Мы

Муку смотрел на Кайто, пока тот глотал свой кофе. Муку знал, что человек напротив него прекрасно понимал в каком нервном ожидании он перебирал пальцы, но всё равно ничего не говорил. Лишь иногда смотрел так, будто Муку сам всё понимал. Как бы не грустно, это так. Было глупо надеяться, что «зелёный список» может значить что–то хорошее, как и, впрочем, все другие списки. «Белый», например, означал «нейтральность», «отсутствие опасности». Жёлтый был цветом подозрений, неопределённости. Красный отражал беспокойство, требовал внимания к тем, кто был в этом списке. А чёрный и вовсе не нуждался в представлении, это был цвет тех, кто заслуживает смерти по мнению владельца дневника. На таком фоне могло показаться, что зелёный — это что–то хорошее, вот только в школе «Дворецкий в Белом» не было времени на хорошее. Зелёный значил «этот человек может быть мне полезен, я могу использовать его» — вот в чём настоящее значение цвета. И, пока Кайто врал Муку о белом списке, он тайно продумывал вариант, где он воспользуется податливым дворецким в своих целях. Но Муку не дрожал и не пугался, он устал жить. Он пытался, но смерть Шизуки подкосила его. У Муку не осталось смысла ходить по земле, он просто хотел умереть. — И какой срок мне могут дать? — внезапно шепнул Кайто, положив на тарелку пустую чашку. — Смертная казнь или пожизненный срок… Может сократят за несовершеннолетие. — И что ты будешь делать тогда? — Кайто спрашивал и с интересом, и без, будто смеялся над парнем. Тот в ответ зашептал, поправляя свои ровно уложенные волосы: — Смертная казнь будет проще, в другом случае я бы повесился. Сейчас он выглядел, как зеркальное отражение парня напротив. — Ясно. Кайто взял чашку в руки, будто в надежде, что она не пуста, но увидел белое, сухое дно. Тяжкий вздох сорвался с его губ. Он совершил столько всего, что Аоко так ненавидела, и ради чего? «Чего он достиг?» — этот вопрос безнадёжно душил парня, намекая на его бесполезность, глупость и безнадёжность. Всё это время, он был тем, кто готовил, убирался, иногда выходил в магазин, но никогда не пытался быть больше, чем собеседником за завтраком или ужином. Он просто заботился и ждал, убеждая себя, что такой позиции ему достаточно. Быть дворецким по началу было достаточно, только постепенно Кайто ловил себя на тяжёлых стадиях самоубеждения. Сначала он не верил в это и всё отбрасывал, а потом просыпался посреди ночи и безнадёжно пялился в стену, мечтая о том, что утром он смог бы пригласить Аоко на прогулку, как только закончил бы уборку. Но ночные мечты неизбежно оставались лишь его маленькими тайнами, разделёнными с прикроватной тумбочкой и котом Кидом. Кайто обещал себе, что после ареста Муку он изменится — станет смелее, ярче, веселее и поднимется на один уровень с ныне покойным, но до сих пор прекрасным Но. Он будет тем, кого Аоко правда заслуживает, а не куклой, неспособной ни на что. Дворецкий даже выбрал новое имя, пока мечтательно приписывал к своему фамилию Аоко. «Накамори Кайто», — шептал он и мысленно переставлял буквы: «Камокари Найто». Гордая улыбка окрасила мрачное лицо. Осталось только уничтожить дворецкого по имени Кайто, один месяц поиграть в Муку и обеспечить свою новую личность кучей документов. Кайто бы легко справился с этим. Сложное начиналось потом, в его новой жизни. Отыграть смерть Муку оказалось легко, проблемой была лишь рыба, проплывшая мимо парня по морю, но Кайто заставил себя вылезти из воды и убежать в длинную, изученную им ночью пещеру. Оттуда он собирался добраться до другой стороны утёса, сесть на автобус и улететь на самолёте в другой город вместе с заранее готовыми поддельными документами. Муку перед смертью рассказал, где Шингу достал их в прошлый раз. Оставалось только заплатить, и Камокари Найто становился реальной личностью с паспортом, водительским удостоверением, медицинским полисом и прочими вещами. Конечно, Кайто провернул это не в своём родном городе, а на Хонсю, там, где никто не будет искать какого–то дворецкого по имени Муку. Так было легче погрузится в спокойную работу перед возвращением в Токио и поступлением в Полицейскую Академию. Именно о ней думал Кайто, пока перебивался разными долгосрочными и не очень работами. Всё давалось ему так легко, что никто не хотел его увольнять. Его звали по разным компаниям, чуть не таская за руки. Иногда другим работодателям удавалось уговорить его, иногда Кайто просто уходил без объяснения причин, хотя мог проработать на одной работе три года. Ему всё надоедало. С каждым днём одно чувство рвало его изнутри, будто вытаскивая все его органы и особенно неспокойное сердце. Аоко была и оставалась его воздухом, без которого он задыхался в полном нервов и напряжения вакууме. Парень мог часами просиживать за компьютером, но не в «опасных» компьютерных играх или ставках и казино, а на странице молодой студентки Полицейской Академии. Он сохранял каждую фотографию и смотрел на неё, борясь с желанием распечатать всё и вырезать возлюбленную с каждого фото, чтобы сделать большой коллаж на всю стену. Иногда Кайто разговаривал с фотографиями, сам придумывал ответы. Парень очень сильно недооценивал собственную одержимость, а разлука вывернула её наружу вместе с теми мерзостями, которых Кайто от себя не ожидал. Его любовь к Аоко оказалась не только наивной, похожей на поклонение идолу, она становилась одержимой, будто преображалась на глазах. Кайто проклинал парней, которые «портили» фото Аоко. Кайто ненавидел, когда девушка долго не заходила в сеть, и он не мог знать, что с ней. Кайто терпеть не мог, когда Аоко фотографировалась посреди пляжа в ярком купальнике и ловила кучу взглядов прохожих, хотя её бывший дворецкий сам ловил себя на неприличных мыслях. Парень, давно сошедший с ума, сходил с ума ещё сильнее, понимая, что не видит дна собственного безумия. Всё, что он сейчас мог, это отыгрывать роль спокойного, но временами весёлого и живого Камокари Найто, чтобы прятать личину голодной яндэрэ, которая вцепилась бы в Аоко, как только её бы увидела. И первой жертвой одержимости была совесть парня, остатки которой нещадно уничтожены. Кайто уже не рассуждал, как раньше, он жил в ожидании дня, когда получит ответ из Полицейской Академии и уедет в Токио, чтобы быть там, где его воздух, рядом с той, кто хранит его сердце. И в этот раз заботы о ней недостаточно. Хотелось заботы о нём… хотелось быть вместе, всегда и чтобы ни что более не встало между ними. Кайто жил этой мыслью и продолжал падать в бездну. Камокари Найто действительно поступил в Полицейскую Академию Токио и начал свою историю, но он был лишь средством, очередной маскировкой и прикрытием. Когда–нибудь Аоко поймёт наивный шифр, а бездна окажется высоким колодцем, о низ которого можно разбиться. Закончится всё сопливой романтической историей или Найто повторит ошибки, совершённые в своей «прошлой жизни»? К чему приводит враньё и одержимость? Не будет ли новых жертв или? Открытый конец, толстая запятая… начало конца.