Это порнография. — Да, порнография со мной в главной роли и только для тебя, пожалуйста.       Если Пепа узнает на эротичных изображениях своего сына, первым делом подозрения упадут именно на Бруно. Так как племянник в действительности не отходил от мужчины ни на шаг, и только и делал, что спрашивал «где дядя Бруно? В смысле он в город без меня пошел?». А сейчас вот, в руки ревнивого поганца попал фотоаппарат, и такой шанс Камило ну никак не мог упустить. Вновь все опошлив с ног до головы. — У меня есть кое-что особенное, для такого случая, — нырнув в шкаф вместо Бруно, Камило принялся активно вытряхивать вещи, — Где-то тут было, да, вот оно.       Красная коробочка без пыли, это подозрительно, значит она совсем недавно туда попала. Камило с горящими от восторга глазами пошел в сторону трюмо. Бруно с интригующим любопытством брел следом, не сводя взгляда с коробки. — Что это? — Когда к Изабель приходил Мариано свататься, бабушка распорядилась, чтобы все заранее подготовили к свадьбе, — открыв коробку таким образом, что Бруно толком ничего не видел, Камило с улыбкой вытащил на свет белое платье, — Она хотела его сжечь, но я стащил прямо из-под носа. Красивое, да?       Идеально белое платье на бретельках смотрелось весьма дорого и роскошно для такого места, как Энканто. Такой свежий цвет нельзя назвать снежным и колющим глаза, скорее нежно молочным. Да, почему-то Бруно сразу подумал о парном молоке, которое вот только-только поставили на стол в глиняной посуде, оценивая платье взглядом. Цветочное ровное кружево опускалось до самых колен юноши, тонкая работа, даже слишком. Видимо Абуэла в действительности возлагала большие планы на этот брак, который к счастью не случился. — Никто не знает, что оно у меня, поможешь? — Это свадебное платье, хотя стой, нет не так, — Бруно выдохнул, поднеся к рту ладони сложенные в молитве, — Это платье, платье носят девушки. — А ты мой дядя, и ты так же, как и я любишь мужиков, а не женщин, — Камило немного подрастерял свой пыл, улыбка его погасла от чего Бруно стало немного тоскливо на сердце, — Пару фото, и я его выброшу, обещаю.       Совсем скоро этот юный проказник со сломанным восприятием мира станет взрослым, но глядя на него сейчас, Бруно все больше вспоминал того мальчишку, которого он оставил уйдя жить за стену. Взрослый ребёнок, иначе не сказать. Он игрался, восторгался и иногда глупил, сейчас же игра влекла его, как свет мотылька. Немного растаяв от просящих мокрых глазок, предсказатель подошел ближе, уже руками ощупывая ткань прекрасного платья. Лен, самый настоящий. Из такого материала делают только истинно праздничную одежду, и сжечь сие творение швей, было бы преступлением. — Не стоит, сохраним до того момента, как сможем обвенчаться, — потухшие до этих слов глаза вновь воссияли восторгом и детской влюблённостью. Бруно даже немного вздрогнул от таких резких перемен настроения, — Я имел ввиду понарошку, тайно, без священника. — Не ревнуй, — Камило с радостью коснулся губами щеки Бруно и в улыбке прошептал, — Я найду того, кто нас сможет повенчать и без лишних слухов, если ты правда этого хочешь. — Обсудим это после твоего дня рождения, — приобняв племянника за талию, Бруно опустил взгляд на коробку, внутри которой была еще одна поменьше, — А там что? — Косметика. Иза раньше очень много красилась и прятала каждый прыщик за слоями пудры в страхе, что его кто-то увидит. Иногда даже мне макияж делала втайне от родителей, — Камило с кропотливой осторожностью отложил платье на кресло и вернулся к коробочке, доставая оттуда другие коробочки и баночки поменьше.  — Тени, румяна, тушь, помада, кисти, духи, какая-то хрень. Помню как мы с ней закрывались в розовой комнате по ночам, за цветочной изгородью, которая пахла медом. И я просил её сделать как можно ярче веки и губы, разными цветами. Выглядело это все как павлинья жопа, но я был так доволен. А Изабель по настоящему смеялась. Мне кажется, только в такие моменты она была счастлива, до того, как Мирабель смогла все исправить.       В маленькой металлической баночке плотным слоем лежало красное маслянистое нечто. Именно это Камило назвал помадой. Парнишка опустил одну из кисточек для макияжа в баночку, собрал немного красной краски и, осторожно поднеся к губам, стал наносить медленными движениями, как художник на холст. Чуть смуглые губы стали обретать кроваво-алый оттенок. Бруно, подойдя поближе, взял с трюмо одну из коробочек, которые наводили мысль на странные догадки. Не став юлить, мужчина решил спросить прямо. — Тебе нравится выглядеть как девушка? — Не совсем, я же не девушка, а мужчина, — причмокнув губами, Камило довольно посмотрелся в зеркало. Идеально красные губки, — Мне просто нравится, как я выгляжу с макияжем, платья еще не носил. — А ты когда-нибудь пробовал с девушкой? — Бруно с интересом рассматривал коробочку с румяна, вертя ту в руках, — Как ты вообще понял, что тебе нравятся мужчины? — Никогда не думал о женщинах в плане чего-то большего кроме дружбы, наверное твоя выходка с Альберто слишком впечатлила меня пятилетнего. А может я таким родился, может это у нас вовсе семейное? Подождем пока Антонио подрастет, узнаем. Проклятие рода Мадригаль, мужчины не способны делить с женщиной постель, хорошо что у нас девочек много в семье, — Выхватив из рук Бруно румяна, Камило пушистой кистью чуть набрал красного порошка, — Пару лет назад, за мной бегала соседка, очень милая и добрая. Она дарила мне всякие сладости, целоваться лезла, но как-то не сложилось. Не чувствую я их… Не встаёт.       Нанеся на щеки немного румян, Камило вопросительно уставился на отражение Бруно в зеркале, ожидая ответного рассказа его истории. Если речь зашла о столь глубоких вещах, как ориентация и прошлое, обоим стоило быть откровенным. Мужчина лишь с улыбкой выдохнул, беря в руки деревянную шкатулку с разноцветными тенями и одну из тонких кистей. Ему очень нравился зеленый цвет, а в предоставленной палитре их было аж два, изумрудный и темно зеленый. — Я почувствовал это где-то в четырнадцать, очень резко, влюбился до такой степени, что сердце пропустило удар и душа ушла в пятки. Мне тогда показалось, что я умираю, — макнув небрежно кисть в тени, Бруно с улыбкой поднес ее к прикрытым векам Камило, — Мы с Альберто дружили с глубокого детства, но один раз Абуэла разрешила мне остаться у него с ночевкой, просто погадать и отвлечься от сестёр. В доме три женщины, и я с ними один, морально это было не просто. Там-то я его и встретил. — Кого? — Роберто, старшего брата Альберто. На тот момент ему было уже девятнадцать лет, самый красивый парень в Энканто. Черные, как уголь волосы, широкие плечи, харизма. Девок за ним бегало много, перебирал он их, как бобовые зерна, каждую ночь новая, на одной из счастливиц даже женился по беременности, — нанеся одинаковый слой Изумрудных теней на оба века, Бруно растушевал все кистью с излишней осторожностью, чтобы не испортить макияж, — В тот злой день, он был сильно пьян, и не заметил, как трясутся мои руки. Все хватал их и хватал, прося предсказать что-то ещё, а я заикался и не мог толком сосредоточиться, чтобы сказать ему, что все будет хорошо и скоро он встретит ту самую. Именно в тот день, все пошло наперекосяк. Как бы я не пытался встречаться с девушками, я не чувствовал той любви к ним, как к тому парню. Я так ему и не признался. — Поэтому ты стал встречаться с Альберто? — Камило забавно хлопнул ресничками, с грустью глядя на дядю представляя всю историю у себя в голове, — Звучит как-то совсем не весело, встречаться с братом того, в кого ты был влюблен. — Нет, с Альберто мы начали встречаться, когда его брат уже уехал из Энканто, это случилось как-то само собой, случайно, — Бруно снова махнул кистью по теням, собирая уже более темный цвет, чтобы нанести его под бровями, — Просто один раз напились как свиньи, а дальше никто из нас не помнил. Проснулись в одной постели, решили никому и никогда этого не рассказывать, а потом это происходило снова и снова. Пока вино совсем не исчезло из ночных посиделок, мы решили сохранить все в тайне, оставаясь для всех остальных друзьями детства. Но я не чувствовал к нему чего-то особенного, как и он ко мне, мы это обсуждали. — Он искал тебя очень долго, — печально вздохнул Камило, вновь закрывая веки и позволяя Бруно нанести еще один слой теней, — Спрашивал у Долорес не слышно ли от тебя чего-то. — Знаю, но через год он уже начал встречаться с кем-то, кажется с Княжной…       Камило резко напрягся, меняясь в лице. Его ярко красные губы задрожали, как у испуганного ребёнка. А на глазах выступила влага слез. — Ты знаешь Княгиню? — схватив руку Бруно с кистью, Камило нервно заморгал, прогоняет слезы прочь, — Откуда? — Мы родились в один год, и ее мать тесно дружила с Абуэлой до того, как было создано Энканто. Они вместе отстаивали наш город, моя мать наверху, а Княжна внизу. Я знал ее еще до того, как люди забыли её имя. Ты правда думаешь, что у меня не было друзей в твоем возрасте? — убрав руку, Бруно с некой злобой уставился на племянника, — А вот откуда ты её знаешь, это большой вопрос?! — Закроем тему, хорошо? — резко переобулся парнишка, поворачиваясь к зеркалу и опуская голову, колени его немного подвели и подкосились, — Я не хочу говорить о том, что было до тебя, это не имеет никакого значения. Сейчас самое важное — это мы. Все остальное в прошлом.       С легкой улыбкой Бруно подошел к Камило со спины, опуская руки ему на талию. Их, хоть и не общее, прошлое действительно горькое на мысли, раз Камило так страшится о нем говорить. И дело было даже не в том инциденте, когда его насиловал взрослый мужик в детстве. Дело было в неуверенности. С такими эмоциями справиться не просто, Бруно предстоит долгая работа над мыслями и чувствами своего племянника после случившегося. Он не хочет сделать его правильным, прошлого не изменить никакой магией. Но научить с ним жить куда более благородная цель, чем игнорировать произошедшее. — Взгляни на себя, мой мальчик, — чуть приподняв подбородок мальчишки рукой, так чтобы Камило мог видеть свое лицо в отражении, Бруно обнял его что есть силы под грудью и самым нежным голосом прошептал, — Ты красивый, с макияжем и без, но сейчас ты хотел что-то сделать, что-то особенное, да? — Как-то, уже не хочется, — Камило печально опустил голову, вновь не желая смотреть на собственное лицо даже с макияжем, — Все равно не замажем душевного уродства, как бы не старались.       Хоть слова «Все в прошлом» и принадлежали самому Камило, чувства собственной беспомощности и зависимости от секса мажут его мысли чернотой. Он не уверен в себе, не уверен в Бруно и тех отношениях, которых так активно добивался. Получил что хотел, а сейчас не знает, как жить дальше и как стать лучше. Все же эта история началась не от ярких чувств дяди к племяннику, а с элементарной жалости и сочувствия, и сейчас Камило этого стало мало. Ему хотелось, чтобы его любили, но как этого добиться, если ты сам себя не любишь и не можешь простить? — Ну уж нет, платье мы уже достали, фотоаппарат зарядили, хочу себе личную картинку с твоими розовыми ляжками и членом между ними! — схватив платье с кресла, как какую-то тряпку, Бруно потряс ей перед Камило, как куском мяса перед голодной собакой, — Я буду дрочить на нее по ночам у себя в комнате, приговаривая всякие пошлости и представляя тебя рядом, поэтому никакого траурного настроения!       Платье оказалось чуть велико в груди, весьма ожидаемо, так как у Камило ее просто не было. Менять облик Бруно запретил, даже ради платья. Но в целом картинка была красивой. Молочная юбка свисала до щиколоток, оставляя босые ноги открытыми. При взгляде на эти ноги Бруно сглотнул горький комок в горле, ночные кошмары все не отпускали. Камило же радостно вертелся вокруг своей оси, разглядывая себя в зеркале и приговаривая, какой он все-таки сексуальный. И это была чистая правда, в белом он смотрелся, как настоящая невеста на выданье. Невинный, нетронутый холст, на котором можно было написать прекрасную счастливую жизнь, где он встретит кого-то хорошего и они умрут в один день. Хотелось осторожно подхватить его нежную руку и проводить до алтаря. На этих мыслях Бруно сплюнул горечь себе под ноги.       Отрегулировав линзы, чтобы фокус был именно на Камило, и свет не мог засветить снимок, Бруно довольно улыбнулся, показывая пальцами: раз, два, три. Первую фотографию из пяти они решили сделать просто в платье, без каких либо заморочек. Юноша элегантно уселся на стул, выпрямив спину и поставив локти на трюмо, а ладони убрал к подбородку и с улыбкой показал ровный, прекрасный профиль. Первая вспышка, и запах ртути ударил в нос. Бруно под черным покрывалом тут же чихнул. Первая пластина свое дело сделала.       Второй снимок, Камило таки решил немного побаловаться и, задрав полы юбки себе на живот, оголил ноги и член без нижнего белья. Не касаясь себя нигде, придерживая только платье. На лице его сияла игривая улыбка. Настроение постепенно улучшилось.       Третий снимок. На коврах. Парнишка встал на четвереньки, задирая юбку себе на спину и прогибаясь в пояснице, как сытый кот. Бруно даже закусил губу, стараясь не отвлекаться, но змеи в животе все же зашевелились.       Осталась последняя пластина с серебром, и Камило никак не мог определиться с позой. То ворча, что так будет не красиво, то разрываясь между небом и землей. И пока в его кудрявой голове крутились мысли о красоте, Бруно вдруг обдало волной жара. Идея возникшая в его срамной голове была по настоящему интересной. Он знает, когда Камило самый красивый, и какой снимок ему точно понравиться.       Притянув за руку сидящего на коврах племянника к себе, Бруно вдруг наклонился и наглым страстным образом примкнул к его губам. Размазывая красноту помады по щекам, подбородку и даже носу. Вкус слегка отличался от прошлых поцелуев лишь легкой маслянистостью человеческих красок. Сам же мужчина тоже теперь был красным, и не ясно, от помады или смущения. Камило даже возмутиться на испорченный макияж не успел, как зубы впились в его шею и немного, совсем слегка, погрызли укушенное место. Когда мужчина опустился на колени и стал задирать юбку, слова и вовсе пропали, оставляя одно только удивление. С эрекции у его мальчика никогда не было проблем, стоило только намекнуть, прикоснуться, как член стоял колом и ждал, когда же приласкают. Сегодня Бруно на ласку был щедр, собрав указательным пальчиком смазку с головки и нырнул сразу двумя пальцами ниже, ища темное колечко мышц. Нужно было только немножко поводить пальцами по анусу, чтобы Камило уже нетерпеливо заскулил, забавно открывая рот и глупо хлопая зелеными глазками. — Расслабься.       Стоило Камило только выдохнуть и немного расслабиться, как два пальца осторожно протиснулись внутрь. Медленно и ласково ощупывая стенки, Бруно, прикрыв глаза, облизал головку члена Камило и довольно улыбнулся. Да, вот таким его мальчик точно был красивым, пошлым, раскрытым и потекшим, как сладко пахнущая сука. Такой Камило был настоящим. Пальцы наконец уперлись в простату, от чего мальчишка немного дернулся с шипением мазнув истекающей головкой по губам дяди. — Бруно, — юноша рычит его имя с закрытыми глазами, полностью растворяясь в похотливом ощущение легкого проникновения, — Еще, пожалуйста! — Тише-тише, мой маленький, — шепчет мужчина, одновременно шевеля пальцами внутри и массируя, — Ты у меня такой чуткий, отзывчивый.       Обхватив член губами, Бруно немного наклонился, так чтобы головка уперлась в мягкую щеку. Язык его медленно облизывал все до чего мог дотянуться. Но больше всего внимание было сосредоточено именно на пальцах, которые мужчина стал медленно выводить и вставлять, задевая то самое место, от которого Камило замирал, хватая руками одеяло, и грубо его тянул на себя. Если это не любовь, то к черту ее, ничего другого в жизни больше не было нужно. — Да ты же сейчас кончишь, — вновь выпуская член из рта и облизывая ствол, шепчет Мадригаль, — Так быстро? — Месяц ты меня уже испытываешь. Месяц блядь, Бруно, пожалуйста, дай мне кончить, — юноша мотает головой от ощущений ползущих от низа до самой груди. Помада сливалась с краснотой кожи, — Пожалуйста, пожалуйста, любимый. Не оставляй меня сейчас, Бруно.       Словно сжалившись над племянником, Бруно стал быстрее вставлять пальцы, беря член так глубоко, насколько мог. Глубоко в горло, как делал Камило, он не умел, но старался не отставать. И, когда громкие стоны смолкли, а бедра парня напряглись, Бруно ощутил, как на язык проливается вязкая и тягучая сперма, на вкус похожая на яичный белок. Тут же сглотнув, Бруно резко встал, оставляя Камило в грустном одиночестве, и вернулся к фотографии. Последняя вспышка. — Идеально! — Хватит, все, — Камило прикрыл чуть упавший член юбкой платья, рукой он размазал тени по лицу, забыв что там вообще-то макияж, — Воздержание это мука, на которую я иду только ради тебя! — Зато как сладко ты стонешь, когда голодный, — Бруно подходит к Камило, протягивая руку и помогая подняться, — Это будет мой любимый снимок. — Сделаешь так еще раз? — как только Камило встал на ковры, он сразу потянулся к полам платья, чтобы его снять, — Мне очень понравилось. — Не сегодня, давай я уберу, — Сняв с себя пончо и обменяв его на платье, Бруно отнёс свадебный сувенир обратно к трюмо, — Знаешь я ведь…       Слова прилипли к языку, кажется Бруно хотел сказать что-то про минет. Но увидев, как его любимое пончо висит старой зеленой тряпкой на прекрасном и молодом юноше, мысль просто растворилась. Открытое плечо с ключицей смотрелось не пошло, а очень эстетично и эротично. Длины хватало, чтобы спрятать наготу ниже ягодиц, но ноги были полностью оголены. Размазанная зелень по лицу с розовыми пятнами на губах придавали лицу Камило чего-то особенного, теплого. Бруно впервые почувствовал тепло в сердце, то самое, настоящее. Глядя на мнущегося на одном месте племянника в этой тряпке, пропахшей временем и крысами, хотелось просто жить, счастливо. — Что? — Я, хотел сказать, что — Бруно подошел ближе, то ли стесняясь, то ли просто не решаясь прикоснуться к милой картине, — Пластинка для семейного фото, давай сфотографируемся вместе? Скажем, что засветили и выбросили.       Зелень на теле Камило придавала Бруно некоторое чувство собственности. Словно такой Камило, слегка расслабленный после оргазма и довольный своей выходкой, мог принадлежать только ему одному. Вставив последнюю пластину на фото-отражатель, Бруно поставил таймер и спустил затвор. После чего приблизился к племяннику и осторожно взял его руки в свой, не отрывая взгляда от серых глаз. Таких похожих на грозовое небо. Дети Пепы были порождением ее дара… Бруно вздрогнул от мыслей о сестре, в этот момент сработал затвор и вспышка ослепила обоих.       Краска на теле племянника уже не казалась милой. Бруно хотел как можно скорее отмыть Камило и одеть в родные желтые цвета, как напоминание о том… Что этот чертенок вылез на самом деле далеко не из ада.