Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

— Я серьёзно. Раздевайся. Намджун, всё ещё не верящий, что это не шутка, не подкол, не подъёб дружеский, улыбается. Пиздец просто, как Джину хочется стереть эту лыбу с лидерского лица. Лика. Портрета. С рожи его обожаемой. Он трясущимися пальцами расстёгивает пиджак, Намджун держится за его запястья, улыбка освещает комнату, соревнуется с закатным солнцем. Золотой час, золотой Намджун, золотая комната, благословенная страна! Когда пиджак оказывается на полу, выражение лица Намджуна сменяется на удивлённое. Пока просто удивлённое. Джин не собирается останавливаться. Кажется, это называется отчаяние. Почему младшим можно, а им — нет? Ему то есть... И вообще!.. Намджун всегда внимательный, всегда слушает и слышит, и если Чонгук ещё раз принесёт какую-то ересь про минимони, Джин на него Юнги натравит. Не в смысле ревности, а в смысле обстебать, в этом Юнги может обскакать только пьяный Юнги. Пальцы дрожат, почему дрожат? Намджун говорит что-то. Джин не слышит, не слушает, не смотрит, продолжает... — Джинни, ты в порядке? — Наму осторожно в глаза заглядывает. Ищет хоть намек на то, что происходит. Шутка? Издёвка? Розыгрыш? Джин обожает идиотски шутить, и делает это с очень серьёзным лицом обычно. — Заткнись. — Джин стаскивает пиджак с послушного Наму, цепляет майку, через голову, потом опускается, чтобы расстегнуть брюки, ебаный этот Луи Вуиттон, где тут пуговица?! А, это крючок, и пуговица, и сбоку, уфф... На лице Намджуна отчётливый шок. Постепенно, мысли в голове куда-то улетучиваются, остаётся интерес: как далеко зайдёт ситуация, если её отпустить? Джин не смотрит в лицо, ему вдруг страшно. Отчаянно. Он стащил с младшего брюки вместе с головокружительно дорогими трусами, и замер. Тишина. Золото, последнее золото сегодняшнего солнца, на удивлённо поднимающемся члене, на тонких волосках на нежной коже живота, на родинках, на пальцах, робко касающихся его, Джина, прически. Поднял глаза. Всё увидел. Всё — доверие, нежность, удивление, радость... Почувствовал, как отпускает. Как перестает зло ебашить по венам адреналин, и как заполняет желание не подчинить и будь что будет, а любить. Ласкать, целовать, доводить, прижимать, доверять, пробовать, хотеть, разрешать, верить. Солнце ещё раз погладило все вокруг и скрылось; это как будто развязало им руки, выпустило наружу джинна-Джина. Он больше не сладенький пирожок, не добродушный шутник — он охотник. Медленно теснит Намджуна к дивану, усаживает, наклоняет голову, чтобы слушать стоны, ориентироваться по ним, а тот наверх тянет, к себе, к лицу, и раздевает, и шепчет: — Ты ведь не шутишь? Джин вскидывается, взбешённый, и тонет во взгляде напротив: душу до дна видать, Намджун никогда не был так обнажен и так беззащитен, и злость и обида уходят. Всхлип, вздох, улыбка: — Нет, не шучу. Не шутит. И принимается доказывать это делом. Незамедлительно.