thank u, next
Один научил меня любви, другой — терпению и боли.
Но каждому из них я бы хотела сказать «спасибо»,
Ведь сейчас я чувствую себя по-настоящему хорошо, благодаря этому опыту.
Палящие лучи солнца на вечно зелёном острове Гавайи падали на её кожу, покрывая равномерным загаром. Каждый пустырь этого райского местечка занимала зелень, разрастающаяся неукротимыми ветвями. Как раз пальма, одна из представителей фауны острова, и роняла тени формы огромных листьев на тело Гермионы, пока она лежала под ней в наушниках, прослушивая новый, недавно написанный трек. Песня своим весёлым мотивом значительно отличалась по звучанию от треков, вошедших в выпущенный полгода назад альбом «SOUR». Уже полгода… Полгода со дня, когда без каких-либо объявлений и поддержки лейбла она выпустила альбом, поставивший точку в истории, последнюю страницу которой девушка наконец-то отважилась перевернуть. Полгода со дня разговора с Брэдли, когда они пришла к нему с единственной просьбой — взять паузу. Дядя, к её удивлению, воспринял разговор со смирением. Признался, что ещё до побега Гермионы предполагал, что может случиться нечто неладное и её расшатанная нервная система окончательно развалится, когда одна из составляющих даст сбой. Все этого ждали. Отец, в разговоре с которым выяснилось, что ещё зимой прошлого года он обсуждал с Брэдли возможность взять Гермионе перерыв. Близнецы, замечавшие, как огонёк в глазах подруги становился всё тускнее при каждом её выходе на сцену. И Гарри… Особенно Гарри, который всегда подмечал малейшее проявление симптомов изнеможения в сестре. Она всё-таки простила брата. Всего месяц назад, в Рождество, случился тяжёлый, вымотавший обоих разговор, когда Поттер признался о тяготящем грузе лжи, что он носил в груди. В его словах так отчётливо слышались вина, отчаяние и искреннее желание исправить ошибку, что с её стороны было бы эгоистично зациклиться на одном промахе Гарри. Ведь раньше именно он всегда подставлял ей плечо и оставался опорой, даже в те дни, когда жизнь покрывалась кромешной тьмой из печалей и тревог. И всё же его извинения и её «я прощаю тебя» не смогли беспоследственно исправить возникшую между ними отстранённость. Не облегчало и без того трудную ситуацию, что в отличие от неё и близнецов, Гарри остался доучиваться в Хогвартсе. Быть откровенной с братом, заново учиться ему доверять было сложно хотя бы потому, что он продолжал общаться с Малфоем и той компанией, ведь по-прежнему оставался парнем Паркинсон. Она не винила брата: это был его выбор. Выбор, который день ото дня укреплял напряжение в их и без того натянутых отношениях. Отношения ей пришлось исправлять тогда не только с Гарри. После длительного обсуждения случившегося в ходе откровенного разговора увиливающими ответами она призналась отцу и Брэдли, что последним забитым гвоздём в деревянную коробку со спрятанными внутри проблемами стала попытка парня — она не называла имени — воспользоваться ею, имея при этом определённые мотивы. Так и выяснилось, что всё близкое окружение ожидало, как запрограммированная в ней бомба замедленного действия взорвётся и позволит выстроить новые реалии на месте образовавшихся развалин. А реалии эти обстояли так: альбом, выпущенный без какого-либо промо, стал самым успешным в её карьере. Оказывается, люди действительно ждали от неё простой искренности и человечности. Брэдли наконец-то понял, как ошибался при создании былого образа. Пока Гермиона скрывалась в этом тихом уголке мира, её популярность не переставала расти. Это вызывало лишь поражение и недоумение лейбла, всячески скрывающего любую информацию о ней. Отмалчиваться с каждым днём становилось всё тяжелее, поэтому недавно им всё же пришлось дать миру суровую правду: «Гермиона Грейнджер взяла перерыв в своей музыкальной карьере». Полгода с момента, как она не вернулась в Хогвартс. Полгода, как на самой дальней полке своего сознания она скрыла воспоминания о произошедшем с ней в прошлом году. Полгода без него. Даже больше… Почти год. Магией, контролирующей её разум, которой Гермиона овладела в совершенстве после череды самостоятельных практик, она запретила себе продолжать раздумья над неприятной темой, что снова замелькала в мыслях, и продолжила прослушивать недавно написанную песню. В бассейне рядом дурачились близнецы. Брызги, разлетающиеся вокруг них, часто падали охлаждающими каплями на её тело. — Она научила меня любви, — тихо нашёптывала себе под нос строчки Гермиона, покачивая головой в ритм музыки. — Научила терпению и научила справляться с болью. — Нет! Резкий восклик моментально материализовавшегося прямо над ней Брайана заставил Грейнджер вздрогнуть от неожиданности. Она стянула с себя наушники и вопросительно взглянула на друга, который смотрел на неё в ответ, при этом отрицательно и очень быстро мотая головой. — Нет, нет и нет, Грейнджер! — В чём дело, Брайан? — В чём дело? Я скажу тебе, в чём дело. Ты опять пишешь новую музыку! — Что? Нет, я вовсе не… — Ты обещала нам и себе отдохнуть! — ударил он руками по воздуху от возмущения. — Мы пробыли тут всего ничего, а ты уже сидишь в наушниках, окружённая исписанными текстами листами, и что-то снова напеваешь. — Это всего лишь одна песня. — Ты и когда «SOUR» выпускала говорила то же, — фыркнул Николсон. — Ну… Прошло уже полгода. — Всего полгода! Ты как раз полгода назад заявила лейблу, что берёшь паузу, а сейчас… Сейчас ты снова пишешь музыку! — Повторяешься, — подал голос Скотт, вылезающий из бассейна следом за братом. — Ладно, я… Допустим, пишу новую музыку, — принялась спокойно разъяснять Гермиона. — И да, я хочу новый альбом. Потому что, как мне кажется, я готова вернуться и представить миру новую себя. Но это не значит, что мы сейчас же полетим обратно в Нью-Йорк. Я вам обещала, что мы отдохнём, — своё обещание сдержу. Близнецы молчали около минуты, прежде чем Брайан снова произнёс: — «Новую себя»? Звучишь так пафосно, Грейнджер. — Гермиона лишь цокнула в ответ. Николсон обернулся к брату и озвучил фразу, которую все ждали эти полгода: — Чёрт, готовься паковать чемоданы, Скотти. Кажется, мы возвращаемся…NASA
Нет ничего дурного в том, что я прошу немного времени для себя,
Обычно я бы вращалась вокруг тебя, как по орбите,
Но теперь меня притягивает только гравитация.
Ты был готов был подарить мне целую Вселенную,
А я лишь просила личного пространства.
— Что ты хочешь? — задал вопрос Брэдли таким тоном, будто неправильно расслышал Гермиону. Она сдержала порыв закатить глаза и снова произнесла: — Хочу новый альбом. — Повтори. Гермиона фыркнула на показательное неверие крёстного в её слова, но всё же заявила: — Хочу сделать самую запоминающуюся эру в своей карьере, Брэдли, — говорила она чересчур возбуждённо даже по собственным меркам. — Хочу перевернуть музыкальную индустрию новой музыкой и завладеть вниманием всей прессы, которая только есть в мире. Хочу сумасшедшие стриминги и первые места в чартах. Хочу, чтобы мои песни звучали из каждого утюга, а люди не переставали говорить обо мне. Я хочу вернуться, Брэдли, и сделать это по-настоящему легендарно. Дядя молчал некоторое время, глядя на неё в упор. Грейнджер выжидающе смотрела в ответ, прислушиваясь к шуму Нью-Йорка, доносящемуся даже через толстое стекло в офисе Уэбстера. Нагнетающая тишина, повисшая в комнате, давила, словно стены вокруг неё медленно сдвигались. Он ведь… Он ведь не мог ей отказать? Тем более после того, как она озвучила слова, которые Брэдли, вероятно, ждал со дня подписания контракта. — Ты же у меня вроде полгода назад перерыв просила? — с лёгкой улыбкой уточнил крёстный. — Говорила, что всё это на тебя слишком давит и ты хочешь немного пространства, чтобы пожить для себя. — И мне сполна хватило этого времени, чтобы многое обдумать и решить, в каком направлении я хочу двигаться дальше. — Поделишься? Она втянула в лёгкие воздух, ощущая, как нервный стук в груди постепенно утихал, когда в реакции Уэбстера Гермиона распознала только удовлетворение и гордость. — Скажу то, что ты произнёс в тот день, когда впервые привёл в этот безумный музыкальный мир, — я хочу дотянуться до звёзд, дядя, и стать самой яркой из них.fake smile
Я читаю, что обо мне пишут в прессе,
Слышу то, что говорят по ТВ, и это настоящее безумие,
Которое с каждым разом меня всё меньше удивляет.
Прошла пара дней с момента, как она рассказала Брэдли о своих планах. Тогда они провели ещё полдня, обсуждая все значимые детали, которые необходимо было продумать, прежде чем начать работу над новой музыкой. Одна из них — постепенное выведение новостей о ней в прессу. Ведь даже малейшее упоминание могло вызвать огромный всплеск внимания раньше запланированного времени. И, если быть до конца честной… Ей это нравилось. Нравилось ощущать степень собственной влиятельности в индустрии. Она распробовала вкус славы, словно та была изысканным кулинарным шедевром, особенность которого мог оценить далеко не каждый. Нужно было дать время. Распробовать, ощутить её сладость на языке, чтобы действительно насладиться. — Нам нужно дать инфоповод. Предложение одной из сотрудниц PR-отдела вернуло внимание Грейнджер к обсуждению на собрании. — Может быть, вам с Ройсом… — Нет. Даже не дала закончить девушке Гермиона, понимая, к чему она хотела подвести обсуждение. — Никаких фальшивых отношений и улыбок на камеру. «SOUR» показал аудитории меня настоящую, их реакцию вы увидели сами. Именно поэтому важно продолжать двигаться в том же направлении, а не создавать очередной образ. Свобода и честность отныне — главные приоритеты. — Гермиона права, — поддержал племянницу Уэбстер. — Инфоповодом в этот раз станет она сама. Интригующее заявление взбудоражило присутствующих. А, когда крёстный ещё и драматично поднялся со своего кресла, останавливаясь у экрана, где обычно транслировались важные для обсуждения темы, весь интерес сконцентрировался на нём одном. Когда он дотронулся до сенсора, на экране загорелось всего два слова — Met Gala. Всего два слова, что в одночасье лишили её дара речи. — Два дня назад Анна Винтур выслала приглашение на ежегодный бал. Для тебя. — Как… Как это вообще возможно? — вымолвила Гермиона. Брэдли хмыкнул. — Для нас, — оглядел он присутствующих, — уже давно нет ничего невозможного. Особенно если дело касается тебя. — Оу… Ого. Послышались редкие смешки, вызванные её реакцией. — Хорошо, — задумчиво протянула Грейнджер, — и как же я стану инфоповодом на балу, где одна селебрити всячески старается затмить другую? — В Твиттере и прессе только начнут активно обсуждать твой дебют на балу, как одна новость сразу же сменит другую. На этих слова Брэдли сменил слайд и на экране появилась обложка первого сингла с альбома. Тогда она и начинала понимать план действий лейбла. — После затишья люди воспримут выход как прогрев перед скорым анонсом музыки. Ну, а мы тем временем вновь сыграем на эффекте неожиданности и… В тот же вечер выпустим лид-сингл. Вот тогда-то и начнётся настоящее обсуждение, а главное — твоё возвращение.7 ring
Я лучше сама надену на себя наручники,
чем позволю снова кому-то сделать из себя марионетку.
Каморка в студии звукозаписи, где Грейнджер проводила каждый свой день последних двух месяцев, была такой маленькой, что девушка едва могла развернуться там или сдвинуться хотя бы на миллиметр. Но звук из-за замкнутого пространства на записи определённого звучал лучше, поэтому приходилось мириться с обстоятельствами. Брэдли нашёл эту частную студию звукозаписи на окраине Бруклина, рядом с квартирой, которую они снимали вместе с близнецами — в том же районе, где она уже жила ранее, — и арендовал на время записи альбома, чтобы она как можно реже светилась в центре Нью-Йорка. После длительного обсуждения отделом продвижения было принято решение продолжать изображать её затишье в музыкальной карьере, а после, начав с посещения бала, сменять одну новость другой. И делать так регулярно. Брэдли действительно собирался выполнить её просьбу. Её имя действительно будет везде. И одному из маленьких дьяволят, сидевшему в самом тёмном уголке её души, безумно нравилась мысль, что даже если кое-кто захочет забыть всё, что их когда-либо связывало, этот кое-кто просто не сможет провернуть подобное. Потому что её имя будет преследовать его везде, как напоминание о содеянном. Её музыку он будет слушать на каждой своей грёбаной тусовке, и, пока какая-нибудь очередная девчонка будет пытаться завладеть вниманием парня, она подчинит его себе, даже находясь за разделяющим их океаном. Одним лишь звучанием своего голоса. Драко Малфой никогда не забудет её. А она тем временем сделает всё возможное, чтобы кто-то новый, особенный и искренний занял место в сердце, которое когда-то принадлежало ему. Грейнджер продолжила исполнять в микрофон новую песню, слыша звучание собственного голоса в шумоподавляющих наушниках. Через небольшое окно в стене, разделяющее каморку от части студии с аппаратурой, она взглянула на близнецов. Парни в такт мелодии покачивали головами и переговаривались о чём-то со сосредоточенным на записи звукорежиссёром. Она вытянула высокую ноту и поймала взглядом два одобрительно поднятых Брайаном и Скоттом больших пальца. Работа Гермионы над новым альбомом шла уже полным ходом, и за это время участвующие в процессе не переставали повторять — учёба в Хогвартсе не прошла бесследно. Результат явно проявлялся в вокале, звучащем как никогда уверенно, поставлено и выносливо — теперь она могла исполнять даже те ноты, о которых когда-то и думать не решалась. Уверенность подбадривала и мотивировала продолжать испытывать собственные возможности. Больше она не волновалась из-за неодобрения, ведь во взглядах всей команды читалось лишь восхищение. А поддержка её главного наставника Брэдли, когда тот с довольной ухмылкой прослушивал очередной трек для альбома, вселяла лишь веру — теперь Гермиона действительно всё делала правильно. Бесконечное количество часов Грейнджер могла проводить в студии, полностью отдаваясь усердной работе над песнями — она переписывала их, пробовала разнообразные жанры, испытывала вокальные данные. Порой так сильно погружалась в процесс, что даже не слышала никаких лишних, надоедливых мыслей. Она целиком и полностью отдала себя не прекращающейся ни на минуту работе. Видимо, давно пора было поступить именно так… Только сосредотачиваясь на музыке Гермиона могла выгнать из головы незваных и нежелательных посетителей. Отвлекалась, забывалась, отключалась. Близнецы предполагали, что она специально изматывала себя работой, чтобы не запускать в голове ненужный процесс обдумывания лишнего. Гермиона же считала иначе. Просто обдумывать уже было нечего. Всё, что нужно, она давно поняла и усвоила. Грейнджер оставила всё позади и продолжила двигаться вперёд с новыми жизненными установками. Осталась в гармоничном сосуществовании с собой и единственным истинным желанием, позабытом когда-то давно из-за череды вставших на пути трудностей. А с раннего детства главным её желание было одно — нести свою музыку в мир.bad idea
Хоть нам и не стоит так поступать, но мы это сделаем.
Мне нужен кто-то. Заставь меня что-нибудь почувствовать,
Но только не обольщайся, ведь ты знаешь, что это не всерьёз.
Помни, что я с тобой лишь на время.
Музыка в одном из элитных клубов Нью-Йорка, что прислал неделю назад приглашение на эксклюзивную вечеринку селебрити, гулкими басами била прямо по ушам. Порой музыкальный слух не воспринимался как одарение. Ведь, относись она к звучанию композиций чуть проще, не кривилась бы сейчас от резких переходов или разнобойных аккордов, а танцевала среди заполонившей пространство танцпола толпы. Руководству стоило бы задуматься над сменой диджея. Она поднесла к губам бокал, наполненный коктейлем цвета морской волны, и забегала глазами по пространству, оценивая обстановку. Где-то вдали, под падающими на волосы бликами играющего света мелькнула белокурая макушка. Грейнджер замерла и крепче сжала тонкую ножку бокала, всматриваясь в ту сторону, где показался знакомый силуэт. Всё тело окаменело. В таком подвешенном состоянии Гермиона просидела ещё около минуты, в мыслях умоляя парня обернуться. И, когда так и произошло, она окончательно поняла, что медленно сходила с ума. Медленно уничтожала себя собственной же разыгравшейся фантазией. Убедившись, что ей показалось, девушка перевела взгляд в сторону бара, всё ещё чувствуя, как подрагивали конечности. Там стояли близнецы и оживлённо общались с какими-то медийными личностями, телефоны которых то и дело освещали пространство вспышками ради очередной фотографии. Брайан выглядел довольным от повышенного интереса, а вот Скотт периодически переглядывался с ней, явно разделяя мнение Грейнджер. Ей не нужна была легилименция, чтобы точно определить: друг не меньше неё хотел сбежать сейчас в их тихую квартирку и провести вечер за просмотром какого-нибудь незатейливого по сюжету фильма и параллельной игрой в «УНО». По крайней мере именно так и проходило большинство их вечеров после изнурительных дней, проведённых на репетициях или съёмках. Она послала Николсону ободряющую улыбку и перевела взгляд на значительно огороженную от остальных VIP-ложу, в которой сидел Брэдли в компании с продюсерами других именитых студий и редакторами популярных издательств. Какой-то мужчина средних лет, при этом выглядящий чертовски хорошо, поймал Гермиону на разглядывании присутствующих за столиком и послал ей едва заметную улыбку. В его глазах плескался алкоголь, который, вероятно, и подтолкнул мужчину к следующему более смелому действию — он подмигнул и лукаво ухмыльнулся. Внимание со стороны мужчин уже давно перестало удивлять Грейнджер, как бы кичливо это не звучало. Даже в Хогвартсе пара смельчаков, разумеется, не знающих об её отношениях с Малфоем, иногда отваживалась завязать с ней кокетливый разговор. Что уж говорить сейчас… За один час пребывания в клубе уже около пяти парней пытались пробраться через окружающую охрану и послать очевидный намёк, скрытый под вежливым предложением «угостить выпивкой». Не удивляло, не раздражало… Скорее льстило. За прошедшее время она не только изменилась внутренне, но и пережила значительные внешние перемены. Над ней снова поработала команда стилистов, которая в этот раз вместо попытки «перекроить» внешность девушки лишь внесла пару удачных штрихов, что подчеркнули каждую особенность. Волосы стали чуть длиннее, кудри — менее объёмными и теперь по форме больше напоминали плавные волны, а не пружинки. Дизайнеры поработали над новым стилем — отныне в её гардеробе количество платьев и юбок значительно превосходило брючный покрой. Сама она ежедневно трудилась над своей фигурой в спортзале, выполняя необходимые упражнения с тренером для поддержания тела в тонусе. Благодаря продолжающимся занятиям и правильно составленному рациону, бёдра приобрели более округлую форму, ягодицы стали выглядеть подтянутее, а на животе даже проявился рельеф пресса. Она работала над собой день ото дня, отчего самым приятными последствием стало ощущение собственной красоты после нескольких лет борьбы с комплексами, что, будто навязчивые подружки, всё докучали и не желали оставлять Грейнджер в покое. Поэтому, когда тот мужчина незаметно кивнул ей и двинулся в сторону второго этажа, где располагались полностью закрытые ложи, Гермиона неторопливо пошла за ним, хоть и не до конца понимала мотивацию собственных действий. Охрана тут же ступила следом, но она остановила её и попросила сосредоточиться на близнецах, которых окружало всё больше людей. Грейнджер стала обходить развязно танцующую толпу, на ходу приветливо улыбаясь знакомым лицам, чтобы протолкнуться в сторону лестницы. Несколько пар, овеянных похотью, вовсю грязно целовались, опираясь на перила лестницы, по стеклянным ступенькам которой ступала Гермиона. Она едва сдержала порыв изобразить рвотный позыв, когда в самой наименее освещённой части заметила девушку с парнем, уже находящихся в стадии прелюдии, — его рука под её юбкой и тихие стоны девушки говорили сами за себя. И это был тот самый элитный клуб, в который не пропускают всякий сброд, как убедительно утверждал Брэдли? Грейнджер начинала сомневаться. На вечеринках в Хогвартсе пьяные однокурсники вели себя и то приличнее, чем здесь. На втором этаже музыка звучала значительно тише и почти все кабинки были заперты. За исключением одной, приоткрытая дверь которой словно приглашала её. Теперь она даже не сомневалась, каким было истинное предназначение этой зоны, когда, проходя вблизи некоторых дверей, услышала отголоски доносящихся до коридора стонов. Сердце билось в такт туфлям, что стучали по полу звонким цоканьем каблуков, созданным её уверенной походной. Сама ложа, в которую она без намёка на сомнение всё же проникла, была едва освещена. Приглушённые лампы и одиноко горящие свечи, что делили кофейный столик с бутылкой вина и двумя бокалами, только придавали интимности обстановке. Она обежала взглядом помещение, подмечая пару деталей оформления, прежде чем остановилась на том самом мужчине, сидевшем на кожаном диване прямо перед ней. И вовсе не являющемся для Гермионы незнакомцем. — Ройс. — Как ты узнала меня? — Твой взгляд не спрятать ни под какими чарами. Кадык Линча дёрнулся от её слов. Грейнджер скрыла ухмылку, прижав к губам бокал, в котором плескался коктейль. В этой комнате, где свет практически отсутствовал, музыка звучала так отдалённо и единственными присутствующими были лишь они двое, приватная обстановка словно сама подталкивала к откровенному флирту. Ну или всё-таки это была пара коктейлей, что уже заполнили желудок и развязали язык. То ли алкоголь, то ли возбуждение от неожиданной встречи после долгой разлуки — что-то запылало в её венах вместе с кровью. Побудило жар вспыхнуть между бёдрами, а глаза — откровенно заскользить по Линчу. — Ладно, всё гораздо проще, чем ты думаешь, — простой фразой решила Гермиона всё же разбавить накалившуюся атмосферу. Она отодвинула кресло и небрежно упала в него. Усыпанное серебристыми пайетками платье слегка задралось, и внимание Ройса на долю секунды сосредоточилось на оголившемся участке кожи. Грейнджер вновь ухмыльнулась и вновь спрятала улыбку, делая глоток из бокала. — Брэдли рассказал, что ты вернулся в Нью-Йорк, и посоветовал сегодня быть повнимательнее к его окружению. Расскажешь, почему ты под чарам? — Ну, скажем так, — протянул он и лёгким взмахом палочки, спрятанной во внутреннем кармане пиджака, снял чары, возвращая своей внешности привычный облик. Либо она слишком давно не видела парня, либо он правда стал выглядеть мужественнее и привлекательнее. А, может, дело было в её либидо, вновь активизировавшемся после длившегося практически год воздержания. Грейнджер склонялась к последнему варианту. — Не одна ты готовишь внезапный релиз. — Так, значит, контракт продлён? — Брэдли послушал песню, которую мы написали тогда вместе, и… — Пауза казалась почти драматичной из-за того, что в самый интригующий момент диалога Ройс решил отпить из своего бокала… Воду? Неужели действительно снова в завязке? — Продлил мне контракт ещё на пять лет. — Ого, что ж, поздравляю! — протянула она ему бокал, чтобы чокнуться. — Кажется, Уэбстер не настолько в нас разочаровался, раз всё-таки дал обоим шанс. Ройс хмыкнул и столкнулся с её бокалом своим. Секундная заминка в разговоре, и Грейнджер озвучила вслух то, что волновало девушку уже продолжительное время: — Прости, что бросила тебя тогда… Там. Я не должна была уезжать без объяснений, тем более когда дала обещание помочь с тем, что было так важно для тебя. — Это всё в прошлом, — отмахнулся Ройс и продолжил свою речь серьёзным тоном: — Ты ведь всегда помогала мне, даже когда у самой в жизни творилась полнейшая неразбериха. Если бы не ты, меня бы здесь не было. И я говорю сейчас не только про контракт и всё связанное с лейблом… Знаю, что ты ненавидишь, когда на тебя вешают клеймо моего спасателя, но ты значишь для меня гораздо больше, чем можешь представить. Их взгляды встретились, и кольнувшее в груди сердце сделало кульбит. Такого… Давно не было. Грейнджер даже затихла на секунду, пытаясь определить, действительно ли в организме снова протекали ощущения дрожи и волнения или она путала собственные же физические реакции. — Я рада, что ты снова здесь, Ройс, — почти прошептала Гермиона. — Рада, что ты всё ещё остаёшься со мной, даже когда я так много раз пыталась тебя оттолкнуть. Зацепившись за ощущения, она решила проверить, не показалось ли ей, и медленно обошла разделяющий их столик. Ройс выдерживал её заинтересованный взгляд, не прерывая зрительного контакта до тех пор, пока Грейнджер не остановилась между его разведённых ног и не склонилась к уху, чтобы тихо и, ей хотелось верить, достаточно сексуально озвучить: — Я скучала по тебе… А ты, Ройс, — протянула она гласную в его имени, — скучал по мне? — Гермиона… — выдохнул Линч имя хрипло, когда пальчиками она задела край его белой футболки. — Ты пьяна, а я явно не тот, кого ты действительно бы хотела сейчас. — Почему вы все постоянно пытаетесь решить за меня, чего я по-настоящему хочу? — Мы заботимся о тебе. — Я взрослая девочка, Ройс, — уверенно озвучила она. — И сама способна позаботиться о себе. Линч мрачно хмыкнул. — Слабо верится, если вспоминаешь, чем закончился прошлый год, когда ты утверждала нечто идентичное. И им обоим даже не нужна была секунда на раздумье, чтобы точно определить, о ком именно они говорили: — Это осталось в прошлом, — твёрдо произнесла Грейнджер, хоть и поймала себя на чуть дрогнувшим голосе. В этот момент она посчитала нужными закрыть сознание окклюменцией для собственного спокойствия и после под влиянием магии, контролирующей разум, более убедительно продолжила: — Он — прошлое. Ройс смотрел на неё цепким взглядом, от которого у девушки подкашивались колени. До их кабинки, в которой словно от возникшего напряжения начали колебаться атомы, донеслось приглушённое звучание знакомого мотива её песни из первого альбома, которой она начала расслабленно подпевать. — Я только что порвала со своим бывшим, — тихо мурлыкала она текст. Грейнджер слегка приподняла подол платья и начала вращать бедрами, выписывая ими восьмерку. Каждое новое движение сопровождалось игриво брошенным взглядом в сторону парня, откровенно пялившегося на неё. — А ты тот, с кем мне бывало хорошо ночами. Несколько прядей упали ей на глаза, когда Гермиона наклонилась и поцеловала Линча в шею, посылая по его коже бешеный рой из мурашек. Как только их глаза оказались на одном уровне, она прошептала ему практически в чуть приоткрытые губы: — Так, может, ты просто позволишь мне любить тебя? Чирканье спички о коробок. Первая мелькнувшая искра, что вспыхнула слабым огоньком, когда губы Ройса обрушились на неё, переросла в жаркое пламя, поглотившее их окончательно. Она сгорала от его касаний. Полыхала от возродившегося дуэта их личной песни, складывающейся из её томных стонов и его хриплого дыхания в течение длинной ночи. Вот только утром… Когда она уже проснулась, а Ройс спал на другой половине кровати, смятые простыни которой ещё помнили и источали запахи недавнего секса, Грейнджер осознала, что тот огонёк на самом деле был иллюзорным. Созданным вновь сыгравшем против неё же сознанием. Ведь каждую секунду их ночи, пока тело воспламенялось в объятиях Линча, фантазия представляло другого. Его. Его пожирающий взгляд пронзительных серых глаз, от которых хотелось поднести к телу зажигалку и поджечь себя заживо. Ленивый шёпот, произносимый манящими губами, что заставлял кровь бурлить от жара. Жадные касания, плавящие под собой участки кожи, которых он касался. Она представляла грёбаного Драко Малфоя каждый раз, когда чувствовала чужое прикосновение. Она представляла Драко, и огненная воронка из чувств охватывало её сердце. Она смотрела на Ройса и абсолютно ничего не чувствовала. Только если призрак затухшего огонька надежды, порождённого мыслями, что у неё получилось отпустить Малфоя. Но нет. Он всегда будет вечной татуировкой на её обугленном сердце, открытая рана на котором никогда не затянется…bloodline
Может, обменяемся контактами?
Хотя возможно мы даже не будем общаться на следующий день,
Ведь я не ищу настоящей любви,
Да, этот корабль давно уплыл.
Попытка с Ройсом увенчалась провалом. Проведя ночь и утро с парнем, она поняла, что большую часть времени заставляла сердце снова забиться в том же ритме, с которым прожила весь прошлый год. Сердце же в ответ тактично её посылало. Как и мозг, который при каждом прикосновении Ройса подкидывал воспоминания о Малфое. Словно напоминали… Как это ощущалось с ним. Как резкий выброс адреналина во время проживания экстремального погружения под воду, где ты не знаешь, с каким настроением тебя встретит океан на своей глубине. Как вызванное перекачиваемой по венам кровью головокружение, что порождает секундное ощущение потери ориентации в пространстве. Как выбитый из лёгких воздух после удара в солнечное сплетение. Как невозможность подчинить себе и сердце, и мозг одновременно, ведь каждый из них поддался воле любви, сделавшей их личными марионетками, за ниточки которых так весело дёргать. Вот как это ощущалось с Малфоем. И ей безумно хотелось испытать то же снова. Вероятно, поэтому с того вечера с Ройсом каждую пятницу она возвращалась в тот клуб, чтобы утром проснуться в объятиях нового парня с пометкой: «Провалил испытание на чувства». Как сломанных кукол после неосторожной игры, Грейнджер выкидывала из своей жизни парней, надеявшихся добиться её расположения. Ставила крест на них, отрицая жестокую правду: крест она поставила на себе в тот момент, как впервые задумалась о Драко в романтическом ключе. Тогда пересекающиеся в центре линии только начинали чертиться, а сейчас стояли клеймом. На сердце. В голове. Проваливала испытание любовью на самом деле она. Ведь в каждом отчаянно продолжала искать его…ghostin
Я знаю, ты слышишь,
Как я сдерживаю свои рыдания по ночам,
Я знаю, твоё сердце разбивается, когда я снова плачу
Из-за него.
Иногда. В те недолгие мгновения, когда она разрешала себе побыть наедине со своими мыслями. Чаще по ночам. Гермиона позволяла себе вспомнить его. В такие моменты она ощущала свою слабость, но боялась признаться, что действительно так и не отпустила Драко даже после бесчисленного количества попыток. Она воссоздавала его образ в голове. Представляла, как его жизнь протекала спустя целый год после разрыва. Мечтала, как бы могли развиваться их отношения, не возникни между ними увеличивающаяся каждый день пропасть, созданная его ложью. Надеялась, что по ночам он также вспоминал о ней, даже если рядом с ним могла быть уже другая… В такие моменты Гермиона сдавалась и позволяла слезами стекать по щекам, а не затянувшейся ране на сердце болезненно нарывать. В такие моменты она задавалась вопросом: «А что бы посоветовала мама?». Хоть Грейнджер и редко думала о матери — хотя бы по той причине, что знания Гермионы о ней были собраны лишь из воспоминаний отца и других близких — в особо тяжёлые времена, в укромных мыслях за советом девушка обращалась именно к ней. Будто чувствовала, что в ней живёт частичка материнской души, что давала знать о своём существовании, когда становилось совсем невыносимо. Всю жизнь мужское окружение Гермионы не переставало повторять, что она должна оставалось сильной при любых обстоятельствах. Слабость для неё была запрещённым веществом, что так манило попробовать. Что мгновенно могло вызвать привыкание. Почему-то ей казалось, что Грейнджер бы могла услышать мудрый ответ, запомнившийся на долгие годы своим нежным материнским исполнением: «сила человека заключается в его умении не стесняться своей слабости». В такие моменты Гермиона позволяла себе побыть слабой. Ведь, как бы банально это не звучало, именно принятие эмоций делало её сильной. И, если однажды она встретит Малфоя, то, вероятно, поблагодарит его. За то, что именно он стал спусковым крючком к усмирению её когда-то не поддающихся контролю чувств.needy
В последнее время моя жизнь напоминает американские горки,
Я пытаюсь справиться со всеми своими эмоциями,
Но чтобы усмирить их мне нужно лишь одно — ты рядом.
Вокруг неё кружили сразу несколько портних, подгонявших платье для Met Gala по фигуре. При первом взгляде на платье, как и при каждом последующем, сознание подкидывало лишь одно его описание — изысканное. Тонкая сетка плотно облегала тело, словно вторая кожа, и только к низу подол становился чуть свободнее. Под практически прозрачным платьем талию Грейнджер туго обхватил корсет, от которого и началось создание основной задумки, делавшей наряд столь утончённым. От корсета плавными линиями, что велись прямо до пола, в сетку вручную были вшиты камни, ослепительно сверкающие при малейшем попадании солнца. Изначально, когда дизайнер модного дома Givenchy показал ей эскиз будущего платья и кратко описал идею, Гермиона сильно смутилась её откровенности. Платье создавало впечатление, словно она пришла совсем… Обнажённая. Но позже, на первой примерке, когда Грейнджер всё-таки согласилась хотя бы дать шанс этому образу, ей хватило лишь одного взгляда в зеркало, чтобы увидеть то, отчего у неё едва не перехватило дыхание. Там, через призму тонкого стекла, взглядом она встретилась с девушкой, истощающей уверенность и сексуальность. Там она видела гордость. Ощущала удовольствие от лицезрения себя в подобном одеянии. Там ей безумно понравилось, как выглядит новая Гермиона Грейнджер. Так и сейчас она рассматривала себя в зеркале, ощущая, как от принятия собственной красоты, внутри словно вспыхивали огоньки восторга. Гермиона повернула голову, чтобы встретиться взглядами с близнецами, но каждый из парней был отвлечён другой компанией: Скотт вместе с дизайнерами обговаривал детали их с братом смокингов, а Брайан с игривой улыбкой прижимал к уху телефон и переговаривался с Теодором в самом дальнем углу комнаты. Несмотря на то, что она держала обиду на ту компанию, Гермионе не хотелось становиться полной эгоисткой и требовать разрыва связи друга с парнем. Тем более что у них-то всё было искренне… Брайан на каждых выходных порт-ключом перемещался в Хогвартс, где проводил с Ноттом всё имевшееся в его распоряжении время, а в будни Грейнджер подлавливала друга, выкравшим свободную от обильной работы минутку, за интимными беседами с парнем. Она действительно была за него счастлива, ведь Тео каким-то неизвестным никому образом получилось смягчить невыносимые диктаторские замашки друга и сделать Брайана более расслабленным. Гермиона втянула воздух, когда одна из швей попросила её об этом, и почувствовала сильное давление корсета на рёбра, о чём сразу сообщила женщинам. Они немного распустили завязки и продолжили закалывать в определённых местах иголки. Гермиона находилось в центре комнаты, наполненной людьми, и… Даже так чувствовала себя одиноко, не имея возможности хоть с кем-то разделить этот особенный, эмоциональный момент. С Дафной у них всё было иначе. Работая над платьями, они проводили много времени в их маленькой компании, к которой периодически присоединялись Драко с Блейзом и разбавляли их сосредоточенную обстановку своими ненавязчивыми беседами и нелепыми шутками. С Дафной она чувствовала себя частью процесса, когда создавался наряд, а тут… Разумеется, в этот раз, прежде чем принималось какое-то важное решение, спрашивали её мнение, но этого не хватало её эгоистичной части, требующей больше чуткости. Порой её охватывало невыносимое чувство одиночества, что подкрадывалось медленно и тихо в самый неожиданный момент. Гермиона точно научилась определять грань, когда людей искренне интересовала лично она, а когда интерес становился больше вынужденной мерой. Интересовалась ею Дафна, которая подбирала каждую деталь наряда, словно точно знала, что та будет оценена Гермионой по достоинству. Гринграсс порой лучше самой Грейнджер тонко чувствовала её вкусы и предпочтения. Для Дафны она была увлечением. Для людей, что окружали её каждый день, — работой. Обязательством. И это так тяготило Грейнджер. Ведь порой даже близнецы после возвращения домой продолжали обсуждение нескончаемой работы, а ей временами просто хотелось окунуться в прежнюю обстановку. Тогда она и ощущала, как в её кровать рядом с ней ложилось одиночество, от которого веяло неприступным холодом. Оно, словно дементор, высасывало из неё весь свет. Держало за руку, как не понимающий слова «нет» парень, с которым ты всё пытаешься расстаться, а он всё возвращается, ища новый повод возобновить отношения. Накрывало точно свинцовое одеяло, мешающее свободно дышать под давлением. Возможно она звучала наивно и по-детски, но Гермиона нуждалась во внимании. А то необходимое ей внимание умел дарить только Малфой, когда своим пронзительными глазами заглядывал в самую душу и вышвыривал оттуда любой намёк на меланхолию. Сейчас же ей приходилось справляться самой. И порой она уставала от нескончаемой борьбы с собой. Порой она снова ощущала себя как на американских горках, на которых достигала самого пика усталости, а потом скатывалась в скоростной вагонетке вниз, чтобы начать всё сначала.imagine
Я поняла, что ты идеален, уже после первого поцелуя,
Мне кажется, что мы будем вместе всю жизнь, милый, я никогда
Не думала, что именно ты станешь моим единственным.
Ты раскрываешь мне свои секреты, все свои странные наклонности —
Вот как я поняла, что ты честен.
Милый, займи кресло режиссера, упомяни своё имя в титрах моей судьбы.
Гермиона перечитывала написанный когда-то текст песни «Imagine» и едва сдерживалась, чтобы показательно не фыркнуть. В каждой строчке, в звучании каждой ноты мелодии слышалась её былая влюблённость. — Правда думаешь, что стоит добавить её в альбом? Скотт сделал глоток газировки, прежде чем ответил: — Она романтичная. — И этим сильно отличается от общего настроения всего альбома. — Разве это плохо? Остальные песни более… Грубые. Я знаю, ты хочешь совместить в них звучание R&B и поп, но как будто… Не всем слушателям это придётся по вкусу. Пару песен можно сделать, как подушку безопасности. — Но я не хочу снова подстраиваться под их вкусы. — И в то же время планируешь сделать этот альбом самым успешным, — буркнул себе под нос Николсон. Гермиона закатила глаза и бросила в него подушку с кровати в её спальне, где уже около часа они с парнями пытались составить трек-лист нового альбома. Они то добавляли песни, то вычёркивали их, продумывали логичные переходы между композициями — бесконечно спорили. Грейнджер хотелось придерживаться определённого стиля, близнецы же наставили, что разноплановость музыки придаёт альбому уникальность. И вероятно… Они были правы, но нечто личное сдерживало её от порывов включить определённые песни в пластинку. — Эта песня о нём, — выдохнула она правду, из-за которой уже полчаса спорила со Скоттом и приводила всевозможные доводы, чтобы убрать композицию. — Я знаю. — А я не хочу, чтобы, услышав песни из нового альбома, Малфой тешил своё эго. Якобы я всё ещё думаю о нём. Особенно если у него уже новая подружка… — Но ты ведь думаешь о нём. — Скотт! — воскликнула она, возмущенно зыркнув на друга. — Ты вообще-то должен быть на моей стороне. — Как раз из-за этого я работаю вместо с тобой над новым альбомом в Нью-Йорке, а не спокойно доучиваюсь в Хогвартсе. Она ничего не ответила на его слова. При обсуждении того, что близнецы ради неё оставили учёбу, в ней боролись два чувства: эгоистичная благодарность и сковывающая вина. Парни знали о её волнении на эту тему и каждый раз лишь отмахивались фразами, что в Хогвартсе они всё равно не получали необходимых знаний для уже выбранной карьеры хореографов, а она… Как будто лишила их выбора. Не выходя полгода на диалог с Гарри до их примирения, она ясно дала понять — ей необходим выбор. Он оставался ей братом, но прежнего доверия не вселял. Просто, пока между ними было материальное расстояние, она больше не могла быть откровенной с братом, боясь, что кто-то снова обернёт всё против неё же. Близнецы словно чувствовали это, поэтому и выбрали её. А теперь будто оба страдали от фактически вынужденного решения: от этого выбора страдали отношения Брайана с Теодором. Страдал и Скотт, который по ночам, якобы в тайне от неё, продолжал сам изучать курс литературы, что был начат ещё в Хогвартсе. — Я несправедлива к вам, — тихо произнесла она, потупив взгляд. — Чёрт, так и знал, что при упоминании той чёртовой школы ты снова начнёшь себя обвинять. Прекрати уже! — грубо отрезал Николсон в непривычной для него манере. — Ты — наш выбор, Гермиона. Дружба, карьера — всё, что мы обрели вместе, — это наш выбор. — Я просто… Это всё так эгоистично, — начала лепетать она. — Из-за моей неспособности пережить обиду страдают все. Скотт, явно распознав, что ещё секунда и она снова пуститься в самоистязания, поднялся с пола, на котором сидел, окружённый материалами со съёмок, в каких-то два шага преодолел расстояние и запрыгнул к ней на кровать. Он схватил её голову, зажав щёки ладонями, и вкрадчиво произнёс следующие слова: — Ты имеешь право на каждое своё чувство: печаль, обида, даже месть и злость, учитывая, как с тобой поступили. Мы с Брайаном никогда не винили тебя и уж тем более никогда не затаивали обиду, так и ты прекрати уже винить себя во всём подряд. — Я просто боюсь потерять вас… Слишком много раз важные для меня люди уходили, чтобы я позволила подобному повториться. Гарри… — Передаёт вам привет! Громкий возглас Брайана заставил их со Скоттом одновременно вздрогнуть. Они обернулись, и шок с примесью неверия повис в комнате, когда в дверях с неловкой улыбкой застыл брат. — Сюрприз! Грейнджер издала невнятный звук, продолжая пялиться на брата так, словно в какой-то момент он всё-таки должен стать помутнением сознания. — Что ты… Что ты здесь делаешь? — Подумал, что тебе будет приятно, — стал медленно, даже осторожно подходить к ней Гарри, изучающим взглядом впитывая её реакцию, — если в такой важный для тебя период мы все снова будем вместе. Скотт тут же подскочил с места и врезался с объятиями в друга, а она так и сидела на месте. Они с Гарри смотрели друг на друга, пока близнецы на фоне что-то бурно лепетали. В обрывках разговора она слушала что-то о «прошедшем отборе», «сборах команды в Америке». Что-то, что они явно будут обсуждать ещё несколько часов, но пока было важно одно: — Ты здесь. Поттер мягко улыбнулся ей и опустился рядом. Воцарилась тишина, которую разрезал громкий всхлип. Грейнджер подняла глаза к потолку, а затем повернулась к Гарри и позволила себе раствориться в его родных, успокаивающих объятиях. — Я здесь. И такой односложный ответ мгновенно дал понять, что, возможно, они никогда и не отдалялись друг от друга. Что та связь лишь чуть преломилась, но не была сломана окончательно.break up with your girlfriend, i'm bored
Расстанься со своей девушкой,
просто потому что мне скучно.
— Так вот какие теперь песни пишет Гермиона Грейнджер, — ехидно протянул Гарри, стягивая с ушей наушники, которые они с близнецами на него натянули, как только заняли столик в какой-то работающей поздней ночью забегаловке, расположенной напротив их дома. Холодильник в квартире пустовал, а есть после десятичасового прогона хореографии вместе со всеми декорациями и костюмами к турне хотелось безумно. Проходя мимо, они заметили горящий свет в кафе, где за прилавком скучал единственный повар, совмещающий с готовкой ещё и обязанности официанта. Зайти туда решили скорее не они, а их урчащие животы, которым даже сплюснутые гамбургеры, что было поданы спящем на ходу мужчиной, казались привлекательными. На улице уже постепенно светлело, а они всё не спешили уходить, слишком увлекшись бесконечными разговорами, в которых одна тема плавно перетекала в другую. Они обсуждали новости Гарри, его окончание Хогвартса и прохождение отбора в команду, сборы который уже вот-вот должны были начаться. Ещё в детстве, когда Гермиона впервые увидела, как умело, в отличие от неё, брат управлялся с метлой, она поймала себя на мысли, что даже не удивится, если спустя пару лет умения Гарри будут замечены тренерами или спонсорами какой-нибудь команды. Это случилось и всё ещё казалось чем-то нереальным. Они столько лет мечтали о том, что постепенно обретали сейчас… Их когда-то нафантазированная идеальная жизнь действительно стала воплощаться прямо на глазах, будто им удалось надолго задержаться в самом невероятном сне. Близнецы всё безостановочно трепались о приближающемся турне, что продлится в этот раз больше года. Вместе они обсуждали, как снова будут путешествовать по городам и встречаться с толпами жаждущих их фанатов. Гермиона делилась своими переживаниями о приближающемся релизе и подсознательным ощущением, как всё привычное окончательно и навсегда изменится. Она проделала слишком много шагов по этой извилистой дорожке, полной препятствий, чтобы отступать назад. Близнецы хмыкнули, услышав слова Гарри. Гермиона закатила глаза и слегка хлопнула брата по руке. Она потянулась к шоколадному коктейлю и сделала глоток, чуть остудив горло, прежде чем ответила: — «Расстанься со своей девушкой» — это лишь фигуральное выражение. Изначально после прослушивания песни может сложиться впечатление, что я… Чёрт, как будто в прямом смысле пытаюсь увести у кого-то парня, — объясняла задумку Гермиона. — Но после просмотра клипа концепция визуальной части прояснит лирику — я твержу парню, чтобы он расстался со своей девушкой, подразумевая под этой самой девушкой саму себя. Чтобы побыть наедине с собой и насладиться своим обществом, а не пытаться… Снова просто забыться с кем-то. Впервые за последние два часа их пребывания в кафе над столом повисла тишина. На лицах парней читались задумчивость и осмысление услышанного. Гермиона болтала трубочкой в пластиковом стаканчике и выжидала реакцию брата, внимательно изучая его мимику. Почему-то ей было важно услышать именно его мнение о песне, по поводу которой было больше всего сомнений и споров. Брэдли считал сингл потенциальным хитом. Остальная же часть команды волновалась, что столь резкая смена имиджа может вызвать отнюдь не положительную реакцию, а волну негатива. Кукольный образ девчонки-подростка сменился на уверенную молодую девушку, точно знающую цену себе и своим поступкам, — это было так ново, смело и дерзко. Одни переживали из-за больших потерь старой аудитории, другие считали, что пора привлечь историей, изложенной в альбоме, новых слушателей. Тех, что не будут после прослушивания каждой новой песни утверждать: «раньше было лучше». Она-то точно знала, что лучше ей было именно сейчас. Когда каждая песня заставляла сердце бешено трепетать от звучания гармонично переплетающихся между собой мелодий, отражающих голос её души. А её душа вовсе не была чистой и незапятнанной. Какие-то её уголки заволокла мрачность, порождённая горьким, ошибочным опытом. Где-то с той темнотой, словно отважный воин, боролся ослепительный свет, созданный счастливыми воспоминаниями. В этом и была её главная особенность — в парадоксальности. Контрастности. То, что кому-то казалось нелогичным, противоречащим здравому смыслу, для Гермионы было привычным. То, что могли осудить, она принимала. То, что ненавидели, Грейнджер любила. Вечная борьба антиподов, заключённых в противоположных уголках души, что отныне навечно были заточена в музыке. В музыке, что текла по её венам, наполняла целиком, словно полностью расписанный нотный стан, и побуждала двигаться дальше. В её музыке, в которой она так отчётливо слышала себя.in my head
Моё воображение слишком бурное
Все видят демона, а я вижу ангела
Без нимба и крыльев, но ангела.
Я влюбилась, ведь мне нужно было во что-то верить,
Мне казалось, что ты тот самый,
Но я всё напридумывала.
Под многочисленными вспышками камер её платье, можно утверждать без лишней скромности, сверкало и блистало настолько ярко, что отражаемые от камней блики разбегались по всему пространству вокруг неё. Грейнджер стояла в центре лестницы, где располагалась ковровая дорожка, позируя фотографам. Со всех сторон доносилось её имя, скандируемое как фанатами, так и репортёрами, каждый из которых желал завладеть самым удачным ракурсом. Длившаяся практически год подготовка и вот Гермиона здесь… Уверенно стоит перед сотнями камер, транслирующих её на весь мир, и прислушивается к тому, что уже говорят про неё интервьюеры самых именитых изданий в свои камеры. «По-настоящему легендарное возвращение». «Гермиона Грейнджер сверкает на ковровой дорожке бала ярче самой настоящая сверхновой звезды. А модные критики тем временем уже прогнозируют, что этот выход девушки в столь роскошном одеянии действительно войдёт в историю». «Вот, что я имею в виду, когда говорю о знаменитости мирового уровня». Она держала разум закрытым, отчего впервые ощущала спокойствие. Даже наслаждение. Грейнджер действительно наслаждалась своим нахождением в центре внимания, где так ясно чувствовалось восхищённое принятие публикой. Маленькая девочка, которая грезила годами о подобном, вероятно, сейчас так самозабвенно бы упивалась ею. Той взрослой девушкой, которой она стала. Той, что ради одной маленькой девочки, однажды загадавшей смелую желание, перенесла её из долгого существования лишь в бурном воображении на чистый лист заново начавшейся писаться реальности. И, вероятно, чтобы поставить жирную точку в истории с лиричным эпилогом, ей нужно поблагодарить ту девочку. Ведь если бы не она — та, кто заставляла Гермиону воспрянуть духом даже в моменты, когда сил уже совсем не оставалось. Девочка, которая дарила ей веру, поддержку, силу и свою безграничную любовь. Если не она — история, посвящённая необыкновенной девушке, вероятно, никогда бы и не сложилась. Эпилог этой истории принадлежал ей. Одной маленькой девочке, верящей в большую мечту, — Гермионе Грейнджер. Той, кто совершала ошибки, чтобы их исправить. Переживала любовь и предательства. Падала, чтобы вновь подняться. Ослабевала, чтобы стать сильнее. И теперь она говорит «спасибо». Себе. Прошлой, настоящей и будущей. Любой. Той, кто в какой-то момент перелистнёт последнюю страницу этой истории и приступит к рассказу следующей. Только она ли её расскажет? Или кто-то следующий?..