inner demons

      Они сделали это. Чан и Чанбин сделали это. Его парни сделали это. Они получили эту чёртову награду за лучший продюсерский дуэт и прямо сейчас наконец-то мчатся домой к нему.       Руки Джисона до сих пор дрожат с того момента, как ведущий премии (которую он смотрел с самого начала, оттого и волновался больше) объявил результаты, он скакал по дому после этого около двадцати минут, но, конечно, мгновенно угомонился от счастливых голосов его замечательных, самых, блять, лучших парней. Они пообещали примерно через пять часов быть дома, поэтому у Джисона есть время подготовиться.       Сейчас остался ровно час, и он завершает все свои дела. Хан натягивает на себя белые гольфы выше колена с голубенькими бантиками наверху, в тон юбке. Он нервно прихорашивается перед зеркалом, поправляет белоснежную футболку, которая ощущается мешком на худом теле, теребит подол юбки и бархатный чокер, тонкой полоской обхвативший кожу. И только, наконец, настроившись, Джисон берёт в руки ободок с беличьими ушками. Он сделан качественно, аккуратно и шёл в комплекте с пушистым хвостиком, что уже давно заманчиво приподнимает лёгкую ткань юбочки и умещается между ягодиц Хана. Уши как настоящие смотрятся среди копны тёмных волос, и Джисон с максимальной осторожностью трогает их за кисточки, просто желая ощутить мягкий материал.       Они никогда такого не делали. Отношения на троих и так были экзотикой, а отношения двух всегда загруженных работой музыкальных продюсеров и одного учащегося на дому студента филфака и вовсе не оставляли мыслей об экспериментах. Ну, стеснение Джисона тут тоже играет особую роль, но тем не менее, они действительно не успевали подумать о каких-то играх в постели, пытаясь урвать как можно больше своего партнёра. Но сегодня особый день. Настолько особенный, что Хан даже затыкает своего гнусного карлика, который шепчет что-то о том, что его парням не понравится.       Он сидит с раздвинутыми ногами, юбка прикрывает его уже немного возбуждённый член, хвост теперь не так заметен на первый взгляд, а руки сзади с горем пополам сцеплены пушистыми наручниками, тоже голубыми, как чокер и юбка. Бёдра подрагивают, когда он всё-таки слышит хлопок двери. Хочется подорваться, ринуться в долгожданные объятия, как это было всегда, но сегодня он ждёт. На губах любимый малиновый блеск, и Джисон пытается его не сожрать, пока слушает, как Чанбин и Чан кидают свои чемоданы в прихожей, как снимают свою одежду и обувь, как зовут его.       Он стойко ждёт, и вот дверь открывается, являя его взору радостных старших, слегка уставших, но довольных. Правда, застигнутых врасплох таким откровенным видом, ведь уже было подумали, что их мальчик сладко спит. Но нет, мальчик только сладко ножки сводит и одним видом заставляет ринуться к кровати. Джисон видит, Чан так бы и сделал, словно глупый щенок, который уже распустил слюни от тонкого чокера, крепко обхватившего шею, но он больше шокирован, оттого и медлит на пару с Чанбином.       Они одновременно подходят к их общей, огромной кровати, до сих пор в рубашках и брюках, которые обтягивают крепкие мышцы. Джисон смотрит боязливо в чёрные омуты, когда Чанбин наклоняется первым к его уху.       — Что за прелестный бельчонок нас встречает, м? — Со коленями в кровать упирается, гладит одной рукой бедро, играясь с бантиками гольфов, а другой забирается под футболку и щекочет поясницу.       — Вам нравится? — едва не задохнувшись от нервов, Джисон расслабляется и позволяет поцелуям рассыпаться по его коже. Чанбин губами идёт от мочки уха до затылка, языком задевая застёжку чокера.       — Больше, чем ты думаешь, малыш, — Хан так скучал по этому хриплому голосу Чана, который ждёт до последнего и после сходит с ума от возбуждения, что слёзы почти наворачиваются на глаза. Но больше всё же волнует то, как руки Чана вместе с руками Чанбина так правильно, так необходимо ощущаются на теле Сона.       Джисон блаженно стонет, когда, наконец, чувствует себя в нужном месте, ведь его бойфренды валят его на спину, гладят везде в четыре руки и зацеловывают бёдра, оттянув гольфики, покрасневшие щёчки, алые губы, шею и ключицы, дёргая футболку.

𑁍

      Джисон на седьмом небе от счастья. По крайней мере, затуманенный мозг только так может описать то чувство, которое рождается в нем, пока он ласкает ртом член Чана, а Чанбин трахает его этим очаровательным беличьим хвостиком. Он слышит чавкающий звук того, как старшие целуются над ним, и тот кажется самой замечательной мелодией на свете.       Всё становится ещё лучше, когда Чанбин стремительно насаживает его уже на свой член, по которому Джисон не менее сильно скучал. Со рычит ему на ушко, ободок поправляет, чтобы не спал, и шепчет о том, какой он хороший бельчонок.       — Хёны так довольны тобой, Хани, — Чан трёт соски, футболка уже давно отброшена в сторону. — Ты заставляешь нас чувствовать себя так чертовски хорошо.       И Джисон рад быть для них самым послушным и хорошим, принимать их любовь и отдавать свою без остатка, и неважно: проявляется она в мягких поцелуях или в том, как ритмично трахает его член Чана, пока он зажат между ними. Всё это неважно, пока он так идеально плавится между ними, пока они так совершенно подходят друг другу, пока их отношения крепчают, несмотря на все трудности.       Он чувствует себя совсем маленьким, крохотным, пока его распирают члены его парней, пока их сильные руки перемещают его туда-сюда, словно самую ценную игрушку, которую невозможно поделить. Джисон задыхается от очередного оргазма, кричит и пачкает юбку, умирая внутри от ухмылки Чанбина, вызванной этим. Его потную, липкую кожу продолжают трогать и гладить, пока сам он тихонько скулит от того, что его руки, в свою очередь, скованы наручниками за спиной.       Кажется, словно этого кошмарного месяца, в который им приходилось видеться разве что по видеосвязи, не было. Имеет значение только то, что теперь Чан и Чанбин рядом и нежат его тело.       Будучи до сих пор зажатым в лучший бутерброд, который вообще мог существовать, Джисон не сдерживает своих стонов наслаждения. Чан сжимает его талию до синяков, Чанбин оставляет всё больше укусов и меток на любимом теле, и каждый из них знает, что они ещё не один раз заставят друг друга сгорать от обожания в печи любви, обменяются частичками души и полностью нырнут в свои чувства.