***
Они не знали сколько времени прошло. Пыль уже давно осела. Альма очухалась первой. Они. Всё. Потеряли. То, что было даровано ей после смерти её Педро, исчезло. Она чувствовала это. Чудо тоже умерло. Она не сберегла его… Хотя… нет, на её взгляд, она делала всё возможное, чтобы свеча продолжала гореть. Видимо она была права насчёт Мирабель. Мерзкая девчонка! Её душу вновь затопил гнев. — Мирабель!!! Она повернулась к семье. Они все вздрогнули услышав имя. Все заозирались, в поисках девушки. Она ведь вышла… Так ведь?! Никто не мог точно вспомнить. Антонио пробормотал: я видел как она, Мило и Лора ушли в лес. — Отлично! — раздражённо всплеснула руками абуэлла. •Как будто и так мороки мало, ещё и её искать невесть где, возможно, придётся• — В смысле она, Мило и Лора?! — выдохнула Пепа, начиная волноваться, — Они ушли с ней. А вдруг они заблудятся?! Они же не смогут найти дорогу обратно без дара Долорес! — запричитала женщина и осеклась, поняв, что слишком распалилась. Она забормотала: чистое небо, чистое небо, — по привычке сдерживая эмоции и пытаясь успокоиться, совсем не вспомнив об отсутствии дара, что она тоже потеряла свои способности как Лора, да и все остальные тоже. Феликс обнял её. Мы найдём их. Может ты ещё и зря переживаешь. Я не думаю, что они бы ушли куда глаза глядят. Им сейчас нужен покой, наверняка они где-то недалеко отсюда, — спокойно говорил он, не глядя на жену, чтобы она заметила как он сам боится за них. — Сеньора… — услышала семейство голос одного из горожан. Женщина повернулась к нему. Как мне сообщить ему и остальным, что магии больше нет. Ей стало страшно. — Мы все будем рады оказать вам необходимую помощь. — Благодарю, — величественно кивнула матриарх, — нам потребуется кров на время отстройки нашего дома, так что если вас не затруднит, составте список свободных мест. Почти все мы спокойно сможем жить по отдельности. — Хорошо, — кивнул житель в ответ, — к вечеру список будет готов. Каждый из Мадригалов ощущал себя опустошённой куклой, кроме абуэллы, снова предавшейся переживанию гнева, и Пепы, нервничавшей по поводу пропавших детей. Ничто другое её сейчас не заботило. Она постоянно себя мысленно одёргивала и сдерживалась от полноценного проявления чувств, чтобы не вызвать неприятную погоду. Быть сосредоточенной на одной ситуации и позволять себе выказывать весь спектр переживаемых эмоций: нервозность, беспокойство, страх — было как-то странно… она страшилась того, что в любой момент вокруг неё начнёт дуть ветер, расползаться туман и, возможно, даже над Энканто пойдёт дождь. Ей казалось, что она уже чувствует холодные капли на своих плечах. Но никто не говорил ей о том, что над ней туча, от которой надо избавиться… Она что… сходит с ума? Вроде нет. Хотя она не была уверена на все сто процентов.***
— Ну как вы? Я думаю нам стоит передохнуть, — предложил Бруно, обозревая вместе с племянниками результат проделанной работы — чистую кухню, — Да и остальных надо проведать. Они наверняка беспокоятся, — чуть тише добавил он. — Аха, — устало, но довольно выдохнули все трое. — Я пойду с вами… — тяжело вздохнул тио, скиснув, — мне тоже придётся с ними поговорить. Они медленно пошли обратно. Им вообще не улыбалась перспектива встречи с родственниками. Но все понимали её необходимость. Это просто нужно было пережить. Когда они дошли Мира и Бруно остались среди деревьев. — Мами, — услышало семейство тихий голос Камило. Пепа бросилась обнимать своих детей, только что вышедших из леса. — А где же Мирабель? — взволнованно спросила подошедшая Джульетта. — она ещё не готова прийти сюда. Она найдёт дорогу, она осталась на тропинке, — ответила ей Долорес. Парень тяжело вздохнул, — Мами, нам нужно поговорить. Мы с Лорой и Мирой не можем больше оставаться с вами со всеми под одной крышей. — Почему? — спросил стоящий рядом Феликс, держа на руках Антонио. — Потому что мы узнали, как долго вы все нам врали и нарушили принципы, которые сами же в нас и воспитывали, — с каждым сказанным словом его голос становился жёстче. — Ты насчёт меня? — прошептала целительница. — Си, но не только поэтому. Он с сестрой взялись за руки и хором сердито выпалили: мы не можем простить вам того, что вы дружно поддерживали слухи горожан о тио и не говорили нам правду о нём. Вы забыли, какой он на самом деле. Пепа и Джульетта замерли как громом поражённые. — Но… — выдавила средняя из тройняшек и не смогла продолжить. — То, что вы считали его мёртвым — не оправдание. ¤А с учётом того, что это неправда…¤ Вы осквернили и извратили память и наши воспоминания о нём. Почему-то вам не было больно и горько принимать и распространять этот ужас, который придумали горожане! — зло процедил Мило. — Камило! — шикнула на него сестра. Тот резко выдохнул, но взгляда не отвёл. — А вы можете привести меня к Мирабель? Мне нужно поговорить с ней, — проговорила Альма со спокойным видом и бурлящим гневом внутри. В её просьбе таилось что-то недоброе. Дочери и внуки почувствовали это. — Если бы ОНА хотела поговорить, то пришла бы вместе с нами, — ответил парень, сдерживая эмоции и голос. — А о чём ИМЕННО ты хочешь поговорить с ней? А может и не только поговорить. — с подозрением проговорила Джульетта, — скажи мне, — потребовала она. — Да! — взорвалась Альма, — я хотела высказать ей своё мнение насчёт того, что она уничтожила магию! — Да с чего ты вообще взяла, что магия из-за неё исчезла?! — Это ж ясно как белый день! — возмутилась матриарх, — С самого начала было ясно, когда она не получила дар! Это было странно! Уже тогда было понятно, что с ней что-то не так! Потом пропал Бруно! Как раз после её церемонии! Уж не знаю, что он там увидел, но явно что-то очень плохое. И чем старше она становилась, тем слабее была магия. И вот! Получите-распишитесь! Присутствующие обалдело слушали этот монолог. Ни для кого не было секретом, что её отношение к внучке изменилось не в лучшую сторону после её пятилетия. Но то, что она считала Миру виновной в гибели магии — это было открытие десятилетия. — Теперь многое понятно, — твёрдо проговорила целительница. Её глаза были полны решимости и неприязни, впрочем как и у всех остальных. — Абре лос ос, мама', ты видела только то, что тебе было нужно, ставила общину выше семьи, а мы прогнулись из-за любви, уважения и твоего авторитета. Когда мы получили дары, мы потеряли маму. Ты стала вождём. Всё для блага общины и точка, а что не так… даже не хочу вспоминать при всех. Если б я была на месте брата, подняла бы локальное восстание, или спряталась бы ото всех, сбежала бы куда подальше, или ^повесилась бы^… Мира покосилась на тио. Тот отвёл взгляд. — Что ж, теперь ты всецело посвятить себя заботе об общине, но без нас. Мы будем просто жить, как все остальные, всё равно ведь мы теперь бесполезны для тебя, — подвела итог Пепа и повернулась к детям, — даваййте продолжим наш разговор, но где-нибудь в другом месте, — стесняясь попросила она. — Ми амор, мы будем ждать тебя на мосту, — мягко сказал ей Феликс, на мгновение подбадривающе сжав её руку, — Я понимаю и принимаю ваш выбор, но вы уверены в своём решении? Как вы вообще собрались жить втроём?.. Я понимаю что вы уже почти взрослые, и уже разумные люди, но всё-таки? — Жильё уже найдено. Мы устроимся на работу в городке и будем жить спокойно. — Хорошо, — удовлетворённо кивнул Феликс, — правильно мыслите, молодцы. — Подождите, а можно… мне с вами? — робко спросила Джульетта. Мама переглянулась с детьми. В их глазах она прочитала согласие. — Да, — ответила Пепа. — Идите с Феликсом и Антонио, хорошо? — попросила целительница своих детей и мужа. — Хорошо, — вялым хором отозвались они. И понуро побрели к мосту. Феликс увёл Альму вместе с ними. — Нам было слишком горько и больно вспоминать о нём, — пробормотала Пепа, опустив голову. Камило опять завёлся: — Всё равно, это кощунство, вандализм над личностью. Я понял причину этого, но… как так-то?! Вы нам врали, чтобы мы лишний раз не напоминали вам об этом? Мы, что в детстве были такими тупыми?! — Нет, — пробормотала Джульетта, — просто, всё связанное с ним какое-то особенное что-ли. Он всегда отличался от всех нас. В поселении его, мягко говоря, недолюбливали. Бруно всегда был скрытным, не особо разговорчивым +¤не удивительно¤+, но скромным, добрым и честным, иногда слишком прямолинейным, иногда он говорил слишком иносказательно и в шутливой форме. — Ага, — грустно поддакнула младшая сестра, вспомнив свою свадьбу. — Порой его шутки были странными и он сам был каким-то странным, отчуждённым, будто был не с нами, а где-то очень далеко. Возможно это потому что он, очень боялся разочаровать нас, получить нагоняй или пощёчину от… Альмы. Хотя мне, почему-то, кажется, что мы с Пепой много не знали. — Мне больно и горько от того, что мне так и не хватило духу извиниться перед ним за тот ураган… На её глазах навернулись слёзы. — Я каждый раз проклинала себя за это после каждого нашего «разговора». — Вот бы была ещё попытка, — еле слышно пробормотала средняя из тройняшек. +¤Тебе повезло¤+, подумали с какой-то мрачностью. — Обеих позовём? — спросил Мило у сестры. Та кивнула. — Идите за нами, — махнул рукой Камило. Они пошли к лесу, прямо туда, где стояли Бруно с Мирой. Девушка отошла в кусты, чтобы не быть увиденной. Самого мужчину охватил мандраж. Он бросил соль с сахаром через плечо, задержал дыхание, скрестив пальцы, мысленно подбадривая и удерживая себя, чтобы не уйти вглубь леса или пуститься наутёк, подальше от сестёр. Всё будет хорошо, от них вряд ли влетит, хотя нет, от Пепы может. А если я опять ляпну что-то не так? А что я, собственно говоря, теряю? НИЧЕГО, по сути. В отношении сестёр мне уже нечего терять, как впрочем и приобретать, в отличие от племянников, так что… тук-тук-тук стучу по дереву. и один раз по голове. Увидев своего «покойного» брата, сёстры одновременно замерли, прикрывая рты ладонями и во все глаза смотря на него. Он почти не изменился за прошедшее время. А в глазах читались тоска, робость и смирение с мыслью «всё, мне крышка». Сёстры пошли к нему, и он рефлекторно, подняв руки в защитно-останавливающем жесте, немного резко отклонился назад. Женщины остановились. Мужчина опустил руки, выпрямился и спокойно и ровно задышал. Ожидание встречи оказалось куда более пугающим, чем сама она, тем более, когда сёстры стояли в добрых двух метрах от него. — Как же так… — прошептала Пепа. Его взгляд стал спокойнее, увереннее. Кажется, самое худшее позади. Пепа вспомнила зачем пришла: Я… я- Он знал что она хочет, пытается, но не может сказать. — Я прощаю тебя за то, что было на свадьбе и после неё, — спокойно и уверенно произнёс Бруно. Это было чистой правдой. Пепа взволнованно вдохнула, её глаза округлились. Неуж-то всё. Она прощена! Так легко? Так вот просто? Она такого не ожидала и не надеялась, пусть и просила прощения у Бруно — её скроиного доброго братика, который всегда был рассудительным, объективным и, на её взгляд, слишком справедливым, не то, что она, чуть что, готовая бежать вершить самосуд. Но назвать его слабаком она не могла. В детстве он защищал её от нападок других детей, мол из-за неё слишком часта плохая погода. Так было разве что год, а потом она более-менее научилась контролировать свои эмоции. Защищал, словами и если доходило дело и кулаками. Первым Бруно никогда не бил, лишь принимал, перехватывал удар, направленный на неё, и давал сдачи, причём он контролировал себя, чтобы сдача и пара хороших тумаков для особо неугомонных не превратились в избиение. Она считала, что не смогла бы так и неудачливого буллера пришлось бы долго выхаживать, если б не выпечка сестры. Благодаря ей же мама не знала об их сражениях. Продолжать наказывать получившего по заслугам брат не позволял. Хотя Пепа с удовольствием понаблюдала как тот бегает по городу, ища Джульетту, чтобы исцелиться, дабы его собственные родители ничего не узнали. — Спасибо, — выдохнула она. Но не за всё остальное, совершённое вами и мамой. — Больше нам не о чем разговаривать, идём, я провожу вас до Каситы, — сухо сообщил Бруно родственницам, — Вы со мной или тут подождёте? — мягко обратился тио к двум племянникам. — Тут подождём, — без колебаний ответили оба. Сёстры немного опешили от такого неожиданного окончания разговора. — А- выдохнула Джульетта и брат прошёл мимо. — Идём, — качнул мужчина головой и двинулся по тропинке. Женщины медленно пошли за ним. — Никому ни слова обо мне. И я солидарен с Камило. Вы предали меня. Я жил ради семьи, если бы не Альма, я бы не пользовался даром специально. Вы пытались занять оба стула. Прощайте.***
Прошло две недели. Бруно, Мира, Лора и Мило счастливо зажили в доме лесоруба. Бруно забрал своё письмо из рюкзака Камило, пока все три племянника были в другой комнате. Мира не простила и не собиралась прощать старую семью. Они вместе изучили прилегающий лес и без опаски ходили на прогулки. Они наслаждались жизнью без даров и совсем не переживали по этому поводу. Лора ловила кайф от того, насколько тихими и от того приятными могут быть звуки. Да и сбивающие голоса, посторонние, ненужные звуки больше её не тревожили. Она продолжила встречаться с Мариано и, возможно, дело шло к свадьбе, но девушка напрямую пока об этом не заговаривала. Мило пока искал себя, но весьма успешно. Он искренне любил шутить и по-доброму подкалывать свою семью. Это было у него в крови, впрочем как и талант к актёрству, который он успешно развил.Теперь он говорил всё, что думал, не скрывая, не надевая масок, не подражая кому-то другому, чтобы специально рассмешить или не быть неугодным. Его больше не тяготила такая необходимость. Семья принимала его настоящего и этого было достаточно для счастья и плавания на поверхности с их любовью и поддержкой. Первой покупкой стала швейная машинка. Мира устроилась в ателье и иногда выполняла заказы дома. К тому же шитьё так и осталось её хобби. Долорес устроилась в пекарню сеньора Джармета в качестве его помощника. Бруно писал анекдоты и короткие рассказы, которые Мило зачитывал на площади. Да, те хохмы, шутки и истории стоили потраченных денег. Тио с удовольствием обучал племянника искусству сочинения и воплощал его идеи на бумаге. Параллельно шла работа над новеллой для постановки с крысами и над романом, который планировалось напечатать и опубликовать, возможно даже за его пределами. Ведь можно было договориться с торговцами, раньше попадавшими в город с помощью даров Лоры и Изы. Теперь же Энканто перестал быть изолированным. Трещина разделила не только Каситу, но и одну из гор, как раз ближайшую к тропам, проложенным в джунглях. Что же касается остальных Мадригаль, то они начали отстраивать Каситу и почти смирились с потерей своих даров, разве что кроме Изы и Альмы. Абуэлла довольно тяжело переживала по поводу того, что Энканто стал доступен внешнему миру, стал зависимым от прихотей погоды. Она так и не поняла что именно уничтожило магию. Всем жителям пришлось учиться жить более осторожно, осмотрительно, продумывать свои действия и решать свои проблемы, ведь лекарство от всех травм исчезло, как и могущая решить все проблемы сила Луизы. Порой на маму с дочкой наваливалось чувство вины за свою неспособность, но Агустин их утешал и поддерживал. Пепа стала менее нервной и более раскованной в проявлении эмоций, и потихоньку училась правильно выражать и контролировать сильные негативные эмоции. И часто извинялась за свою несдержанность, но семья её понимала, принимала и поддерживала (кроме буки Альмы). Впереди её ждала спокойная жизнь. Тяжелее всего было Изе, она замкнулась в себе и пока не нашла себя. К сожалению, она оказалась права в своих суждениях. Они скучали по своим детям, но из тех редких случайных встреч, взглядов и жестов понимали, что раны все ещё свежи и им хорошо втроём (По мнению всего семейства, разумеется, кроме двойняшек, сохранивших секрет брата, надеясь хоть как-то искупить свою вину.) Энканто стал обычным приятным городком в горах Колумбии.