Лепестки отцветшей примулы

Длинная игла входит в синеющую под тонкой кожей вену. Шикамару контролирует дыхание, рассматривая из-под полуприкрытых век невидимую окружающим ладонь Чоджи, что невесомо сжимает его острую коленку. Кожу под рукавом холодит железная вязальная спица, прикарманенная у самой старой няньки и обточенная, чтобы хотя бы немного походить на сенбон. Малейшее подозрительное действие — и Шикамару всадит излюбленное оружие ирьёнинов в сонную артерию медички, склонившейся над ним слишком близко. Многие шиноби недолюбливают госпитали, резко смердящие спиртом и полынной смертью, и Шикамару не исключение. Но у него хрупкое, без единой капли чакры тело, которому угрожает список гражданских болезней, раз в десять длиннее того, что он знает. Шикамару, как будущий глава клана, рано изучает лекарства, которыми торгуют Нара, поставляя их не только в госпиталь Конохи, но и в несколько других стран. Ещё Шикамару помнит миссию, запрошенную из дворца даймё Огня, когда с несколькими взводами разгребает последствия эпидемии чумы. Плотная матерчатая маска не помогает, и даже дыша через рот чуется зловоние гниющей заживо плоти. Целую неделю они сжигают почерневшие тела с лопающимися грязно-жёлтыми бубонами, из которых склизко течёт вонючий гной. Потом они в один день до последнего младенца зачищают несколько поселений прежде, чем люди опомнятся и начнут сбегать от пришедших «спасти» их ниндзя, распространяя заразу по стране. Мутные пробирки маслянисто блестят в ярко-белом безжизненном свете, напоминая о лабораториях небезызвестного учёного, от которого всегда одни проблемы. Шикамару пытается себя заверить, что вакцинация схожа с постепенным прививанием особо заковыристого яда — практика нужная, но не всегда успешная. Он старается не думать о количестве вирусов, бактерий и прочих усложняющих жизнь людей без развитой кейракукей прелестей. За много лет уяснив, что единственные неподвластные шосену серьёзные хвори — это туберкулёз, раковые клетки и психические отклонения, сложно свыкнуться с мыслью, что теперь ему надо быть настороже, как в Стране Ветра, кишащей прячущимися ядоделами. От напоминания родины почившей жены привычно появляется неприятный першащий ком в горле. По крайней мере, Шикамару может не беспокоиться о потенциальных генетических болезнях: клана, которому необходим наследник, у него здесь нет, а без Темари нужды в семье тем более нет. Когда к пяти годам Шикамару так и не проявляет признаков причуды, на ежегодной диспансеризации ему делают обязательный по протоколу рентген. Отсутствие двух суставов в мизинце намекает на квирк; англицизм применим врачами, но не в быту, чему Шикамару даже благодарен, потому что слово сильнее прочих режет своей инаковостью ухо. Специалист пытается собрать анамнез, но воспитатели разводят руками. Шикамару знает, что в его досье в графе биологических родителей стоят прочерки — архив он вскрывает при первой же возможности, превентивно собирая данные о всех, с кем вынужден делить кров. Внешний же осмотр не выявляет никаких физических мутаций, которые могли бы прояснить ситуацию. Взрослым остаётся только гадать, какого специфического условия дожидается способность совершенно не расстроенного мальчика. Языки воспитателей совсем без костей оттого, что Шикамару поддерживает репутацию юродивого почти что глухонемого. Слух не просто об отказнике, но ещё и практически беспричудном разлетается за доли секунды, и Шикамару оказывается в нижайшей касте приюта. Ему от этого ни жарко, ни холодно. Единственное изменение — дети теперь сторонятся его не просто из недопонимания или страха, но ещё и из брезгливости, которая становится свойственной и взрослым. Причина банально проста. Шикамару вычитывает в научной периодике, что процент установления запутанной правды у так называемых лже-беспричудных без вспомогательного воздействия далёк от высокого. Нужны ворох дорогих медицинских анализов или человек с редкой «выявляющей» способностью. Оба варианта требуют связей и денег. У ненужного сироты, понятное дело, нет ни того, ни другого. Шикамару устаёт поражаться глупости вокруг. Возможно, он единственный в этом ребяческом мире не страшится несомненного позора отсутствия видимого кеккей генкая (или дзюцу — Шикамару всё ещё решает, какое понятие подходит лучше). Для него же это важнейшее преимущество, до которого остальные не в силах додуматься. Он с академских времён зарубает себе на носу, что неизвестность сильнее внезапности, что любые крохи информации могут кардинально переломить ход битвы. Шикамару в этом уверен абсолютно: в голове у него хранятся рукописи тысяч военных и засекреченных анбувских сводок, доказывающих это правило из раза в раз, снова и снова. Здесь же… Шикамару приглядывается к людям с сильными, «яркими» причудами, и удостоверяется в том, что все они поголовно заражены пороком чрезмерной самоуверенности. Большинство бездарно пренебрегает своим физическим развитием и такими ценными мозговыми ресурсами, как тактика и стратегия. Убрать их дзюцу, и на что они годны? Однако высокомерие слабое звено не только этих людей. На противоположной стороне спектра стоят особенно сильно опустившиеся за несколько последних столетий военные и бандиты — «злодеи» — с гонором выше небес. И у тех, и у других либо слабые, либо бессмысленные причуды. У Шикамару стойкое ощущение, что только у спецназа, похожего по всем форматам на Бакха Бутай Камня, есть в запасе что-то помимо ножей и пушек, да и парочки так называемых «героев». Шикамару кривит в презрении губы. Этот мир — сплошное убожество. Систему Скрытых Деревень здесь посчитали бы милитаристским, чуть ли не дикарским строем. Вместо этого современное общество построено на системе героев, извратно сузив некогда доблестное понятие до рамок одной профессии. А ещё они постоянно в центре внимания, ища признания. Шикамару претит их высокомерный подход: ему по душе прятаться в тени и незаметно делать то, что дóлжно, не ради всеобщей любви и наград, а потому что так надо. Через какое-то время он натыкается на скудные крохи информации о героях «подполья» и «полусвета». И если последние ещё мелькают иногда на виду, то о подпольных ни слова, ни духу. Об этих двух категориях редко говорят и пишут, ведь они взвалили на свои плечи самую грязную работу героизма. От их похожести на почти безымянную долю шиноби, чуть ли не корпуса АНБУ, хочется через силу посмеяться. Наверное, они единственные люди в этом целом бесхитростном мире, кого Шикамару мог бы увáжить. Но, возможно, этот вариант ему подойдёт, чтобы правильно уйти? Шикамару делает в уме светящуюся алым пометку, оставляя принятие решения на потом. Всё равно он сейчас слишком мал, чтобы к ним подаваться. В противопоставление героям присутствуют злодеи, и уровень преступности удивительно высок даже для повидавшего всякого-разного на своём недолгом веку Шикамару. Несколько лет назад конкретно в Японии на пьедестал взошёл Всемогущий — вот же спесь у человека! — но даже с ним, этаким сдерживающим фактором по уровню сильного каге, злодеи размножаются чуть ли не почкованием. Шикамару понимает, что если всерьёз взяться за проблему настолько открытого криминала, то её придётся выкорчёвывать с корнем, когда по достижении шести лет его с другими одногодками определяют в районную школу. Приукрашенная версия нынешней реальности подаётся как нечто исключительно чёрно-белое, без единого оттенка серого. Шикамару, не сдерживаясь, закатывает глаза и с тоской вспоминает лекции Ируки-сэнсэя, где причины постоянных конфликтов раскладываются по полочкам без какого-либо разделения вины на наших и ваших. Ожидать правильного, во всех аспектах откровенного патриотического воспитания здесь не приходится. Неудивительно, что на улицах так много разочаровавшихся злодеев, когда с самого детства ценность человека связывают с существованием и «доброжелательностью» причуды. В любой гакурезато каждого бы оторвали с руками и ногами, найдя применение где надо. Одним словом — недоразвитый менталитет гражданских. Шикамару, понятное дело, на голову опережает одноклассников. Учителя смотрят на него недоверчиво, думая, что он либо списывает, либо ещё как подтасовывает результаты, но потом успокаиваются и даже разрешают ему после выполнения заданий отлучаться в библиотеку, где есть компьютеры — Шикамару узнаёт про хакеров и ставит себе маленькую цель достаточно научиться, чтобы без репрессий залезать куда не надо. Его считают блаженным гением, живущим в оторванной от других реальности, и даже вздыхают с сочувствием оттого, что такая светлая голова в итоге сгинет в приюте. Шикамару подслушивает, как особо сердобольная англичанка размышляет вслух о том, чтобы забрать мальчика себе, не будь он таким отстранённо-угрюмым. На неё тут же паскудными змеями шипят коллеги. Как же, дурья голова, придумала себе сказку о благодарном вундеркинде! Выкинутый сиротка, кидающийся на всех подряд аутист, ещё и лже-беспричудный! Возможные гены родителей алкашей-наркоманов тоже никто не отменял! Зачем жизнь себе таким хитровывернутым способом гробить? Молоденькая учительница ещё ходит пару дней неприкаянно с жалостливым извинением в глазах, а потом, как остальные, начинает лживо-вежливо улыбаться. Шикамару про себя перекашивает от липкого лицемерия. Отсутствие видимой причуды не помогает и не особо-то нужной социализации, что даёт свои плоды: математик, например, до сих пор уверен, что у него где-то запрятан калькулятор на теле, а остракизм детей доходит до невозвратного пика. Жаль, что ему нельзя перескочить программу — Шикамару скучно неимоверно, но даже если бы он и мог намного раньше окончить школу, то всё равно до восемнадцати будет считаться недееспособным малолеткой. А легально раздобыть сигареты ему не светит аж до двадцати лет. Физкультура, где нет победителей и проигравших, для Шикамару схожа с плевком его достижениям на поприще раздолбайства в его предгенинские времена. Он скрежещет зубами и заваливается на бок, не желая участвовать в смехотворном цирке уродов. Зато записывается в секцию каратэ, где наконец сходится в спарринге с кем-то не из числа мёртвых. Каждый школьный день он остаётся после уроков, чтобы до самого закрытия зала практиковать привычные ката тайдзюцу Листа с добавлением элементов Песка. Немногословный тренер быстро отлучает его от тренировок даже с детьми из старших классов и либо занимается с ним индивидуально, либо ставит напротив му рен джана. Шикамару видит в его расчётливом взгляде планы на будущее, где того награждают каким-нибудь званием тренера года за достижения талантливого спортсмена. Шикамару не хочет, чтобы у него отняли возможность морально отдыхать в спортзале, а потому молчит, но от любых намёков на соревнования отнекивается и встаёт в позу. Вообще, Шикамару в своих реакциях на некоторые вещи замечает некую эмоциональную детскость. В такие моменты он чувствует себя непривычно, неуютно, будто непослушное, незакалённое в боях тело предаёт его. Хотя, возможно, именно поэтому его названые брат и сестра взрослеют вместе с ним, пока родители начинают потихоньку стареть. Конечно, Шикамару осознаёт, что видеть призраки близких неправильно и не совсем здорóво, но как же он одинок. Шикамару валит чудаковатость своего поведения на гормоны и даже не пытается заблаговременно думать о том, что его поджидает потом. Именно химическим составом в своём организме он объясняет своё первое в этом мире убийство. Во время экскурсии в кумирню Касуга-тайся их школьный автобус оказывается под прицелом. Никто так и не узнаёт причин нападения злодея: Шикамару придушивает его соскучившимися по активным действиям тенями, защищая глупых и невинных, как жертвенные агнцы, детей, и, не рассчитывая сил, случайно убивает. Похожий на носорога антропоморф грузно падает в проходе автобуса, раздутый язык вываливается, а красные от лопнувших сосудов белки глаз таращатся на детей. Неясно, кто первый начинает то ли визжать, то ли плакать. Конечно, будь у него возможность, он не стал бы этого делать. Но злодей быстр и уже в прыжке нацеливается на маленькую девочку, которую не отправят завтра на фронт и у которой ещё вся жизнь впереди. Для Шикамару это всего лишь очередное убийство, которое в местных реалиях можно даже преподать как самозащиту. Остальные так не думают. В участке, куда его отвозят после проверки его состояния в госпитале, директрису приюта рядом с ним трясёт от нескрываемого отвращения. Полицейский пытается его уверить, что у героев всё было под контролем и что Шикамару влез не в своё дело. Шикамару глядит на него пустым взглядом, офицер поджимает недовольно бледные губы: они оба знают, что там не было никого из правоохранительных органов. Отцовская рука треплет ему собранные в хвост отросшие волосы, как когда Шикамару шутливо получает от матери скалкой за то, что так долго гуляет без спросу. Полицейское задержание за нелегитимное использование причуды заносится в его дело, а самого его переводят в заведение для трудных воспитанников в другой город с множеством камер в коридорах и толстыми решётками на окнах. На руки ему надевают похожие на варежки наручники, снимая их только на время еды и гигиенических процедур. Милая забава, на которую ему всё равно: Шикамару в первые же секунды разбирается, как зубами открыть механизм. Его почти полгода волокут на приёмы к психологу, где он молчит и никак не реагирует на высокоморальные лекции и попытки завести с ним разговор. Интересно, как быстро его отправят в комнату с мягкими стенами, если он попытается рассказать о своей реинкарнации? Стоящая позади мозгоправа Ино насмешливо цокает прежде, чем со смехом исчезнуть в глубоких тенях в углу кабинета. Шикамару одновременно двадцать шесть и семь. Он жалеет лишь о том, что не смог забрать свою коллекцию сворованных ножей — придётся заводить новую.