inner demons

      — Сладкий, чертовски сладкий мальчик, — Джисон не может оторваться, его ведёт от вкуса Ликса, который едва ли не горит от всех слов в его адрес. Хан лижет припухший сфинктер с наслаждением и чавканьем, зарывается лицом между ягодиц так, будто Феликс — лучшее пирожное, что он когда-либо мог пробовать. Он гладит дрожащие бёдра и кайфует от бархатности кожи.       Хёнджин же лижет вставший сосочек, пристраивая тело над собой сбоку; Ли не хочет видеть его невинные глаза, с которыми он смотрит на него, но всё время встречается с ними. Он знает, что скоро перестанет соображать и точно запоминать происходящее, жар в его теле нарастает очень быстро, но вряд ли когда-нибудь получится забыть эти чёрные блестящие омуты. Феликс поджимает пальцы на ногах, скручивая их, и стонет надрывно, когда Хван сосёт интенсивней, будто пытаясь высосать что-либо из груди. Молока там у Ликса однозначно нет, но чувство, которое появляется, когда он представляет Хёнджина, кормящегося его грудью, невольно заставляет его вплести левую руку в его волосы и удерживать, чтобы наслаждение продолжалось.       — Даже здесь ты на вкус, как рай, — на секунду отрывается старший, только для того чтобы передвинуть Феликса поближе и присосаться теперь к правому соску, дальнему. Джисон поглядывает на них с восхищением, зацикливаясь на красно-красном следе от зубов и рта Хвана на груди самого младшего омеги.       Решив подразнить закатывающего глаза и всхлипывающего Феликса, Хан играется кончиком языка с местом между яичками и колечком мышц. Оно является чувствительными у многих, но, похоже, что для Ликса это было слишком. Торс младшего в их руках покрывается спермой, из дырочки выбегает смазка, которую Джисон в ускоренном темпе лакает, желая продлить ощущения.       — Хочу, — жалобно стонет Феликс, на что двое других омег сразу обращают внимание. Младший хочет узел. Джисон прекрасно знает, что это — только начальная стадия. Дальше Ли может оставаться полностью неудовлетворённым даже после оргазма, это было проверено на печальном опыте, когда в одну из его течек, в которую с ним был только Хан, тот впал в истерику и бил ногами по постели. Не было ничего хуже для Феликса, чем отсутствие хорошего альфьего узла внутри, ведь это значит, что он хороший мальчик и заслужил.       После он очень стыдился этого. Он заставлял своих парней думать о том, что ему недостаточно их для удовольствия. Хотя они все знали, что не могут полностью заменить друг другу альфу, и даже говорили об этом, Феликс чувствовал себя неважно. Честно сказать, они были не против изменений в их и без того странных отношениях, но был ли кто-то другой, посторонний готов? Они втроём точно не знали. У них просто была парочка альф на примете.       Например, Бан Чан с факультета Хёнджина. Вот кто был настоящей красной тряпкой для них; собравший в себе все их фетиши, невероятно добрый и понимающий, красивый и горячий, ещё и не мудак, он был их главным соблазном и главным запретом, ведь кому в здравом уме придёт мысль об отношениях с тремя омегами? Это не дешёвое порно, их отношения не сводятся только к сексу. Каждый из них мечтал быть любимым и понятым, и, казалось бы, чего им ещё нужно, если их целых трое. Но нет, было это дурацкое чувство неполноценности, о котором было тяжело думать. Но если Хёнджин и Джисон редко могли внезапно углубиться в эти мысли, то Феликс даже засыпал порой с этим ощущением недостающего кусочка в сердце, от вины рыдая в подушку. Он любил двух — заводного и любвеобильного Хана, мечтательного и страстного Джинни, — но сам нуждался в ком-то ещё. Откровенно говоря, его слабый омега нуждался в ком-то. Как сейчас.       — Чш-ш, малыш, — Джисон целует его в лоб мягко, не отрывая пальцы от входа, невольно проникает на первые фаланги, будто сам нуждается в этом. Феликс заворожённо смотрит, отвлекается на аккуратные чмоки, пока Хёнджин сбавляет обороты и просто лижет сосок по ареолу. — Котёнок, ты хочешь узел?       В таких случаях разговаривать с Феликсом, переспрашивать у него всё, что он говорит, чтобы тот глубоко не впадал в состояние отчаяния, было важным. Он мог резко перевести своё внимание на другие вещи и успокоиться. Хёнджин находил это милым.       — Хочу, — шмыгает носом младший, и Джисон отходит от него плавно, так, чтобы омега не потерял его из виду.       — Ну конечно, — Хван отвлекает Феликса, сплетает пальцы одной руки с ним, целуя тыльную сторону, а другой тянется между раздвинутых ног Ли, — маленький хороший котёнок никогда не сможет отказаться от члена. Ты так готов к нему.       Проникает тремя пальцами внутрь, насколько может из-за неудобного положения, вырывает из мальчика умилительные писки. Ликс пытается добавить к нему и свои пальцы, но после неудачных попыток хнычет и извивается, ища взглядом Хана. Находит того уже возле кровати с их любимой игрушкой в руках: достаточно большой дилдо с узлом на конце, который станет крупнее, когда старшие того захотят, сжав основание пару раз; к нему также идут трубки, которые помогут во время оргазма заполнить его «спермой» — специальной смазкой, имитирующей семенную жидкость. Они купили его специально для самого младшего омеги и каждый раз вспоминали его горящие от стеснения щёчки.       Джисон нависает сверху, ухмыляется фирменно, глядит с таким обожанием на разгорячённого омегу под ним. Он был очарован полностью. Однако Хёнджин вплетает руку мягко в его пушистые волосы, тянет на себя, чтобы оставить сладкий поцелуй на губах, переходящий в глубокие покусывания и посасывания нежной кожи друг друга. Феликс смотрит не отрываясь, его глаза горят при виде его целующихся парней. В каком бы раздолбанном состоянии он ни был, он никогда не сможет забыть о них. Красивые, желанные, такие нежные с ним и в меру грубые, знающие, как обращаться с ним правильно.       Во время поцелуя Хёнджин приставляет головку искусственного члена в руках Хана к влажному входу самого младшего. Джисон продолжает его движение и медленно вводит игрушку до конца. Господи, это было великолепное чувство - чувство наполненности. У Феликса дрожит всё тело, пока фаллос заполняет его. Он стонет и задыхается, цепляется за двух омег над ним. Хёнджин и Джисон обращают на него внимание, отрываясь, наконец, друг от друга, понимая, что чудесное создание между ними не может ждать так долго в свою течку. Они наклоняются ближе и позволяют мальчику дышать их смешанными запахами, особенно сильными на шее.       Хёнджин всегда пах спокойно, уютно и как-то даже по-домашнему. Феликс обожал держать омегу на своих коленях и целовать его лебединую шею, погружаясь целиком и с головой в него. Джисон же пах свежестью, сладостью фруктов, по ощущениям — будто глотками чистого воздуха. Вместе смешиваясь, они создавали для Феликса обстановку просторного дома, в котором он чувствовал себя в безопасности. В его течку он не мог представить иных ощущений и ароматов, которые могли бы его удовлетворить. Даже сознание неловко затыкается и не шепчет «альфа».       Хан двигает рукой плавно, постепенно ускоряясь, пока Хёнджин позволяет себе просто зачёсывать тёмные отросшие волосы Феликса и целовать его виски. Он мог часами это делать. Просто касаться лица младшего, наблюдать за ним, целовать его было большой наградой, и он не мог поверить, что такое совершенство он и Джисон могут назвать «своим».       — Хороший мальчик, принимаешь этот узел так правильно, — сокровенно шепчет Хван в ухо Ликсу. Было очень важно напоминать ему о его хорошем поведении. — Ни один омега не сможет быть лучше тебя в этом, котёнок.       Феликс успевает кончить перед тем, как его переворачивают на живот и ставят на колени и локти. Он утыкается теперь в живот Хёнджина, недолго жалея о потере концентрированных запахов его возлюбленных, однако поплывшее сознание не даёт переживать долго. Джисон двигает дилдо быстрее, когда замечает, как ловко и нетерпеливо Ли стягивает с Хёнджина спортивные шорты, чтобы уткнуться в его промокшее бельё, оставляя поцелуи на очертаниях члена омеги.       В обычные дни они не настолько часто прибегали к фаллоимитаторам, могли прекрасно обойтись руками и ртом. А также своими членами. Этот тупой стереотип о том, что омежий член бесполезен, — бред, и они проверили всё на практике. Конечно, он не даст узла, не будет разрывать ощущениями напополам, не способен оплодотворить. Но факт в том, что многие омеги знают, как доставить удовольствие другой омеге лучше, чем альфы. И что могло быть лучше, когда Джисон брал кого-нибудь из них на кухне, оттягивая назад за волосы и шепча грязные вещи. Или когда Хёнджин дразнил до последнего, прежде чем войти и сорваться на бешеный темп. А про Феликса, который горячо дышал и прижимал к себе партнёра, совершая глубокие короткие фрикции, лучше просто помечтать, ведь это зрелище было доступно только Хвану и Джисону. Секс — это про эмоции и ощущения, а не размер члена, и это было их золотое правило.       Феликс берёт в рот Хёнджина полностью, будучи почти лишённым рвотного рефлекса, но слегка задыхаясь из-за интенсивных толчков сзади. В течку омежьим членом было не удовлетвориться; глупому мозгу необходимо было чувство наполненности и защиты. Феликс ненавидел это, ведь позже будет слишком много думать. Он посасывает головку, смотря вверх на хнычущего Джина, и тянется ему между ног, проникая сразу двумя пальцами. Старший разгорячался быстро, а последние полчаса почти непрерывно тёк. Его заводило наслаждение партнёра, его стоны и сбитое дыхание, а также полное расслабление в его руках. Феликс смог дать ему всё это, а Джисон дополнил.       Второй омега не мог дождаться, чтобы освободиться от оков своих собственных боксеров. Боже, они были настолько мокрыми сзади и снизу, что он едва ли мог нормально сидеть на пятках. Он не мог справиться с мыслью, что Хёнджин и Феликс заполнены, причём Феликс — так открыто перед ним, из-за чего он кусает губы и пытается одной рукой вводить и выводить игрушку, а другой — пролезть в трусы и проникнуть внутрь себя хотя бы одним пальцем. Боже, они так нуждались, хотя проводили вместе именно течку Феликса. От его одного неуклюжего движения искусственный член проезжается под другим углом в Феликсе, и он чуть не стонет с членом Хёнджина во рту, резко доводя того до оргазма. Хван содрогается, его бёдра трясутся, что было его характерной чертой — он порой не выдерживал того напряжения, которое накапливал к освобождению. Феликс глотает всё, позже утопая носом в мягкости бёдер и хрипло выдыхая в неё.       — Потерпи, маленький, — Джисон начинает раздувать узел игрушки. Сам он тоже уже на пределе, но омега перед ним важнее. Он выпускает руку из боксеров, с усилием вгоняя дилдо в сокращающее колечко мышц. Недо-семенная жидкость начинает заполнять Феликса, отчего он стонет громче и чувствует слёзы в глазах. Он хотел это так сильно. Хёнджин гладит его волосы, когда узел набухает достаточно, чтобы удовлетворить Ликса и начинает выходить с трудом, накачивая младшего долгожданной «спермой». Младший будто резко пьянеет, его глаза мутнеют, сам он зависает, и слюна с его подбородка падает на лобок Хвана. Он мелко дрожит, пока от него отодвигаются, чтобы переложить посередине кровати.       Однако у Хёнджина с Джисоном всё ещё осталось незаконченное дело. Старший двигает Хана к себе ближе, страстно кусая за шею, оставляя засосы наливаться оттенками синего и красного, и трёт анус кончиками пальцев прямо через бельё, дразня Сони, но зная, как это сводит его с ума. Тот кончает довольно быстро и тихо надломленно стонет, зарываясь лицом в шею Хёнджина. Они почти сразу же после мягкого соприкосновения губ оборачиваются на Феликса, провалившегося в сон вместе с узлом внутри, и пристраиваются по бокам от него.       В конце концов, у них есть пара часов отдыха и несколько дней безудержной чистой страсти, за которые они ещё успеют насытиться друг другом на некоторое время вперёд. О, они используют его сполна, и отсутствие какого-то альфы будет мучить их позже, но сейчас никак не помешает устроиться в их уютном, общем гнезде и дышать любовью.