Ничто не важно, кроме тебя

      Весёлая болтовня, стоявшая в классе, внезапно прервалась. Дверь скрипнула.       Юные лицеисты, облаченные в опрятную форму, спешно разбежались по местам и замерли.       Учитель не заставил себя долго ждать, но за ним в просторное помещение вошёл незнакомый паренёк, на вид лет двенадцати, в такой же форме с красными манжетами, воротником и золочёными пуговицами.       Учитель поприветствовал ребят и стал раскладывать на столе чернила и перья. Темноволосый хмурый парень все стоял возле двери, сжимая в руке ремень с книгами.       Разложив вещи, Иван Кузьмич Кайданов, так звали преподавателя, красноречиво махнув в его сторону, поднял глаза и объявил:       — Это наш новый обучающийся, Олег Волков, прошу любить и жаловать, а теперь — занимайте свободное место и начнем.       Волков проследовал по классу, совсем не замечая заинтересованных шепотков и удивленных взглядов, сел, подперев руку кулаком, и отвернулся к окну. Ведь повод удивиться был. Появился, как гром среди ясного неба. Учеба продолжалась уже чуть ли не два месяца, все успели перезнакомиться, подружиться, многое выучили. А тут этот загадочный Волков, которого взяли вне официального набора. Вот и возмущались юные лицеисты.       Мусье (так между собой они называли заслуженного преподавателя географии и истории) в это время окинул аудиторию чутким взглядом.       И, наткнувшись на одно пустое место, приподнял бровь:       — А куда же это запропастился наш Сергей? — доброжелательно протянул учитель.       Отсутствие конкретного ученика сложно было не заметить. Активный на уроках, смышленый не по годам и до ужаса любознательный. Порой выдавал даже то, чего им не объясняли. Неудивительно, ведь его гораздо чаще можно было увидеть с книгой в руках, чем в компании других учеников. В лицей принимали только лучших, но ещё ни в одном своем ученике Иван Кузьмич не замечал такой сильной тяги к знаниям.       Все замотали головами, пожимая плечами. Где-то послышались тихие смешки, но резко прекратились. Раздался настойчивый стук. Дверь распахнулась.       И в класс ввалилось нечто с кленовыми листьями в растрёпанных рыжих волосах. И ремнем с книжками в руке.       Спотыкнувшись на пороге, но не упав, нечто безуспешно смахнуло навалившиеся пряди на лицо, и затараторило на французском:        — Excusez-moi, Monsieur, mes manuels ont été jetés sur un arbre et j'ai essayé de les obtenir, alors j'étais en retard. Cela ne se reproduira plus.        — Разумовский! — драматично простонал преподаватель, прерывая его сбивчивые объяснения. — De grâce, приведите себя в порядок и зайдите в класс как полагается настоящему лицеисту.        — Merci, — коротко мяукнул тот и метнулся за дверь, напоследок одарив ледяным взглядом сдерживающих смех мальчуганов за ближайшей к двери партой.       Уже спустя пару минут, он, как ни в чем не бывало, опустился на свободное место возле Волкова. Выглядел этот Разумовский уже как подобает ученику столь почитаемого учебного заведения, ни намека на его утренние приключения.       Прямые ярко-рыжие волосы по плечи собраны в аккуратный хвост, впрочем, пара прядей все равно непослушно выбивались. Заострённые, но изящные черты лица, веснушки и глаза, как небо в погожий день.       И было в нем что-то, что неминуемо притягивало взгляд. Олег, против воли, то и дело украдкой бросал взгляды, отвлекаясь от объяснений учителя и своих мыслей.       Он, может, и понимал, что нельзя так пялиться, но как не пялиться, если за соседней партой полыхает эдакий костер.       И в одну из таких переглядок Волков наткнулся на ответный взгляд заинтересованно-удивленных глаз.       Паренёк, заметив излишнее внимание к своей персоне, поднял глаза от листов и вопросительно кивнул Волкову, который моментально опустил взгляд, нахмурился, придавая себе максимально не располагающий к беседе вид.       Но и это его не смутило рыжего.       — Как тебя зовут? — прошептал он.       — Олег Волков, — бросив короткий недоверчивый взгляд, тихо буркнул он себе под нос.       — Очень приятно.       «Когда улыбается, похож на лису» — почему-то всплыло в голове.       — А я…       — Сергей Разумовский, — хмыкнул брюнет, чуть улыбнувшись, кажется, впервые за последние месяцы.       Рыжий скривился. Да, его утреннее появление оставило неизгладимое впечатление. Хотел было что-то сказать, но тут раздался строгий голос учителя:       — Сергей, а не подскажете ли вы, какая самая длинная река Европы?       — Дунай, — ни секунды не задумываясь, выдал рыжий.       — Верно, но, прошу, не заставляйте своим поведением меня жалеть, что я закрыл глаза на ваше опоздание.       — А вы, сударь? — Иван Кузьмич перевел взгляд на Волкова. — Горы, разделяющие восточную и западную части нашей большой родины?       Волков лишь пристыженно опустил взгляд.       — То-то и оно, впредь не отвлекайтесь, вам и так многое предстоит нагнать.       До конца занятия они не переговаривались.       Но зато уже после, в коридоре, рыжий сам подскочил, только открыл рот, чтобы что-то сказать, как его окрикнули.       — Разум, прости. Мы для тебя старались же, думали, успеешь до начала, а то ты все за книжками, а так и зарядка, и отдых для глаз, — примирительно, с видом эксперта заключил русоволосый парень, на вид чуть постарше.       Сергей в ответ лишь закатил глаза и фыркнул, проходя мимо.       — Разум? — переспросил Олег.       — Да, Разум — Разумовский, могли бы и поинтереснее придумать. У нас тут у всех прозвища: Горчаков, вон, Франт; Пущин — Жанно; ещё Француз — вон тот, кучерявый. Ну а ты, полагаю, наверняка станешь Волком.       Тот в ответ лишь понятливо кивнул.       Они немного прошлись по светлому высокому коридору с дорогим убранством, отделяясь от общей толпы.       — Они вообще ребята добрые, просто завидуют, что я умнее, — на удивление, это не прозвучало высокомерно или хвастливо.       — А это, — он ткнул на учебники, — Ерунда. Пройдет время, и они поймут, как глупо себя вели. Я не обижаюсь, — пожал плечами рыжий и, внимательно вглядываясь в лицо нового знакомого, спросил:       — Не то, чтобы я не был рад, просто интересно, почему ты опоздал к началу учебного года, или наоборот, не дождался следующего?       Олег мигом помрачнел, только было отвлекся, и снова воспоминания.       — Не хочешь — не говори, — добавил Серёжа, поднимая руки в примиряющем жесте.       Но Олег подумал — ведь молчать вечно не получится, как бы больно не было, кому как не этому дружелюбному мальчишке рассказать хоть что-то про себя.       — Родители — грустно протянул он.       Разумовский понятливо кивнул и положил свою небольшую тонкую ладошку на плечо.       — Мои тоже, но давно уже.       Другие бы сотню вопросов задали, ковыряясь в свежей ране, как все те незнакомые люди на похоронах, с их долгими слезливыми речами, соболезнованиями.       А он ничего не сказал, но стало чуточку легче. Понял с полуслова, словно мысли прочитал. Олег от греха подальше стал думать о кричащей за окном галке, а не о лисьей улыбке, отчего-то, как на зло, не выходящей из головы.       Сережа тряхнул головой, смахивая с носа рыжие пряди, и убирая руку с чужого плеча.        — А по поводу учебы ты не волнуйся, не так уж и много мы прошли. Пару недель в библиотеке посидишь и все нагонишь. Если что непонятно, спрашивай у учителей, они все понимающие и любят, когда им вопросы задают, — и, чуть тише, Серёжа добавил, скромно опустив глаза, — Если хочешь, я тоже могу объяснить, что знаю.       — Хочу, — вырвалось быстрее, чем Олег успел обдумать ответ.       Глаза Сергея вспыхнули, и на лицо снова наползла улыбка.        — Отлично! Тогда во время прогулки захвачу карту из библиотеки, покажу реки и горы, про которые спрашивал Мусье. А сейчас пойдем. Нужно же тебе здесь все показать! — Он уверено цапнул Волкова за рукав и потащил за собой по коридорам флигеля Екатерининского дворца, чью территорию, по сути, и занимал лицей. Заливаясь соловьем, рассказывал буквально обо всем, что попадалось на глаза, Олег только и успевал понятливо кивать.

***

      Разумовский не обманул, уже спустя пару недель усердной учебы Олег вполне свободно стал ориентироваться и в арифметике, и в истории, и в географии, боль от потери потихоньку угасала, чему отлично способствовала суетная, наполненная разными занятиями жизнь в лицее, новые знакомые и особенно один новый друг.       К большой радости, рыжий так и не отстал, всюду хвостом следовал, или все было наоборот, и это Олег таскался за ним — уже и не разобрать. Олег и сам удивился, насколько быстро они сдружились.       Расставались только на ночь после отбоя, хотя и это не мешало им тихо переговариваться через перегородку.       Говорили они много: больше, конечно, Серёжа, но и Волков волей не волей стал поразговорчивее, чем в первый день. Слушать ему, конечно, нравилось больше, тем более, что Серёжа действительно интересно рассказывал о книжках, о природе, о картинах, да так вдохновенно и захватывающе, что порой щеки сводило от улыбки.        Вообще весь Серёжа был такой яркий, звонкий. Словно до этого над головой клубились тучи, но Разумовский ворвался в его жизнь, и наконец проглянуло солнце.

***

      Был обычный четверг, Олег находился в лицее уже около месяца.       После чистописания все ребята собрались в саду, на свежем воздухе, для любимого всеми занятия фехтованием. Прилаживали защиту и разминали суставы. Учитель, Александр Васильевич Вальвиль, задерживался, чего он не позволял себе ни разу на памяти Олега.       Серёжи тоже не было.       Интересно, что Разумовский ещё ни разу не посещал фехтование. То у него голова разболелась, то он подрывался добровольцем в библиотеку раскладывать книжки, то ему нездоровилось. Олег, может, и верил бы, если бы Серёжа не выздоравливал сразу, как заканчивалось фехтование и начиналась верховая езда или стрельба. Он, конечно, интересовался, почему, но Разумовский лихо переводил тему.       Вот из главного здания вышел бодрый и слегка раздраженный учитель наперевес со шпагой, на ходу закручивая свои пышные усы.       А следом за ним, повесив голову, со всей присущей его характеру драматичностью, плелся Разумовский собственной персоной.       Александр Васильевич скомандовал построиться, и ученики спешно выстроились в стройный ряд.       — Ты чего тут? У тебя же плечо заболело? — удивленно прошептал Волков.       — Меня заставили, — трагично выдохнул он. — Сказали, пропущу ещё одно занятие и не посмотрят, что я такой блестящий студент. Видите ли, лицеисты должны быть развиты не только умственно, но и физически, — передразнивая тон учителя, раздражённо шептал Разумовский.       Олег лишь понимающе закивал.       После короткой разминки начались тренировочные бои. Двое выходили в круг и практиковались в изученных ранее приемах.       Волкова ставили в пару лишь с ребятами на пару лет старше его. Быстро выяснилось, что он сильно превосходил своих сверстников в мастерстве. За что следует благодарить отца. С малолетства он рассказывал ему о службе, позволял Олегу кататься на коне и махать деревянным мечом, как настоящему гусару. А после, когда он подрос, частенько занимался с сыном упражнениями со шпагой, стрельбой, брал на охоту, учил всему, что знал сам.       Выпад, круговой батман, клинки звякнули, ударяясь металлом о метал.        Волков, резво увернулся от удара, обманный выпад, вынуждающий соперника уйти в защиту.       — Пущин, вы что как сонная муха, активнее ногами перебирайте! — командовал фехтмейстер.       — Волков, отлично!       Выпад, защита, выпад, пируэт и точный укол в глупо подставленный под шпагу бок.       Туше.       Снова победа. Волков довольно вскинулся, пожал руку сопернику и присоединился к ребятам, стоящим в кругу.       Он огляделся по сторонам в поисках рыжей макушки, но Сергей исчез сразу, как начались бои.       А жаль. Такая победа была. Он бы удивился, посмотрел бы с восхищением своими голубыми глазищами. Сказал бы что-нибудь.       Но тут от мыслей Олега отвлек толчок в бок.       — Не спи, Волк, смотри! Сейчас будет! — усмехнулся стоявший рядом Франт, и показал пальцем в сторону угла стоящего неподалеку здания.       Олег поднял глаза и увидел его. Перепуганного и пристыженного, учитель вел его, цепко сжимая плечо, и на ходу отчитывая.       — Что же я, Разумовский, непонятно объясняю? Присутствовать на занятии — это значит присутствовать на занятии, а не гулять в окрестностях, любуясь природой.       На Серёже лица не было. Не отрывая глаз от земли, отчаянно кусая губы, он выглядел таким беззащитным, обреченным.       — А ну-ка, сударь, вот вам орудие, прошу в круг, — учитель всучил в руки шпагу, тот неловко подхватил, чуть не выронив. — Яковлев, прошу, составьте компанию.       Сережа напряженно замер, переводя взгляд то на шпагу, то на учителя, то на разминающего кисти щуплого мальчишку, а потом виновато глянул на Олега и сделал шаг в центр.       Держал он эту шпагу неловко, словно не оружие, не смертоносное продолжение руки, а букет цветов.       Ребята вокруг Волкова начали посмеиваться, тыкая друг руга локтями.       — Сейчас будет.       Соперники встали в стойку и скрестили шпаги.       — Что будет-то? — только успел спросил Олег, как учитель скомандовал начать спарринг.       Яковлев сделал выпад в сторону Сергея, тот достаточно юрко увернулся.       Потом и сам сделал вялый выпад, скорее ради приличия, нежели чтобы уколоть.       Учитель бодро отдавал команды на французском, которые, впрочем, оставались без внимания. Сергей лишь отступал, отпрыгивая все ближе к краю круга.       Ребята посмеивались. Повторяя свое «сейчас будет».       Наконец, место для отступления закончилось. Едва Яковлев замахнулся для батмана, Серёжа, безвольно разжав руку, выронил шпагу, и, пряча лицо, осел на траву.       Смех послышался чуть громче.       — Яковлев — неплохо, но поработай над выпадами.       — Разумовский — плохо, сколько раз говорить? Если хочешь выжить в реальном бою, не нужно выпускать из рук шпагу!       Разумовский, поднявшись с земли, зажмурился, и, пряча лицо в растрёпанных волосах, слушал. Чувствуя чужие взгляды, прекрасно слыша и колкие замечания, и смешки. Он, может, и хотел бы посмотреть, найти поддержку хоть в одних глазах. В глазах, в которых он разглядел ту же боль и тоску, ужасно знакомую ему самому.       Потому-то и решил подпустить Волкова, видел в нем себя, хотел поддержать, облегчить боль утраты. Но сейчас, когда у него все снова относительно хорошо, как он может рассчитывать, что Олег предпочтет себе в друзья такого слабака, как он.       Было ужасно страшно увидеть насмешку и ехидство и на его лице. Потому лучше вообще не смотреть.       Едва учитель закончил и велел освободить круг, Серёжа, явно сдерживаясь чтобы не сорваться на бег, быстро устремился куда-то за угол здания, подальше отсюда.       — Говорю же, — на ухо рассмеялся Горчаков, — и так каждый раз, представляешь!       Волков, бросив в ответ раздраженный взгляд, не раздумывая, направился следом, едва рыжий хвостик скрылся за поворотом.       Он обнаружил Сережу свернувшимся в клубочек на старом, поросшем мхом каменном крыльце, укрытом зарослями терновника.       В груди что-то защемило. Олегу было непривычно видеть его таким, все то короткое время, что они дружат, Серёжа — вечно веселый, беззаботный, но оказалось, и он умеет грустить, тоже нуждается в помощи и поддержке.       Олег аккуратно присел рядом, мысленно подбирая, как бы так спросить, что толком произошло, чтобы не расстроить того ещё сильнее.       Но Разумовский, как всегда, заговорил первым:       — Я сбегал с фехтования, чтобы ты не узнал, какой я рохля, — всхлипывал он, пряча лицо в коленях. — Остальные и так знали, потому и подшучивали, а ты только пришёл, и мы так подружились. И если бы ты узнал… Теперь уже знаешь, — исправился он, — что я такой неумёха — ни за что не захотел бы со мной дружить.       — С чего бы это? — Непонимающе поднял бровь Волков, поудобнее устраиваясь на каменных плитах.       Сережа оторвал голову от коленей и сквозь пелену слез вопросительно захлопал голубыми глазами в его сторону.       — Ну, я же тоже ничего не понимал на уроках, а ты мне помог, все объяснил — для этого друзья и нужны — чтобы помогать, а не смеяться, если у тебя что-то не получается. Разве нет?       Сережа поражённо выдохнул. В грустных до этого глазах снова заблестели лучики.       И, легко соскочив со ступенек, он, расхаживая кругами, продолжил.       — Я просто… я хоть и понимаю, что это не взаправду, а только тренировка. Но как только на меня замахиваются, ничего сделать не могу. Страшно становится, руки и ноги отнимаются. Глупо это, а все из-за… — замолкнув на полуслове, Серёжа раздосадовано пнул камень.       — Вовсе не глупо, — пожал плечами Олег. — Неизвестно, успеет противник шпагу остановить или нет, вот и нужно бить первым, не подставляться, меня так отец учил.       Олег замолк, обдумывая что-то и с теплом перебирая воспоминания.       — Нужно тебе показать, что даже если уколет, то это не страшно. Может, со мной попробуешь? Мне можешь верить, — Волков поднялся на ноги и, подойдя к Серёже, заглядывая тому в глаза, — одну руку приложил к сердцу, а вторую поднял, и с деланой торжественностью проговорил:       — Клянусь, что никогда не наврежу тебе, и всегда буду твоим верным другом и соратником.       — Верю, — смущенно прыснул Разумовский.       Олег улыбнулся в ответ.       — А вместо шпаг пускай будут палки, чтобы точно не поранились, — и полез отламывать от поросли низких кленов прямые и тонкие ветки.       Они скрестили импровизированные шпаги.       — Командуй, как будешь готов! — азартно выдохнул Волков, предвкушая очередной поединок.       — Начали! — весело вскрикнул Разумовский, сразу уходя в сторону.       Выпад, обманный выпад. Уклонение.       А вот и Сергей сделал дерзкий выпад, глупо открывшись. Олег не стал пользоваться ситуацией, поддавался, ведь сейчас главное не честность поединка, главное показать, что это не так страшно.       Выпад, прямой батман, защита. Они вальсировали в танце боя по всей поляне, оказалось, Сережа все же знал множество приемов, просто раньше, видимо, не хватало духа или не успевал применить и отработать на практике до того, как испуганно бросал шпагу.       Уклонение, выпад, ударный батман.       — Получается! — восторженно вскрикнул рыжий, когда в очередной раз отбил удар.       «Он и тут болтать умудряется» — мысленно рассмеялся Волков, но озвучил лишь:       — Да ты молодец!       Выпад, пируэт и укол.       Сергей почувствовал едва ощутимое касание кончика ветки у себя на боку.       Он удивленно перевел взгляд на свою руку, все еще крепко сжимающую свою «шпагу», и, встретившись глазами с не менее довольным их успешной тренировкой Олегом, счастливо улыбнулся своей лисьей улыбкой.