Мы

      Когда я немного подрос… Кажется, мне было восемь лет? Странно, что воспоминания о детстве легко стирались, хотя я не раз прожил его заново. И одна из тех вещей, которую я плохо помнил, тот разговор с отцом, за год до его смерти.       — Кайто, я отдал тебе один дар, — сказал мне он. Если напрягусь, могу вспомнить, что в этот момент мы ели виноград, но потом он сменился на апельсины, затем на персики. Вот уж, забыл когда и где это было… Но мы что-то ели, это точно. — Слушай меня внимательно, Кайто!       — Дар? К фокусам?       — Нет, дар из реальной магии.       — А разве её нет? Что за дар?       — Серьёзный, — строго хмыкнул отец. — Если ты умрёшь, ты можешь прожить жизнь заново.       — Заново?! — я чётко помню, как удивился и задавал кучу вопросов, а остальное — помню куда хуже. — Значит я оживу снова, если умру?       — Нет, ты вернёшься в прошлое и будешь снова расти от ребёнка до взрослого, — отец поднял палец передо мной. — Так же если умрёшь в семнадцать, то, когда тебе заново исполнится семнадцать, ты вспомнишь, как умер.       — Серьёзно? Прям как день сурка, но целая жизнь!       — Ну, не совсем…       — А количество попыток ограничено? Я могу что-то исправить таким образом? А, и что насчёт старости?       Постепенно я вспомнил нахмуренное лицо отца, как он подпёр голову рукой и вздохнул. Он положил мне на голову руку, усмехнулся и сказал:       — В старости тоже воскреснешь, но кое-что ты не должен исправлять, одно единственное правило.       — Слушаю!       — Ты не должен…

***

      Я напрочь забыл те слова отца. Я воспользовался своей силой уже пять раз, при том, что совсем забыл единственное правило игры. Я пытался его вспомнить, даже искал информацию, что это за правило, за сила, но ничего не находил. С каждым годом я всё чаще забывал, что правило вовсе есть.       Мне было не до этого. В первые пять раз я умер ещё школьником, в шестнадцать. И, в каждое новое шестнадцатилетие я вспоминал, почему раз за разом умирал. Иронично, что в любой моей новой жизни Аоко закатывала для меня вечеринку, а я, вспомнив всё, резко начинал липнуть к ней, как любвеобильная собачка.       Все прошлые пять жизней я защищал её и не жалею. В первый раз я оказался виноват в нападении на нас. При первой смерти я был готов умереть навсегда, но, к моему удивлению, слова отца оказались правдой, и я воскрес. Но, поскольку я не помнил правило, я немножко волновался, что если я умру снова?       И всё же, когда на нас снова кто-то напал, пока мы охраняли потерявшуюся девочку, я подставился под пулю. Скорее это был рефлекс… А потом я снова стал ребёнком.       С каждой новой жизнью я удивлялся, почему мы вечно оказываемся на пороге смерти. То я прикрыл её от упавшей балки, потом от машины, а в пятой жизни, когда нам уже по двадцать четыре, и Аоко стала полицейским, за ней следили вооружённые бандиты. С того года я не стеснялся следить за ней, иначе меня бы одолела паранойя.       Шестая жизнь, снова помогла слежка. Каждый раз я удивлялся сам себе, но постепенно понимал — наверно, я совсем перестал бояться смерти. К тому же, я бы сделала всё, чтобы защитить женщину, которую люблю.       В седьмой жизни я думал всё прекратится. Мы были женаты, обговаривали идею завести ребёнка, я предложил прогуляться и… Тогда я удивился. На нас напали те, кто знал о моей силе, и, казалось, они знали, как я пользовался ей. Я так хотел спросить у них о единственном правиле, но не мог при Аоко.       Мой мир давно вертелся вокруг неё, когда умер отец.       «Есть способ, как передать другому человеку этот дар! Он же — единственное правило, как сохранить этот дар» — сказали те парни, вот что я запомнил. Значит, так отец отдал мне силу? А потом вправду умер…       Я думал об этом в восьмой жизни, потом уже в девятой. Она оказалась спокойней других. Мы с Аоко прожили не один десяток лет, наша дочь пошла в школу, но вот снова.       Я делал всё, чтобы ничего не повторилось, но оказался на полу и медленно истекал кровью. Аоко вызвала скорую и крепко держала мою руку, но я чувствовал, что не дотяну до спасения.       — Кайто, держись! — её приятный голос ласкал уши. — Всё будет хорошо, тебе помогут, и мы!..       Я знал, что не дотяну. Силы покидали меня. Я еле поднял руку, чтобы поманить Аоко к себе и робко поцеловал её. Мне захотелось попрощаться, будто я вправду умру, произнести речь, попросить Аоко позаботиться о дочери и обо всём, «жить дальше», как в сопливых мелодрамах, но я едва выговаривал слова.       — Не волнуйся, я вернусь…       — Куда вернёшься? Тебе сейчас надо жить!       — Я обязательно вернусь… Я… на самом деле я, — я подумал, что можно рассказать ей о моей силе, но мне вправду казалось, что я на самом деле умираю и перестану существовать через несколько мгновений.       Впервые за девять жизней, которые я отдал ради Аоко, я чувствовал такую тяжесть.       Её плач становился всё тише, я едва улавливал шум приехавшей скорой помощи, мои глаза закрывались… Именно в этот странный момент я вспомнил то единственное правило моего дара. Вспомнил, что сказал мне отец.       «Ты не должен жертвовать жизнью ради кого-то девять раз, хотя бы бездумно. Ведь, если ты это сделаешь, ты передашь силу человеку, которого всегда спасал, а сам — умрёшь окончательно и не воскреснешь больше никогда».       Вот почему я плохо помнил отца… В моём новом детстве его никогда не было. Только воспоминания о прошлых жизнях напоминали его.       Он отдал девять жизней мне. Я отдал девять жизней Аоко, пусть бездумно.       Но я совсем об этом не жалею.