inner demons

      Чонин часто находился в центре внимания. Как же иначе, когда ты макнэ. Не то чтобы это сильно раздражало, но первые года правда приходилось справляться с вечным тисканьем и улюлюканьем. Никто не мог позволить себе думать о том, что всё придёт к такому своеобразному исходу. Просто как-то резко Чонин стал замечать, как фанаты всё чаще стали писать о его раскрывшейся сексуальности и образе бойфренда, а участники группы стали кидать неоднозначные взгляды в его сторону.       Боже, он давно уже знал, что его хёны спят друг с другом. Ещё с того дня, когда случайно подслушал, как Чан ругается матом, пока Хёнджин отсасывает ему поздно вечером на кухне общежития. Это было неловко, но он не сказал им ничего. Он не был асексуален и видел в своих старших симпатичных парней, однако не мог точно говорить о своей ориентации в силу возраста. Чонин никогда не задумывался, в какой момент к нему должно прийти осознание его «типажа», да и не стремился к этому. Куда жизнь толкнёт его — туда он и направится.       Кто же знал, что толкать его будет человек. К тому же мембер его группы. К тому же почти его одногодка. К тому же Сынмин.       Ким поцеловал его в маленькой студии для вокальной практики, довольный его пением. Шёпот умница едва не сорвал крышу тогда девственному мозгу Чонина, поэтому он легко расплавился под руками старшего. Он позорно кончил в штаны после пары слов и трения, но был абсолютно счастлив.       Он даже не понимал, что был запретным плодом для остальных. Центр внимания после случая с Кимом (видимо, это и не было такой уж тайной) теперь был намертво на нём. И не сказать, что это не волновало его душу, хёны хотели владеть им, хотели, чтобы именно для них он был хорошеньким, хотели дарить ему свою любовь. Ну, на последнее он надеялся больше всего. Каждый раскрывал его по-новому, и он постепенно терялся во всём том, что с ним происходит. Ему нужно было заземляться время от времени, и он находил возможность для этого у какого-то одного из своих хёнов. Чаще всего Сынмина, и он видел как тому это льстило. Не совсем понятно, в какой степени льстило, а в какой, скорее, возбуждало, но это не важно.       Ким умел брать ситуацию под свой контроль, и иногда подобное было чертовски необходимо Нину. Он мог прийти к кому угодно в остальные дни, но в особо тяжёлые — только к Сынмину. Неделя перед камбеком именно такая, поэтому Чонин не изменял себе, а старший всегда был рад помочь.       Чонин наслаждался, когда Сынмин безостановочно трахал его каким-нибудь новым дилдо. Его сосредоточенное лицо в этот момент стоит всех денег мира: Ким словно изучает что-то, создаёт новое и удивительное. Ему было всё равно на просьбы прекратить — они всё ещё не были их стоп-словом, — он просто продолжал разрушать милую и растянутую дырку своего Йени. Именно он познакомил младшего с этими увеличивающими удовольствие вещами, и почти гордился этим, ведь Ян теперь никогда не сможет забыть те ощущения, которые он дарил ему. Ну и говорить всякие непристойности он любил не меньше, чем секс-игрушки.       — Погляди-ка, ты так жадно принял в себя этот бездушный фаллос, — они любили использовать большие фаллоимитаторы, чтобы чувство заполненности выходило за всевозможные края и даже говорить было трудно. — Маленький любитель искусственных членов, ха. Почему же они всё ещё не удовлетворили твою потребность в постоянном трахе? Или ты такой чертовски слабый, что даже пользоваться ими нормально не сможешь?       Чонин мечется, сгорает в его руках, его член жалко течёт от всех ядовитых слов, бросаемых в его адрес. С каждым новым толчком звёзд перед глазами становится всё больше, и он чувствует, что скоро сможет увидеть новые галактики. Смазки так много, что она звучно хлюпает, контроля много, жар одолевает, Сынмина много.       — Конечно, ты не можешь, тебе всегда нужен кто-то, кто мог бы показать тебе, как ты жалок, Йена, — холодная усмешка едва трогает его губы. Ким резко прекращает все манипуляции, выдёргивая Чонина из транса остановившимися движениями. Он откидывает игрушку на пол и спускает со своих колен туда же младшего.       — Детка, хотя бы попытайся, — Сынмин знает, эта ложная надежда в его глазах заставит Яна подумать, что он хоть на что-то способен, поэтому он прячет ухмылку в кулаке, на который кладёт свой подбородок.       Чонин седлает недавно заполнявшую его игрушку с рвением маленького мальчика, которому пообещали конфет за пятёрку по математике, с горящими глазами и тяжёлым дыханием. Его губы сами раскрываются в немом стоне, он переполнен из-за новой позы, и ему это так нравится. Наслаждение выходит наружу слезами и жалобным взглядом в сторону Сынмина. Равнодушно смотрящего на него Сынмина. Он бы никогда не подумал, что подобное будет трогать его душу настолько.       — Боже, ты собрался на ней просто сидеть? Тебе правда достаточно этого? Кому ты врёшь, Чонин, — обычная форма его имени, без ласковых прозвищ, пугает младшего. Он понимает, что его бёдра дрожат, но он пытается совершить хотя бы небольшие движения, что выглядит жалко.       Так проходит пара минут: Чонин старается выгнуться соблазнительнее или плавно подвигаться на игрушке, но всё это вместе с безэмоциональным лицом Сынмина доводит его только до слабых прыжков и слезинок недовольства. Параллельно он пытается также собрать свой размазанный разум по черепной коробке. Ким толкает его в грудь на спину, и Чонин стонет от мощного движения искусственного члена внутри.       — Глупый лисёнок, — Ким глядит на еле заметную выпуклость на животе Яна, которую оставила игрушка, и мягко нажимает на неё, вызывая сдавленные всхлипы. Прозвище лисёнок только добивает. — Тебя попросили лишь самоудовлетвориться, а ты даже этого не смог? Всё, что тебе нужно было сделать, это просто скакать на ней так же отчаянно, как ты делал это на мне совсем недавно. Тебе же хватило наглости похвастаться этим Ликси.       О да, Чонину хватило наглости это сделать. Его хёны сделали его таким. Ему и сейчас хватило наглости выгнуться, будто мартовский кот, и пролепетать прямо перед Кимом «мне всегда мало». Сынмин звереет, двигая фаллосом так остервенело, что Ян пытается схватиться за ковёр, на котором лежит, чтобы не сойти с ума.       — Работай. Своим. Маленьким. Глупым. Бесполезным. Телом, — каждое слово старший чеканит жёстко и не терпит возражений. Толчки игрушки попадают в ритм, но заканчиваются на последнем слове. Чонин наконец может открыть глаза и сморгнуть слёзы; Сынмин над ним тяжело дышит, по его вискам течёт пот, а по радужке глаза расплылась чистая похоть и вожделение. Мягким взгляд становится на секунду передышки. — Цвет?       — Зелёный, хён, — Чонин шмыгает и перебирает пальцами ворсинки ковра. Желудок сжимается от предвкушения вновь. Ким оставляет поцелуй на его лбу, шепча «хорошо». Ему, как тому, кто втянул Чонина во всё происходящее в группе, было всегда в пять раз боязливей за состояние их мальчика, что Ян, если честно, находил драгоценным и чертовски милым, однако никогда не мог сказать этого.       — Тогда вперёд, — старший отодвигается и смотрит уже жестоко, всё ещё держа фаллос между ягодиц Яна.       Чонин с преданным «сейчас» приподнимается на локти, упирается ногами в пол и с помощью бёдер подаётся на игрушку, туда-сюда. Его глаза закатываются, он специально втягивает живот, отчего очертания резинового члена видны более чётко, и это сводит Сынмина с ума. Его занимает раскрытый от стонов рот мальчика под ним, и он осторожно проникает двумя внутрь, принимаясь двигать ими только тогда, когда Ян смыкает губы вокруг них. Взгляд как у послушного пёсика — или лисёнка, — и Ким не смеет разорвать их связь.       Дыхание учащается и в один момент младший едва не задыхается. Сперма расплёскивается по его животу, руки слабеют, и он падает, дрожа в оргазме. Пальцы старшего теперь просто скользят по его влажному языку и слюне, и тот довольно быстро их вытаскивает, вытирая о щёки мальчика. Всё мешается: Чонин теперь похож на дрожащий беспорядок из пота, слюны и спермы, на что Сынмин удовлетворённо вздыхает. Его собственный член в брюках пульсирует ужасно больно.       Младший плавно слезает на трясущихся конечностях с игрушки, остатки смазки немного вытекают из его растянутого ануса, заставляя его блестеть. Он стирает слёзы со скул и пытается отдышаться. Однако Сынмин наклоняется к его телу и следующее, что чувствует Ян, — влажное прикосновение языка к коже, слизывающее его сперму. Жар в комнате несравним с жаром от щёк Чонина теперь. Ким делает это с таким удовольствием на лице, будто слизывает крем с пирожного, а после мягко присасывается к разным областям таза, будто бы помечая. Гладит бёдра и ягодицы, пару раз сжимая пальцами.       И Чонин бы расслабился полностью если бы не осознание того, что старший так и не кончил. Сначала охота закатить истерику из-за того, что Ян недостаточно постарался и не довёл своего хёна до пика, но после приходит мысль, что Сынмин всегда сдерживается до конца. Он уделяет всё время партнёру, доминирует над ним, местами играется и насмехается, но никогда не удовлетворяется первым. Сердце тихо пробивает грудную клетку, пока старший стискивает в руках его тазовые косточки, удерживая на месте ослабевшее тело. Чонин мягко отстраняет от себя хёна за плечо, и тот сразу всё понимает.       — Ты постарался в конце, молодец, Инни, — Сынмин треплет его по светлой макушке и тянет на себя. Шёпот мурашками оседает на коже. — Позволишь трахнуть свои бёдра, милый?       Чонин смущённо кивает и позволяет подхватить себя на руки. Колени, спину и ягодицы уже начало жечь от ковра, что заметил и старший, поэтому относит своё сокровище на кровать рядом. Он понимает, что позже они вряд ли будут способны встать нормально, а с кровати это сделать проще. Сынмин раздевается полностью, едва ли не счастливо выдыхая при снятии нижнего белья, и укладывается на постель. Ян забирается сверху, опирается на изголовье и стискивает ноги вместе, хён фиксирует его нижнюю часть тела своими сильными и большими руками. Член плавно проходит в тесноту между ног, собирая смазку между ягодиц. Ким вздыхает блаженно и невольно стонет «идеально», ускоряя темп просто для того, чтобы не мучить уставшего младшего. Он не намерен заводить его снова, но не может не прижаться губами к соскам на груди над ним, крутя языком будто оголодавший.       Его член извергается вместе с низким рыком, заливая тёплой жидкостью пространство под ягодицами несколько секунд, которыми Сынмин продлевает пик, зажимая головку в самом центре жаркого месива. Чонин устало валится сверху, как только руки тянут его вниз. Бёдра, сведённые судорогой, безвольно падают по обе стороны от ног Кима, который принимается успокаивающе гладить младшего по волосам.       Совсем скоро он замечает, что мальчик отключился. Его посапывание в шею кажется трогательным, и Сынмин не сдерживается от того чтобы сделать фото себя и Чонина на его груди. Он знает, что ему нужно будет убрать весь беспорядок как на парне на нём, так и на полу, где осталась игрушка, но умилительные сообщения, посыпавшееся как только он отправил снимок в общий чат, заставляют его задержаться в постели на подольше. Поцелуями на лбу Чонина он выстраивает «люблю».       И Ян не мог не наслаждаться этим.