***
Джено низко наклонился, зажимая одну ноздрю, второй вжимаясь в белую дорожку. Шумно втягивая воздух носом, он прошёлся по всей дорожке, вбирая в себя белую пыль. В глазах почти сразу же помутнело — сосуды едва ли не полопались. Альфа поднял руки, протёр усы с грязной бородкой и шумно взвизгнул. — Вот это я понимаю — жизнь. Отчаянная, страстная, наполненная яркими моментами, то, что нам все так необходимо. А всё почему, спросите вы? А потому что она в… — Закрой уже рот, Джено, — выдал другой альфа, закатывая глаза, — слушать твою философскую ебанину я ещё не готов. — Так давай ещё по одной прекрасной белоснежной тропе, — мечтательно говорит Джено, — разве я откажусь? Нет. — Я откажусь, — говорит старый омега, поправляя небольшой парик на себе, — тебе этот товар сдать надо, а Пак всё снюхает хоть за минуту — только волю этому придурку дай. — Ну, цветочек мой, зачем ты так грубо говоришь про меня? — Джено включает всю свою любезность, начиная мило улыбаться и подначивать альфу. — Я вам потом этот товар достану. У меня есть знакомый дружок, кто продаст всё почти что за бесплатно. — Кто в здравом уме продаст тебе порошок почти за бесплатно? Наебать меня вздумал? — альфа разозлился, двинулся в сторону Джено, чтобы схватить его за рубашку на груди. Джено лишь выставил руки впереди себя, стараясь оправдаться, что он вообще — честный, добропорядочный гражданин. И если он может любому язык заболтать, значит может выйти сухим из воды почти из всех ситуаций, обойти любое говно на своём пути. Не зря их семейку называли ебанутыми Пак — они могли выйти из любого дерьма, в котором, к своему сожалению, практически всегда тонули. Альфа, что двинулся на Джено, задел локтём небольшой пакет с белым порошком, роняя его на грязный, покрытый алкоголем, грязью и засохшей рвотой пол. Он с шоком посмотрел на рассыпанный товар, а потом зло толкнул в плечо стоящего рядом омегу. Тот дёрнулся в сторону, едва не налетев на стол. Потом ошарашенно посмотрел на людей и подхватил свою старую рваную куртку. — Чёрт, разбирайтесь с этим дерьмом сами, — сказал он, выскальзывая за дверь и проваливая прочь. — Ты говорил, у тебя там есть какой-то дружок, да? — начал потрясённо альфа, присаживаясь на колени и поднимая разорванный пакет, — за сколько продаст? — А чёрт его знает, — пожал плечами Джено, продолжая стоять около рассыпанного на полу порошка. — Я приду к тебе завтра, Пак. За товаром. — Ну, слушай, приходи сразу с деньгами, — Джено задумчиво хмурится, — не я же рассыпал это, верно? Платить и не мне. Всё в мире должно быть справедливо. — Хорошо, — альфа вздохнул, — но только попробуй меня наебать. Я найду тебя и яйца на глаза натяну, ты понял? — Поменьше агрессии, мой друг, — Джено выставил руки впереди себя, — с таким подходом к делу тебе не подвернётся удача. Мужчина зло сплюнул слюну и резко направился к выходу из комнаты, а Джено… сначала двинулся следом, но после затормозил. Остановил себя. Подумал несколько секунд, забросил на разные чаши весов все за и против, а потом легко вскинул плечами, мол, ну, ладно, уговорили, и развернулся. Он наклонился, и чтобы не растрачивать порошок попусту, сразу же припал носом к полу.***
Чонгук припарковал машину и заглушил двигатель, подхватывая с пассажирского сидения пару пачек верблюжьих сигарет. Он вышел из машины и зачесал волосы назад — они мешали ему, спадали на лоб и попадали в глаза. На обратном пути нужно было заехать к мисс Пегги — та довольно хорошо убирала длину и выбривала виски с затылком. Чонгук любил ходить только к этой женщине. Но сейчас было не до неё. Прислонившись спиной к дверце машины, Чонгук начал чувствовать, как медленно просыпается город. В силу вступала жаркая погода — солнце уже пекло нещадно и достаточно сильно. Из-за угла вышли двое — Тэхён и Джин. Они шли с измятыми бумажками в руках. — Блядские общественные работы, — вместо приветствия сказал Тэхён, поднимая руки и ловя пачку сигарет. Он сразу же принимается распечатывать её, вынимая одну, зажимая зубами, вторую отдает Джину. — Вы как? — первым делом спрашивает Чонгук, передавая зажигалку. — Нормально, ещё не в таком говне были, — Джин тоже прислонился к машине Чонгука, медленно выдыхая дым. Целую пачку он спрятал к себе в задний карман джинс. — Нас оставили в приюте, на вид это лагерь для заключенных, — Тэхён затянулся своей сигаретой и присел на корточки на обочину, сплёвывая сгусток слюны, — дали хуйню очередную, чтоб отмечались, что работаем. — Мне нормально, я пойду на свою работу, — отмахнулся Джин. — Да, мне придётся пиздовать в дом престарелых и помогать там, — Тэхён снова затянулся, посмотрев на Чонгука, — как Чимин? — Волновался, он пошёл к мелким, — Чонгук потянул голову в разные стороны, разминая шею, — сегодня будем искать Джено. — Начните с Шокера, он постоянно зависает в этом баре, — Тэхён тушит окурок сигареты об асфальт, отбрасывая его от себя подальше. Он ещё какое-то время сидит на корточках, потом запускает руку в волосы, сжимает у корней и оттягивает их, приводит себя таким образом в чувства. Джин докуривает и тоже отбрасывает сигарету в сторону. — Я с самого начала предложил Чимину идти именно туда, — Чонгук мягко выдыхает, — мне придётся пропустить сегодняшнюю смену, чтобы найти этого алкаша. Чимин порвёт меня на куски, если не найдём его. — Он в последнее проявляет сучий характер, — поддерживает Тэхён, не сдерживая усмешки, сорвавшейся с губ. — Мне кажется это его обычный характер, — улыбнулся Джин, ловя серьёзный взгляд Чонгука, направленный на себя, — ну ладно тебе, а то ты сам не знаешь. — Всё я прекрасно знаю, — Чонгук вдруг выпрямляется и тянется в карман за деньгами, передавая их Тэхёну и Джину, — если что, старайтесь быть на связи. Вытащим вас оттуда совсем скоро. — Заебись, — Джин выпрямляется, — я погнал. А то мой работодатель — недотраханная омега, ебать начнёт мозги мне. — Так исправь положение, — засмеялся Чонгук и кивнул на прощание. Тэхён тоже улыбнулся и задерживаться надолго не стал — ещё немного постоял с Чонгуком, пожаловался на блядскую жару, а потом они выкурили по сигаретке. С оттяжкой затягивались, поболтали о лагере, в котором Тэхён и Джин остались, и младший Пак снова спросил о состоянии брата. Чонгук скрывать не стал, так и сказал, что Чимин тяжело это воспринял — немного поплакал, потом выпил, потом успокоился. Половину ночи не спал — искусал все губы, думая о том, кто мог им насолить. Утром поднялся довольно рано, ночь скорее всего вообще не спал, пока готовил завтрак — убрался на кухне. — Честно, я вашу кухню настолько чистой ещё никогда не видел, — удивлённо выговаривает Чонгук, вырывая смешок у Тэхёна. Потом он доложил о том, что оставшуюся часть утра Чимин пёк печенья с шоколадом, сложил это по бумажным пакетам и отправился к младшим братьям, а к старшим направил его самого, как надёжное плечо. Чонгук, как серый кардинал, подготовился — снял деньги и купил по пачке сигарет, прекрасно понимая, что взрослым парням это будет намного важнее и нужнее, чем какие-то там печенья. — Чимину скажу, что купил вам по бургеру и кофе, — договаривает Чон. — Вот и добро, — Тэхён выпрямился, размял ноги и пожал Чонгуку на прощание руку, уходя в сторону нужной улицы, чтобы быстрее добраться до своей подработки. Видит Бог — идёт он туда явно с большим опозданием. Ему конечно лучше постоять подольше с Чонгуком и поговорить о жизни, о бытовых вещах, чем переться в приют для стариков и сидеть в прачечной весь день, намывая их трусы от столетнего слоя дерьма. Машинки ведь не работают и для этого всегда есть они — волонтёры, блять. Их таких из приюта-лагеря направляют именно в такие места — словно пытаются добить осознанием реальности. Посмотреть на стариков, которых сбагрили в дома престарелых, лишь бы самостоятельно не сидеть с ними, не подавать им еду по расписанию и не убирать подгузники. Тэхён закатил глаза, думая о том, что проще пустить себе пулю в голову, чем находиться в таком состоянии.***
Чонгук зашёл с задней стороны в дом, оказываясь сразу на кухне. Он устало выдохнул и задрал подол футболки, поднимая её и вытирая пот со лба. Удушающая тишина в доме полностью пугала — такого Чонгук ещё не заставал. Он привык, что в доме практически всегда можно услышать чьи-то споры, смех, визгливые вскрики, музыку. Такая тишина угнетала даже его самого. Решая не откладывать то, что предназначено ему по плану, он прошёл до небольшой и маленькой двери, ведущей в подвал — там нашёл коробку, вместе с которой быстро поднялся по ступенькам наверх, вновь оказываясь на кухне. Осматривая комнату, Чонгук решил начать со спален. Он уже знал, на что наткнётся, поэтому оказываясь лежащим грудью на полу, заглядывая под кровать Тэхёна, он без сомнений вытаскивает пару кружек и одну банку из-под пива, выбрасывая её в коробку. В банке находится целуя куча окурков. Чонгук принимается ползать по полу, собирая грязную одежду в одну кучу, посуду в другую, а запрещённые предметы в коробку. Так вскоре в коробке находится пара полупустых пачек сигарет, небольшой пакетик травки, который Чонгук рассматривает с сомнением, после чего забирает его себе — кладёт в карман, прекрасно зная, что его никто не видит. Комната, в которой живут альфы-братья достаточно большая — в неё вмещается одна кровать, стоящая у окна, которую занимает Тэхён (по старшинству), а ещё стоит двухъярусная. На нижней части спит Джун, а на верхней Джин. Сюда же вмещается комод, шкаф, письменный стол и пара тумбочек. Места конечно остаётся не так много, но комната действительно вместительная. В ней Чонгук практически заканчивает убираться, когда решает проверить всё, что находится под матрасами. Под матрасом Тэхёна Чонгук находит парочку презервативов, с чувством собственного долга стаскивая их себе — всё в тот же карман, в котором уже лежит пакетик с травкой. Под матрасом Намджуна найти ничего не удаётся — там кристально чисто, не считая одних грязных трусов. Чонгук за время пребывания в этом доме видел почти всё, поэтому такое его даже не пугает. Заглядывая под матрас Джина, Чонгук вдруг прищуривается, а потом широкая и хитрая улыбка лезет на его лицо. — Вот же дрочун малолетний. Чонгук стаскивает журнал, на обложке которого изображен красивый омега — он находится в одной полупрозрачной майке, сидит на одних пальчиках, широко раздвинув ноги — видно всю его голую и гладко выбритую промежность. Чонгук даже губы поджимает — его Чимини хоть и был гладким, но не настолько сильно. Открывая журнал, Чонгук ожидает наткнуться на другие откровенные образы и позы омег, но теряется почти сразу же — первым делом он видит, что на журнал наклеены другие картинки, откуда-то тщательно вырезанные. Нахмурившись, Чонгук листает на другую страницу и так и замирает — прижавшись плечом к высокому столбу кроватей. На картинках обнажёнка, но вырезанная явно из журнала для омег, потому что на небольших картинках были тела альф. Их широкие спины, крепкие бицепсы, обнажённые бёдра, члены в невозбуждённом, а потом в стоячем состоянии, даже были картинки с пенисами и узлами — широкими, обильными. Захлопывая журнал, Чонгук чувствует, как у него от шока едва ли не волосы седеют. Так Джин… разве это его журнал? Скорее всего да. Он бы не стал прятать его под чужой матрас, тем более картинки тщательно вырезаны и приклеены, и даже если он и лежал с журналом, на обложке-то был омега. Тэхён, смотря на брата, даже и не мог бы догадаться, что тот дрочит не на жадные сморщенные дырки омег, а на крепкие члены с узлами альф. Передёргивая плечами, Чонгук всё ещё держит журнал в руках, первым делом решая обо всём рассказать Чимину. Он как старший брат Джина обязан обо всём знать — особенно о таких предпочтениях. Становится даже немного неловко, что Чонгук заметил такую особенность. И становится понятно, почему Джин никогда не морщился в отличии от Тэхёна, когда он сам, Чонгук, выходил голым из душа, не стесняясь дойти до спальни Чимина в таком виде. Вот же… Искренне надеясь, что молодой парень не испытывает к нему никаких чувств, Чонгук спешит выйти из комнаты. Грязные вещи он скидывает с лестницы на пол кухни, посуду относит прямиком до раковины, а потом тянет своё тело в сторону комнаты братьев-омег. В ней даже есть какой-то намёк на порядок — кровати заправлены, мягкие игрушки сидят в ряд около подушек. На стенах развешены разные гирлянды и наклеены фотографии всех членов семьи. Со стороны Юнги, на стене, даже есть маленькая фотография Чонгука. Выглядит так, словно тот принял его в свой семейный круг. Загордившись, Чон снова опускается на колени и ложится грудью на пол, заглядывая под кровати омег. Там, к счастью, не находится ничего криминального. У Юнги под кроватью мусор и грязная одежда, а у Хосока обувная коробка и чашка с плесневым сэндвичем. Чонгук кивает сам себе, выходя из комнаты. Убираться в комнате Джено Чонгук принципиально не хочет, но для вида проходит около большой кровати. Вот бы ему с Чимином занять эту комнату с этой кроватью — большой, удобной. Они могли бы спокойно спать, не касаясь друг друга. Чонгук не отрицает, что любит прикосновения и объятия во сне, но Чимин практически всегда горячий — его кожа пылает после дневного солнца, и лежать рядом с ним всё равно что печь обнимать — эффект такой же. А на такой кровати они могли бы с удобством спать, не мешая друг другу, а ещё прекрасно заниматься сексом — Чонгук уже представляет, как с особым удовольствием разводит ноги Чимина в стороны без боязни, что тот ударится коленом об стенку и начнёт болезненно шипеть, а сам Чон зацеловывать покрасневший участок кожи. Блять. Он возбудился. Опуская взгляд на свой пах, Чонгук выставляет указательный палец. — Не сейчас, дружок, Чимин не в духе. Успокаивая своё тело силой мысли, Чонгук выходит из комнаты, не найдя в тумбочках, комоде, шкафу и под матрасом ничего ужасающего. Вот в их с Чимином комнате он знает, что где лежит. И знает, куда тщательнее нужно спрятать презервативы и пару пачек сигарет. Спускаясь по лестнице на первый этаж, Чонгук держит в руках несколько грязных футболок — свои и чиминовы, и слышит, как входная дверь открывается. Чимин заходит абсолютно уставшим, но почти полностью собранным. — Хэй, — Чонгук приветствует легко, спускается в самый низ и наклоняется к лицу Чимина, чтобы поцеловать его в губы. — Привет, — Чимин вкладывает в приветственный поцелуй все свои чувства. — Я почти всё убрал, — оповещает Чонгук, — нашу спальню особо не трогал, лишь видимость порядка создал. — Хорошо, — Чимин скидывает с плеча сумку прямо на диван и тащит своё тело на кухню — садится за стол и вытягивает ножки в потрёпанных кедах. — Как там мелкие? — В порядке, если не считать того, что Джун всячески пытается сбежать от своей приёмной семьи — то перерезал им провода от вай-фая, то замок почти вскрыл. Пугает то, что у него почти вышло. Юнги в комфорте — у него там целый блядский бордель. Омега опекун усыновил альф, все они возраста Джина и Тэхёна. Я всячески попросил Юнги запираться в комнатке и ни в коем случае не вступать с ними в связь. Хосок выглядел немного грустным, сказал, что ему достались какие-то церковные служители, которые заставляют его читать молитвы по утрам и перед сном, и ему там даже скучно. Чонгук улыбнулся, представляя выражение лиц ребят, пока они всё вываливали на Чимина. А после Чонгук перевёл взгляд на коробку, стоящую на кофейном столике в гостиной. — Мне надо тебе кое-что показать. — Что? — Чимин наклонил голову к плечу и проследил взглядом за своим парнем. — И что? Взяв в руки принесённый Чонгуком журнал, Чимин всмотрелся в обложку, а потом перевёл взгляд снова на парня. — Открой. Чимин открывает, листает пару страниц, не выглядит слишком удивлённым и озадаченным. Только останавливается на одной странице, прищуривается и тычет пальцем в неё, показывая Чонгуку. — Тут у чувака узел больше, чем у тебя. — Так, — Чонгук со строгим выражением лица выдирает журнал из пальцев Чимина, захлопывая его прямо перед носом омеги. Он с шумным звуком кидает его на стол и придавливает рукой, слыша приглушенный смех Чимина. — Ты нашёл это у Джина? — Не переводи тему, — прищуривается Чонгук и замирает, теряя дыхание. Чимин очаровательно наклоняется ближе, опуская ладонь прямо на пах Чонгука, сжимая его пальцами. Сам он широко расставляет свои ноги, упираясь ими в пол и поднимает голову, заглядывая парню в глаза. — Твой узел всё равно самый лучший, — игривым шёпотом выдаёт Чимин, — ты же знаешь, что я почти плачу, когда он во мне. Он так давит на мою дырочку. — Негодяй, — шепчет отчаянно в ответ Чонгук, позволяя возбуждению вновь вернуться в своё тело. Цепкие пальцы Чимина продолжают держать его за член. Наклоняясь, Чонгук цепляет губы Чимина своими, ласково проводит по ним языком и втягивает его в поцелуй, который длится не так уж и долго. Чимин отстраняется первым, он снова выпрямляется, садясь удобнее на стуле, прислоняясь к спинке и выглядя немного весёлым. — Нет, на самом деле… ты знал про Джина? — спрашивает Чонгук, отодвигая от своего пояса край джинсов, заглядывая в штаны. Он даже дует в сторону своего члена. — Знал, — Чимин тянется к пачке сигарет на столе, вытягивая одну никотиновую палочку, зажимая её губами и прикуривая, — пусть любит кого хочет. Это не проблема. Проблема быть мудаком и расистом. И гомофобом. И нацистом. — Можно продолжать так до бесконечности, — Чонгук падает на стул и берёт ноги Чимина, кладя их на свои бёдра, поглаживая кожу у щиколоток, — увидел его сегодня с Тэхёном. Выглядят нормально. Я купил по бургеру и кофе — ели спокойно, они не голодные, их там кормят. Отправили на общественные работы — Джин пошёл на работу, а Тэхён вроде в дом престарелых. — Хорошо, — Чимин стряхивает пепел в пепельницу и снова затягивается, — мне нужно кофе, а потом можно идти искать ублюдка. — Парни посоветовали начать с Шокера, — Чонгук забирает сигарету от губ Чимина, присасываясь к ней. — Он там, потому что у Руби и Тома не хватает сил его выгнать. На их месте я бы вообще сжёг стул Джено. — Да уж, твоя любовь к этому ублюдку так и пылает, — Чонгук усмехается, тушит сигарету и встаёт на ноги, подходя к кофеварке, чтобы налить в кружку кофе. Сначала он отпивает, а только потом отдаёт всё Чимину. — Какая там любовь, — отмахивается омега, — я ненавижу этого ублюдка всем сердцем. И очень хочется, чтобы сердце ничего не чувствовало. Лет до двенадцати я ещё думал, что всё можно изменить. Был наивным, прямо как мелкие. Они тоже ждут, что Джено изменится, перестанет быть сволочным папашкой, станет самым лучшим. Ещё не понимают, что их ждёт разочарование. — Не дави на них, — Чонгук подходит к раковине, берёт губку и открывает кран с водой. — Они будут переживать, от этого ты их не убережёшь. Просто будь рядом, но не дави. Я терпеть не мог, когда отец душил меня своей излишней опекой. Чимин быстрыми глотками допил кофе и встал со своего места, подходя к альфе со спины. Поцеловав того в плечо, Чимин поставил кружку в раковину, из которой потихоньку исчезала грязная посуда. — Ты у меня такой умный, — он лукаво посмотрел на Чонгука, мило улыбнувшись. — Брысь, — Чонгук усмехнулся и толкнул бедром тело Чимина в сторону. Рассмеявшись, Чимин от всей души шлёпнул Чонгука по ягодице, зная, что тот не ответит ему сразу из-за мокрых и пенных рук, но Чонгук ответил словами что-то о том, что покусает его за задницу. Чимин, пока Чонгук домывал посуду, ушёл в гостиную, продолжая убираться уже там. Он нашёл пару ножей, бабочек, заточек, сигареты, почти целую бутылку водки. Также много мелочи, грязные носки и валяющийся кроссовок. В бар Шокер они отправились только ближе к восьми вечера.***
Руби взял очередной бокал, натирая его тряпкой до мнимого блеска. Темнокожий омега стоял за барной стойкой в открытом топе с оголёнными плечами, на которые постоянно смотрели завсегдатаи алкаши, занимая свои стулья. Том — супруг Руби, принёс новую кегу из кладовой, устанавливая её в нужное место. Из-за жары он не мог надеть на себя даже майку — светил голой грудью, заставляя Руби очаровательно и сексуально улыбаться. По небольшому телевизору, прикрепленному под потолком, показывали футбол. Руби иногда бросал на экран взгляд, но чаще всего он смотрел на посетителей за небольшими круглыми столиками. — Ох ты ж блять, — выругался Руби, когда дверь бара открылась. Джено шатался. — Ебать ваш рот, — сказал мужчина, доползая до своего любимого стула. — Постарайся не обоссаться, Джено, — с раздражением произнёс Руби, беря в руки новый стакан. — О, а тут, ебана в рот, дресс-код, что ли, — альфа кивнул головой в сторону голой спины проходящего мимо Тома. Тот же, не оборачиваясь, поднял руку и показал фак. — Зачем пришёл? — Руби жалостно дёрнул бровями, — пошёл бы на лавочку и проспался до утра, ты уже не в состоянии стояния. — О, крошка, моё стояние всегда в состоянии, даже сейчас хуец стоит, — и он кладёт ладонь на свой пах, сжимая член, — ты только наклонись поближе, я хочу увидеть твои прелестные груди. — Джено, следи за речью, — с предупреждением в голосе выдал Том, подходя поближе к своему супругу. Руби ничего не ответил, только посмотрел с любовью во взгляде на мужа. Все в этом баре знали про эту сумасшедшую парочку — Руби и Том были управляющими бара уже достаточно давно. Они всегда наливали алкашам бухло за небольшую сумму, большую же сдирая с неудачно заезжавших сюда бизнесменов. Руби прекрасно относился к людям, даже к тем же алкашам, чувствуя лишь жалость по отношению к ним, а Том был любящим мужем Руби. Он всегда слушал своего омегу, позволял ему быть главным в их семье, проявлял любовь и показывал значимость их отношений. — Молчу-молчу, — сказал Джено, хлопая ладонью по барной стойке, — один шот, будьте добры. — Деньги вперёд, — Том упёрся кулаком в барную стойку. — Деньги есть, — Джено залез в карман своих штанов, доставая несколько изрядно смятых купюр. — Мне не важно из какой задницы ты это достал, но этого хватит, — Том с отвращением на лице раскрыл деньги, — надо ли провести дезинфекцию? — Я налью ему виски, — Руби отвернулся к полкам с бутылками. — Как хорошо, когда вы такие дружные и даже не пытаетесь говниться, — Джено притянул к себе стопку, шумно её опрокидывая. Прижав пальцы к носу, он поморщился и опёрся локтями в стойку. Дверь бара снова открылась, только на пороге показался другой член семьи Пак. Руби приветственно улыбнулся Чимину с Чонгуком, кивая им. Чимин шёл прямо по назначению — до своего кровного отца. Джено сразу же развернулся, вскинул руки в приветственном жесте, словно желал обнять сына. — Мой самый первый отпрыск! — Приходили с соцопеки, — Чимин скрещивает руки на груди и поджимает губы, — их всех забрали. — Какая жалость, ну ничего, мне-то работу облегчили, — Джено снова развернулся к стойке, хлопнув по ней ладонью, — повтори, милашка. — Послезавтра будет заседание, на котором ты будешь присутствовать в трезвом виде, — продолжил говорить Чимин. — Я не собираюсь никуда идти, — альфа отмахнулся. — Господи, чёрт, ребята в порядке? — Руби наклонился к Чимину, поймав его обеспокоенный, но раздражённый взгляд. — Они будут в порядке в своём доме. Их нужно забрать, а тебе, — омега снова повернулся к отцу, — прийти на заседание суда, раскаяться и постараться выглядеть достойным членом общества. — Катись к чёрту, а… он у тебя уже за спиной. Чонгук плотнее стиснул челюсти — у него терпения было меньше, чем у Чимина, поэтому он стоял подальше от Джено. Он ждать и терпеть не будет — сожмёт руку в кулак и ёбнет Джено от всей души с такой силой, что тот не сможет собрать свои оставшиеся зубы. — Значит я могу доложить суду о том, что ты воруешь социальные карточки, льготные данные людей, деньги, совсем не обеспечиваешь семью и являешься алкоголиком и наркоманом? — Чимин дёрнул бровью. Джено вдруг замер, а после рассмеялся. Он хрипло откашлялся и посмотрел на сына. — И что тогда? Их всех оставят в семьях, а меня лишат родительских прав. И они больше никогда не вернутся в дом. Или если их не оставят в семьях, то они будут жить в приюте до совершеннолетия. Тэхёну с Джином вот недолго осталось быть там, между прочим. Я и сам там жил до двадцати одного — намного лучше, чем быть дома. Там хоть кормят, есть койка, а дома? Дом. Ебать слово. Дом! Слышите, а? Дом! — Ты ублюдок, — выговорил Чимин практически по слогам, — грязный и вонючий ублюдок. — А ты неблагодарный сын, от которого я хочу только отрекаться! Как ты разговариваешь со своим отцом, а? Пришёл чего добиться-то? — Дети должны быть дома, — с твёрдостью в голосе проговорил Чимин. — Катись к дьяволу и не мешай мне пить, — Джено рассмеялся, — хотя, знаешь, за определённую плату я могу тебе помочь. Подсказать, что нужно сделать. — Плату, говоришь? — подаёт голос молчавший до этого Чонгук. Он совсем не сдерживается и делает пару шагов к Джено, со всей силы ударяя того в челюсть кулаком, — ну давай произведём оплату, тварь. — Вот мудила, — Джено прижал ладонь к своей челюсти, пьяно отталкивая от себя альфу, — я хотел подсказать, как лучше! Тебе бы найти Джиана! Он же ещё не лишён родительских прав. У него есть опека над ними. — Опека… — Чимин поджимает губы, прищуриваясь, — о, да. Кажется я понял, что ты хотел мне сказать. Пошли, Чонгук. Омега даже не стал прощаться с друзьями — быстро вышел из бара на свежий воздух, сжимая нижнюю губу зубами. Он замер около дороги, раздумывая несколько секунд над промелькнувшей идеей. — Я хотел ему ещё разок ёбнуть, — признаётся Чонгук, выходя из бара следом за омегой. — Если Джено и Джиана лишат родительских прав, я могу взять над ними опеку, — сказал Чимин, повернув голову в сторону своего парня, поймав ошарашенный взгляд. — Ты серьёзно? Чимин молчал. Чонгук понял — он это серьёзно.***
Джин поднял коробку с поставленным товаром и почувствовал, как лёгкая боль в бёдрах даёт о себе знать. Наверняка его старшие братья сравнили бы эту боль с сексом и приседанием, но самому Джину тут точно было не до смеха. Он устало присел на пустую коробку и посмотрел на работодателя. Омега пересчитывал деньги, стоя у кассы. После чего он вытащил небольшую купюру и протянул её Джину. — Бери, — он кивнул на деньги, — оплата за трудную жизненную ситуацию. — Это ненадолго, — альфа взял деньги и спрятал в карман джинс, — Чимин разрулит. — У тебя старший брат и за папу, и за отца. И молодец, и на дуде игрец, да? — взрослый мужчина повёл плечами и задрал футболку, пытаясь отмахнуться от жары, — он частенько разгребает ваше дерьмо по твоим рассказам. — Он делает всю работу за родителей, — признаётся Джин. — У вас неблагополучная семья, да? — Ага, — Джин пожимает плечами, — папа пропадает с какими-то наркоманами ёбырями, отец пропивает свою жизнь. Всё как и у всех на улицах Чикаго. — Ну… в принципе да, — согласился омега и снова протянул купюру альфе. — Зачем? — непонимающим взглядом осмотрел деньги Джин. — Бери, я сегодня одного ублюдка обсчитал. Тот даже не сделал комплимент моим красивым глазам. — М-м, — протянул парень, — то есть, если я сделаю комплимент вашим глазам, то вы прибавите мне пару долларов к основной оплате? — Нет, пацан, тебе только по натуре могу, — с видом знатока ответил омега, — только член у тебя на меня не стоит. Интересно, а на моего мужа может встать? Он стал выглядеть абсолютно серьёзным, бросая взгляд на Джина. Сам же Пак устало закатил глаза и глубоко вздохнул, снова поднимаясь на ноги и принимаясь за коробку с пачками чипсов и снеков, расставляя их на нужную полку. — Ладно, не хмурься, — омега прищурился и лукаво улыбнулся, — я же вижу, что ты тревожишься. — Подпишите бумагу, что я сегодня у вас был, и я пойду в приют, мне к шести туда вернуться надо, — врёт Джин, прекрасно зная, что у них комендантский час до жалких девяти вечера. — Хорошо. Омега подписывает бумагу без зазрения совести и отпускает своего работника пораньше. Смотрит только ему вслед, говорит сам себе, что всё равно был бы не против объездить его член, а потом возвращается к работе. Джин же идёт в сторону не приюта, а к месту работы Тэхёна. Ждёт того около входа и даже морщится — старческий запах выходит даже из-за закрытых дверей. Тэхён выходит минут через двадцать — сбрасывая с рук одноразовые перчатки. Он приветствует брата кивком головы. — Ну чё, как оно, старикам задницы подтирать? — Джин рассмеялся, замечая на лице брата весь спектр отражающихся эмоций. Тэхён горячо сплюнул на землю и воздержался от едких комментариев. Да ладно бы только задницы подтирать! Он подвергался самому настоящему физическому и психическому насилию. Началось всё обычно — он помог некоторым поесть, некоторых омег кормил с ложечки, получал полуслепые добрые взгляды в свою сторону. Это ещё было по божески. Потом его и несколько других неугодных парней отвели в прачку, тогда уже Тэхён приготовился к тотальному пиздецу. Как и ожидал — куча грязного белья. Тогда он со всем отчаянием сел прямо на пол, надел перчатки и попросил зажим для носа — несколько омег рядом с ними рассмеялись, после чего все принялись за дело. Отстирывали бельё, рубашки, штаны. Тэхён всё не переставал материться себе под нос, пока яростно тёр ткань между кулаков. К обеду их отвели на обед — Тэхён с тем же ужасом смотрел на разбухшее пюре и горсть зелёного горошка. Он даже пожалел стариков — тех кормят такой едой, лишь бы запоров не было. Хотя вот насчёт горошка он бы даже поспорил. Единственное, что было вкусным — булочки с брусникой. Тэхён съел даже две, запивая всё неприятно пахнущим чаем. Внезапно он подумал о еде, которую готовил Чимин. И стало даже как-то грустно на душе. Вот так — познаётся-то всё в сравнении. И если бы на этом физическое насилие закончилось, так нет же. Их, неугодных парней, отправили развлекать стариков. Тэхён, пока причёсывал волосы одному омеге, слушал его историю про свою молодость, иногда дёргаясь. Сидящий рядом омега постоянно цеплялся пальцами за его ягодицы, словно со знанием дела ощупывал, улыбаясь беззубым ртом. Тэхён криво улыбался в ответ, пытаясь уйти от прикосновений. А потом шибко умные альфы начали их донимать вопросами — как они учились в школе, в какой колледж решили идти, как вообще раскидывают свои мозги и знания. Тэхёну пришлось ответить сто раз на вопрос о том, знает ли он китайский и японский языки, а ещё он рассказал несколько параграфов по ядерной физике, поддерживая беседу с одним альфой. Тот заинтересовано слушал парня, изредка кивая. Такое было даже приятно. Если не учитывать то, что стариков потом нужно было помогать купать. — У меня травма, — Тэхён морщится и прикрывает на несколько секунд глаза, — столько голых и старых тел я ещё никогда не видел в одном месте. Один омега постоянно говорил «натри мои соски мылом», а они у него такие… ну… пиздец висящие, — Тэхён услышал дикий смех от брата и продолжил рассказывать, — а у одного альфы яйца висели чуть ли не до самых колен. Ты таких ещё никогда не видел, я уверен. Там просто… пиздец. Знаешь, когда в бильярд играешь, там есть лунки с мешочками для шаров, вот их размер примерно и… — О, нет, фу, — Джин снова засмеялся, но принялся качать головой в отрицании, чтобы не слушать продолжение истории. — И знать даже не хочу про всё это. — Натрахаться надо вдоволь, — Тэхён смеётся, — я потом, наверное, застрелюсь, чтобы не переживать это говно. — Обычно когда так говорят, то по иронии живут дольше всех, — Джин улыбается старшему брату. — Или такие заявления лишь укорачивают жизнь, всё действует либо по иронии, либо по закону подлости, — Тэхён разминает шею и они принимаются идти в сторону приюта вместе. — Ты стал говорить как Джено, — Пак усмехнулся. — Ещё одна причина, по которой я не хочу жить до пятидесяти, — Тэхён выставил два пальца, изображая пистолет, приставил их к виску и жестом продемонстрировал выстрел. Оставшуюся дорогу до приюта они шли практически молча.***
— Я не понимаю, ты всё же не шутишь? — снова спросил Чонгук, как только он зашёл в дом вместе с Чимином, включая везде свет, — ты понимаешь вообще, что имеешь ввиду? — Конечно, — Чимин прищуривается, — я понимаю. Но не понимаю, почему ты так удивлён. — Не понимаешь? — Чонгук шокировано смотрит на омегу, — да это же… ну… ты просто угробишь свою жизнь, только официально — на бумажках. — То есть ты не хочешь, чтобы я взял опеку над ними? — уточняет Чимин хмуро. — Ты вообще в курсе, что это моё решение, которое принимаю только я? Не ты, не Джено, никто. Только я. И ты начинаешь качать права? — Блять, да нет же, — Чонгук останавливается около кухни и разворачивается, смотря на омегу, — я лишь хочу понять, зачем тебе это нужно. Да, я тоже люблю этих ребят и тоже готов за ними присматривать, но опека? Опека, Чимин? Я не так думал о нашей жизни. — А как ты думал? — Чимин прижимается бедром к дивану, оставаясь стоять в гостиной. Он скрещивает руки на груди, плотно сжимая губы. — Они уже взрослые. Почти все. Тэхён и Джин могут справляться сами, Юнги и Хосок на них равняются, а Джун… да. Ещё возраст не совсем подходящий, чтобы решать самостоятельно о своей жизни, но один ребёнок — это не проблема. Я не думал, что ты навсегда захочешь связать с ними свою жизнь. Я тогда тебе для чего? Для яркого секса и плечо помощи? Я вообще-то хочу, чтобы у нас с тобой была своя жизнь. Своя судьба. Свои дети. — Стоп, нет, — Чимин выставляет ладони впереди себя, — сейчас я точно не хочу рожать, и своих детей я тоже не хочу, потому что мои братья — это моя ответственность, как самого старшего сына в этом доме. Так уж вышло, Чонгук, что мои родители оказались полными ублюдками, поэтому жизнь братьев ложится на мои плечи. Я буду нести за них ответственность, потому что я их люблю. — До какого времени? — Чонгук жмёт плечами, — до самой старости будешь рядом с ними? — Если понадобится — да. — А я? Меня ты в счёт не ставишь совсем, да? — Чонгук толкает язык в щёку и хмурится, — значит я нужен тебе только для помощи, и всё? — Нет. Ты уже перегибаешь, — Чимин обходит диван и подходит поближе к Чонгуку, — моя опека никак не помешает нам быть с тобой семьёй. — То есть, если я завтра принесу кольцо и встану на колено, ты выйдешь за меня? — прямо спрашивает Чонгук, замечая на лице Чимина растерянность. Молчание гудит, разносясь по комнатам. Чимин растерянно выдыхает, не зная, что сказать. — Так я и думал, — он качает головой, — ты всё ещё любишь кого-то из своих бывших? Джорджа? Алана? Вилмера? Оливера? Фреда? Чимин остановился на половине пути к Чонгуку. Он опустил руки по швам, бросая их, чувствуя, как в груди зарождается ком обиды. Слова Чонгука и эти имена… вызывают только злость и негатив, который омега практически не может сдержать. Поэтому он едко улыбается. — Милый, ты назвал имена не всех моих бывших. — Да, я назвал лишь тех, кто тебя трахал, — выдал Чонгук грубо. Чимин усмехнулся в голос, неожиданно чувствуя подступающие слёзы в уголках глаз. Это всё звучало как предательство. — Ты очередной в этом списке, да? — намекает Чимин самостоятельно. Чонгук агрессирует — бьёт кулаком в стену, заставляя краску слегка осыпаться на пол. Стоял бы рядом человек — Чонгук бы ударил в человека. Он свою агрессию часто сдерживал, если мог, а если не мог, то разбивал руки и ноги, до хрипоты в голосе мог избивать стену или любой другой предмет. У него несколько пальцев были переломаны именно по этой причине. — Я думал, что не буду вообще входить в этот список, — честно признаётся альфа, — думал, что между нами всё максимально серьёзно. — Так и есть, — Чимин снова смотрит на альфу, натыкаясь на его злой взгляд. — Нет. Ты не готов к этому. Мне надо остыть, схожу в Шокер. Не жди меня. Переночую у себя. Чонгук прошёл мимо Чимина, стараясь не задевать омегу своим телом. Он быстро спустился по ступеням и проигнорировал свою машину, отправляясь в бар пешком. Чимин же шумно втянул носом воздух и прижал пальцы к коже под глазами, протирая её, избавляя от следов своей чёртовой слабости. Он выдохнул и прошёл до кухни, наклонился к горе грязных вещей, подхватил часть и закинул в стиральную машину, включая её на нужный режим. Он вдохнул и выдохнул снова, слушая гудение стиральной машины. А потом не выдержал и лицо его исказилось в судорожных рыданиях, потому что в груди неожиданно заволокло пеленой боли. Вынести её едва ли хватало сил — Чимин вжался лбом в стиралку и закричал, что есть силы, чтобы хоть так выместить то, что копилось в душе. Вторая его ночь прошла без сна. Не было сил даже подниматься в спальню, Чимин всю ночь просидел на крыльце родного дома, слушая соседей. Некоторые из них ругались, некоторые занимались громким сексом. Из-за угла была слышна музыка. Чимин тихонько плакал — вытирал веки и слёзы под глазами, всхлипывал и понял, что Чонгук не шутил. Этой ночью он не вернулся к нему, не пришёл домой или даже за машиной. Действительно направился к себе домой. Чимин ближе к пяти утра заметил как Руби и Том идут по дорожке в сторону своего дома. Они жили рядом, через один соседский пустующий дом. Руби помахал Чимину ладонью, грустно поджимая губы, а Том просто кивнул, крепче прижимая к себе своего омегу. На них Чимин смотрел с восхищением. И в данный момент с ноткой грусти. Ебаная жизнь. Вечно всё идёт через хуй.***
Старший сын семьи Пак собрал себя в кучу к девяти утра. Он принял освежающий душ, позавтракал омлетом и кофе, надел лучший костюм, который был у него в шкафу, и только после этого вышел из дома. Несмотря на строгий, собранный вид, на плече у него висела любимая сумка, потрёпанная временем. Чимин направлялся прямо в центр опеки, чтобы найти того бету, который приезжал в их семью. Люди работали с самого утра, попивали кофе на рабочем месте, разбирались с бумагами, доказывали клиентам, что они могут сделать, а чего не могут. В здании кипела работа, а Чимин, увидев нужного ему бету, сразу же подошёл к нему. — Чем могу помочь? — бета быстро печатал по клавиатуре. — Семья Пак. Я бы хотел узнать, могу ли я стать опекуном для своих братьев? Для всех. Бета оторвал взгляд от экрана — посмотрел на омегу. Он наклонил голову так, чтобы очки сползли на кончик носа, подозрительно прищурился и выдохнул. — Что за ненормальная просьба? — бета вздёрнул носом, возвращая свои очки на место, — вы хоть имеете представление того, что вас ждёт? Да и… не факт, что это выйдет. Ваши родители мертвы? — Насчёт папы я не знаю, — неуверенно сказал Чимин, — но отец спился, он наркоман, в родном доме не появляется уже очень давно. Я давно воспитываю своих братьев самостоятельно. — Послушайте, — бета наклоняется ближе к парню, — я всё понимаю, ваша семья для вас дорога, но это… вы должны обдумать всё очень тщательно. — Я уже всё обдумал, — Чимин вновь возвращает себе твёрдость, кивая и поджимая губы, — я готов к этому. — Мне нужно ещё раз прослушать аудио обращение с жалобой на вашу семью, чтобы продолжить… — А! — Чимин наклонился чуть ниже, — могу ли я тоже прослушать его?.. Пожалуйста! — У нас так не принято, — бета покачал головой в разные стороны, отказывая. — Пожалуйста, — Чимин бросил на парня умоляющий взгляд, — это важно. Я хочу знать, что именно говорили про нашу семью. Я ведь лучше знаю своих братьев и отца, чем тот человек, который пожаловался. Бета поджал губы на долю секунды. Он вздохнул, бросил жалостливый взгляд на молодого омегу и не выдержал. Включил запись, делая вид, что слушает её без всякого интереса. Чимин прижался поближе к столу, внимательно вслушиваясь в голос говорящего. — Я хочу сообщить об ужасном отношении к детям, предпочту остаться анонимом, но прошу вас принять меры. Огромная многодетная семья живёт в нищете, грязи, голоде. Они не знают жалости и являются очень жестокими людьми. Я прошу вас принять меры и помочь этим бедным детишкам, которые нуждаются в достойных их семьях. Вот. До свидания. Голос Джено врезался в уши и мозг, заставляя осознавать реальность. Голос Джено, позвонившего и подавшего жалобу в соцопеку на своих же детей. Голос кровного отца. Чимин не думал, что будет чувствовать такую сильную ярость, но в его глазах отразилась кровавая ненависть. Ублюдская жизнь.