inner demons

      Чонин любит своих хёнов. Они все уже давно поделили его сердце на семь частей, и теперь каждый имеет по одному одинаковому кусочку навечно.       Хотя, возможно, Чану и Минхо принадлежат кусочки побольше, чем остальным. Самые старшие всегда были для него самыми особенными. Самыми заботливыми, самыми понимающими, самыми…       — Эй, милашка, что случилось?       …внимательными.       Последние дни Чонин действительно чувствовал себя неважно, он признаёт это. Только он думал, что очень хорошо делает вид, будто всё в порядке: этот приём сработал с Чанбином, Джисоном и даже Сынмином. Вот только Чана с Минхо не проведёшь. Они под кожу залезут, чтобы узнать о твоих переживаниях и помочь тебе справиться, но Чонин не может отрицать, насколько это приятно, когда на твои проблемы действительно обращают внимание.       Сегодня на него накричал администратор кафе, в котором он подрабатывает, за то, что Чонин ни-слова-больше-иначе-вылетишь сидел в телефоне во время смены. Это обвинение было абсолютно необоснованным, и хуже только от того, что Ян точно понял, кто вешает лапшу на уши начальству. Ну, радует то, что он изначально понимал, какой Джинсу говнюк, но от неприятного чувства предательства в груди уже нельзя отделаться. Ситуацию украсило и то, что он попал под дождь, а, будучи без зонтика, одежда его особо не спасла. Он, чёрт возьми, вымок до нитки.       Сегодняшний день действительно кажется такой стрёмной кульминацией всего пиздеца, который происходил до. Неделя экзаменов, противные посетители, которых вечно что-то не устраивало, бесячие вопли однокурсников о том, что им всем конец, и вот мы имеем Ян Чонина, который провёл около двадцати минут в душе, намывая голову по несколько раз и крича без звука, а после вышел и так ни с кем не поздоровался, изолировавшись в своей комнате.       И если щелчок замка отделил его от всех тех, кто был вне его зоны комфорта, то не смог отделить его от тех, кто был на его кровати.       Это было абсолютно нормально для них — валяться друг у друга на кровати, но Чонин каждый раз испытывал странные чувства, обнаруживая Чана с Минхо у себя в постели. Ну, вот таких обычных, не взмокшими от секса или слипшимися в смешной комок от усталости. Таких домашних, ждущих его, это зрелище заставляло его мысленно прыгать от радости и вилять невидимым хвостом.       И Минхо спрашивает так мягко, так ненавязчиво, даже пресловутое «милашка» слетает с его губ нежно и необходимо. Чонин без слов подходит к ним в одних штанах и словно умоляет прочитать по глазам о своём состоянии. Ли приподнимается с груди Чана, откладывая телефон в сторону, садится на кровати и притягивает младшего к себе за талию. Чонин губы дует в нежелании что-либо говорить и делать, охота отдаться в руки старших и просто отключиться от этого мира. Минхо воркует на такого Яна и встаёт коленями на кровать, теперь находясь почти на одном уровне с ним.       Минхо мягко прижимается губами к щеке Чонина, после переходя на вторую, затем на нос, скулы, подбородок и шею. Язык мокрый и горячий, и младший млеет от влажных следов, остающихся на коже. Минхо понимает без слов и сейчас его тёмная макушка уже на уровне штанов. Он улыбается обманчиво наивно, будто совсем не знает, что делать с выпуклостью возле своего лица, и с вопросом глядит на порозовевшего Чонина.       Ждёт какого-то ответа. С Минхо невозможно. Его эта манера притворяться, будто он глупый маленький мальчик, убивает, ведь все, откровенно говоря, в курсе, что Ли — похоть в самом что ни на есть людском обличии. Чонин знает это и отказывается сопротивляться.       Ткань домашних серых штанов под губами и активными движениями языка мокнет, первый тихий стон разносится по комнате и подбадривается мычанием Минхо. Младший краснеет сильнее и вплетает пальцы в волосы Ли, обращая внимание на Чана. Всё это время второй парень вообще не двигался на кровати, словно решил просто молча и безучастно насладиться чужим удовольствием, но Чонина вряд ли такое устроит. Он ловит взгляд Бана, нарочно облизывает приоткрытые губы и заново стонет, уже уверенней, закатив тёмные глаза. Гладит голову Минхо, чтобы показать, что тот, в отличие от Чана, старается.       Бан краснеет ушами от пошлых причмокиваний Ли и подползает ближе. Чонин удовлетворённо на это улыбается и, впутав пальцы во вьющиеся светлые волосы, утягивает старшего в сладкий поцелуй. Улыбка растворяется в мягких пухлых губах, сменяясь стоном от настойчивых ласк Минхо. Когда Чан отстраняется, он плывёт ртом по телу младшего, будто тот мёдом намазан, и доверчиво глядит в глаза. Изображает святую невинность, беря пример с Минхо.       Штаны уже растеклись по полу в районе щиколоток, и теперь язык Ли во всю кружит вокруг покрасневшей влажной головки члена Чонина, пока тот дрожит, но надёжно удерживается рукой Чана за талию. Засос за засосом, и вот второй старший широко мажет по лобку прямо над губами Минхо. На секунду они заминаются, а после Чонин уже оказывается сам сидящим на кровати, а хёны на коленях на полу.       Теперь он официально кончился, как личность. Два языка жадно вылизывают напряжённую плоть: Чан едва отвлекается, только бросает жаркие взгляды, а Минхо позволяет себе рукой водить по основанию и играть с яичками, причмокивая будто кот, наевшийся сметаны. Чонин с трудом выдерживает эти взгляды, слишком много всего навалилось, но радует одно: над ним сегодня издеваться по полной не планируют. Осознавая это, он с блаженно прикрытыми глазами медленно толкается навстречу старшим. Непроизвольные хныканья вырываются из него, мешаясь с всхлипами Чана, на которые он обращает внимание секундой позже.       Блондин мелко вздрагивает, пуская слюни вокруг члена младшего, на что Минхо ехидно улыбается вновь. Чонин быстро понимает, что к чему, по крайней мере бёдра Чана с невообразимой плавностью движутся на полу в такт руке Ли, которую он устроил на его штанах. Все ощущения захлёстывают в один миг, разделённый на троих. Тяжёлое дыхание ускоряется, Чан всё ещё тихо поскуливает, приглушая себя мягким полизыванием сочной головки, Минхо до боли закусывает губу, а Чонин откидывается на руки, не в силах оторвать замыленный взгляд от хёнов.       Освобождение от всех проблем тёплым потоком льётся по венистому члену, но надолго не остаётся, ведь Чан и Минхо всегда готовы помочь убрать беспорядок. Не хочется упустить ни капли, языки с невероятной жадностью, алчностью захватывают каждую едва выступившую каплю, и Ян всё-таки падает на кровать. Это выше его, выше всего на свете. Забывается и администратор кафе, и Джинсу, и дождь — всё.       Приходить в себя — выбираться из-под мутной пелены, но Чонина вытягивают очередные, но совсем лёгкие поцелуи, которые, будто защитные пластыри, покрывают свежие следы страсти. Он даже не успевает ничего сказать, только слабое «спасибо», как проваливается в долгожданный сон. Чан и Минхо лишь умиляются, перекладывая мальчика нормально на постель, и оставляют по последнему чмоку на щеках того и губах друг друга.       В конце концов, они знают, что Чонин вернёт им всё в большем, намного большем размере.