Так все начиналось (And So It Began)

      — Нил?       Тот соляным столбом застыл в передней части фургона, и таращился наружу через ветровое стекло. Казалось, он даже не слышал зова Питера.       — Нил!       Нил дернулся и рывком свел за спиной руки, словно ждал, что на него вот-вот наденут наручники. Питер встал и подошел к нему, не желавшему поворачиваться к своему куратору.       Нил дрожал. Хотя выдавала это лишь слабая, почти невидимая дрожь в руках. Питер с минуту постоял в задумчивости и потом наконец понял. Фургон имел немало сходства с камерой "одиночки".       Питер обхватил Нила за запястья, немного подержал, потом осторожно развел его руки по сторонам и отпустил.       — Иди, прогуляйся снаружи. Позвони, если захочешь моей компании.       Кэффри кивнул, развернулся и вышел из фургона. Вернулся он через полчаса с двумя "эспрессо" в руках, и они продолжили смотреть в мониторы и болтать, как будто ничего не случилось. Но в следующий же час Нил снова стал дышать, как человек, тщательно скрывающий ужас.       — На улицу, Нил, — максимально мягко произнес Питер. — Тебе не нужно у меня спрашивать. Просто иди.       На этот раз Питер сам вышел следом минут через пять. Нил был футах в ста от фургона — сидел у дерева, прислонившись к нему спиной. И когда Питер направился к нему, Нил отвернулся. Он держался с изящной выверенностью: весь небрежная поза и слегка опущенные плечи. Его лицо было пустым, но глаза потемнели и прятали слезы, которые Питер все равно видел. Нил настолько контролировал дыхание — и настолько резко терял над ним контроль, что периодически просто переставал на несколько секунд дышать. Перед Питером был человек, застывший в дюйме от побега ради спасения своей жизни.       Питер ничего ему не сказал и не прикоснулся. Он только опустился рядом на колени, вытащил карманный нож и срезал с Нила браслет. Сунул его себе в карман и пошел к фургону, на ходу набирая офис Маршалов, чтобы пресечь сигнал тревоги. В данную минуту для Нила фургон был тюремной камерой, и сам браслет был тюремной камерой, а все вокруг — непереносимой формой контроля. Это был судьбоносный момент. Если разрешить Нилу сейчас сбежать — буквально, физически дать ему донестись до края радиуса и дальше, пока не начнут гореть легкие и не исчезнет желание кричать во все горло, то он, скорее всего, вернется. Если же не дать ему такой возможности, он может исчезнуть навсегда.       Нилу потребовалось два часа, чтобы вернуться. Он появился с пальто в руках и запыхавшийся, словно бежал во весь дух. Он сел и ослепительно улыбнулся Питеру.       — Браслет?       Питер уже успел продеть в него новый ремешок — пока старался сдержать страх, что Нил не вернется. Он протянул браслет Нилу, чтобы тот надел его на ногу. Но Нила плохо слушались руки: он повозился с браслетом и глубоко вздохнул.       — Хочешь, я надену? — спросил Питер.       Нил тут же протянул ему браслет. Питер чуть заколебался перед, тем надевать ремешок на лодыжку своего КО.       — Ничего, если я к тебе прикоснусь?       Нилу вроде бы всегда нравилось, когда к нему прикасались, его это успокаивало. Одной из травм одиночного заключения было полное отсутствие физического контакта. Но Питер не мог отогнать леденящий страх, что Нила избивали или еще каким-то образом издевались. Ларсон провел аналогию с избиваемым ребенком очень прозрачно.       Нил быстро кивнул, отдавая Питеру браслет. Это было почти "пожалуйста, сделай это", насколько это было возможно без слов. Питер аккуратно надел браслет ему на ногу, проверил и перепроверил, не туго ли, и стянув пониже, "посадил" по ноге, чтобы его невозможно было снять без разрыва "кольца". Процедура им обоим была еще непривычна, но Нил, казалось, ничего не имел против неумелой возни Питера с этой штукой.       — Спасибо, что дал сбежать, — сказал Нил. — Мне это было нужно.       Питер кивнул.       — Спасибо, что вернулся.       Нил с неловкостью посмотрел на него.       — Остальным обязательно об этом знать?       — Нет. Но тебе и дальше придется работать в фургоне.       Нил кивнул.       — Есть какие-то телодвижения в банде Каленти?       — Дочь уехала минут десять назад. Айвена пока не видно.       Питер кинул Нилу бутылку воды. Они молча смотрели на мониторы, пока Нил восстанавливал дыхание и глотал воду. Опустошив бутылку, он запустил ею в Питера, целя ему в голову.       Питер поймал ее, отскочившую от себя, и метнул в Нила, а тот притворно завопил, когда удар пришелся ему в руку. Следующие десять минут они кидались друг в друга пустой бутылкой, а потом Нил внезапно поднялся на ноги и ушел.       Он вернулся через пятнадцать минут, и на его лице играло выражение почти что самодовольства. Которое объяснилось, когда Питер обернулся и увидел на собственной кофейной кружке резиновую змею — очень убедительно сделанную, с высунутым раздвоенным языком и "ползущую" в его сторону. Питер всем телом дернулся, схватил змею и угрожающе сложил ее пополам.       — Черт, — пробормотал он. — Слишком короткая, чтобы тебя задушить.       — Именно поэтому я не купил двадцатичетырехдюймовую, — ухмыльнулся Нил. — Хотя к ней прилагалась съемная "погремушка" и дополнительно бесплатные пауки.       Питер закинул змею на микроволновку.       — Поглядим, как Джонс с Дианой относятся к змеям.       Нил в ответ коварно улыбнулся, а Питер вдруг испытал намек на тревогу.       — Постой... бесплатные пауки? То есть там были и платные?       Нил пожал плечами.       — Я всегда думал, что ты будешь потрясающе выглядеть с пауками в волосах. И я был прав.       — НИЛ!       Выудив из волос шесть пластиковых пауков и хлопковую паутину, Питер отомстил, пересадив их на Нила. Который ни в малейшей степени не сопротивлялся и просто сидел с абсурдно-счастливой улыбкой на губах, пока Питер засовывал пауков ему в волосы.       — Ты же их не украл? — с подозрением спросил Питер.       Нил бросил на него возмущенный взгляд.       — Нет. Я за них заплатил. Я не настолько глуп, чтобы украшать своего куратора крадеными пауками.       — Что ж, хорошо, — сказал Питер. Последнего паука он засунул так, чтобы тот высовывался у Нила из-за правого уха. На лице Нила застыло, наверное, самое счастливое, самое довольное выражение, какое только Питеру доводилось видеть. Тот сидел, слегка наклонив вперед голову, чтобы Питеру было проще рассаживать пауков, а его глаза были полуприкрыты в веселом блаженстве. Питер не смог сдержать улыбку и ласково потер его по плечу. Нил закрыл глаза полностью.       Питер планировал показать ему радости нормальной, законопослушной жизни. Ну вот, сейчас они одну обнаружили. Он вспомнил про спрятанный в углу полиэтиленовый пакет и улыбнулся. Момент был ничем не хуже любого другого.       Он вытащил из пакета плюшевую белку, глаза которой он залепил наклейками с маленькими X.       — Вот твой значок отличия. Ты "упаковал" Хэгена, так что получаешь мертвую белку в дополнение к своему браслету.       Нил засмеялся, и не вставая, отвесил ему поклон. Он весело цапнул белку из руки Питера, поднес ее к глазам и начал расплываться в улыбке. Подцепил ногтем и снял одну из наклеек.       — А ты действительно любишь белок. Ты даже не смог заставить себя что-то сделать с этой, кроме как наклеить на нее стикеры.       Питер ощутил, что у него запылали щеки. Потому что это была правда. Он собирался нашить полноценные следы шин и красные Х на глаза белки, но не смог этого сделать. Ему показалось слишком отвратительным так поступить с мягкой, реалистичной и очаровательной белкой, которую ему удалось подыскать. Ненастоящей белкой.       Тепло улыбаясь, Нил аккуратно снял с белки все стикеры и посадил ее себе на плечо, угнездив у самой шеи.       — Можно я вот так и буду работать?       — Если не ошибаюсь, ты уже, — сухо сказал Питер.       — О. Точно, — Нил моргнул и прижался щекой к меху. — Я не чувствую себя на работе. И я люблю свой значок отличия.       Питер, кажется, еще никогда не видел Нила таким счастливым. И таким мягким, способным полностью доверять и показывать свою ласковость — он всегда тщательно защищал такого себя от других.       У Питера заныло сердце от желания встать на его защиту. Нил с пауками в волосах. Нил, который постоянно с ним сражался, пока не пугался до смерти, заматывая их обоих в комок гнева и напряжения, который почти невозможно было рассеять. Нил, которому нравилось, когда к нему прикасались, который любил, когда его успокаивали и утешали физическими прикосновениями — и ставил это выше всего другого.       Отделение Нила от домашней жизни Питера работало не особенно хорошо. Питер уже пережил Нила, сидящего у него на диване, целующего его собаку, устроившего им с Эл превдо-тропический отпуск и набившем ему в волосы пауков. Если Нилу из чистого бунтарства пришло в голову сломать одну из первоначальных установок Питера по поводу сделки, то он выбрал правильную. Питер знал, когда признавать поражение.       — В тот вечер, когда я приходил к тебе в камеру... я вернулся домой и сел ужинать с Эл. И мне захотелось, чтобы ты в тот момент был с нами. Придешь к нам с Эл сегодня на ужин?       Нил глянул на него почти с робостью.       — Я приду?       — Но есть одно условие: у нас строгий дресс-код, — предупредил Питер. — Всем осужденным преступникам предписывается приходить на ужин с пауками.       Нил заулыбался.       — С этим я могу справиться.       Его лицо посерьезнело, и он снова взглянул на Питера.       — Очень хочется иметь более сильное и искреннее слово вместо "спасибо".       Питер сжал его руку.       — Просто продолжай приходить на работу.