Фиеста

      Приятный вкус самого простого сваренного мяса растекался по языку и уходил глубоко в горло приятной сытостью. Бруно любил всё простое в еде, без изысков и лишних специй. Прямо как в жизни, его маленькая комната тому подтверждение, или простая серая крыса в питомцах, а также его старое особенно обожаемое из всего скудного гардероба пончо. Чем проще, тем лучше.       Приносящие блаженство, тающие на языке волокна говядины, которые он отрывал прямо пальцами от куска только вчера разделанной коровы, пропадали за его жирными губами. Сытный завтрак, о чем ещё можно мечтать мужчине, чьи года вот-вот перевалят за пятый десяток? — Наверное, о ласках любимого мальчика, — шепчет на ухо эхо, которое слышит мысли, и Бруно робеет, роняя из рук еду, — Самого красивого племянника из всех? — С самым красивым, это ты погорячился, Камило, — хихикает за столом Мирабель, отпивая из кружки яблочного сока, на лице её сияет яркая радостная улыбка, — С Изой ты никогда не сравнишься.       Сидевшая рядом с Мирой сестра смущённо улыбнулась, а потом и вовсе как-то странно рассмеялась. Их лица были в опасной близости друг от друга, их губы касались друг друга, Мирабель и Изабелла тянулись друг к другу. Поцелуй пошло звенел чмокающими звуками в зависшей над столом тишине. Бруно шокировано осмотрелся на родственников, никто из семьи почему-то не возражал, не кричал, не требовал прекратить. Даже Джульета попросту с улыбкой ковыряла вилкой салат, словно не её дети сейчас целовались на виду у всех. — Ну нет, Мирабель, — Камило как призрак возник у девушек за спиной, нежно поглаживая Изабелу по плечу и отвлекая от младшей сестры, — Мой дядя лучше.       А потом за подбородок резко дёрнул Изабелу на себя, страстно и грубо целуя, второй рукой сжимая её грудь. По длинным волосам племянницы зацвели лианы с бутонами цветов, а из-под её рук пополз пушистый мох. И снова… Ничего. Словно эту картину видел только Бруно, а остальные не замечали странностей. — Я тоже хочу, — капризничает походя маленького ребёнка Мирабель и тянется к кузену за поцелуем, — Нельзя выделять из всех лишь одну, да, дядя Бруно?       Бруно чувствует, как к горлу подступает комок рвоты и горечь желудочно-кишечного сока отдаёт изнутри адским пеклом изжоги. Когда он поворачивается к Джульете, чтобы возразить и отчитать, то встречает ещё более мерзкую картину… Где Феликс задирает ей юбку и шепчет на ушко, как ей будет приятно с его членом внутри. Пепа в этот момент запускает руки под стол, оглаживая бёдра дочери и ныряя рукой ей между ног. Над столом сияло яркое солнце, что говорило о её хорошем настроении. Абуэлла с улыбкой гладит кудряшки Антонио, сидевшего у нее на коленях и аппетитно уминавшего красное как кровь яблоко.       Голый ужас забрался по костям, сковывая тело как при сонном параличе, и засел в груди куском грязного льда. По всей коже выступил холодный пот, ноги свело судорогой. Бруно пытался спрятаться от происходящего, зацепиться взглядом хоть за кого-то адекватного. Но куда бы он не кинулся, видел сплошной голый пошлый инцест. — Дядя Бруно, — Камило вскочил на стол с ногами, идя к нему прямо по тарелкам с едой, — Давай, не отставай!       Тарелка с мясом полетела в сторону, когда её пнули. На это же место Камило упал задницей, широко расставляя ноги по краям табурета. Его глаза светились зеленью, кожа бледнела, а голос опускался до собачьего рыка и чавканья. — Теперь мы все одинаковые, — рычит бледный демон, уже ничем не похожий на племянника, — Теперь мы можем быть вместе, без твоих самоистязаний по поводу праведности.       Черный хвост больше похожий на змеиный тянется по столу и машет, сметая всю посуду. Словно радостный пёсик, демон бьёт этим хвостом повсюду, как кнутом, рассекая воздух и хлопая в такт шлепков и стонов. Камило нежно смеётся под звуки секса, зубы его уже не такие жемчужные и ровные, нет… его пасть пугает желтизной округлых острых клыков. Бруно не верит своим глазам и пытается отодвинуть табурет от стола, но его обвязывают хвостом и притягивают обратно. Страшная пасть, из которой воняло мёртвой плотью была слишком близко… — Поцелуй меня…       Эхо дьявольского голоса бьёт в голове, даже когда Бруно с криком подрывается с постели, пропитанной потом. Бешено стучащее сердце болело в груди, ноги скованные болью судорог никак не желали расслабляться. Крысята в волосах закопошились, падая то на плечи, то сползая коготками по спине, причиняя боль и напоминая, что всё это был очередной кошмарный сон. Их мать же, уставившись на хозяина, сидела в ногах серым пятнышком. Крыса подбежала ближе, осторожно касаясь лапками волосатого живота мужчины. Мол «Ты что, опять?». — С каждой ночью всё хуже, — погладив любимицу по спинке, Бруно горестно вздохнул и утер с глаз кусочки сна одеялом, — Кушать хотите, мелкие?       Выпутав каждого малыша из волос с особой осторожностью, Бруно собрал целый букет крысят в ладони и выпустил около сонной матери. Крысиная мать этому явно была не рада, судя по взгляду. «Я кому их родила? Себе или тебе?». Встав с постели, мужчина ощутил как подкосило ноги усталостью и болью в суставах, а по горлу до онемевшего камнем языка побежала горечь рвоты. Рванув в личную ванную, Бруно схватил любимое ведро, и его всё же вырвало с мерзкими картинами сна перед глазами. Инцест выжрал его мысли и крепко засел чувством вины глубоко в подкорке мозга, разрушая изнутри чувством вины душу и личность.       Последний месяц их отношения с Камило подвергались радикальным переменам. Ранее разрушенные границы были заново выстроены Бруно до состояния: здравствуйте, я ваша тётя. Если говорить кратко, то, выбирая между семьёй и племянником, Бруно Мадригаль выбрал семью и, как обычно, словно трус, он без объяснения причины стал по всему дому избегать Камило, как огня. Парнишка, не понимающий что случилось, старался вывести любимого на разговор или снова зажать где-то в углу, приняв личину одного из родителей, но всё тщетно. Любой образ его дядя теперь узнавал, и выудить хоть крупицу информации, о том что же все-таки произошло, и почему он дал заднюю, не получалось.       Холодная вода приятно отрезвила, совсем прогоняя сон из памяти. Нужно будет поговорить с сёстрами, наверняка они что-то придумают и помогут. Попить травяной чай для успокоения нервов или даже прокатиться верхом перед сном. Выйдя из ванны, Бруно шокировано замер, чувствуя как холодный ужас вновь шебуршит когтями по ребрам. На кровати сидел его ночной кошмар, с улыбкой поглаживая резвящихся на коленях крысят. На каменном столе песочные часы крупинками отмеряли секунды. — Раз, два, три, иду искать тебя, — шепчет парнишка, ловя очередного крысиного ребёнка в ладонь, — Попался! — Что ты здесь делаешь?       Камило поднял на похудевшего Бруно взгляд полный хитрости и похоти, легко улыбнулся и перевёл взгляд на песочные часы, которые вот-вот отмерят час. — Раз, два, три, — последняя песчинка упала к своим собратьям, время вышло, — С днём рождения меня! Четвёртое апреля, ровно девять часов утра — мне восемнадцать!       Точно, вчера Бруно засыпал с мыслями и страхом перед этим часом. — Нет, — Бруно подошёл к столу, опираясь на него кулаками, картины из кошмара снова вернулись, — Этого не будет. — Ты обещал, — шепчет демон за спиной, и холодные руки ползут по животу, смыкаясь в объятиях когтистых лап, — Сегодня будет по особенному, никаких экспериментов, только ты и я.       Укус в спину будоражит кровь, и стоит ощутить лишь каплю возбуждения, как Бруно разворачивается к Камило вновь, как рыба то открывая, то закрывая рот. Серые глаза, наполненные лаской и заботой, искренне смотрят в его трусливые и перепуганные. Ему тяжело говорить, но твёрдости духа пока хватает держаться принятого решения. Почти месяц Бруно прятался, а Камило с пониманием относился к его слабости, но час пробил. И вот расплата за его заячий хвост. — Поцелуй меня…       Пасть смыкается прямо перед носом, и Бруно сильно отталкивает Камило от себя, глубоко дыша. Галлюцинации. Дожили, воспалённый похотью и виной мозг начал видеть монстра и наяву. Страх сковал тело, из глаз посыпались слезы, руки затряслись, и всё что он смог вымолвить сквозь паническую атаку — простое слово «нет». — Бруно, пожалуйста, — Камило снова тянется к нему, словно не имел в душе никакой обиды и готов был простить всё на свете, — Не поступай со мной так. — Нет, — вытягивая руку, мужчина останавливает парнишку, не позволяя к себе притронуться, — Нет, нет, нет…       Последние «нет» раздаётся яростным криком, от которого сотрясаются стены, и крысята, прячась под пузом матери, прижали ушки к головам. Все унижения, всё разочарования, ничего не сравнится с этим моментом. Моментом, когда Бруно проводит чёрную и жирную чёрту между собой и человеком, к которому чувствовал что-то нежное. Потому что так будет правильно. Потому что он обещал самому родному человеку, что этого не будет. — Что случилось? — Я разговаривал с твоей матерью, мы решили… — Вы решили, — тихо повторяет Камило, и на лице его расцветает странная улыбка, а подбородок трясет, — Вы решили, а меня и мои чувства ты учитывал при принятии этого решения? Или я так, ребёнок, с которым не нужно считаться? — На этом всё, мы найдём другой способ, чтобы справиться с твоей проблемой. — Проблемой? — Камило улыбался всё шире и шире, раставляя руки так, словно его распяли, — Какой проблемой? — Твоего поведения… — Ах, то есть я — сам по себе проблема, да? — упавшие с хлопком руки резко побледнели и вытянулись, перед Бруно стоял он сам, — Так может не стоит мне существовать? Принять личину, которая тебе будет приятнее?       Стоило Бруно моргнуть, как вместо его двойника стоял его давно погибший друг Альберто. — Ах, а хочешь, я найду фотографию его брата, исполним твою старую мечту? — Камило мелькает образом Мирабель, — А может ты мне солгал, и давно мечтаешь о милой пухлой девушке с нежными губами? — Прекрати, пожалуйста, я пытаюсь поступать правильно, — Бруно закрывает лицо руками и скулит как псих в маниакальной фазе, — Я хочу быть хорошим человеком.       Разговор шёл не так. Всё шло не так. Истерзанное чувством вины и сожалений. Пропитанное неподдельным чувством привязанности и любви. Выворачивается наизнанку мысль, и Бруно впервые в жизни не знает, как это всё повлияет на жизнь. Он не знает, что делать. — Для кого угодно, дядя Бруно, ты будешь хорошим, но со мной ты поступаешь так же, как и всё остальные в этой гребаной семейке. — Я буду рядом, несмотря на случившейся, всё как я и говорил, тебя никто не обидит! — Тебе верить — себя не уважать, — Камило вышел из комнаты. Прежде чем дверь хлопнула, Бруно отчётливо слышит, — Трус!