Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

— И что, это всё?! У Юнги моська настолько обиженная, насколько это может быть "моська" у тридцатилетки. Ха-ха, чисто ради этого стоило тыкнуть лишний раз его возрастом. Принцесска, мать-перемать! С сигареткой. — И это меня. МЕНЯ! Называют принцесской в этих ваших фанфиках чаще всего! — Джин фыркает, тянет Юнги за локоть на балкон; тот ёжится от морозного воздуха, зажимает ладонь под мышкой, и обиженно дует губы. Но настроение его слишком хорошо, чтобы на самом деле злиться или возмущаться, кроме того, хён пришёл. Пришёл! Хотя вообще-то, по расписанию, не мог. А он смог! Как тут не радоваться? Даже если ты Юнги и тебе уже тридцать. В этот момент Юнги немного расстроился, и лицо стало чуть серьёзным. Но хён на то и хён, чтобы подмечать такие штуки. — Юнги! — Что? — Знаешь ведь, как смеются коровы? — Знаю. — И как? — Муууу-ахахаха? Джин делает очень реальный вид, что обиженно дуется, раз Шуга шутку испортил. Очень реальный. Аж сам верит. Немножко. Потому что младший - засранец. А Мин передразнивает: рожи корчит, язык показывает. Облизывается. Сучоныш, знает, чем брать... — А откуда у тебя корона? — Джин меняет темы так же резко, как и шутит. — Чимин принес. — Юнги начинает хохотать, вспоминая покрасневшего мелкого, когда тот засунулся к нему в комнату, с улыбкой и весь такой малышково-радостный, с шарами, тортиком, а старший только проснулся, и не был готов кого-то видеть, тем более, так рано, с нечищенными зубами, и всей этой хернёй... Он убежал, сконфуженный, и обиженный, но пока Юнги не готов думать про это. Ворча, он захлопнул дверь, убрал торт в холодильник, швырнул корону на стол и отправился в душ. К настоящему моменту он успел привести себя в порядок, слегка прибухнуть, откусить кусок торта прямо из холодоса, и напялить корону. Он уже заценил надписи на шарах ("Сколько-сколько тебе сткунуло?!" и "С днем рождения, старый хрен!"), и даже раздумывал над смс в ответ, и вышел покурить на балкон, но... Джин пришел. Это важнее. Старший как раз открыл рот, и по выражению лица Мин уверен, что сейчас будет очередная дедульская шутка, заткнул ему рот. Самым идеальным способом, который только возможен: Юнги сунул туда ложечку мороженого, и старший замолчал с очень странным выражением лица — то ли убить, то ли любить прямо тут. Мин не выдерживает, и сгребает старшего, потащив его в сторону кровати, чтобы уже уронить и перестать играть — в то, что ему всё равно, что ему смешно, что он не чувствует и вообще такой весь из себя крутой взрослый суровый продюсер и рэпер. И что можно просто обнять старшего, и расслабиться, растечься по широким плечам уткнуться носом в заушье, и корона эта дурацкая ещё, сидит хорошо. Удобно. — Слава богу... — Джин спокойно обнимает, прижимает к себе. Юнги выключает колючки, Джин выключает клоуна, потому что можно. Можно целоваться без оглядки и дурацких комментариев Шуги, а Джин не станет шутить, он даже в лице изменился, когда... Когда Юнги расслабился. Значит, и ему, Джину — можно. Снова быть сильным, большим, перестать постоянно улыбаться, следить за лицом, и погружаться в мысли. Юнги точно поймет. Потому что ему тоже можно ныть, хныкать, не умничать, тупить, курить, есть мороженку и быть не-хёном. До самого утра. Кутаться в руки, ласкаться под ребра, и рисовать носом круги по груди, даже царапаться! Джин порычит, но ругаться не будет. И кричать. Он понимает. С ним — дома. Принцесскин дом, самый настоящий. Дом.