Лепестки отцветшей примулы

Шикамару знает, что вызывает беспокойство у своих опекунов. Он знает, что их расстраивают мелкие детали, привычки, выпестованные в нём годами в рядах конохской регулярной армии. Он по-солдатски точно следует указаниям, кроме тех, что касаются крыши (Айзава ненавидит его любовь к времяпрепровождению на ней), всегда сканирует любое помещение на предмет слепого угла и дополнительных выходов, стратегически садится так, чтобы не оставлять спину открытой, и настолько непривередлив в еде, что когда Каяма однажды шутит, что она не удивилась бы, съешь он дождевых червей, он просто пожимает плечами и говорит, что они полны белка и вполне съедобны с паприкой. Каяма робеет, Айзава бледнеет, переводит поскорее неприятную, травмирующую для него, как им кажется, тему. Шикамару на десять процентов думает, что его считают взошедшим сорной травой беспризорником без нормального приюта, и на девяносто процентов уверен, что опекуны считают его жертвой подпольной организации по созданию детей-солдат. Насчёт последнего они, на самом деле, не так уж и далеки от правды, но знать им этого не надо. Шикамару также знает, что он для них то ещё морально гипертрофированное наказание, непростая ноша, о которой они ни дня не жалеют, что взвалили на себя. Он слишком самостоятелен и настолько безобразно умён, что Айзава договаривается в школе о свободной посещаемости, чтобы он мог заняться программированием и тренировками тела. Каяма же искренне заботится о его благополучии, выплёскивает на него зацветший буйными красками материнский инстинкт. Она штопает его вещи, прекрасно зная, что он сам умеет, через день готовит его любимые скумбрию с бурой ламинарией, полностью исключив варёные яйца из их домашнего рациона, и настолько пытается казаться полезной, что Шикамару уже сам бежит от спаррингов с ней. Чоджи смеётся на его «мендоксэ», говоря, что за что боролся, на то и напоролся, и все призраки с ним весело соглашаются под хохот потихоньку сходящей с ума женщины, для которой Шикамару становится якорем. Шикамару же не до смеха, потому что в один день Всемогущий пропадает. Медиа игнорируют событие века, явно получив приказ сверху помалкивать — впрочем, Каяма с Айзавой тоже глухо молчат — в то время как Интернет пестрит немереным количеством досужих теорий. Но Шикамару ныряет дальше, глубже в гремучую паутину, на закрытые сайты, где под видом экзотических животных продают людей с эстетичными причудами и где через чат-рум можно связаться с террористическими группировками. Там, на частных форумах, куда Шикамару приглашается за свой незаменимый анализ и добычу информации, стоит полный швах. Присутствует видео, удалённое из официальной сети, но не из его тёмной стороны. Блондин-гигант на нём колотит голову лежачего человека в костюме, бьёт раз за разом до сплющенного черепа, до сбитых кулаков и до фактического издевательства над трупом поражённого противника. Он останавливается и падает в изнеможении только когда к нему подбегает тот, кого Шикамару узнаёт как героя поддержки с узконаправленной гадальной способностью Сэра Ночноглаза, чей засекреченный файл он от нечего делать взламывает и читает пару лет назад. Линза камеры фокусируется на развороченной левой половине тела Всемогущего, где виднеется трепещущее сердце, лохмотья остатка лёгкого, и из которой вываливается часть кишок с раздербаненной селезёнкой. Видео заканчивается на том, как журналист закрывает рукой камеру, и Шикамару просматривает его ещё раз и ещё, впитывая каждую деталь случившегося с топ-героем несчастья, щёлкая предположительными исходами для него. Шикамару уже догадывается, что за безумная сила смогла довести до такого плачевного состояния кого-то уровня каге. Его догадки подтверждаются, когда в проулках теневой сети начинает циркулировать название «Лига Злодеев» вместе с их манифестом-учением. Его приглашают присоединиться, но Шикамару тактично отказывается, соглашаясь за приличную оплату периодически доставать кой-какую подправленную информацию (не хочет он усложнять жизнь опекунам, ясно?) и загружает дополнительные слои защиты на свой компьютер. По крайней мере, физически его так не найдут. Через целых восемь месяцев и двенадцать дней Всемогущий возвращается на геройскую арену, как ни в чём не бывало. СМИ возносят своего героя на пьедестал, пока Шикамару подсчитывает сократившиеся часы активной деятельности якобы самого сильного человека в мире и то, как сильно у того упал уровень соперников. В открытую об этом никто не говорит, но семена рекрутеров из Лиги попадают на благодатную почву, цветут и пахнут ликования, что эра Всемогущего скоро падет. Шикамару тоже в какой-то степени ждёт этого дня — к тому времени злодеи совсем обнаглеют, и, возможно, ему повстречается достойный, что наконец заберёт себе его проклятую жизнь. Жизнь течёт своим чередом. Шикамару идеально учится на отвали и ежедневно практикует тайдзюцу с интоном. Игривые тени текут по его венам, готовые по мановению мысли кинуться на кого бы то ни было и убить. Кровожадные, они ждут своего часа, когда смогут насытиться вдоволь страданиями его врагов, слизать с хрипящих губ последний вздох жизни и сожрать целиком то немногое, что останется для следователей на опознание. Шикамару нежно гладит своих маленьких жадин, что вихрятся у его колен, и с удовольствием смотрит на Темари в свете луны, что любовно чистит свой незабвенный тэссен. Её кимоно чернее одежд самой царицы ночи, узоры по подолу его — алые брызги хиганбан Бога Мёртвых, переливающиеся до слияния с полуночным мраком ткани. В соломенных хвостиках диких пшеничных полей перемигиваются блестящие сенбоны, но самое главное — это глаза. Сверкающие самоцветами, они похожи на малахитовые бусы со священными письменами, что Шикамару лично гравирует и дарит на свадьбу. Бездонные, бесконечно понимающие и от этого не менее грустные, они смотрят на него с той невероятной хрупкой нежностью, что просыпается в этой проблематичной женщине перед их самой отправкой на фронт. Падают лепестки сакуры, приходит время подавать документы в старшие классы. Шикамару под контролем чрезмерно оживлённой Каямы отправляет своё портфолио во все школы с геройским направлением подготовки. Сейджин не пишут ему даже сопроводительного письма, Кецубуцу вежливо отказываются, Шикецу к отказу добавляют причину: его неблагонадёжный профиль в полиции, которые они вправе были разблокировать. С каждым разом Каяма всё больше расстраивается, а Айзава всё больше мрачнеет, пока в один день они оба, не объясняя причины, не задерживаются на работе в Юэй. Догадки Шикамару подтверждаются тем же вечером: его опекуны переговорили с директором Незу и по откровенному блату внесли его в элитные списки рекомендованных к зачислению, сделав единственным за всю историю Академии человеком, которого рекомендуют сразу двое героев. Шикамару неловко обнимает своих взрослых, не совсем понимая, как их отблагодарить, но слова им в принципе не нужны. Отец улыбается рядом горделиво, пока мама смаргивает непрошеные слёзы счастья за своего во всех смыслах повзрослевшего оленёнка. Шикамару с блеском проходит полосу препятствий, специально придя в конце первой пятёрки ребят. Он не хочет раньше времени привлекать к себе внимание, которое, к несчастью, будет ему гарантировано на учёбе далее. Арена USJ огромна и включает в себя весь набор подготовки. Шикамару видит на покатых глиняных склонах тысячи ниндзя с отчеканенным кандзи «шиноби» на протекторах, что бьются с полчищами оживших трупов друзей и тараканьими белыми зецу. Шикамару помогает споткнувшемуся и едва не свалившемуся с обрыва мальчугану в тёмных очках, похожему на молчуна Шино, наследника Абураме, и бежит далее, виляя на теневых волнах меж раскрытыми зловонными пастями рычащих гибридов растений с плотью Шодай Хокаге. После вступительного экзамена, не идущего ни в какое сравнение с Чунин Шикен, его на выходе встречают радостные Каяма и Ямада, начавший преподавать год назад, с полусонным, но достаточно энергично скалящимся Айзавой. Шикамару не терпится наконец начать обучение, которое приблизит его к долгожданной цели. За неделю до начала занятий он отсылает эскиз «геройского костюма», который является копией привычной ему джонинской униформы, и садится за создание идеальной по тяжести и материи святыни, а именно протектора. Опекуны не говорят ничего против присутствия тёмно-болотных тонов, но неожиданно противятся его идее носить хитай-ате на рукаве. Шикамару едва ли не впервые ругается с ними во весь голос, пока те, наконец, не сдаются, с долей сомнения глядя на то, как он лично выбивает символ Конохи на лицевой и свой порядковый номер на обратной стороне. Шикамару знает, что снова расстраивает их, что они ищут упоминания символа Листа, который превратил его в ребёнка с отнятым, по их мнению, детством. Пускай, всё равно они связи никогда не найдут. За три дня до начала учёбы Шикамару идёт по оживлённой улице Мусутафу, покачивая пакетом со свеженакатанными мóчи, и с удовольствием вдыхает цветочный аромат духов Ино, которая позволяет их себе носить в гражданское время. Вдруг Темари, шедшая шагом от бедра чуть впереди, срывается с места. Шикамару бежит вслед за ней, расталкивает возмущённую толпу, немо просит подождать, не уходить, не бросать его снова!.. Темари находится прилепленной к витрине, которую Шикамару сканирует: зоомагазин. Он подходит ближе и видит любимчика жены, одноглазого бандюгана Каматари с отвратительным характером. Шикамару как заворожённый смотрит на уменьшенную копию ласки, чьё уважение он с трудом заслуживает, и толкает дверь магазина. Конечно, это не тот самый Каматари, но Шикамару всё равно даёт ему это имя и забирает к себе, зная, что такого бракованного отдадут в расход. Тем вечером наглая ласка строит всех пятерых котов и устраивает себе гнездо поудобнее, так, чтобы вместе с Шикамару было удобно смотреть на привидение своей бывшей хозяйки. Шикамару одновременно двадцать шесть и шестнадцать. В этом возрасте в прошлой жизни он, готовый умереть за сохранение мира, командует батальоном. В этой он только поступает в старшую школу.