inner demons

      Сынмин не знает, от чего на улице жарче: от палящего солнца и тридцатиградусной жары или от вида Минхо с фруктовым льдом в руках. Это такое пошлое, вульгарное зрелище, и Сынмин отчаянно игнорирует то, что так кажется только ему.       Просто старший никак не отрывает губы от верхушки сладости, его губы смотрятся так сочно и свежо, елозя по какой-то ягодно-фруктовой поверхности. Он из-под раздвинутой чёлки смотрит так якобы заинтересованно на Джисона, который что-то вещает ему, активно жестикулируя. Или Сынмину всё кажется.       Вообще, наверное, проблема в том, что ему нечем заняться, вот он от скуки и надумывает себе что-то. Он сидит в теньке на садовых качелях, пока остальные наслаждаются июльской жарой. Чан и Чанбин, которые и затеяли всю эту дружескую посиделку у бассейна, неподалёку возятся с барбекю, пока Чонин пытается сварганить соус и салат и из-за этого постоянно пыхтит, вызывая тем самым смех и писки старших. Хёнджин же сидит рядом за большим садовым столом и что-то рисует у себя в блокноте, изредка отвлекаясь на друзей рядом и улыбаясь. И, наконец, Феликс, Джисон и Минхо расположились на шезлонгах с противоположной от Сынмина стороны двора. Проблема только в нём.       Хотя, как посмотреть, ведь Минхо иногда бросает такие зазывающие взгляды в его сторону, от каждого из которых Кима окатывает ведёрком со льдом. Кубики мучительно медленно, на пару с мурашками, текут по его телу, но сразу и не скажешь, отвратительно это или приятно.       Чего он думает, конечно это отвратительно! Ему совсем-совсем не хочется, чтобы Минхо смотрел на него постоянно, это же так раздражает. Каждое движение пушистых ресниц, каждое движение языка и губ по фруктовой сладости, каждая скрытая усмешка, каждая капелька таящего льда, бегущая по пальцам, в конце-то концов! Всё это бесило, но только потому, что Сынмин не понимал, как расценивать подобное. Над ним насмехаются? С ним заигрывают? Минхо что-то знает о нём запретного? Вопросы хаотично бились о череп, однако это было всяко лучше, чем простое сидение на качели в попытках укрыться от солнца.       Но если вернуться к этим выкрутасам с фруктовым льдом, то Сынмин действительно признаёт, что только в его голове всё предстаёт в далеко не детском свете. Джисон и Феликс же как-то сидят рядом со старшим, разговаривают и даже не обращают внимания на этот разврат. На их месте Ким бы просто затолкал этот лёд Минхо в глотку, заставил бы давиться, чтобы слюна текла, губы были алыми, а глаза закатились. Чтобы Ли после просил ещё и ещё, стал настолько жаден до… мороженого, верно?       — Тебе плохо? — кажется, его снова окатили ведёрком. Минхо хихикает и улыбается так подозрительно, то ли пытаясь казаться озабоченным, то ли не скрывая своих намерений. Сынмин даже не понял, когда тот ретировался с шезлонгов к нему, но, кажется, Хан и Феликс не особо расстроены пропажей. — Ты такой красный.       Спасибо, симпатическая нервная система, теперь Сынмин — помидор. Даже ему не совсем понятно, отчего он так разгорячился: от мыслей о Ли, от раздражения или же действительно от жары.       — Не хочешь сходить ещё за мороженым, остудиться? — невинность пытается проскользнуть во взгляде Минхо, но тщетно. Но даже несмотря на это, Сынмин поддаётся.

𑁍

      В доме по-приятному прохладно. От солнца он изолирован жалюзи, как и от посторонних глаз. Они здесь просто за сладким, Ким держит эту мысль в голове.       Держит и отпускает в тот момент, когда Минхо достаёт из упаковки очередной фруктовый лёд и прямо перед самым носом Сынмина, который уже потянулся навстречу протянутой сладости, разворачивает его и отправляет в свой рот. И опять этот взгляд. Теперь становится жаль, что поблизости нет фотоаппарата, ведь эти блестящие глазки и ярко-красные, прямо как мороженое, губы просто жизненно необходимо запечатлеть.       — Что? Там есть другие, бери сам, — Минхо фыркает, и мысли о запихивании льда в горло уже выжигаются в сознании. На удивление, пальцы старшего легко поддаются и разжимают деревянную палочку. Теперь ведёт Сынмин.       Сладкое лакомство очерчивает контур губ несколько раз, прежде чем вторая рука тянется к подбородку и помогает раскрыть рот. Мороженое медленно пропадает между пухлых подушечек губ, Минхо посылает теперь лишь недоверчивые взгляды, словно совсем не может предугадать следующие действия младшего. Тот лишь плотоядно облизывается, сглатывая слюну, вырабатывающуюся то ли от вида сладкого и желанного в жару льда, то ли от вида того, как этот лёд заходит всё глубже. Однако, в нежелании травмировать Минхо Сынмин всё-таки ещё пару раз просто наблюдает за тем, как одни лишь губы сомкнулись вокруг верхушки сладости, как это было на улице. О, нет, Ли точно знает, что делает с младшим, и что тот будет делать с ним.       То, как Минхо откусывает вылизанную верхушку и ухмыляется, становится лишь спусковым крючком. Уже намозолившие глаза губы холодные и остужают получше всякого фруктового льда. Сынмин хватает старшего за талию, но только для того, чтобы снять к хренам футболку. По оголённой груди сразу же проходится мороженое, которое никто из рук выпускать не собирается. Минхо шипит в поцелуй, царапая ногтями шею, и чувствует победную улыбку.       Кухня в доме Чана, конечно, не лучшее место для подобного, но это никого не останавливает. Сынмин оставляет как можно больше сладких дорожек и узоров на теле старшего, а после, оторвав губы от чужих, которые уже успели наоборот разогреться до адовой температуры, собирает их языком, мыча в унисон с Ли от наслаждения.       Не в силах терпеть такую пытку, Минхо отталкивает младшего и буквально падает перед ним на колени. Сынмин не помешает ему осуществить задуманное никоим образом. Свести того с ума — вот первостепенная задача, и он бы с нею справился, если бы Ким не стал делать так плохо-хорошо его перегретому телу. Налитый кровью член, высвобожденный из плена шорт и боксеров, ложится на алый от мороженого язык идеально, сбивая сладость небольшой солёностью вязкого предэякулята. От таких неожиданно стремительных действий Сынмин охает, но не прерывает старшего. Он просто слишком восхищён этим рвением в чужих глазах, так по-щенячьи преданно устремлённых на него, и тем, как плавно, но безудержно входит его половой орган дальше и глубже в полость рта Минхо. Движения языка по плоти заставляют ноги подкашиваться, но Сынмин не даёт почувствовать Ли хоть каплю превосходства. Всё так же глядя во влажные глазки, он принимается без единого чувства отвращения водить уже своим языком по мороженому, которое так и не убрал подальше. Постепенно начинает замечать, как Минхо повторяет за ним, затевая очередную игру: Ким проведёт по всему боку льда — старший проделает то же самое с его членом, и теперь совсем по-кошачьи, поиграется языком с самым верхом, уже таким измученным, — ощущает посасывание своей головки, а отправит в рот половину — Минхо делает даже больше, заглатывая с упоением и мелкими слезинками.       Возможно, всё и должно было прийти к этому. Их мелкие стычки, непонятные взгляды, пара жарких поцелуев в пьяном угаре, все бесконечные мысли по ночам друг о друге — всё это и привело к тому… к тому, что Минхо сейчас отсасывал Сынмину на кухне у Чана, пока сам хозяин дома и их общие друзья смеются и развлекаются за окном в саду, пусть и скрытые жалюзи. Отличный финал, особенно после месяцев обоюдного самокопания.       Сынмин гонит прочь всякие мысли о будущем тем, что в настоящем всё же задыхается от наступающего оргазма. Фруктовый лёд тает в его руках, дорожки текут по пальцам точно так же, как по рукам Минхо где-то час назад в саду. Однако Ким не согласен с таким финалом, он должен выиграть первым, поэтому он оттаскивает старшего от своего члена, поднимает на ослабевшие ноги и срывает с тела пляжные шорты, под которыми, разумеется, нет белья. Оторопевший Ли едва успевает отвечать на ещё одну порцию алчных поцелуев, как оказывается сидящим на тёмном кухонном гарнитуре голой задницей. Потом как-нибудь извинятся за это.       — Пожалуйста… — уже наполовину признав своё поражение, Минхо может лишь закусывать зацелованные и слегка припухшие от минета губы, пока Сынмин, словно умалишённый, опустившись уже сам на колени, с неподдельным интересом и издевательством в глазах водит несчастным мороженым по болезненно нуждающемуся органу Ли. Это невыносимо, желание чего-то горячего и тугого вокруг эрегированной плоти возрастает в несколько раз, однако он может только вплести пальцы в каштановые волосы младшего и попробовать подвести его ближе в своему паху.       Сынмин бросает «нуждающийся котёнок» и вручает измученное лакомство в свободную руку такого перегретого и перевозбуждённого Минхо. Покрытый слоем подтаявшего сладкого льда член старшего ощущается ещё слаще во рту. Ким с не меньшим старанием доставляет удовольствие Ли, который уже откровенно стонет вполголоса под влажные звуки внизу. Пара слезинок всё-таки снова катится по щекам от избытка чувств, а тело содрогается в оргазме от избытка наслаждения, обмякая чуть позже на деревянном гарнитуре.       Фруктовый лёд ощущается теперь липкой лужицей под рукой, которая в порыве разрывающей страсти размазала его по поверхности дерева; Минхо недолго кривится на него, пока Сынмин не тянет его ладонь к своему рту и не слизывает немного сладкого, причмокнув напоследок губами. Мыслей о том, что до этого на его языке была сперма старшего, не появляется, но щёки обоих всё равно краснеют.       Минхо уже готовится спрыгнуть с гарнитура и помочь в ответ Киму, но тот только поднимается с пола и прижимает его к себе, рассыпая поцелуи по шее. И всё становится понятно, когда он одновременно тянет к ним кухонное полотенце (да простит их вновь Чан) и вытирает об него правую руку.       Обстановка теперь кажется сама по себе странной: они, немного так вымазанные сладким соком от льда, один со спущенными шортами, другой вообще без всего, да ещё и голой задницей на поверхности для еды и готовки, а за окном их друзья, не подозревающие вообще ни о чём. Однако Минхо и Сынмина это устраивает. Они по-глупому стеснённо смотрят друг на друга, не зная, что будет дальше.       Если подумать, то в долгосрочной перспективе они наконец поговорят о своих взаимоотношениях, сходят на парочку свиданий и в конце концов заведут трёх котов, как всегда хотел старший. А в краткосрочной Сынмин понесёт обнажённого Минхо в душ под чужое возмущённое пыхтение, и они смоют с себя следы их сладкого соединения. С перерывом на второй заход, конечно же.       Чан им точно всё простит; по крайней мере, они на это надеятся.