Ничто не важно, кроме тебя

      За окном стояла осеняя морось, туман клубами разливался по бескрайним имениям графа Разумовского.       Конюх зябко ежился, вычесывая в стойле вороного скакуна, прибывшего вчера гостя. Во дворе поместья, несмотря на   середину дня, не было ни души, словно все вымерли.       На самом деле, виновником этого был сам Граф. Находясь с утра в наилучшем расположении духа, тот приказал отпустить всех дворовых гулять на ярмарку в соседнее село. Граф вообще славился своим сумасбродным, но порой очень великодушным нравом, чем все его крепостные нещадно пользовались.       В итоге этого распоряжения в поместье осталась лишь строгая управляющая Маргарита Петровна и тот самый конюх. Которым, впрочем, не было никакого дела до того, что происходит в спальне их барина.       Сергей сидел на пестрой итальянской кушетке , напряженно вчитываясь в сжимаемую в руках бумагу. Покусанные губы чуть дергались неосознанно, вторя прочтенному.       На его обнаженные плечи был накинут строгий офицерский мундир с тремя звездочками на погонах, эполетами и золотистыми пуговицами.       Граф шумно выдохнул и, медленно подняв глаза, поучительным тоном озвучил беспокоившую его последние минуты мысль.       — Поручик Волков, так пялиться на людей по меньшей мере неприлично.       Вальяжно развалившийся в графской постели на расстоянии вытянутой руки темноглазый офицер лишь ехидно сощурил глаза и , подперев голову рукой, ответил:       — Вам к лицу мой мундир.       — Подлецу все к лицу, — задержав томный взгляд на широких плечах и рельефном торсе, мурлыкнул Сергей и навернул на палец прядь длинных рыжих волос. Обычно собранные  в небрежный хвост на затылке сейчас они пламенем разливались  по плечам.       Не отрывая влюбленного взгляда, Волков с легкой ухмылкой продолжил.       — Впрочем, учитывая все обстоятельства, — он обвел комнату игривым взглядом: разбитая древняя ваза, хаотично разбросанные предметы одеяния. — не нам рассуждать о приличиях.       В ответ молодой граф лишь порозовел щеками, еле заметно улыбнулся, фыркнул и вернулся к чтению.       Олег мысленно усмехнулся: после стольких лет его все так же легко засмущать. Приятно осознавать, что что-то будет неизменно всегда.       Он, с удовольствием потянувшись, приподнялся на локтях, взял с прикроватного столика уже набитую трубку и закурил.       Дым тонкой струйкой вздымался под высокий резной потолок, украшенный позолоченной лепниной.       Как же хорошо. Тут, в теплой постели, куда приятнее, чем на сеновале или в походной палатке. Кому, как не Волкову, промотавшему не один год в постоянных военных походах, это понимать.       Нарушая идиллию, Сергей вскочил с места, заметался по комнате, что-то довольно бурча себе под нос и напряженно вглядываясь в бумагу.       — Что там? — поднял одну бровь брюнет.       — Манифест! — Торжествующе проговорил Разумовский. — Они наконец-то закончили наш манифест.       — Кто они? И что за манифест? — непонимающе моргнул Волков и выпустил еще один клубок дыма.       Сергей на секунду опустил взгляд и прикусил губу, как бы решаясь, рассказывать ли.       — Они это Северное Общество. Я уже около года жертвую финансы на их деятельность. Часто присутствовал на собраниях, предлагал свои идеи.       — Собрание — это тот сабантуй с выпивкой и картами, где я тебя вчера нашел? — бесцеремонно перебил рассказчика Волков. — Слышал я об этом обществе, Трубецкой, Пущин, Муравьев. Та еще компания мечтателей.       — Не осуждай, это помогало отвлечься. — обиженно надул губы рыжий. — У северного общества самые благородные намерения! Если все наши планы получится воплотить в жизнь, — Сергей начал активно жестикулировать, восхищённо тараторил взахлеб, забывая дышать, точно как в детстве, когда пересказывал Олегу сюжет интересной книжки. — То мы искореним неравноправие! Каждый сможет заниматься тем, что ему по душе независимо от его происхождения или титула, крепостные станут свободными, воинскую службу сократят, и наконец уйдет в забытие архаичная система, вместе с императором и его приспешниками! Мы издадим Конституцию, справедливую, честную. И все эти мешки с деньгами, что просиживают штаны в сенате подле императора и закрывают глаза на беды нашей страны, наконец получат по заслугам.       Под конец этой вдохновенной речи, произнесенной, кажется, на одном дыхании, Разумовский окончательно выдохся и даже присел на край кровати, терпеливо ожидая реакции вдумчивого Волкова.       Помолчав с полминуты, тот со скепсисом в голосе произнес.       — Звучит, конечно, здорово, но как-то несбыточно. Слишком это утопично, да и где достать такие силы, что смогут перевернуть все?       — Мы пока работаем над этим, — деловито заключил Сергей, отложив манифест в сторону, и зябко укутался в большой не по размеру мундир. — Честно говоря, нам бы не помешала поддержка постоянной армии. Больше рассказать пока не могу, нынче положение у нас шаткое, все прозревают, пронюхивают. Вдруг кто донесет?       — И ты думаешь, этим кем-то буду я? — насмешливо хмыкнул, выпуская очередную струю дыма, Волков       — Нет конечно! Я верю тебе больше, чем себе, и тебе это прекрасно известно, — укоризненно и немного раздражённо проговорил обладатель рыжей шевелюры. — просто то, что я расскажу, может тебе не понравиться, и за подобные дискусы вполне можно лишится головы.       — Заинтриговал! — отложив трубку, Олег сел, подвигаясь ближе и заинтересованно заглядывая в голубые глаза, полные душевных терзаний.       — Чтобы прежняя власть не смогла вернуть себе трон, нужно... придётся убить императора, —почти шепотом, косясь на дверь, произнес граф, но спешно добавил:       — Но это еще не решено, на этом настаиваю лично я и еще пара человек. Пока лишь пустые дискусы, дележка шкуры неубитого медведя.       Глаза Олега округлились. На лице застыло выражение, означавшее что-то вроде:“ ничего себе вы, Серёженька, амбициозный, царя прикопать решили. А луну с неба не хотите?”       Видимо, растолковав это выражение как-то по-другому, Разумовский начал сбивчиво оправдываться:       — Но я все понимаю, у тебя присяга императору, родине, слово чести и прочее. Поэтому забудь, что я сказал только что. Я просто должен был с кем-то поделиться иначе сошел бы с ума. Я понимаю, что не в праве просить о помощи в таких делах. Даже просто рассказав, ставлю тебя в непростое положение. Прости. — Сергей виновато опустил глаза, тяжело выдохнув.       Волков перевел взгляд с бескрайних полей, раскинувшихся за окном, на поникший силуэт в мундире перед собой.       — Может, хватит сомневаться? — заглядывая в глаза, чуть наклонив голову набок, тихо проговорил он. — Столько лет бок о бок, а ты все еще ждешь, что я куда-то сбегу, оставлю тебя одного. — Олег подтянул к себе нервно подрагивающую холодную руку, переплетая пальцы. — Серёж, я за тобой хоть в пекло. Поверь уже наконец. Ты для меня важнее любых присяг и клятв.       Разумовский перевел пораженный взгляд с их нежного рукопожатия на серьезные глаза Волкова и выдохнул:       — Я верю и знаю это, но что если, например...       — Без всяких если, — перебил на полуслове Олег, крепче сжимая бледную ладонь       — Всегда. Слышишь? Всегда я буду на твоей стороне. Революция так революция, я поговорю с сослуживцами. И на следующее собрание общества мне тоже стоит сходить. Надо же знать, что вы, мечтатели-революционеры, там выдумали в мое отсутствие. Могут пригодиться советы опытного военного.       Сережа замер с глупой улыбкой на лице, а в глазах океаном плескалось обожание с благодарностью. Растроганно шмыгнув, он скинул мешающийся мундир, ныряя в теплые объятья.       — Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю, — прошептал он, прижимаясь холодным носом к горячей шее.       — Очень даже представляю, — приглаживая непослушные рыжие пряди и крепко прижимая к себе их обладателя, так же шёпотом ответил Волков.       За окном стояла осенняя морось, холодный ветер играл сухими листьями, а в воздухе все отчетливее стал ощущаться дух перемен.