обними меня, мне страшно.
я чувствую себя всегда неважно.*
Айноске, больше не Адаму, всегда страшно. Айноске, больше не Адаму, всегда больно, и от этих чувств не сбежать на скейте и не улететь в другую страну. Люди вокруг кажутся пустыми и фальшивыми оболочками, искренность которых заканчивается на вежливом поклоне в дань японским традициям. Но ему не кажется: люди и есть подлые предатели и обманщики. И он усвоил это в тот самый миг, когда Тадаши предал его. И поплатился одиночеством за кратковременное счастье, разделенное с другими. Айноске — человек из глины, созданный богом нести крест существования в одиночестве на пустой земле, ведь у Адама была Ева, а у него только горечь и ненависть. Айнсоке проклинает свою старую жизнь. Теперь он приличный сын успешного политика с выдающимися оценками и грандиозным будущим. Только послушанием и успехом он заработает любовь тетушек. К черту Джо и Черри, глупую дружбу, глупую и неправильную любовь. Что может быть за любовь, когда ты не прилагаешь усилий для нее? Только дурак может любить просто так. А ведь он и сам тогда на миг поверил в эту чушь, думал, что любить за розовые волосы, общие интересы и блестящие в свете луны глаза — это нормально. А Черри был еще большим дураком, верившим в это слишком искренне, целующим слишком мягко, выгибающимся в спине слишком глубоко. Разве это принесло кому-то из них счастье? Только бесконечную боль. Айноске поклялся никому больше не доверять и не открывать свое израненное линейкой сердце. Но день за днем одиночество обволакивает все сильнее, погружает в пучины усталости и отчаяния. Это все из-за акклиматизации — уверяет он себя. И нисколько не из-за холодных рук, которые мог согреть только Каору, нисколько не из-за скуки по чужому запаху сладкой вишни, нисколько не из-за желания услышать определенный голос. Ведь все это бред. Не брось его Айноске первый, Черри все равно бы его предал. Как Тадаши. Ведь люди — худшие обманщики. Айноске не отвечает на сообщения, которые пишут бывшие друзья — не видит смысла, не хочет, чтобы рубцы, покрывшиеся тонкой пленкой, снова кровоточили. Но эти сообщения все ещё связывают его с Черри. Пусть он их игнорирует, но никогда не отключает звук, чтобы знать, что тот все ещё пишет, все ещё помнит. Дурак. Айноске ненавидит себя, ненавидит политику, ненавидит тётушек, ненавидит Америку. Горячие слезы обжигают щеки Айноске, когда он видит на экране простое «я очень скучаю», а он не знает, почему. Почему опять срывается и не может отпустить? Почему это неизвестное чувство разрывает сердце тупым штыком? Айноске на самом деле ненавидит одиночество, ненавидит свою жизнь сейчас. Но Айноске, черт возьми, любит Каору и трясущимися руками набирает: «я тоже».