Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

Тот самый прекрасный случай, когда открываешь глаза и не совсем понимаешь, что произошло и, собственно, происходит. Потому как руки над головой, и начали затекать, но опустить их ты не можешь, потому что... Почему, кстати? Намджун осмотрелся, чтобы оценить обстановку, и осекся, увидев очаровательную... Очаровательного... В общем, парень в форме горничной был прекрасен. При этом, совершенно не феминен — на крепких руках играют мышцы, пока он пылесосит, ноги крепкие и волосатые. Красивые, ллять, ноги. Стройные. Ну вот ну нееет... Свободный от всего член медленно поднимал легкую простынку, которой Намджун был укрыт, и Ким злился на собственные реакции тела. Словно ему шестнадцать, ней богу. Руки, зафиксированные наручниками в виде сраных сердечек, ещё затекли, и он рискнул подать голос: — Эмкхмааа! — откашлялся погромче, чтобы перекричать пылесос. — Ма.. — он осекся. Как назвать парня? Малыш? Милый? Эй, ты? Блять. Вот не было печали... Парень выключил пылесос и легко запрыгнул в постель к Наму: — Джуни-хён, я правильно понял про форму? — он, сидя верхом на вытянутых кимовых ногах, повилял задом. — Хё-он... Намджун залип, потому что не мог вспомнить ни имени, ни обстоятельств, в голове — скачущие картинки и перекати-поле. Стробоскоп. Фильтры. Смех. И никак не отклеить взгляд от пацана. Ему никогда не нравились мальчики, которые ведут себя, как девочки, тогда что это хрень?! Что за новости с костюмами, с играми с пристегиванием?... Ситуация приобретала максимально тупой оборот, и Намджун уже открыл было рот, чтобы честно сказать, что он ни черта не помнит, и спросить, как же зовут его горничного, как тот снова заговорил: — Намджун, я надеюсь, что все верно сделал? Вообще, шмотка прикольная. Я никогда не надевал женскую одежду, конечно, ну не нравится мне. Но твой эксперимент меня заинтересовал. — он перевёл взгляд на попытки старшего освободиться. — А, прости. я не удержался, и приковал тебя, но это для своей же безопасности, я ж чертовски сексуальный малыш Гуки. Мачо Гуки. Хах, те телочки до сих пор не поняли, пожалуй, что произошло, и как это мы двое съебались с их глаз долой! Намджун таращился на малыша Гуки так, словно это было восьмое чудо света. Как. КАК. КАК?! можно в женском, нет, более чем просто женском, пошлом, отвратительно сексуальном платье выглядеть так... По-мужски? Невероятно... Такого он не видел пока что плюс минус никогда. Гуки поднялся на пятки, сел на корты, и сложил руки на коленки, оперся на них подбородком. Сидит, серьгами, глазами, зубами и отсутствием нижнего белья сверкает на Намджуна, у которого опавший было член снова поднимает простыню и румянец заливает щеки. — Хё-ооон, ты там как? — Гуки смотрит хитро, облизывается. — Мне все видно, Хён. — тянет руку лениво, кончиком пальца тянет на себя торчащий кимов член, отпускает, смеётся легко: — Упругий. Слово нравится. И член тоже. — Он снова делает это, и у Намджуна вырывается то ли рык, то ли скулёж. — Отвяжи меня, Гуки.. Пожалуйста. — Ага, щаз. Чтобы ты как вчера, набросился на меня и все закончил в три минуты? Я не такой дурак! — В три минуты?.. Погоди. Я на такое точно не способен! И обещаю, отдам тебе пальму первенства! — Ну... — Гук облизывается и меняет позу, снова усаживаясь на ноги Наму, на лодыжки, и ерзает по ним, устраиваясь, и бесстыдно задирает простынку наверх, на живот Кима: — пальма и так в моём полном распоряжении... — наклоняется, гибкий, и обрушивается ртом на стоящий член, втягивает щеки потешно, но ни разу не смешно, потому что у Намджуна вся жизнь скручивается в районе паха, и пальцы ног поджимаются, и пресс притягивается к позвоночнику, и ещё в глазах темнеет и вопрос о том, чтобы освободить руки уже не стоит, потому что изо всех сил стоит кое-что другое. Первые секунды отпускают, и становится возможно дышать, а ещё накрывает дежавю: перед глазами картинки — вчерашний вечер, бар, очень красивый парень, весь в черном, боты просто улет, бомбер и джинсы, которые так туго обтягивают его бедра, что видны следы от идеальных трусов. Черт побери. И девушки вокруг, и алкоголь, и, кажется, какая-то таблетка под язык, и еще кабинка в туалете, где он настигает этого парня, который весь вечер отчетливо флиртует с ним, отпускает двусмысленные шуточки и касается то руки, то плеча, и в этой кабинке Наму жмёт его в стенку, и толкается в его рот языком, и задирает на нем сраный бомбер, и очень туго тянет вниз его штаны, пока ведёт языком по рифленому прессу, втягивает его член в рот, и жадно заглатывает его, крепко вцепившись в Гуковы бедра, не позволяя не то, что вывернуться, хотя бы двинуться. И да, все реально закончилось в три минуты, если не быстрее. Ну, с учетом поцелуев и объятий, и запихивания в кабинку и запирания на замок... Три минуты, да. — Чонгук... — Намджун очень просит. — Пожалуйста... Отпусти мои руки, я безумно хочу потрогать тебя. Очень. Я обещаю.. — Он прерывается на очень глубоко подышать, чтобы вообще начать говорить снова, потому что Гук оооочень... Умелый... — Гуки... Пожалуйста... Чонгук нехотя отвлекается от своего занятия, и поднимается на ноги. На свои ужасно длинные, красивые, стройные ноги, и подходит к изголовью кровати, и к лицу Наму. От вида снизу у того звёздочки из глаз, кажется, и ещё рот сам открылся. Гук снова смеётся своим этим милым смехом и задирает подол, чтобы самому видно было, и размашисто водит членом прямо перед носом у хена. — Теперь мне совсем не хочется тебя отпускать, хе. — Он приближается на сантиметр, головкой касается горячего языка и старается отодвинуться, но не успевает, хватается за изголовье, колени подгибаются, чертов хён! Но он, разумеется, его отпустит. И руки разотрет, расцелует, но после того, как утолит напавший голод, жар тела, после того, как платье будет сорвано и забыто, и наручники болтаются, клацают в такт, ускоряются, звенят, дыхание простыни плавит, а рты очень жадные, ладони ненасытные и непонятно, чего именно хочется больше, брать или отдавать, потому младший уступает, подставляется, просит, мелькает мысль, что сейчас платье смотрелось бы интересно, но чёрт бы с ним!.. — Гуки... А где это мы? — Намджун по-хозяйски закинул ногу на младшего, оглядываясь, путая пальцы в его волосах, и приходя в себя. — У меня. Я живу ровно над этим клубом. Удачно, да? — Гуки очень довольно скалится, шаря пальцами по груди Намджуна. — Но знаешь... Платье я теперь надену только, если сперва наденешь ты. И чур, я выбираю сам! — хохочет, опять зубами блестит. Засранец! Как можно быть таким мужественным — в платье?!..