inner demons

      Кожаная спинка стоматологического кресла блестит в ярком свете светильника. Джисон сползает по обивке и вновь содрогается от толчков Чонина. Лампа напоминает коридор в последний путь, но Хану скорее кажется отправной точкой на седьмое небо.       Им нравилось работать вдвоём. Чонин был отличным (и, конечно, богатым) стоматологом, а Джисон — прекрасным ассистентом, шустрым, но не мешкающим. Конечно, он был чуть-чуть дёрганым и тушевался под проницательным взглядом доктора Яна, но не то чтобы это было критично. В конце концов, это не мешало ему почти точно так же, как и всем пациентам, открывать рот для Чонина.       Ещё одна череда сокрушительных толчков заставляет Джисона испустить тихий вздох и снова попытаться схватить доктора за халат, но пальцы на бёдрах сжимаются сильней, и он держится, впиваясь в подлокотники. Чонин полностью одет, штаны и бельё лишь немного приспущены, в то время как Джисон даже не в носках. Из-за приспособления, держащего его рот широко раскрытым (и мало похожего на типичное медицинское оборудование), ему трудно глотать не только слюни, но и стоны, и холодные глаза Яна, в которых всё равно под тонким слоем льда плещется азарт в море лавы, не помогают совсем.       И нет, они не боятся сломать кресло. В конце концов, оно было протестировано достаточно раз, чтобы можно было судить о его надёжности, а также чтобы прижать голое тело Джисона к нему. Или перевернуть и довести ассистента на четвереньках до пятен перед глазами (опустим, что они могли появиться от яркого светильника). Кожа на щеке и коленках Хана снова будет стёрта, но он мало обращает внимания на это, думает только о том, как бы не раскричаться на всю закрытую клинику. Всё-таки уборщицы и охранник ещё снуют на первом этаже. Сердце Джисона стучит настолько бешено, что заглушает стук стоматологического кресла — едва ли не единственного источника звука.       Чонин в конце концов стаскивает его оттуда, и Хан плюхается измученной задницей на горку своей одежды. Ян стаскивает со спинки халат ассистента и накидывает тому на плечи, легонько погладив по голове напоследок. Такое небольшое проявление заботы колет душу Джисона нежностью, и он благодарно прижимаемся к бедру доктора. Пока ему не запихивают пальцы в горло. Латексные перчатки — Хан даже не заметил, как Чонин надел их, — ощущаются на языке иначе, они, кажется, более плавно скользят и мягче ощупывают. Будто разминают рот для чего-то более крупного. Например, того, что сейчас находится прямо у Джисона под носом. Член Яна выглядит идеально даже при мерзопакостном, монотонном освещении медицинского кабинета, блестящий от смазки и наконец-то избавленный от презерватива, он кажется самой желанной сладостью. И…       — Ох, похоже у кого-то слюнки текут, — Чонин недолго и хрипло смеётся над видом Хана, прежде чем берёт в руки и включает какую-то гудящую машинку. Джисон узнаёт в ней слюноотсасыватель, которым он ещё днём умело орудовал во рту какой-то женщины на очередном приёме. Но теперь это делает сам доктор, а Джисон — далеко не женщина. Слюны становится меньше, пока Чонин высасывает её в специальный контейнер, и, закончив, он снисходительно похлопывает ассистента по щеке. — Так же лучше, правда?       Хан может только промычать и чуть-чуть расстроиться из-за того, что не может как следует отблагодарить и ответить Чонину. Но тому, похоже, это и не нужно, так как он почти сразу же входит своим членом в зафиксированный рот Джисона. От неожиданности тот стонет, посылая вибрации и мурашки по телу доктора, и орган ещё дальше заходит ему в горло.       Чонин вколачивается на грани между осторожностью и остервенением, слюни снова начинают течь с уголков губ Хана. Ощущений много, и он чувствует пульсацию своего члена и, не сдержавшись, хватается за штаны доктора. Слюни вперемешку со смазкой Яна одновременно и обжигают, и холодят кожу.       Сидя на полу, отдав себя на удовлетворение своих и Чонина потребностей, Джисон понимает, что эта грёбаная машинка для слюноотсасывания понадобится им сегодня не один раз.