deja vu
Так когда ты ей скажешь,
Что всё это мы уже делали вдвоём?
Ведь по её мнению всё, что вы делаете вместе — в первый раз,
Но у тебя это уже было со мной.
Когда она с тобой, у тебя возникает чувство дежавю?
Она держала глаза закрытыми по его просьбе, поэтому могла полагаться только на ощущения. Драко с уже привычной для Гермионы аккуратностью обхватил её кисть, чуть подтянув к себе браслет. Послышалось тихое копошение, прежде чем Малфой повесил на аксессуар новый шарм. — Можешь открывать. Распахнув глаза, Гермиона начала разглядывать слегка потяжелевшее украшение. Драко молча сидел рядом и выжидал, пока Грейнджер изучала преподнесённый подарок. Чёрт, он слишком её баловал... В этот раз даже не было особенного повода, Драко просто пару часов назад сообщил, что вечером её ждёт сюрприз, а после оставил мучиться и буквально сгорать от любопытства. — Фотоаппарат, — озвучила Грейнджер после небольшой паузы, выпуская из рук ювелирное изделие. — Почему он? — Мне хочется надеяться, что наши занятия по окклюменции пополнили кадрами фотоплёнку из воспоминаний в твоей голове, — заговорщически говорил Малфой, играя с болтающимися на кисти подвесками. — Ну, а ещё после нашей последней практики ты была немного расстроена, и я захотел порадовать тебя чем-то таким, что будет напоминать, что не стоит зацикливаться на мелких неудачах. Они — повод продолжать идти к своим целям. — Я скорее была смущена, а не расстроена. Румянец из-за волнения о вновь поднятой теме окрасил её щёки. Драко, разумеется, это заметил и провёл большим пальцем по тем местам, где её кожа теплела и обретала алый цвет. — Прекрати меня стесняться, Гермиона. — Я не стесняюсь тебя, — тихо ответила она. Малфой оглядел пространство библиотеки и придвинул Гермиону ближе к себе за ножку стула, закидывая её ноги на свои. Следом на её перевязанное из-за последней неудачной тренировки с близнецами колено он опустил ладонь и так же, как во все предыдущие дни с момента получения травмы, принялся разминать мышцы массирующими движениями. — Меня только немного смущает то, что ты увидел, когда я пустила тебя в голову. — Это всего лишь твои мысли. Ну ладно, фантазии... Обо мне. — Я опять слышу этот дразнящий тон, — буркнула она, закатывая глаза. Драко улыбнулся. — Ты действительно думаешь, что я никогда не представлял тебя в подобном... М-м, эротическом плане? Ну, правда, Грейнджер, ты бы не позволила мне к тебе приблизиться, если бы узнала, что я ещё в наш первый диалог на той вечеринке подумал, что твой ротик можно заткнуть только чл... — О, Боже, Драко! — её рот непроизвольно распахнулся от очередной озвученной парнем похабщины. — Я могу перечислить все свои фантазии, если тебе от этого станет легче. Гермиона прикусила губу, вспоминая моменты их общения, в которые ей особенно хотелось узнать, что же было на уме у Малфоя. — Отработка в классе зельеварения. Ты постоянно флиртовал со мной. — Потому что уже тогда хотел тебя, — ответил он прямолинейно, продолжая смотреть в упор. — Особенно в те дни, когда ты приходила в юбках. Разум подкидывал варианты того, как бы я мог избавить тебя от них, а член дёргался каждый раз, стоило тебе слегка нагнуться. — Невозможно быть таким испорченным. — А ты сама бы попробовала регулярно общаться с Забини и Ноттом, тогда я бы посмотрел, как ты заговоришь. — О, не оправдывай свой грязный рот парнями. — О, не делай вид, что тебя не возбуждает всё то, что произносится этим самым «грязным ртом», — передразнил её Драко, поддевая пальцами край её свитера и пробираясь к тёплой коже. — У тебя спирает дыхание, учащается пульс, и ты уже не находишь сил, чтобы сдерживаться, когда я говорю что-то вроде... — губами он прижался к её уху, обдав его горячим воздухом. — Хочу прижать тебя к той книжной полке и проверить, насколько тихой ты сможешь быть, пока я буду в тебе. — Драко... Она проснулась с его именем на устах, мгновенно распахнув заспанные глаза. Грёбаный Малфой. Мысли о нём, которые днём удавалось блокировать окклюменцией, давали знать о своём существовании во снах. Каждый раз... Так происходило каждый чёртов раз, стоило только Гермионе предположить, что на душе стало чуть легче, как разделённые на двоих мгновения, пылившиеся на самой дальней полке сознания, проявлялись в сновидениях. Малфой после себя оставил в её груди зияющую дыру размером со Вселенную, что расширялась каждый раз от подобных воспоминаний. Ощущение дежавю не отпускало… Всё напоминало о нём: её волосы, с которыми он так любил играть; кожа, на которой словно ещё хранились отпечатки его пальцев; черты лица, которые он осыпал поцелуями. Чёрт, это становилось чем-то ненормальным… С её одержимостью пора было что-то делать. От неё было необходимо избавляться. Грейнджер поднялась с кровати и опустила ноги на холодный пол, потянувшись к носкам. Неоновые огни мигающей вывески придорожного отеля, в котором она остановилась, проскальзывали через штору и освещали бликами тьму. На дворе стояла глубокая ночь. За окном раздавался шум проезжающих мимо машин, за рулём которых сидели подобные ей путники. Только они-то, в отличие от Гермионы, вероятно, имели цель своего маршрута… Грейнджер до сих пор не до конца понимала, как слова мисс Гвилстон на их последней сессии надоумили в очередной раз всё оставить и уехать за сотню миль от места, к которому она уже даже начала привыкать. — Гермиона, музыка — твоё лекарство. Перед тобой открыта любая возможность: напиши новый альбом — выскажись о своих чувствах в нём; поезжай в тур — познакомься с этим миром, а не закрывайся от него; будь ближе к своим фанатам, они ведь так ждут твоего возвращения. Совмести приятное с полезным и воспользуйся, наконец, этим шансом перевернуть представления людей о Гермионе Грейнджер. Грейнджер в тот день вышла из квартиры психолога, вернулась в свою и за каких-то никчёмных пару часов собрала все необходимые вещи, забросила их в машину и просто уехала. Навигатор вёл по маршруту «Нью-Йорк — Лос-Анджелес», и в данный момент из списка штатов, что остались позади, уже были вычеркнуты четыре. Так же, как и во всех предыдущих, она остановилась в мотеле штата Теннесси на пару дней, чтобы передохнуть перед дальнейшим отправлением в город назначения, где уже через месяц её пообещали встретить близнецы. Ей стало не хватать одних видеозвонков, что вселяли в девушку чувство, будто и не произошла в её жизни никакая драма с участием одного лицемерного блондина два месяца назад. Видимо, поэтому она так просто поддалась на уговоры провести остаток лета вместе, но лишь при одном условии — никто не будет знать место воссоединения друзей. Гермиона подошла к окну, отодвинула штору и вытянула вперёд руку, разглядывая виновника её пробуждения, на которого тут же упал лунный свет, — его браслет. В копилку причин, почему ненависть к Малфою с каждым днём росла в геометрической прогрессии, искореняя чувство тоски, добавились именно его подарки. Каждый раз они напоминали о себе и вызывали всё большее отвращение. Отвратительно было носить частичку чего-то лживого и знать, что пока ни одна попытка снять её с себя не увенчалась успехом. Пару раз она даже одёргивала себя от желания написать ему с единственной просьбой — рассказать о чарах, наложенных на ожерелье и браслет. Кулон душил по ночам и оставлял ожоги, когда Грейнджер, поддаваясь периодическим приступам гнева, была готова чуть ли не рвать на себе цепочку. А браслет... Хватало одного взгляда на него, чтобы болтающиеся шармы прокрутили ленту из воспоминаний о том, как и при каких условиях ювелирное изделие дополнялось «особенными» украшениями. Маленькая фигурка Биг-Бена напоминала об их первом свидании в Лондоне. Коньки — его попытка научить её кататься. Торт ассоциировался с сюрпризом на день рождения и той самой сладостью, что впервые надоумила назвать о нём альбом — «Подсластитель». Помимо колье, подаренного на День святого Валентина, спустя некоторое время Малфой надел на браслет шарм формы губ, подобной тем, что украшали одну из его белых футболок после «художественного дебюта» Гермионы. Последней подвеской стала инкрустированная маленькими сапфирами звезда, подаренная за пару часов до того, как главная ложь в её жизни была раскрыта, а человек, пообещавший однажды защитить её сердце, стал главным обидчиком. Он стал предателем... Гермиона опустила руку, сощурившись, когда один из камней стрельнул своим блеском прямо в глаза, и отошла от окна. Она вернулась на скрипучую кровать и в надежде уснуть принялась пересчитывать количество досок, выстилающих потолок комнаты.traitor
Один, два... Разве это не смешно? Эти запутанные игры и все вопросы, которых ты избегал? Три, четыре... Разве это не смешно? Как я намекнула о ваших с ней отношениях, а ты назвал меня сумасшедшей? Пять, шесть... Разве это не смешно? Твоё предательство и знание, что ты никогда не извинишься за мою боль. Семь, восемь… Гермиона подскочила с кровати и чуть ли не подлетела к сумке, из которой зазывающе торчал песенник. Второпях она стала перелистывать блокнот и, найдя чистую страницу, впервые с момента расставания начала писать новые стихи. Внезапно вылетел один, выдранный когда-то лист и упал прямо под ноги. Она подняла бумагу с пола, расправляя чуть смятые края, и сразу же зацепилась взглядом за написанное небрежно название: «brutal». Сочинённая ещё в начале учебного года в порыве гнева песня, кажется, только что определила смысл её поездки.driver license
Знаю, мы не были идеальной парой,
Но я никогда ни к кому такого не испытывала.
Наверное, на самом деле, ты не имел в виду тех слов, которые говорил мне.
Ведь ты клялся в вечности, а теперь я проезжаю по тем улицам,
Где нас должно было быть двое.
— Действительно хочешь туда поехать? — со скептицизмом переспросил Малфой, когда Грейнджер внесла новую координату в маршрут их приближающегося летнего путешествия. — Кемперские городки обычно расположены внизу у ледяной озёрной воды, с гор дует сильный ветер, мы задубеем в палатке. — Мы волшебники, Драко. Зачаруем палатки. — Магглы посчитают подозрительным, что ты будешь раздетой, пока на них будут куртки и десять свитеров. — Почему я буду раздетой? — Мы оба знаем, — оглядел он её с откровенным намёком, — причину, почему ты будешь раздетой. Гермиона ходила между заставленными едой стеллажами в магазине у заправки и закидывала в корзину всё, что казалось желудку привлекательным: пару снэков, из-за постоянного потребления которых она уже вернула себе пару потерянных килограммов, шипящая газировка, лапша быстрого приготовления и немного упакованной в специальные контейнеры готовой еды. Она поставила корзину на прилавок у кассы, привлекая к себе внимание молодого парня, даже школьника на вид, который, похоже, решил подзаработать в летний период продавцом. Он тут же стянул наушники, и острым слухом Гермионы не остались не замечены знакомые мотивы её нового альбома, промо-кампанию которого лейблу пришлось всё-таки отменить из-за пропажи Грейнджер. Вероятно, Брэдли заавадит её, как только она вернётся, или вышвырнет из лейбла. Да и к чёрту… Вдохновение всё равно давно покинуло Гермиону — её место заняло душащее выгорание. — Извини, — отвлекла она парня от работы. Тот вопросительно взглянул на неё. — Ты случайно не знаешь, как отсюда доехать до Роки-Маунтин? У вас тут Интернет очень плохо ловит и навигатор постоянно сбивается, а я не местная. — Вам ещё ехать примерно пятьдесят миль, после вы упрётесь в развилку, а оттуда направо и прямо до конца. Там же будет большая вывеска с названием национального парка. К тому моменту, как он закончил объяснение, все продукты уже лежали в бумажном пакете, а карточка прошлась по терминалу с оплатой. Гермиона поблагодарила его и уже у выхода бросила, словно невзначай: — Прошлый альбом Грейнджер лучше, хоть и является сплошным набором попсы. — А по мне, так этот получился более личным, — без раздумий ответил мальчишка. — В Твиттере сейчас активно обсуждают, что она посвятила эти песни кому-то, кто делает её очень счастливой. «Делал», — почти сорвалось с её губ, но она вовремя засунула язык в одно место и вышла из магазина. Мотор рьяно зарычал, стоило ей только повернуть ключ зажигания. Заправщик похлопал по кузову в оповещающем о конце заправки жесте в тот же момент, как стрелка топлива на приборной панели достигла последней отметки. Она благодарно кивнула мужчине и покинула заправку, освобождая место для следом подъехавшей машины. С обеих сторон дороги ввысь тянулись своими пушистыми макушками хвойные деревья, заполонившие лес. Трасса была практически пустой, поэтому Грейнджер чуть припустила педаль до средней скорости и поехала в размеренном темпе, чтобы сполна насладиться природой штата Колорадо. Вдали уже виднелись скалистые пики присыпанных снегом гор. В условиях того, что на улице было не меньше девяноста градусов по Фаренгейту и люди ходили в шортах, подобное явление буквально олицетворяло собой настоящее чудо. Всё волшебство и магия словно были заключены в загадочной, оттого и притягательной природе этой местности. Парень на заправке не обманул, и Гермиона действительно в кратчайшее время добралась до национального парка. На парковке она бросила машину и зашагала по протоптанной туристами дорожке, что вела прямо к знаменитому озеру, окружённому каменистыми неприступными горами. Она прикрыла глаза, останавливаясь у самого края берега, и втянула в лёгкие свежий воздух. Хорошо. Было так хорошо... Спокойно и тихо. Бушующий шторм на душе постепенно утихал до уровня штиля. Она чувствовала день ото дня, как из-за раздумий о Малфое по сердцу словно больше не ударял разряд тока. Месяц назад она бы рухнула на землю и разрыдалась от мыслей, что сейчас в этом месте рядом с ней должен быть он. А сейчас будто было правильно находиться здесь одной. Будто видневшиеся на горизонте одинокие скалы, густой лес и тихая гавань объединились в этом месте для таких же, как и она. Людей, просто ищущих себе минутку безмятежной жизни.1 step forward, 3 steps back
Может, я немного мазохистка,
Ведь, кажется, мне даже нравится гадать
О чём-то вроде: какой парень встретит меня сегодня?
Который проводит до дома или выставит за дверь в слезах?
— О чём вы разговаривали с Асторией сегодня? Вечером Гермиона пришла к Драко всего за пару минут до конца его тренировки, а там, среди занимающихся игроков, в толпе заметила переговаривающегося о чём-то с Гринграсс Малфоя. Сомнения и десятки вопросов, на которые она так и не имела ответов, снова всплыли на поверхность сознания. — С Гринграсс?.. — изобразил Малфой раздумья. — Чёрт, не помню, если честно. — Не помнишь то, что было полчаса назад? Их взгляды встретились — словно столкнулись две заряженные атомные частицы, что мгновенно заискрились: её порождённая ревностью злость, его вспыхнувшее из-за её недоверия раздражение. — Что за допрос опять? — Всего лишь интересуюсь. — Я должен тебе обо всех своих разговорах отчитываться? — Мерлин, нет! Почему ты сразу злишься? — взглянула она на него вопросительно, ощущая, как внутри начинало бурлить негодование. — Я просто спросила. Если обычный вопрос вызывает в тебе такую реакцию, то, да пожалуйста, не отвечай. — Ты постоянно меня просто спрашиваешь о ней, Грейнджер. И, если честно, меня это немного подзаебало. — Ну хоть в этом наши мнения сходятся, Малфой. Потому меня немного подзаебало, — в том же тоне повторила Гермиона, — твоё странное поведение и попытки утаить что-то связанное с Гринграсс. — Блять, да ничего меня не связывает с Гринграсс! — махнул он рукой по воздуху. — Сколько ещё раз мне нужно повторить это, чтобы ты, наконец, поверила? — Может, просто стоит раз ответить правдиво? Ни к какому конкретному ответу разговор так и не привёл. Окончательно разозлившись, Малфой ушёл из её комнаты, где оставшуюся часть вечера Грейнджер просуществовала в атмосфере произошедшего конфликта. Ссоры повторялись. Вопросы не решались. И каждый раз всё то же по кругу… Каждый раз они сближались, делая один шаг на встречу друг другу, и отдалялись на три назад из-за единственного человека, который, кажется, всегда был третьим в их отношениях.good 4 u
Говорят, ты выглядишь счастливым и здоровым,
А вот я нет, если вдруг захочешь поинтересоваться!
Говорят, что у тебя и без меня всё прекрасно,
Господи, вот бы и мне так!
Потому что я кажется сошла с ума, в очередную ночь проплакав на полу в туалете,
А с тебя, милый, всё как с гуся вода.
— Можно я у вас сейчас кое-что спрошу, а вы мне честно ответите? Гермиона резко прервала бесконечную болтовню близнецов, которые уже около получаса бродили по съёмному в Малибу домику с включенной по видеозвонку камерой и показывали каждый уголок места, в котором ей предстояло провести оставшуюся часть лета. — Только если ты нам сначала скажешь, где сейчас находишься. — М-м, — она промычала, глянув на навигатор, — мне ещё около сотни миль до Юты. — Значит, — лицо Брайана передавало, что он мысленно высчитывал приблизительную дату её возвращения к ним, — ты будешь с нами уже через три недели. — Да, а теперь ответьте на вопрос, который особо ничего не значит, — говорила она это больше самой себе, — но мне просто… Просто интересно, после моего отъезда вы видели его с Гринграсс? — Гермиона… — Ответьте на вопрос. — Да, — нехотя ответил Скотт, отобравший у брата телефон. — Они… Слушай, вряд ли они снова вместе. В единственные разы, когда мы видели их, Гринграсс пыталась с ним о чём-то поговорить, а Малфой её красноречиво посылал. — А сам он как? Я в том смысле… Как у него дела? Брайан снова перехватил телефон у Скотта и раздражённо выдал: — Честно? Он не выглядит, как человек, который сильно страдает из-за расставания. Именно поэтому и тебе уже давно пора перестать лить слёзы по нему. Грёбаный мудак. Близнецы, явно заметившие перемену в её настроении, поспешили сменить тему и продолжили рассказывать, как уже провели первую неделю у побережья, а она хоть и пыталась слушать их, но раз за разом мыслями возвращалась к нему. Боли уже не было, тоски тем более. Сейчас на место обиды ступила злость и желание отомстить за всё то, что они провернули с ней. Никогда ещё Гермиона не чувствовала столь сильную агрессию, что постепенно вытесняла из сердца каждое трепетное чувство к парню. Она всё никак не могла перестать анализировать: сопоставлять очевидное, находить в отрывках памяти что-то новое, цепляться за старое, и заново, словно на обратной перемотке с видеозаписывающих камер, пересматривать подводящие к правде моменты. Будто детектив, который проводил сутки на работе в компании кофеина, тлеющей сигареты и расписанной доски, где красными нитями сопоставлялись улики против подозреваемого, Грейнджер перебирала свои воспоминания и подводила себя к разгадке. Теперь-то всё было очевидно… Была очевидна очередная игра, в которой она была всего лишь управляемой фигурой, окружённой со всех сторон игроками, что ждали её следующего хода. И она его сделает… Сделает свой ход. Она так устала терпеть подобное отношение к себе. Устала быть жертвой в руках умелых манипуляторов. Устала быть чьей-то пешкой. Ведь на самом деле Грейнджер была рождена, чтобы стоять во главе шахматной доски и управлять подчиняющимися фигурами. Она была рождена для большего. И пора ей уже было показать то большее, что было прописано в сценарии её жизни. Пора ей было прекратить позволять людям обижать её.enough for you
Я бы сказала, что ты разбил моё сердце,
Но ты разбил не только его.
А теперь я даже не хочу чувствовать твоего сочувствия,
Я просто хочу вернуться к прежней себе.
Вероятно, всё стало меняться в её жизни в тот момент, когда она впервые встретила Малфоя. Она стала меняться... Гермиона всегда была очень осторожна и избирательна в выборе людей, которым позволяла войти в круг общения. Когда она прославилась, ценз отбора только ужесточился. Многие пытались стать её друзьями, а она оставалась верной своему предчувствию. Именно оно и оберегало её все эти годы от людей-потребителей, как любил называть их Брэдли, и не позволяло затронуть чувствительное сердце, что так долго латало трещины, оставленные предательством тех людей, которых подсознание на этот раз не опознало. Розовые очки, через стёкла которых она снова смотрела на жизнь, преломляли вид на реальность. Рядом с Малфоем она позволяла себе расслабляться, когда на самом деле всегда должна была быть насторожена. Рядом с Дафной и Пэнси она порой разговаривала на те темы, которые «подруги» легко бы могли продать прессе, но Грейнджер лишь поддавалась хрупкому доверию. Рядом с Гарри она не слышала прямых подтверждений знаний брата о происходящим за её спиной, а рядом с Тео и Блейзом... За шутками тоже скрывалась попытка утаить очевидное. Прежняя она раскусила бы происходящее по щелчку пальцев, а нынешняя... Нынешняя была слишком одурманена влюбленностью. Влюблённостью, что разбилась на сотни мелких осколков, подобно тем же розовым очкам, главный парадокс которых биться стёклами внутрь. Сейчас Грейнджер точно была убеждена в одном — самое время вернуться к тому, как всё обстояло раньше: держать людей на расстоянии, скрывать истинные эмоции, всегда ровно держаться на публике. Быть желаемой лейблом Гермионой Грейнджер. Быть красивой картиной внешне с закручивающимися в воронку эмоциями внутри. Раньше она расценивала подобные повадки в поведении как кукольные, неестественные, сейчас же — понимала, что это всегда было лишь гарантом защиты её чувств. Сейчас она знала, что как раньше уже ничего не будет. Гермиона менялась. Обстоятельства вынудили её измениться... Вынудили наконец-то прийти к тому, что Гермиона Грейнджер вовсе не была никогда выдуманным образом. Гермиона Грейнджер всегда сидела внутри неё и ждала, когда маленькая, запуганная девочка повзрослеет и поймёт, какой она должна показать себя миру.happier
Моё сердце больше не живёт
В нашем солнечном прошлом.
Штат Невада проводил её ослепляющими огнями Лас-Вегаса, когда Гермиона выехала на дорогу, что вела прямо к долгожданной Калифорнии. Последнее посещение этого города запомнилось ей лишь смазанными воспоминаниями о том, как после очередного удачного концерта они с парнями решили отпраздновать его в каком-то казино, поход в который закончился литрами выпитого алкоголя и сотнями спущенных на игровые автоматы денег. Вот что она точно запомнила, так это яростные крики Брэдли на следующее утро и заголовки местных таблоидов, что уже стремительно распространяли её снимки в не самом выгодном ракурсе. Тогда Лас-Вегас оставил в голове Грейнджер ассоциацию о себе, как о молниеносной вспышке, что создавалась тысячами огней, покрывающих этот вечно бодрствующий город. В этот же раз, пожив немного в городе, она увидела его внутреннюю систему, что так органично существовала в контрастах. Она увидела, как удавалось уживаться местным в блистательном свечение ночного Вегас, что днём порой становился пустым и словно безжизненным; как ориентировались туристы, говорящие на разных языках, тем самым создающие особенную культуру этого места. Она увидела, как ей самой удалось проникнуться городом, каждый уголок которого был антиподом другого. А что главное... Вегас вернул ей вдохновение. За незаметно прошедших пару дней, которые она провела в городе, все страницы песенника были исписаны вдоль и поперёк. Стихи сыпались друг за другом, будто не могли дождаться своей очереди. Она писала обо всём пережитом за последние годы — раскрывала ту потаённую правду. Писала об их чёртовой любовной драме с Малфоем, чувствуя, как с каждой выведенной строчкой мысли о нём перестали занимать главенствующее место среди остальных. Она писала о себе — как о старой Гермионе, которую она медленно отпускала, так и новой, что так долго ждала своего принятия. Впервые она писала для себя. Счастье больше не было вызвано кем-то — она создавала его самостоятельно в своём тихом мирке. Аккуратными мазками на чистом, ещё не запятнанном белом полотне она писала своё личное счастье, будто оно стало творением искусства, на которое было потрачено много лет, много пережитого опыта, много проб и ошибок. Как любой деятель искусства, возможно, позже она взглянет на своё творение и посчитает, что чего-то в нём недостаточно, во что-то нужно внести новый накопленный на практике опыт, но пока… Пока наступил долгожданный момент, к которому так пыталась привести её мисс Гвилстон, — она исцелилась. Сама. Без чьей-либо помощи Гермиона расправилась с окутавшими её цепями прошлого и овладела когда-то плавающим в водах сомнений разумом. Избавилась от всего того мрачного, что тянулось за девушкой долгие месяцы, окончательно сбрасывая с себя оковы.hope ur ok
Я скучаю по тебе,
И надеюсь, что ты в порядке.
На горизонте океана медленно опускалось солнце, что прятало до следующего дня свои яркие лучики, а к побережью прибывали пенящиеся волны. Вода щекотала нежную кожу пальцев ног, пока лёгкий вечерний ветерок трепал снова вьющиеся привычными кудряшками волосы. Гермиона глубже втянула морской бриз, наполнивший лёгкие, и зарылась пальцами в песок пляжа Малибу. В Калифорнии. В одной руке она сжимала телефон и песенник, что хранили в себе воспоминания о всём пережитом за последние годы девушкой, а в другой… В другой кожу царапали подвеска и браслет, которые ей помогли снять близнецы двумя днями ранее — как оказалось, защитная руна была неподвластна только для её магии, как для носительницы, остальные могли снять заклинание ленивым взмахом палочки. Она стала медленно заходить в океан, ощущая, что даже на небольшой глубине вода становилась прохладнее, чем у берега. Когда края шорт стали мокрыми, девушка остановилась. Последний раз она прижала к груди песенник, когда-то подаренный ей Брэдли, и выпустила его из рук. Разорванные страницы разлетелись ветром по воздуху, что унёс тяготившие мысли куда-то вдаль. Пока последняя страница медленно удалялась от неё, телефон, снова включенный за долгое время, начал вибрировать от приходящих сообщений. Она насчитала около сотни. Почти все от него… Последнее было написано месяц назад: «Всё ещё не могу перестать пересматривать твои фотографии, детка. В моих наушниках постоянно звучит твой голос, а в голове то и дело мелькают воспоминания об улыбке, которая, как оказалось, действительно озаряла светом каждый мой день. Ты ушла, и этого света больше нет. А всего того, что ты оставила после себя, чертовски мало, чтобы унять мою потребность в тебе. Но зато теперь я действительно понимаю, что имеют в виду люди, когда говорят о серости дней. Без тебя именно такой и стала моя жизнь. Пустой, серой. Вопрос «а что, если бы я сказал тебе раньше?» не даёт мне спать по ночам. Я всё думаю, вдруг мы смогли бы справиться с этим вместе, а не страдать сейчас порознь. Но, знаешь, малыш, если ты думаешь, что я опустил руки и просто сдался, позволяя тебе уйти от меня, то ты ошибаешься. Я найду тебя, Гермиона. Даже если для этого мне придётся объехать каждый уголок мира. Мира, который я больше не воспринимаю полноценно, если рядом нет тебя. Я сделаю всё возможное, чтобы ты снова стала моей. А пока скажу мысли, с которыми живу с того момента, как ты исчезла из моей жизни, забрав из неё всё самое лучшее: я скучаю по тебе, и надеюсь, что ты в порядке». Собравшись с мыслями, с холодным умом Гермиона всё же нашла в себе силы ответить ему: «Теперь в порядке. Я бы хотела написать о надежде на то, что и ты будешь в порядке, но знаю, что у тебя было и будет всё отлично, Драко. Потому что ведь так было всегда, да? Сломанная девчонка и спасатель, который всегда был «в порядке». Только вот больше я не поломана… Больше мне не нужен герой, который будет меня спасать. Я спасла себя сама и теперь действительно в порядке». Она отправила сообщение, а следом, замахнувшись, бросила телефон, что с горящим на их переписке дисплеем быстро опускался в тёмные воды неизведанного, полного загадок океана, который теперь будет хранить на своей глубине ещё и тайну его ответа на её сообщение. Рука слегка подёргивалась, когда она разжала второй кулак. Украшения, переливающиеся на свету, смотрели на неё, будто уже с принятием неминуемого. Она подержала их в ладони ещё некоторое время, прежде чем… Всё же сложила их в карман шорт. Что-то внутри ей подсказывало, что не время ей было с