Adored one

For darkness terrifies. It swallows you, warps you, nullifies you. Who alive can possibly profess confidence in darkness? In the dark, you can’t see. Haruki Murakami. Dance, dance, dance. Anger was washed away in the river along with any obligation. Ernest Hemingway. A Farewell to Arms.

      Флюстерн нервно курил, дожидаясь на месте встречи. Йокетрон заявил, что хочет встретиться, чтобы решить важный вопрос, и юссец, несмотря на то, что больше всего ему хотелось категорически отказать ниндзя, согласился. Что интересно, местом встречи был назначен один из недавно захваченных им складов на окраине, и Флюстерн не мог понять, с чего бы это вдруг Йокетрону вздумалось встретиться с ним именно там, да еще ночью. Впору было заподозрить нечестную игру, но было что-то такое в голосе ниндзя, что заставило Флюстерна повременить с контратакой. Кроме того, Лаксити запретил ему вредить, и вот это вообще было нечестно! Ниндзя был виновником того, что случилось с его братом, а ему и башку снести не позволялось!       Вид Лаксити, лежащего в погребальной капсуле, в церемониальном наряде и в украшениях, словно спящего в цветах, если бы не серость, скрывшую его цвета, преследовал Флюстерна. Юссец за последний день скурил больше сигарет, чем за неделю, и выпил больше, чем за три дня. Ему было больно, он был в ярости, и у него пока не было того, на кого он мог бы обрушить тот поток темных негативных эмоций, что угнездился в его искре. Он искал виновных, но до сих пор не нашел ни одной стоящей зацепки, а Йокетрон куда-то запропастился, заявив, что сам разыщет всех ответственных.       Тяжелее всего было успокоить Ардента и Баррикейда – обоих снедало горе и беспомощность, которую они чувствовали, не имея возможности как-либо взыскать с тех, кто лишил их Лаксити. Флюстерн поклялся, что достанет мерзавцев, но Ардент боялся потерять и его, и потому категорически запрещал ему лезть во что-либо, и вообще уговаривал уехать с ним в Праксус. Баррикейд глядел потерянно и сокрушался над тем, что ничем не может помочь. Лэйаут старался всячески приободрить его, и за это одно Флюстерн отнесся к его присутствию более милостиво, чем обычно – в Лэйауте было много минусов, но, по крайней мере, он искренне заботился о своих бетах. И то, что он в такой момент был рядом, помогало и Арденту тоже. Флюстерн оставил их втроем без опаски, зная, что с ними все будет в порядке.       Однако за всю церемонию прощания с Лаксити Флюстерн лишь раз мельком увидел Йокетрона – все его ниндзя присутствовали, но вот он сам шкерился где-то позади, подальше от всех. Флюстерн пожалел бы его, если бы не винил его в том, что он не защитил Лаксити. Не оправдал оказанного доверия, не сберег самое драгоценное, что ему вообще повезло получить в своей жизни затворника!       Флюстерн зло сморгнул выступившие слезы и свирепо уставился на Тафи, который рискнул было покоситься на своего босса. Его Улей четко чувствовал настроение своего главы, и готовился к новой битве.       Фраззел связался с ним незадолго до того, как Флюстерн выехал к месту встречи с ниндзя. Он предлагал свою помощь, сам будучи в ярости от того, что Бесценного не стало, и юссец слышал жажду мести в его голосе. Что конкретно связывало ранее Фраззела и Лаксити, юссец не знал достоверно, но догадывался наверняка, что за преданностью полихексцев стояли не только тактические таланты Лаксити и его изворотливый ум. Флюстерн запретил ему трогать Йокетрона, но разрешил искать виновных, раз уж самому ему это давалось с определенными трудностями. Не у кого было просить совета, не к кому было обратиться за нужными сведениями.       Доехав до склада, Флюстерн вышел из машины первым, не дожидаясь, пока его подчиненные догонят его, обеспечивая прикрытие. Он быстрыми шагами направился к дверям, и едва не пристрелил на автомате шевельнувшуюся у ангара тень, которая обратилась к нему голосом Йокетрона:       - Добрый вечер, Флюстерн. Джентельмехи, - ниндзя кивнул им, чуть выступив из густой тени склада.       Флюстерн выругался и спрятал пистолет обратно в кобуру:       - Ты, болван! Еще немного, и я бы изрешетил тебя! Не мог встать там, где тебя будет видно?       - Профессиональная привычка, - пожал плечами Йокетрон.       - Ну, и зачем мы здесь? – недружелюбно поинтересовался юссец. – Что тебе нужно?       - Пройдем внутрь, - ниндзя широким жестом указал на двери. – Я хотел показать вам нечто, что, надеюсь, принесет вам толику радости.       - Это сомнительно, - фыркнул Флюстерн, однако последовал за ним, толкнув дверь склада и войдя внутрь.       Внутри было светло. С потолочных балок, на равном расстоянии, висело пятеро связанных. Перед ними, встав на одно колено, смиренно дожидался их прихода еще один, и тихо сообщил, когда они подошли поближе:       - Мастер, все готово.       - Это что? – спросил юссец, разглядывая висящих в замысловатых путах мехов. Судя по униформе, они все были ниндзя. Они едва-едва шевелились, пытаясь выбраться, но странная веревочная система, очевидно, сдавливала их слишком жестко, чтобы иметь возможность выскользнуть из пут.       - Предатели, которые посчитали возможным напасть на Лаксити, - отозвался Йокетрон, глядя на подвешенных так безразлично, словно они вовсе не были его ниндзя. Флюстерн приподнял одну бровь:       - Да ну? – протянул он. – А с чего мне верить твоим словам?       - Лаксити в них стрелял. Эти пули, - он вынул из кармана стреляные гильзы и высыпал их на ладонь, протянув Флюстерну, - медики достали из них, когда они имели глупость вернуться после содеянного в мой корпус.       Флюстерн взял пару гильз и принялся внимательно их рассматривать. Через пару минут он кивнул:       - Да, пули из его пистолета, я узнаю этот пороховой рисунок. Так он их ранил, значит?       Йокетрон подал знак стоявшему на одном колене ниндзя, и тот поднялся на ноги. Подойдя к ближайшему подвешенному, он развернул его так, чтобы Флюстерну было видно, и продемонстрировал:       - Прострелено плечо, - он надавил на рану, заставив того завыть от боли, после чего перешел к следующему. – Расколото колено и прострелено запястье, - снова жесткие тычки по полученным ранениям. – Пуля оцарапала бок, зато второй выстрел прошил его насквозь, его оперировали несколько часов, - третий, судя по его виду, едва был в сознании, но болезненно замычал, когда ему с силой двинули в корпус. – Этому удалось избежать прямого попадания, но взгляните на его лицо, - лицо и впрямь пересекали четыре глубокие царапины, прошившие протоплоть, словно по нему ударили ножом. – А этот лишился окуляра, - дойдя по последнего, ниндзя с силой сдавил ему лицо, демонстрируя пустой провал на месте работающей оптики, все еще слегка сочившийся энергоном. И заключил, вновь встав на одно колено: - Конъюкс мастера сражался достойно. Я виновен в том, что не контролировал вверенный мне корпус ниндзя и допустил подобную ошибку.       Глядя на то, как пять связанных подонков корчатся и стонут от боли, Флюстерн испытал некоторое удовлетворение. Он знал, что Лаксити не сдавался до последнего, но одно дело знать, а другое – видеть, что он сделал со своими нападавшими. Юссец злобно усмехнулся. Понадобилось пятеро профессиональных убийц, чтобы избавиться от него, и каждый из них ушел с ранением, от которого никогда бы не оправился до конца.       - Ладно, с этими пятерыми все ясно, - кивнул Флюстерн. – А что до того, кто все это спланировал?       - Протеус мертв, - лаконично ответил ему Йокетрон.       - И давно?       - Пару часов.       - Ах ты, засранец! - возмутился Флюстерн. – Почему не позвал меня?       - В случае с Протеусом нужно было действовать аккуратно, я не был уверен, что вы сумеете удержаться от пыток и что я сам от них удержусь, если у меня будет компания.       - Вот же ты ушлепок, - обиделся юссец. – Тогда эти пятеро – мои.       - Да, - согласился Йокетрон. – Для того я и позвал вас сюда.       - И тебя не коробит то, что я сделаю с твоими ниндзя? – спросил Флюстерн, жестом подозвав к себе Тафи.       - Нет, - Йокетрон усмехнулся, и в этой усмешке не было ничего хорошего. – Это больше не мои ниндзя. Они перестали ими быть, едва им закралась в головы мысль, что они могут навредить моему Конъюкс. Теперь они не более, чем убийцы, и я передаю их вам, - он церемонно поклонился, выставив перед собой руки в том жесте, какой Флюстерн часто видел в додзе. – В качестве попытки утешить, и смягчить горе.       Флюстерн некоторое время глядел на него, после чего фыркнул. На миг он отвел взгляд, посмотрев наверх и часто моргая, чтобы высушить выступившие были слезы.       - Ты прохиндей и ты мне не нравишься, - наконец, резюмировал он. – И кончай уже со своим «выканьем», раздражает. Я забираю пятерых ублюдков. Что будешь делать с шестым?       - Есть идеи? – деловито поинтересовался ниндзя. Флюстерн смерил коленопреклоненного меха долгим пристальным взглядом, раздумывая.       - Он допустил это, - сказал он. Йокетрон кивнул:       - Так и есть.       - Но ты тоже в этом виноват.       - Всецело.       - Тебя я убить не могу, а этот вроде даже почти и не при чем, получается, - задумчиво протянул юссец. – Но все же, из-за его промаха в том числе, моего брата больше нет. Могу я кое-что сделать?       - Конечно, - согласился ниндзя. Флюстерн улыбнулся ему, впервые – не с тайной угрозой:       - Отлично.       Пистолеты будто сами вылетели из своей кобуры и легли ему в ладони – знакомо, успокаивающей тяжестью. Рявкнули по очереди, выплюнув порцию дыма и искр, и по пуле, каждая из которых нашла свое место в коленях стоящего перед ними меха. Тот упал ничком, сжавшись на грязном полу, но не издал ни звука, хотя простреленные колени всегда были весьма мучительным ранением.       - Это будет твоим наказанием за допущенную ошибку, Уилсвайп, - невозмутимо объявил Йокетрон. Мех, в которого Флюстерн только что стрелял, дернулся, подняв голову наверх и глядя на них с искаженным в агонии лицом:       - Спасибо, мастер, - прохрипел он.       - Тафи, грузи его в машину, - поморщился юссец. Всякие возвышенные жесты и фразы были для него чем-то извращенным, ненастоящим. В любом случае, то, как Йокетрон предпочитал разбираться со своими ниндзя, было его делом, Флюстерн собирался ограничиться теми, что достались ему.       Повернувшись к Йокетрону, Флюстерн оглядел его еще раз, на этот раз внимательней, и неодобрительно щелкнул глоссой:       - Дуй-ка ты домой, - подумав, велел он. – Я тут сам закончу.       - Если можно, я хотел бы остаться и оказать помощь, - отказался ниндзя. Флюстерн поднял брови:       - Я не собираюсь жалеть их только потому, что ты будешь стоять рядом, - заметил он. – И даже не пытайся мне мешать.       - Я и не думал, - спокойно отозвался тот, и на миг Флюстерн увидел отголосок ярости, так похожей на его собственную, промелькнувший в голубой оптике Йокетрона. – Одного Протеуса слишком мало, чтобы успокоить потерянную искру.       Флюстерн выпятил губы и, пожав плечами, заявил:       - Ну, шарк с тобой, ладно. Пить будешь? – он вынул из кармана фляжку. – Ночь будет долгой… Есть, что обсудить. ---------------------       С самого своего скоропалительного приезда в Аякон, Рэйзблоу не могла отыскать Йокетрона. Их мастер и Фрэйлчардж призывали ее к терпению – Йокетрон, по всей видимости, скрывался не по той причине, что не желал никого видеть, а вовсе покинул территорию додзе.       - Йокетрон теперь грандмастер, - отрезал Айронбаунд, когда она попыталась было вызваться искать его. – И у тебя нет права оспаривать его решения. Кроме того, то, чем он занят сейчас, касается его лично, и он сам решит, нужна ли ему наша помощь.       Однако Рэйзблоу была не совсем согласна с такой позицией. Да, конечно, Йокетрон стал их грандмастером, но это не отменяло того, что он все еще был довольно молод, и потеря любимого меха не могла не сказаться на нем психической травмой. Фем надеялась, что сможет поговорить с ним, и, быть может, даже уговорить его обратиться к специалисту, чтобы он помог ему проработать случившуюся с ними трагедию. Шансы были невелики, но Рэйзблоу было не занимать упорства – Йокетрона она впервые встретила совсем спарком, ехидным хулиганом, чудом не попавшим на улицы, и с тех пор присматривала за ним, негласно чувствуя ответственность за него. Конечно, Йокетрон давно переборол ее в кристалокьюшн и металликато, не говоря уже о других стилях, да и учился он всему мгновенно, вот только искре не объяснишь, что мелкий озорник, воровавший у нее косметику, только чтобы позлить и покуражиться, давно вырос и повзрослел.       Поэтому, несмотря на уговоры бондмейта, она все же не отправилась отдыхать, а осталась караулить Йокетрона, чтобы иметь возможность поговорить с ним. Она бодрствовала всю ночь, пока, под рассветный час, ей, наконец, не удалось заметить тихо прошмыгнувшую во флигель тень. Фем ринулась за ним, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Йокетрон, присев на небольшое крылечко, стаскивает с себя маску. Приглядевшись, она увидела, что его одежды в чем-то пропитались, а на белых ладонях, с которых он стащил перчатки, виднелись розоватые разводы.       Моментально сообразив, что это значило, Рэйзблоу встревоженно нахмурилась:       - Йокетрон, что ты сделал?       - Что было нужно, - коротко отозвался тот, прислонившись к стене спиной и откинув голову назад. Рэйзблоу села рядом, пристальнее вглядываясь в него. Лицо его не отражало никаких эмоций, и в целом Йокетрон производил впечатление выжатого до капли фрукта – слегка помятый и пустой. Он был в полном облачении ниндзя, и, судя по изможденному виду, всю ночь носился по городу, верша свое возмездие, никому о том не сказав. Рэйзблоу тяжело вздохнула, неодобрительно мотнув головой:       - Правда? Это насытило твой гнев? Или, быть может, принесло тебе покой?       - Нет, - процедил Йокетрон. Фем взмахнула руками:       - Но ты все равно вмешался в судьбу! Ты должен был верить в карму, а теперь Великое Колесо повернуто против тебя.       - Пока оно повернуто против меня и никого больше, меня устраивает это, - Йокетрон повернулся к ней и смерил ее усталым и несколько недовольным взглядом. – За то, что они сделали с моим любимым, они должны были заплатить, и я гарантировал это. Они лишили меня единственного меха, делавшего мою жизнь яркой и полной красок, и теперь я нахожусь во тьме, не зная, как двигаться дальше. Мой Конъюкс покинул нас, не по своей воле, не по моей, и ни шанса не было на то, что я не стану искать тех, кто ответственен за наше несчастье.       - И свершить над ними суд? – уточнила Рэйзблоу, борясь с желанием отвесить ему подзатыльник.       - В каком-то смысле.       Фем замолчала. Разговор не клеился – в Йокетроне не было и намека на ту жажду жизни, на тот энтузиазм, который раньше буквально разил из него во все стороны. Рэйзблоу пугала эта пассивная, усталая агрессия, этот отчаявшийся и смиренный взгляд, совсем не похожий на мехлинга, которого она когда-то знала, каким он еще совсем недавно приезжал в Праксус.       - Йокетрон, я не осуждаю тебя, - заметила она примирительно. – Но тебе придется жить с этим решением до конца твоих дней.       - Я не стану сожалеть. Не жалею и сейчас. Он был… - голос Йокетрона сломался на полуслове, и ему потребовалось время, прежде чем продолжить. Его оптика подозрительно блеснула, но Рэйзблоу не увидела на его лице слез. – Он был моим всем. У меня ничего не осталось.       - У тебя есть мы, дорогой, - фем протянула руку и легонько похлопала его по плечу.       - Это не то же самое, и ты знаешь об этом.       - Но ты не один, и ты не должен страдать в одиночестве, закрывшись от всех. Мы всегда поможем тебе, ты теперь наш мастер.       - Не имеет значения, есть ли у меня ваша помощь или нет, - безразлично пробормотал он. – Ни один из вас не был там, когда ему нужна была защита, ни один не пришел спасти его, пока не стало слишком поздно. Это касается и меня, больше, чем каждого из вас. Страдание – то, что я заслуживаю. Было бы честно, если бы я заплатил за свой промах собственной искрой.       - Мы не позволим тебе, - жестко отрезала Рэйзблоу, разозлившись на его слова. – Ты не в своем уме, Йокетрон, горе делает это даже с лучшими из нас. Ты ведь не провидец, как ты мог знать, что произойдет? Все было в порядке, никто не мог предугадать этого!       - Я бы все отдал, чтобы он вновь жил, - Йокетрон вытянул перед собой свои руки – перепачканные в чужом энергоне, и Рэйзблоу не хотелось знать, чьим именно. – Я бы сделал все, если бы только это вернуло его к нам.       - Это невозможно.       - Как будто мне об этом неизвестно, - он слабо огрызнулся на нее, и фем снова замолчала, подбирая слова. Лаксити понравился и ей, он был интересным мехом и удивительно гармонично сошелся с Йокетроном, но за прошлый день она видела, скольким его внезапная гибель принесла горе. Рэйзблоу видела притихших мастеров и зареванных учеников, из которых нескольких пришлось отправить в медблок за успокоительным. Даже их старые мастера были подавлены, чего Рэйзблоу ранее за ними не замечала – они были примером стойкости и спокойствия. А теперь… Теперь все были словно сломлены потерей меха, которого месяц назад они даже не знали.       - Ему бы не понравилось, если бы он сейчас видел тебя таким, - наконец, проговорила Рэйзблоу, приведя последний аргумент. – Если бы услышал твои слова, он бы наверняка очень расстроился.       Йокетрон ответил ей не сразу, будто собираясь с мыслями. Через некоторое время он тихо признался, и голос его дрожал так, что искра у Рэйзблоу болезненно сжалась:       - Он сказал, что хочет, чтобы я продолжал жить, - поведал он едва слышно. – Ради него. Я обещал ему, - бросив взгляд на фем, он добавил: - Но я не говорил, что мне доставит удовольствие остаться позади.       - Мы поможем тебе пройти через это, - твердо отозвалась она и уверенно обещала: – Боль утраты однажды утихнет.       - Может быть, - Йокетрон вздохнул и медленно поднялся на ноги, вытирая розоватые потеки со своих рук об одежду. – Но те, кому довелось знать светлый и радостный день, не спутают его с темной и тоскливой ночью. Мне нужно отдохнуть и побыть немного одному. Днем мы отправимся в Праксус, дорога будет долгой.       - Лаксити будет похоронен не здесь? – удивилась Рэйзблоу. – Но ведь он твой Конъюкс!       - Так решила его семья, - ответил Йокетрон и вошел во флигель, откуда был короткий путь до его собственных покоев. Проводив его взглядом, Рэйзблоу тяжело вздохнула и побрела к себе. В конце концов, в отдыхе после всех этих событий они нуждались все.       Кроме того, Фрэйлчардж, должно быть, тоже волновался. Стоило его просветить. -------------------       Место погребения выбирал Ардент.       Это было нечто вроде усыпальницы, глубоко под поверхностью. Служители храма Мортилуса в Праксусе сами перенесли погребальную капсулу с телом на нужный уровень и установили ее в подготовленную заранее маленькую залу. В ней уже стояли фонари для света, были зажжены благовония и стояли две небольшие кадки с какими-то темными кристаллами. Йокетрон не задавал вопросов – это все было праксианскими традициями, в которых он не разбирался. Ардент, впрочем, не выказывал никакого удивления, и потому он не вмешивался ни во что.       Служители храма прочли молитву, а затем все, кто спустился вниз, чтобы проводить Лаксити в последний путь, по одному покинули подземелье следом за священниками, которые ушли первыми. Наконец, у капсулы остались стоять только он, Ардент, Флюстерн и Баррикейд.       Юссец, с которым они пришли к мирному соглашению после событий прошлой ночи, мягко увел за собой Баррикейда, который с трудом держался, стараясь сохранить спокойное лицо. Флюстерн ласково говорил ему что-то, пока поднимался с ним вверх по лестнице – Йокетрон не слышал, что именно. Впрочем, ему и не было интересно это знать.       Ардент постоял рядом с ним несколько минут. Вытер оптику, прочистил вокодер, а затем вдруг заявил:       - Оставайся с нами. Переезжай в Праксус.       Йокетрон был настолько поглощен обрушившейся на него болью утраты, что не сразу понял, что ему говорят. Осмыслив услышанное, он переспросил:       - Что?       - Переезжай в Праксус, - повторил Ардент. – Что держит тебя в Аяконе? Ты расторг контракт с Элитной Гвардией, Сенат тебе уже не указ, а Аякон такая клоака, что ты увязнешь в ней, если только не выберешься оттуда сейчас.       - У меня есть обязательства, - ответил ниндзя, словно издалека слыша собственный голос. – Там находится мое додзе, мы долгое время жили в одном месте…       - Если я правильно помню, ниндзя не привязывались раньше только к одной территории, - заметил Ардент. – Пора менять что-то, и, раз уж ты был готов изменить давно устоявшиеся традиции, то не помешает поменять и дислокацию, согласен?       - Лаксити погиб в Аяконе, - проговорил Йокетрон.       - Потому я предлагаю тебе переехать туда, где он жил, - с нажимом повторил Ардент. – Ты сможешь быть ближе к нему, если переедешь в Праксус, и ближе к нам.       - Он погиб из-за меня, - сказал Йокетрон и повернулся к Арденту, глядя на него с непониманием и болью. – Почему ты хочешь, чтобы я жил здесь с вами?       - Лаксити тебя любил, - просто отозвался тот. – Кейд за тебя переживает. Я, признаться, тоже. Лаксити бы жутко расстроился, узнай он, что ты из-за него отказываешься жить, вместо этого существуя тенью самого себя. Кроме того, той ораве спарков и юнглингов тоже не помешает смена обстановки. Подумай об этом, - Ардент сжал ему плечо на прощание и, бросив последний взгляд на капсулу, покинул погребальную залу.       Ниндзя остался один. Он не знал, сколько времени простоял в свете фонарей, пока вновь не услышал шаги – осторожные, неспешные.       Мастер Коуджент вошел в помещение, держа маленький узорчатый ящик в руках. Йокетрон не склонился перед ним в почтительном поклоне, но все же взглянул на него, когда тот показался в дверях. Старый ниндзя шел медленно, аккуратно ступая, и остановился только тогда, когда подошел к капсуле вплотную.       - О, дитя, - сказал он, его голос подрагивал от эмоций, переполнявших его. Йокетрон видел, как блеснули влагой бледные окуляры его учителя. – Мы страдаем вместе с тобой. Прими сожаления старого меха.       - Я благодарю вас за проявленное сочувствие, мастер, - отозвался Йокетрон. Коуджент открыл свой ящик и вытащил из него маленькую чернильницу с золотой краской и кисть для каллиграфии. – Что это?       - В Праксусе мы разрисовываем лица наших умерших, чтобы Праймас знал о том, кто они есть и как много значат для нас, - объяснил ему мастер. – Он был твоим бондмейтом.       - Нет, - Йокетрон резко вздохнул, услышав это слово. – Мы так и не…       - Официальность это одно, а истина – другое, - Коуджент поднял кисть и протянул ему. – Он твой возлюбленный, твой Конъюкс, тот, ради кого ты был готов изменить мир, не так ли? И это было взаимным, разве нет?       - Да, - ответил Йокетрон, не пытаясь в этот раз оспорить его слова. Ему стоило большого труда удержать вскипевшие на оптике слезы, грозящие вырваться наружу рыдания.       - Нарисуешь на нем знаки сам, или мне следует это сделать?       - Я не знаю, как они должны выглядеть, - прошептал Йокетрон, не доверяя своему голосу. – Я боюсь, что все испорчу.       - Твои руки тверже моих, - Коуджент взял его за руку и вложил кисть в его пальцы. – Я покажу тебе, а ты повторишь после, но уже с краской.       И он начал медленно водить рукой, держа кисть Йокетрона достаточно близко к серому лицу, чтобы кончик кисти мягко его касался. Повторив несколько раз движения, Йокетрон макнул кисть в чернильницу и начал писать. Золотые завитки и их острые концы заняли свое место под закрытыми веками, древние знаки были нанесены на высокий шеврон, губы украшены золотом в печати вечной скорби.       Закончив, Йокетрон отложил кисть в сторону. Коуджент рядом с ним вполголоса читал молитвы, и забрал у него кисть и чернильницу, положив их обратно в ящик.       - Да пребудет в мире его искра под опекой Праймаса, - проговорил мастер. – Да сумеешь ты найти в себе силы и мужество продолжать жить и чтить его память. Да будет воля Праймаса на то, чтобы вы воссоединились во Всеискре, когда твое время придет.       Закрыв ящик, Коуджент спрятал его в длинных рукавах своих одежд. И печально взглянул на него:       - Пора. Никто из нас не может остаться здесь с ним.       - Я знаю это, - ответил Йокетрон, глядя на тело. Струящиеся ткани лиловых и зеленых оттенков, замысловатые туфли и украшения… Неподвижные руки, немые губы, закрытая навечно оптика и безмятежное лицо, раскрашенное золотыми символами. Йокетрон помнил слезы Лаксити и боль в его слабеющем голосе в последние мгновения его жизни. Он больше ничего не мог сделать.       - Здесь никто не нарушит твой покой, - сказал он, прикоснувшись к холодным пальцам. – Ты в безопасности. Я убедился в этом. По крайней мере, мне легче, когда я знаю, что ты не будешь бояться темноты – она всегда нравилась тебе больше, чем свет, - он помолчал некоторое время, а затем наклонился и коротко поцеловал прохладный шлем. – Прощай, любимый. Когда-нибудь я встречу тебя вновь, если ты не против.       Он медленно закрыл тяжелую крышку капсулы, которая герметично опустилась в пазы и бесшумно защелкнулась, запечатывая тело внутри. Белый металл сиял тихо и безучастно в свете фонарей. Йокетрон отступил от капсулы и сопроводил своего мастера к выходу, плотно закрыв двери усыпальницы и запечатав их.