Хотите сказать, мне нужно рассказывать что было в прошлой главе? Да вы, блять, ёбу дали? Нет, вы серьёзно?
Юнги часто плотно кутался в свою ветровку, позволял дикому осеннему ветру разгонять свои отросшие волосы. Ему так нравилось — он немного отпустил длину, стал часто использовать маски для волос и прочую хуйню, и начал ловить на себе взгляды похотливых альф всё чаще. Он научился кокетничать — юность всё ещё выдавала его, но не так отчётливо и ярко, как пару лет назад. Он умел заправлять волосы за ушко одним лёгким движением и умел стрелять глазками так, что проходящие мимо парни тормозили, оглядываясь. Юнги умел привлекать внимание и своим бешеным поведением, которое он позаимствовал у самого старшего брата. С которым у него практически каждый день происходили стычки. Чимин ругался из-за внешнего вида, коротких шорт, длинных волос, блеска на губах — за всё, к чему ему хотелось придраться. Юнги называл брата сукой. Иногда после этого он успевал добежать до общей с Хосоком спальни, а иногда Чимин его догонял и бил по губам так сильно, что они моментально раздувались. Выплакивая слёзы, Юнги делал селфи. Находил во всём ебучие плюсы — заплаканные глаза прятал за волосами, а распухшие покрасневшие губы вытягивал ещё сильнее, получая призывные комментарии о минете. Чонгук смотрел на это всё странно и спокойно, словно рано или поздно это должно было произойти, так что… пусть сейчас. Всё равно же случится. Иногда ему приходилось защищать Юнги от своего парня и становиться самым главным врагом. В такие моменты Чимин фыркал и рычал, отталкивал от себя руки Чонгука, не позволяя обнять. Не давался в руки, в постели специально ложился на самый край, отворачивался спиной, и Чонгук знал, что после глубокого сна Чимин сам придвинется к нему поближе. Особенно в последнее время, когда отопление давали с огромной задержкой и приходилось греться в своей одежде и под пушистым одеялом. Чонгук почти привык спать в спортивках и толстовке, и он ни за что не настаивал на секс. В такой холодрыге было жалко член из трусов вытаскивать. Юнги сидел на кухне, заполняя свой дневник ежедневными планами. Он продолжил пить горячий кофе, обжигая язык, надеясь согреться хоть так. Завернувшись в длинный халат, Юнги подчёркивал особенно важные дела на сегодня. Он потянул носом и поднял голову. Неожиданно бодрый Хосок весело спустился по лестнице на кухню, сразу же направляясь в сторону холодильника. Он заглянул внутрь, почесал кончик носа и сразу же повернулся к брату. — А Чимин что… не готовил завтрак? — Он ещё спит. Закатив глаза, Хосок достал молоко и смесь для блинов. — Будешь готовить сам? — выгнув в удивлении брови, Юнги внимательно посмотрел на омегу. — Не ждать же его, пока он проснётся. Могу и сам приготовить. Тэхён не звонил? — Не-а. Хосок хмыкнул — он скучал. Они все скучали по Тэхёну, хоть и видели его последний раз месяц назад. Их брат всё-таки воспользовался шансом выбиться в люди, поэтому сдал вступительные экзамены и поступил в Чикагский политехнический институт. О, как же сильно гордился им Чимин. Он сразу же сказал о том, что это отличная идея, с радостью поддержал брата и дал несколько наставлений. Тэхён не был против, он мечтал уехать подальше от семьи и их района, которые тянули его на дно. Это понимали все — поэтому многие пытались выбраться и уехать подальше, хотя особо умные соседи пророчили о том, что в скором времени Чикаго начнёт процветать. Чимин в это мало верил, поэтому заботливо выгнать брата из дома казалось удачной идеей. Что не сказать о Джине, который с огромной радостью добровольно ушёл в армию. Джено был горд и на каждом облёванном углу говорил о том, что его сыновья добились высот с его помощью. И как они могли бы справиться, если бы он не воспитал их. Джено всегда считал себя хорошим отцом. Отличным. Наилучшим. — Блять, пригорают, — пожаловался Хосок и вздохнул. Юнги засмеялся — плечи задрожали. Он кинул короткий взгляд на лестницу, по которой спускался сонный Чимин. — Чем так воняет? — Хосок готовит. — Ох, прости, давай я. Хосок с радостью сел на высокий барный стол, уперевшись локтями в тумбу. Чимин зевал, закрывая рот рукой, а после проверил тесто, достав нужную сковородку. Он почесал макушку и повёл плечами, засыпая на ходу. — У тебя бессонница? — поинтересовался Хосок, смотря на старшего брата. — Ага, причина этой бессонницы валяется на нашем диване. Больше комментировать Чимин не стал. Он стал ловко переворачивать пышные блины, укладывая их на тарелку. Юнги не стал есть — следил за фигурой, а Хосок с радостью затолкал два блина себе в рот, обжигая пальцы и язык. Юнги же положил один блин на тарелку, взял вилку и под хмурый взгляд Чимина направился в гостиную. — Пап, доброе утро. Юнги поставил тарелку на небольшой столик, положил вилку и наклонился к Джиану, что не спал, но тихо лежал, укрывшись тонким пледом. Ему тоже было холодно, поэтому он натянул рукава свитера на свои ладони. Джиан пришёл к ним неделю назад, снова объявил о том, что он будет замечательным папой, и продолжал сидеть на шее семьи. В первый день Чимин выгнал его из дома, но Джиан мёрз на крыльце, дрожа от холода. Каким бы жестоким не был Чимин, оставить человека умирать он не мог — поэтому впустил, сказав, что это на одну ночь. Одна ночь затянулась на несколько недель. Джено как обычно пропадал по барам. Чимин знал, что и он скоро вернётся домой, потому что не сможет найти себе ночлег. Из любой закоулки и укромного места его обязательно вышвырнут, потому что никто не любит Пак Джено. Некоторые его ненавидят настолько сильно, что готовы просто избить старика. Иногда в такой состав входит и сам Чимин. — Он всё ещё спит? — неприлично громко кричит Чимин, чтобы папа точно услышал и проснулся. — Благодаря тебе уже нет, — ворчит Юнги. — Пусть займётся каким-нибудь делом, проведёт время с пользой, пока я отведу Джуна в школу. — Я и сам могу отвести его в школу, — сипит хриплым голосом Джиан, — мне только нужно найти свою куртку. Юнги призывно улыбается и кивает — для него папа это святой человек, который уже идёт на поправку, а значит всё будет хорошо. Для Чимина Джиан это лишний груз, за которым нужно внимательно присматривать и дополнительно кормить. Да уж. Взгляды в их семье точно расходятся. Уже устало упираясь руками в тумбу, Чимин хмурится. Не нравится ему всё это. Спустившийся со второго этажа бодрый Чонгук салютует мелким и наклоняется к Чимину, смачно целуя его в щёку. — Чего такой хмурый? — Чонгук хватает тёплый блин с тарелки и смачно его откусывает. Чимин не отвечает, только кивает головой в сторону гостиной. Джиан уже доедает свою порцию и не перестаёт искать куртку в куче хлама. — Думает, что я отпущу его с Джуном в школу. — Так отпусти. Чонгук пожимает плечами — мол, это так, хуйня ебаная. Чимин же смотрит на своего альфу как на полоумного. — Ты внезапно охуел? — Он уже тут колбасится третью неделю, я достаточно на него насмотрелся и могу сказать точно — Джиан трезв. — Но это не значит, что он не под наркотой, — многозначительно хмыкает Чимин, убирая молоко обратно в холодильник. Чонгук зависает на пару секунд, гнёт губы и кивает на слова омеги. — Да, ты прав. На том и заканчивают. Чонгук ждёт в машине, пока Джун одевается, рассказывая о сегодняшнем мероприятии, Чимин поторапливает его, попутно пытаясь найти более удобные джинсы. Утро в семье Пак начинается сносно.***
— Быстрее, быстрее, ох-х, да-а. Тэхён вновь принялся жадно долбиться в довольно узкую задницу. Его встречали наглядно и призывно — влажно хлюпали, скулили, шептали проклятия и стоны. Омега — его однокурсник с другого потока, сладко прогибался в спине и продолжал скакать сверху на горячем члене. Тэхён упёрся пятками в постель и приподнял таз, продолжая вбиваться в ненасытное тело. Телефон на его прикроватной тумбе пронзительно загудел от будильника, но никто не спешил останавливаться. Омега, что прыгал на его члене, ухватился одной рукой за стенку, а второй сжал свой сосок, запрокинул голову и громко простонал. Тэхён прикусил нижнюю губу практически до крови, ещё несколько движений и он кончил в свой презерватив. Жадно выдохнув, оба улеглись на узкой односпальной кровати. Омега переводил дух — выдыхал, провёл ладонью по потной шее и поднялся на ноги, быстро находя своё бельё и одежду. Альфа же стянул презерватив, убирая его в мусорное ведро, а после выключил назойливый будильник. — У тебя сегодня есть пары? — голос парня охрип после громких стонов. — Да, через двадцать минут начнётся физика, — Тэхён подцепил пачку любимых сигарет и с наслаждением затянулся одной, тоже принимаясь одеваться. — Ещё увидимся? — с надеждой и кокетливостью в голосе спросил омега. — Конечно, — легко соврал Тэхён. Как только дверь за омегой закрылась, альфа сразу же подошёл к окну, открывая его, чтобы проветрить комнату после секса. Его сосед ушёл в библиотеку ранним утром, поэтому пара свободных часов сыграли своё дело на пользу. Вот такая жизнь — да, такая, Тэхёну очень нравилась. Еженедельные тусовки в братствах, море алкоголя, наркота, доступные и жадные до секса студенты, свободная жизнь без старшего брата и кучи обязанностей — это ли не рай? Это ведь свобода. Такая свобода устраивала Тэхёна на всевозможные проценты кроме одного единственного — грёбаная учёба. Преподы здесь оказались мудачнее, чем в школе. Тут до тебя каждый имел дело. Никто не отпускал просто так и ни на один косяк не закрывали глаза, более того, давали кучу советов, как эти косяки решить и исправить. Тэхён немного подзаебался, когда несколько ночей подряд пытался исправить ошибки в своём реферате. И это не учитывая того, что он всё равно получил за него меньше семидесяти баллов. Прогуливать лекции было бы глупым решением, поэтому Тэхён заимел привычку ставить будильник на все удобные и неудобные случаи. Перед сексом, перед травкой, перед алкоголем, перед сном и даже перед учёбой. Опаздывать ему не хотелось, потому что половина преподов нагло не давали зайти в аудиторию, а ещё половина преподов давали кучу дополнительных заданий, не выполнив которые ты автоматически становишься на предпоследнюю ступень от отчисления. Тэхён ненавидел финальные перед каникулами недели. Преподы отрывались как могли — заваливали заданиями, проверочными, рефератами и контрольными. Тэхён уверен, он сейчас на пару процентов умнее Эйнштейна, потому что ни разу не пропустил пары. Опаздывал — да. Это уже другой разговор. Натягивая джинсы и тёплый свитер, Тэхён хватает свою сумку, закинув туда несколько тетрадей, кидает телефон и выходит из комнаты, закрыв перед этим окно и дверь на ключ. Несколько студентов молча проходят мимо, неся свои вещи в прачечную комнату. Тэхён же думает о том, что и свои вещи ему нужно туда отнести, но это всё потом. Вся жизнь тормозит на месте и часто сам себе и другим он говорит «потом». Потом свидимся, потом потрахаемся, потом покурим, потом пососёмся, потом поспим, потом поживём. Знакомые студенты на улицах кивают Тэхёну с улыбкой, пока тот спешит в главный корпус. Ему бы ещё стаканчик горячего кофе или на крайний случай велосипед. Всё из этого принесло бы пользу, он бы добрался быстрее и энергичнее. Вместо этого приходится применить старый и проверенный способ — бег. Тэхён бежит так быстро, что не успевает дышать. Бок начинает покалывать острой болью и в мозг врываются дотошные слова (почему-то голосом Чимина) — да хватит уже курить! Но альфа всё это игнорирует. Успешно и удачно забегает в главный корпус и замирает на месте, когда слышит громкий звонок, разносящийся по всему холлу. — Блядская жизнь, — рычит Тэхён от злости и, поднимаясь по лестнице на второй этаж, ищет свой телефон, чтобы проверить расписание и узнать, в какой аудитории он должен уже находиться. Терпения практически не хватает — альфа обреченно качает головой и со всех ног несётся на четвёртый этаж, пожалев о том, что не воспользовался лифтом вовремя. Ему хотелось бы быстрее оказаться в нужной аудитории, а вместо этого он проверяет свою дыхалку, продолжая загнанно дышать на каждом ебаном пролёте. Когда нужная аудитория оказывается совсем близко, Тэхён тормозит. Кладёт ладонь на грудь, где бешено бьётся его сердце, и пару раз делает гимнастику для дыхания, хоть она и не особо сильно помогает. Для вежливости он стучится, открывает дверь и заходит внутрь. Взгляды студентов сразу же направляются на него, кто-то молчаливо смотрит, а кто-то находит в этом пользу — потому что сразу же лезет в телефон. Тэхён снова выдыхает, прокашливается и принимает крайне виноватый вид. Почти что сожалеющий. — Извините. — Как Вас зовут? Только в эту минуту Тэхён понимает, что перед ним другой преподаватель. Не тот озлобленный старик, что был до этого. — Я Пак Тэхён. Мы с профессором Бигл договорились, что я могу немного опоздать сегодня. Ложь так привычно и легко соскальзывает с губ, таким лёгким и ненавязчивым потоком льётся в уши преподавателю, который сразу же усмехается на такие слова и скрещивает руки на груди. — Как я знаю, профессор никогда не спускает с рук опоздание. Ещё сможете придумать причину? Тэхён глупо кивает пару раз, понимая, что спалился на очевидном. Блядство. — Ладно уж, садитесь на свободное место. Зайдёте ко мне в кабинет после лекции, придумаю, что с Вами делать. Омега красиво поворачивает головой, выставляя напоказ тонкую и худую шею. Ему определённо за сорок и в нём есть свой шарм. Не возрастной, а… страстный. Пошлый. Открытый. Омега ведёт себя легко и свободно, хоть и выглядит собранным. Его волосы собраны в низкий пучок, несколько прядок выпадают у лба. Белоснежная рубашка приятно облегает тело, узкие в талии брюки дают полное право рассмотреть прекрасную фигуру. Омега скрещивает руки вновь и Тэхён видит несколько колец и тонкую цепочку подвески на шее. Он почти уверен, что от него пахнет кашемиром и лавандой, потому что для него это запах престижных и достойных омег. Омег не его уровня — слишком гордые, дорогие и заносчивые сучки, которые точно знают себе цену. Которые не лягут с простыми смертными в одну постель. Тэхён об этом знает, он это понимает, но всё равно посматривает на омегу многозначительно, пока тот берёт в руки маркер, расписывая на доске формулы. Тэхён следит за каждым его движением, отмечая то, как легко омега крутит маркер между пальцами, как ловко он откликается на любой ответ студента, поддерживая тему. Он игриво улыбается, часто кивает и поджимает губы. После лекции Тэхён идёт не просто в кабинет профессора Харви, он идёт на свою смерть. Идёт проверять свою выдержку. — Могу зайти? — спрашивает Тэхён уже после того, как открывает дверь и заходит. В кабинете Харви чисто и аккуратно, стоит куча разных книг и шкафов, в углах есть комнатные цветы и статуэтки, и всё это явно должно привлекать внимание, но Тэхён смотрит на широкий дубовый стол, который точно выдержит двоих. Он смотрит на Харви, что немного отъезжает от стола на своём стуле и плавно закидывает одну ногу на другую. Тэхён смотрит на это, не отводит взгляд. — Всё же пришёл, — омега улыбается уголком губ, смотря пристально и внимательно. — Вы сказали зайти после лекции. Тэхён поднимает взгляд на преподавателя и прищуривается. Не понимает, знак ли это ему, что можно приступать или просто этот омега так себя ведёт. — Отлично, я просто надеюсь, что на следующую мою пару Вы не опоздаете, потому что сегодня я вызвал Вас чтобы не выглядеть слишком добрым перед студентами, и чтобы не отнимать их время. — Так я могу идти? — Тэхён крепче обхватывает свою сумку, пока Харви надевает тонкие очки на нос и смотрит в монитор компьютера. — Да, конечно, — омега пожимает плечами и теряет к студенту интерес. Но ведь Тэхён точно чувствовал, что между ними проскочила волна… химии. Пару разрядов точно вспыхнули в воздухе. Громко хмыкая, Тэхён идёт в сторону выхода, хватается за ручку двери и тормозит сам себя. Не открывает её, медлит словно, ждёт прыжка хищника, в один момент ощущает себя жертвой и необузданным от чувств подростком. Это ведь не так, он прекрасно понимает это, но не может противиться своим чувствам. Он отчего-то чувствует жар на своих щеках и огромное желание… Так. Спуская пальцы от ручки к замку, Тэхён запирает дверь и этот щелчок становится таким громким в тишине кабинета. Харви выглядывает из-за своего монитора и хмурится, мгновенно поднимаясь на ноги. — В чём дело? — У нас есть проблема, — честно признаётся Тэхён, бросая свою сумку с тетрадями на пол. Он идёт в сторону профессора и останавливается прямо напротив, отмечая, что омега даже немного выше него. Харви выгибает бровь так, словно ждёт продолжения. Он всё понимает. — Я хочу Вас трахнуть, профессор, — Тэхён всегда был честным. Он всегда говорил правду, порой на него смотрели с обидой, потому что не все готовы были выслушивать правду, но Тэхён не скрывал её. Как и не скрывал своего желания, которое поселилось в его груди и чуть ниже, туда, к члену. Харви смотрит в глаза оценивающе, словно не верит, что его студент говорит серьёзные вещи. И через секунду сомнения пропадают. Все сомнения пропадают. Тэхён делает широкий шаг вперёд, задыхаясь от проклятого кашемира. Он тискает в руках талию преподавателя, задирая его рубашку вверх, пока омега впивается в губы студента требовательным и жадным до одури поцелуем. Их поглощает волной страсти, которую они не могут делить на кого-то другого, ведь в данную минуту всё делается только для них. Они цепляются друг за друга, стягивают верхнюю одежду, вновь находят губы друг друга и жадно целуются. Не позволяют себе укусы, чтобы не оставлять следы. Харви отталкивает Тэхёна на секунды, чтобы расстегнуть молнию на своих брюках, которые он незамедлительно стягивает, являя миру вид на его кружевное бельё. Харви поворачивается спиной практически сразу, и Тэхён пользуется этим мгновением — потому что сразу падает на колени, убирает бельё в сторону, натягивает его, утопает в чужом запахе и скользит языком между чужих ягодиц. Его опаляет жаром и возбуждением. Омега кусает свою ладонь, чтобы не издавать звуков и Тэхён давит языком достаточно сильно. У него были разные омеги, но чтобы на двадцать лет (может и чуть больше) старше — никогда. И сейчас это как маленький приз, небольшой куш, который он сорвал по чистой случайности. Омега отзывчивый, он поддаётся сильнее и ближе, позволяет владеть собой, позволяет раскатать по члену презерватив и одним плотным толчком войти. Тэхён сдерживает стон и тянет горячее тело вверх, кладёт ладонь на грудь омеги и двигается так, чтобы доставить удовольствие не себе, а ему. Всё сходится на чувствах омеги, на его желании. Тэхён двигается долго, они несколько раз меняют позу, и он, честно признаться, впервые сдерживается, чтобы не кончить так быстро. Он сдерживает себя, кусает губы и совсем не ожидает того, что преподаватель, как только сам изольётся в оргазме, быстро спустится на колени и стащит презерватив, откидывая его в сторону. Дыхание срывается и Тэхён запрокидывает голову назад, когда горячие губы смыкаются на его члене. Пиздец. Пиз-дец.***
Юнги смотрит в маленькое зеркальце и вытягивает губы призывно. Мажет их прозрачным блеском, вытирает уголки и стреляет глазами в сторону — на него смотрят. Как же долго он ждал эти желанные взгляды других альф на своей персоне. Экспериментировал со своей внешностью, менял поведение и стиль общения, и наконец нашёл свою стезю — за кучей прочитанных учебников к нему прибавилось немного подростковой красоты. У него просыпался шарм, и о своей первой долгожданной течке он сразу же сказал Чимину. Тогда между ними произошёл спор, потому что Чимин рассказывал о средствах защиты в виде тампонов от течки и презервативах во время секса, а Юнги настоял на таблетках. — Даже я не использую таблетки, — признался тихо Чимин, — это ведь нужно следить за режимом, каждый день их пить, не пропускать. Иначе похеришь своё здоровье ещё сильнее. — Так я и не собираюсь пропускать приём таблеток, — ухмыльнулся Юнги, — для меня это важно, поэтому я буду тщательно следить за своими обязанностями. Твоя задача просто отвести меня к гинекологу. — Ну… ладно. В тот вечер Чонгук его даже поддержал. Он махнул рукой и сказал легко и просто: — Не вижу проблемы. Это как подарить щенка, за которым нужен каждодневный уход. Чимин отвесил своему парню лёгкий подзатыльник, а Чонгук рассмеялся и подмигнул Юнги. И сейчас Юнги чувствовал себя просто отлично. Через несколько месяцев ему исполнится пятнадцать лет, а значит уже можно вести половую жизнь. Его братья тоже начинали рано. Недавно он сам узнал, что Хосок давно лишился девственности и ему иногда перепадает секс с надёжными альфами. Надёжными — это те, которые знают об ответственности, но никуда не заявляют и не проявляют грубости. Номерки парочки таких Хосок обещал дать брату. Юнги находился в предвкушении. Он отшивал некоторых альф из школы одним взглядом, а некоторых приманивал к себе так, словно прятал магнит. Иногда с ним разговаривал Джиан, каждый раз удивляясь тому, что его прекрасный сын является девственником в столь прекрасном возрасте. Чимин смотрел на Джиана строго, в его глазах читалось явное желание убить родителя, но Юнги слушал. Распускал уши, внимал каждому слову, запоминал. Тогда уже с ним поговорил Тэхён, потому что он тоже не находил ничего важного в раннем сексе. Он говорил с Юнги не так, как Чимин — не строго, даже мягко. Пытался дать пару советов, но Юнги… как-то слишком быстро вырос, перестал обращать внимание на советы окружающих и стал делать так, как было лучше ему самому. Он перестал уважать чужих людей и их желания, он стал уважать себя. — Я всегда буду независимым от других людей, — говорил Юнги за ужином. — За ужин платил я, независимый, — смеялся Чимин. Юнги желал не только первого секса, он желал свободы. Ему надоело каждый раз отчитываться перед братом за своё опоздание и за то, что его кто-то подвозит домой. Это ведь не дело Чимина. Абсолютно. В один из вечеров Юнги подвозил альфа из выпускного класса. Он работал в доставке пиццы, был достаточно добрым и никогда не приставал к Юнги, но не прочь был подвести его домой. Юнги легко кутался в куртку, переключал музыку в чужой машине и поддерживал разговор, смеясь с общих шуток. Чимин шёл домой со смены. Он путался в своём шарфе, приостановился около забора и повернул голову к подъезжающей машине. Машина доставщика пиццы. Автомобиль плавно остановился у обочины, Чимин прищурился сильнее, рассматривая как его младший брат поцеловал в щёку какого-то альфу, а потом выбрался из машины. — Это какого хуя сейчас было? — Чимин выдохнул с жаром от шока. Юнги захлопнул дверь и закатил глаза. Он предчувствовал их дикую ссору. — Какая разница? Это мой друг, подвёз после кружка по вязанию. — Давно у тебя друзья в возрасте двадцати пяти плюс лет? — Чимин показал парню, что тот может уезжать. — Он учится в моей школе, — упёрто выдал Юнги, стоя на своём. — Да? Как часто он оставался на второй год? — Он очень умный! Ты заебал ограничивать мои права! — не сдержал себя от крика Юнги. Он сжал руки в кулаки и крикнул Чимину прямо в лицо, — ты не мой папа! Мой папа поддерживает мои желания! — Потому что он грёбаный наркоман и алкоголик, который не видит нормы, принятые этим обществом! — с диким раздражением рычит в ответ Чимин. Между ними нагревается накал и растёт спор. Появляется желание выдрать друг другу волосы, но отстоять свою точку зрения. Юнги считает, что прав он, Чимин считает, что прав он. И сделать с этим они ничего не могут — только разосраться и подраться, накалывая друг другу шишек. — Я пойду ночевать к нему, в этом доме меня никто не понимает! — кричит Юнги и разворачивается в сторону дороги. — Ты, блять, никуда не пойдёшь, — качает головой Чимин, бросая свою сумку под ноги. Он догоняет Юнги на самом газоне, покрытым едва заметным снегом. Они падают, потому что Юнги кричит и спотыкается, а Чимин не может удержать равновесие, падая рядом. — Помогите! Брат хочет запереть меня дома! — кричит во весь голос омега первое, что приходит ему на ум. — Я тебя, суку, не просто запру, — рычит в ответ Чимин. Они валяются на холодной земле, подминая под себя газон, не дают друг другу встать и цепляются на одежду и волосы. Они дерутся так практически впервые и у Чимина есть ловкость и сила, а у Юнги есть целый вагон упёртости. Поэтому они кричат друг на друга, привлекая внимание любопытных соседей. Их драка длится не так долго, потому что несколько пар рук оттаскивают их друг от друга. — Эй! Какого хера?! Чимин поворачивает голову за свою спину и видит Джина в военной форме. Он прикладывает силы, чтобы удержать старшего брата и смотрит на него с невероятным удивлением. Юнги же сдерживает Хосок, который помогает брату подняться на ноги, оттряхивая его от снега. Чимин проводит языком по своей нижней губе, которая немного кровоточит. — Не думал, что вы так будете меня встречать, — посмеивается альфа, — я могу тебя больше не держать? — Да, — едва слышно выдаёт Чимин. Он разворачивается, встаёт на носочки, чтобы обнять брата за шею и прижать к себе. Джин обнимает Чимина за спину одной рукой, а другую раскрывает для объятий Юнги. Младший бросается к альфе со всех ног, обнимает даже Чимина, вжимаясь лицом в его куртку. Хосок проверяет свой телефон. Чёрт, его сообщение о том, что Джин приехал, не отправилось никому из братьев. Вероятно в тот момент у него не было сети, поэтому они ещё ждали семью довольно долгое время. Блядская связь. — Вы просто в отличных отношениях, — смеётся Джин, отпуская братьев. Они все идут в дом, чтобы усесть на большой зелёный диван в гостиной, расспросить Джина про армию, попробовать выпытать у него немного жестоких событий и историй, которые могли с ним случиться. Они слушают с удовольствием, а Джун всё время крутится рядом и отказывается идти спать. Он пьёт чай из кружки, потому что пить пиво со всеми ему нельзя, но так он хоть как-то поддерживает братьев в том, что нужно поднимать ёмкость и отпивать из неё. Джин наконец-то вернулся домой после долгого отсутствия. Это влияет на настроение Чимина, потому что он приобнимает брата, радостно чмокает его в щёку и сидит всё время рядом, наслаждаясь спокойной атмосферой, которая уже давно не царила в их доме. Вернувшийся после работы Чонгук тоже приобнимает Джина, по-мужски жмёт ему руку и отнимает бутылку пива у Чимина, допивая её. Приятный вкус слегка холодит, но не даёт полностью замёрзнуть. Чимин раскрывает свои объятия для парня и перебирается поближе к нему. От дивана слегка воняет Джианом, и Чимин даже на секунду хмурится, пытаясь вспомнить, где бродит их папа, но тот появляется буквально через двадцать минут. Он приносит с собой кучу еды. На удивление — свежей и не испортившейся, вроде бы даже оплаченной, но в это не верит даже Джун. В руках у многих коробки с лапшой и грибами, младшие едят с огромным удовольствием, забивая желудок, слушают разговор Джина и Джиана о жизни. Юнги улыбается украдкой, смотрит на Чимина и легко пихает его ногой в коленку. Старший брат оборачивается без злости во взгляде, только с вопросом. Юнги подсаживается ближе и приобнимает Чимина, слова извинений застревают в горле и он не произносит их, но Чимин понимает всё сам. Он проводит одной ладонью по спине брата, а после шепчет ему на ухо один маленький и скромный вопрос. — Хочешь пойти в клуб? Глаза Юнги мгновенно загораются от удивления и восторга. Он кивает много-много раз и не сдерживает широкой улыбки. Чимин подмигивает брату и просит дождаться полуночи.***
Джин останавливается около нужного ему дома, чувствуя лёгкое волнение, поселившееся в груди. Это сложнее, чем быть в армии. Это в сто раз тяжелее, чем получить рану. Это не поддаётся никакому объяснению, потому что Джин не верит сам себе — он каждый раз возвращается сюда, к этому дому и этому человеку. Майк дома. Он занят подготовкой оружия к какому-то делу, поэтому на Джина реагирует спокойно. Словно чувствует своим нутром, кто стоит за дверью. — Привет, — Джин садится за стол и опускает взгляд, рассматривая несколько пистолетов. — Как жизнь? — Майк охотно поддерживает разговор. — Всё хорошо, вернулся буквально неделю назад. А ты чего-то не решил проведать своего друга. Вдруг я бы вернулся без ноги, инвалидом? — смеётся Джин. — Ну пришёл сюда, значит, ебать, живой, — Майк тянется за сигаретой через стол и закуривает, помещая никотиновую палочку в уголок губ. Джин кивает пару раз — соглашается с альфой. Только вот начать разговаривать на нужную ему тему никак не рискнёт, потому что не знает, что может это сделать. В данную минуту он в себя не верит, боится получить отказ, хоть и прекрасно понимает, что отказ обязательно будет. Майк не примет его чувства, не ответит ему взаимностью, потому что то, что чувствует Сокджин — это аморально. Это неподвластно никаким законам и нормам. Это дико. И он живёт с этой дикостью уже много лет. И будет продолжать жить с ней, потому что вытянуть это из сердца уж точно никак не получится. — Джек дома? — он спрашивает что угодно у альфы, чтобы поддержать разговор. — Не, смотался куда-то, хуй его знает, где шляется, — пожимает плечами Майк. — Ладно, — кивает Джин, поджав на секунду губы. — Не хочешь… прогуляться? — Я тебе чё, омежка какая, чтобы звать меня на прогулки? Ты головой там ёбнулся? — Майк агрессирует сразу и почти привычно, но Джина эти эмоции никак не трогают — ну, не пугают. Он смотрит на альфу с доброй усмешкой на губах. Почему-то хочется сказать, чтобы всё горело синим пламенем, но Джин отсюда выйдет с пулевым отверстием в теле. А это, между прочим, очень больно. — Хоть пивом поделись, если и дальше собираешься сидеть со своими игрушками. Майк устало кивает головой назад, показывая на то, что пиво в их старом, едва работающем холодильнике. Джин легко доходит до него, придерживает дверцу, чтобы она не отвалилась окончательно, забирает холодную бутылку и суёт её в рот, под удивлённый взгляд альфы открывая крышку зубами. — Ну ты… пиздец конченный, — усмехается Майк, даже немного заценив такой простой жест. — Могу и не такое сделать, — неожиданно для самого себя игривым голосом замечает Джин, дёрнув бровями. — Ну попробуй, — пожимает плечами альфа, кладя оружие на стол и поднимая глаза. Сейчас? Или нет. Или никогда. Когда? Прямо сейчас? А потом убегать? Да? Нет? Наверное. Или… Джин ставит бутылку с пивом на стол и наклоняется быстро, не давая удивиться и отклониться. Он целует. Целует и ловит запястья, потому что альфы мгновенно сжимает руки в кулаки. Он кусает его и Джин хочет слизать каплю крови со своей губы, он морщится от боли, но поддаётся ближе и даже не понимает, как альфа вырывает свои руки из его захвата. Он отталкивает его от себя, поднимается на ноги как ошалелый, вытирает губы тыльной стороной ладони и морщится, словно наступил на собачье дерьмо. — Ты… ты педик? Джин ещё раз облизывает влажную от слюней и крови губу и взгляд его падает на пах альфы. Не просто на пах, а на возбуждённый член, который встал так быстро от одного дикого поцелуя. Поднимая глаза на Майка, Джин прищуривается. Чёрт. Майк понимает это — спалился так легко и так ловко, что его самого пристрелить надо бы прямо здесь. Он щурится и качает головой — чёрт-чёрт-чёрт. Пак улыбается. Неожиданно так, как ебучий психопат. А после делает шаг к альфе и обхватывает его голову ладонями, натыкаясь на глаза в которых читается… о, неужели, это страх? Волнение? — Пиздец-пиздец-пиз… Шёпот Майка прерывается — Джин снова вжимается жадным поцелуем в его губы, давит, умеючи тянет и получает в ответ мёртвую хватку на плечах. Его не отталкивают — наоборот, совсем по-глупому прижимают ближе, обнимают, вжимаются в тело, помогают избавиться от одежды. Их сбитое дыхание разносится по всей комнате, передаётся по предметам мебели и отскакивает от стен. Майк задыхается, наклоняется к столу, отодвигая резким движением оружие в сторону. Джин кусает его за шею и за плечо, снимает широкие спортивки к ступням, шелестит презервативом. Это произойдёт прямо сейчас. Они об этом и мечтать не могли. И не думали, что такое может случиться. Но вот движение, давление между ягодиц от горячей и влажной головки и Джин кладёт ладонь на поясницу, давит бёдрами и входит туго, но не останавливается, не убегает, ласково проводит по всей спине ладонью, пока Майк кусает губы и закатывает глаза от кайфа. Он получает сейчас только дикое удовольствие, наслаждение, оргазм уже от одного ощущения. У Джина достаточно большой член, и Майк тянется к первому попавшемуся оружию, оборачиваясь вместе с ним, утыкая ствол в щёку вспотевшего альфы. — Сука, я отстрелю твой большой блядский хуй, — рычит от наслаждения, сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Отстрели, — Джин улыбается широко, игриво проводит языком по стволу пистолета и выбивает жадный и горячий стон. Слишком страстный. Слишком желанный. Слишком долгожданный. Он укладывает ладони на талию и давит большими пальцами на две родинки, прекрасно зная, что они здесь только для его пальцев и рук. Майк теряет дар речи, когда Джин начинает полноценно двигать бёдрами, трахая его. Педик… и. Педики.***
Хосок смотрит на свою семью с улыбкой — на очередном семейном ужине они все вместе. Чимин сидит на коленке Чонгука, потому что мест оказывается очень мало для них всех. А то, что Чонгук стал частью семьи — это уже давно всем известный факт. Здесь его вещей больше, чем у того же Джуна, который жмётся к папе. Чимин помнит все события прошлого семейного ужина, поэтому не спускает глаз с Джиана. Джиан выглядит трезвым и спокойным, но они все знают, что это затишье. А находящийся рядом с мужем Джено буквально горит как новогодняя яркая лампочка, потому что он как глава семьи занимает главное место. И он даже встаёт на ноги, пошатываясь, чтобы зачитать речь. Джин закатывает глаза и прячет яркий засос на своей шее за толстовкой. Чонгук всматривается в этот засос с прищуром, якобы прекрасно понимает, откуда он взялся, взглядом он даёт понять, что всё знает. Чимин же выглядит невозмутимым, потому что его уж точно не касается, с кем спит его младший брат, которому уже давно есть восемнадцать. Что не сказать о Юнги, который всё же нашёл себе парня. По описанию хороший, и Чимин обещал дать им шанс, потому что после того похода с омегой в клуб у них отношения стали чуть лучше. Они больше не ругаются сильно — до драки и шлепков, до оскорблений. Хосок смотрит на них с лёгким прищуром, потому что каждую их стычку помнит. Он-то… не знает, на чьей стороне находится. Юнги упорно повторяет, чтобы Хосок его поддерживал, был на его стороне, не принимал сторону Чимина, потому что если он старше, это не означает, что он умнее. И Хосок вроде бы соглашается с Юнги, но в то же время он встречает брата после работы или видит его глубокой ночью. Чимин работает всё своё время, отвечает за их семью, а по ночам занят учёбой. Хосок иногда садится рядом с братом, кладёт ладонь на его плечи, заглядывает в их ноутбук, потрёпанный и видавший виды, и наблюдает, как Чимин проходит тесты или читает книги. Иногда он порывался спросить у брата — зачем это, но Чимин мягко качал головой, потому что почти никогда не отвлекался. Он уходил спать почти к утру, а дальше всё продолжалось снова и снова. Они узнали, что Чимин получил аттестат, который был вынужден просрать несколько лет назад — уход за братьев полностью лёг на его плечи и доучиться не было возможности, но сейчас, когда Джун стал находиться рядом с Джианом, у Чимина появилось чуть больше времени. Джун каждый раз говорил, что сделал уроки, рассказывал о том, чему его научил Джено и Джиан, и Чимин поражался — вау… надо же… а они ведь могут быть родителями, когда захотят ими быть. Ну, то есть, они реально могут ими быть, если исключить из них все эти блядские потребности, зависимости и ублюдское отношение. Хосок улыбается вдруг — ловит себя на мысли, как здорово они все выглядят. К ним через дверь с кухни заходят Руби и Том — приносят алкоголь и пиццу. Этот холодный вечер они скрашивают в смехе и веселье. Приезжает даже Тэхён, выглядя улыбчивым и радостным. Это ведь хорошая встреча, хорошие посиделки. В их жизни иногда проходит всё спокойно, без лишнего пиздеца — эти посиделки являются прямым доказательством. Хочется только одного — проснуться следующим летом, чтобы не ощущать холода этой зимы, и точно знать, что впереди много ярких и хороших моментов в жизни. Хосок смотрит на свою семью и даже не подозревает, что их ожидает летом. Жизнь уготовила им не просто пиздец, а… ебучие испытания.