inner demons

      Честно говоря, Чан никогда не планировал связывать свою жизнь с какими-нибудь взбаламошными чертятами с ангельскими лицами. Он в принципе не планировал связываться сразу с несколькими. Он думал, что будь как будет, но его сердце не способно разорваться.       Из всего вышеперечисленного следует, что прямо сейчас жизнь Чана точно шла под откос.       — Посмотри на него, щеночек. Разве ты не пускаешь слюни на этот вид?       Но он ощущал одно лишь бесконечное удовольствие. Огненное удовольствие и желание, ползущее по рёбрам. И ему это так нравилось.       Его совершенно не смущал тот факт, что всего два часа назад он смотрел со своими парнями какой-то ромком, пока они мило лежали головами на его плече и бедре и совершенно очаровательно хихикали над глупыми персонажами. Его совсем не смущал тот факт, что два часа назад Феликс и Хёнджин были его сладкими мальчиками, которые прятались за него как за каменную стену, пекли печенье и таскали ему на работу в студию, когда у них был выходной, и зацеловывали ему и друг дружке щёки перед сном и по утрам. Его не смущал и тот факт, что прямо сейчас Феликс не давал ему сдвинуться с места одним своим голосом.       Чана ничто не смущало. Это была очередная ночёвка двух его парней у него в квартире и, по правде сказать, такой исход событий не то чтобы неожиданный, просто, ну, необычный. Раньше не случалось так, что двое не спали, а третий был уже в глубоких грёзах, совсем не подозревая, что на него вот-вот произойдёт покушение. На него или конкретно на его задницу — не так принципиально.       — Он такой красивый для нас, а даже не старается, верно? Скажи, щеночек.       — Да, — Чан не может взгляда оторвать от вида Хёнджина, распластавшегося поперёк его постели, на которой они обычно спят втроём. Хван подобрал под себя огромную подушку, в которой едва ли не тонул головой и грудью, и согнул одну из ног немного в колене, выставив тем самым на показ аппетитную задницу в теперь довольно облегающих домашних шортах. Его длинные тёмные волосы разметались и даже скрыли глаза и лоб. В целом младший выглядит уютно, если бы только не сочный вид его ягодиц.       — Что «да»? Хорошие щенки разговаривают полными предложениями, — Феликс издевается и сжимает бок Чана сквозь футболку, прикусывая мочку уха, в которое шептал до этого.       — Хёнджини всегда красивый для нас, — едва ли не скулит Бан, но старается не шуметь, чтобы не разбудить Хвана.       — Молодец, щеночек, — на фоне мирного посапывания Джина голос Феликса обжигает.       Младший ведёт рукой по телу Чана плавно и медленно, напоминая раскалённую лаву, и дыхание того вновь учащается. Феликс идёт вверх и оглаживает крепкий пресс, затем добирается до чувствительной груди, играясь с сосками, а потом касается настойчиво, но ласково шеи, плеч и скул. Затем всё в обратную сторону, но продвигаясь ещё ниже. Чем ближе к интимной зоне, тем сильней Чан закусывает губу, чтобы не закричать от напряжения.       — Ох, что это? — стыд колет кожу иголками наслаждения, и Бан хватает воздух ртом будто рыба на суше, когда Феликс трёт его наполовину вставший член через ткань домашних треников. Чан откидывает голову на плечо сзади стоящего, пока тот только свою нижнюю губу от восторга прикусывает. — Хочешь посмотреть поближе, дорогой?       Они стоят в изножье большой кровати, пока Хван лежит перед ними будто на тарелке, и никто не удивился, если бы Феликс облизывался прямо сейчас. Самый младший заставляет упереться коленями в матрас после быстрого, судорожного кивка и, обойдя кровать, присаживается рядом с Хёнджином в отключке. Чану кажется, что волосы того невыносимо мягкие, просто оттого, что Ли гладит его так нежно и при этом не нарушает своеобразной «причёски» — шторки, которая закрывает верхнюю половину лица.       Чан сразу понимает, что сейчас началась пытка. Феликс ведёт с головы Хёнджина по его спине, пальцами рисуя позвоночник, задирает на пояснице футболку и дразнит видом, следя за реакцией (читать: за слюноотделением Бана). В свете лампы на прикроватной тумбочке кожа отливает бронзовым, Чан уверен: на ощупь она будто шёлк.       Внезапно Феликс хватает его руку и тянет ближе. Бан едва успевает подставить вторую руку и колено так, чтобы не упасть на Хёнджина, а Ли даже не обращает на это внимания, ухмыляясь самому себе, и прижимает руку старшего прямо возле края шорт на выпрямленной ноге Хвана. Очень медленно, вслушиваясь в сбитое дыхание Чана, он заставляет его проникнуть рукой под шорты, ладонью ощутить мягкость и тепло кожи, а кончиками пальцев упереться в ягодицы. По телу разливается адское неудовлетворение, жидкая лава топит мозг, и взгляд Феликса не делает лучше, он читает старшего как открытую книгу.       — Его кожа такая мягкая. Уверен, ты бы всё отдал сейчас, чтобы вылизать этого малыша, верно? Ах, жаль, что ты живёшь отдельно, я могу делать это хоть каждый день.       Блять, эта ухмылка на лице Ликса давит на все точки. Чан легко может представить, как Ли жёстко берёт Хёнджина на кухне или, опять же, сладко вылизывает, заставляя стоять на дрожащих ногах, каждый, сука, день. Младший любил дразнить Бана этим и более того — часто скидывал короткие видео, к которым должна, кажется, идти пометка «то, что ты упускаешь, хён». Его мальчики жестоки.       Феликс заставляет его снять с Хвана шорты, что удаётся достаточно легко из-за позы и способности того впадать в глубокий сон, что войной не разбудишь. Теперь преград нет, и Ликс садится рядом со спящим. Он кладёт руки с двух сторон на ягодицы, трясёт их слабыми движениями, заставляя Чана глотать слюну. Наконец, он раздвигает их и открывает вид на сфинктер.       — Господи, этот ненасытный малыш игрался с собой, — Феликс пальцем одной руки, раскрывшей Хёнджина, тычется в его поблёскивающее от смазки, влажное колечко мышц, выглядящее достаточно растянутым. — Ах, эта жадная дырочка так жаждет твоего члена, щеночек. Ну же, подойди ближе, посмотри.       Чан покорно по просьбе Феликса придвигается всё ближе и ближе, пока не оказывается совсем напротив идеально растянутой дырочки. Тогда-то Ли хватает его за кудри и утыкает между ног Хёнджина. Словно по сигналу старший начинает лизать, чавкать и просто умирать от чувства мягкости вокруг рта, щёк и подбородка. Хёнджина лепили боги, но использовали чистый шёлк. Самый младший ухмыляется на жадность в действиях Чана, и его улыбка становится шире, когда он замечает, что Хван медленно начинает выныривать из сна. Из его рта вырывается слабый вздох, и он едва может сообразить, что с ним происходит. Тело горит возбуждением, а между ног влажно и тепло.       — Ликси… — зовёт Хёнджин, приподнимаясь с подушки и ища взглядом младшего. Тот смотрит сверху вниз и благосклонно гладит Хвана по щеке.       — Хорошо поспал, милый? Прости, Чани так нуждался в тебе, что я не смог ему отказать. Он сегодня такой жадный, — Хёнджин оглядывается через плечо на Бана, встречаясь с его поплывшим и говорящим всё за него взглядом. Он стонет громче, ведь старший в этот момент смещается чуть ниже, вылизывая область яичек. Феликс уверен, если бы член Джина не был прижат к матрасу, Чан с удовольствием взял его в рот полностью. Блять, Ли любил, когда самый старший из них пускал слюни, натянутый на его пенис ртом.       Хёнджин неосознанно приподнимается на коленях, слабо двигает бёдрами, как бы елозя по лицу Чана, и ужасно краснеет от этого действа. Он оборачивается и беспомощно смотрит на младшего, хватая и удерживая при этом парня сзади за волосы. Феликс водит большим пальцем по его губам, размазывая слюну и делая их блестящим, погружает пару раз палец внутрь неглубоко, как бы ощупывая ровный ряд нижних зубов. Он видит, что Хван уже готов кончить, поэтому останавливает их, отстраняя Чана за плечо. Хёнджин мгновенно отпускает его кудри. Ли приближается близко к старшему и шепчет, но так, чтобы услышали все в комнате:       — Трахни его до криков и мольбы прекратить. Ты же сможешь сделать это для меня? Возьмёшь эту маленькую шлюшку, которая даже не дождалась нас? — Хёнджин всхлипывает, будто его мозг ещё способен переваривать слова, а глаза Чана стекленеют окончательно. Феликс хочет его убить. — Ну же, щенок.       Больше не медля, Чан встаёт на коленях на кровати и уже хочет отойти за презервативами к комоду, однако Феликс констатирует: «Он хочет сперму нашего щеночка глубоко внутри». Хёнджин дрожит, опустившись обратно на постель и зарыв смущённое лицо в подушке. После той самой первой ночи, положившей начало всем непотребствам, Бан был убеждён, что оба младших — дерзкие инкубы, однако после осознал, что Хван больше всего на свете любит подчиняться в постели и принимать, делать всё, лишь бы его похвалили. Ну, или назвали негодником и не просто жёстко взяли — выебали. А вот Феликс — полная его противоположность. Доминирующий, контролирующий, способный довести одним своим низким голосом — Чан не мог никак соединить его ангельскую внешность с демонической ипостасью. Однако, он не мог на них жаловаться — они были идеальными для него в любых проявлениях.       Чан входит в Хёнджина слитно и сразу полностью — тот всегда хорошо себя растягивал. Он хватает его за талию и двигает бёдрами с каждым толчком всё мощнее, на что Ликс одобрительно целует в щёку — любимый жест заботы, — а после наклоняется к Хвану, сжимающему до побеления костяшек наволочку подушки. Он дёргает его за волосы и отрывает голову от подушки, на что тот разбито шмыгает и выстанывает имя старшего. Волосы такой длины как у Джина были идеальны для Феликса, он обожал играться с ними и хватать во время секса, чтобы их хозяину было чуть труднее дышать — это помогало тому погрузиться в процесс лучше.       — Понравилось играть без нас, м? — спрашивает с насмешкой Ли, всматриваясь в прикрытые ресницами глаза возлюбленного. Хёнджин закусывает губу, отчего он, не дожидаясь, срывается и целует эти невообразимые губы, сминая их и наслаждаясь упругостью. Хван стонет в поцелуй, чувствуя, как воздуха постепенно перестаёт хватать.       — Я-я хотел, чт-тобы Ликси и Чани-и — ах! — были мной довольны и могли сразу приступить к делу, — пытается оправдаться Хёнджин, на что младший смотрит на него, как на ребёнка.       — Но я хотел сделать всё сам, детка, — Феликс вздыхает будто бы расстроенно и опускает уголки губ преувеличенно вниз. Он резко оказывается слишком близко уже в следующий момент и говорит, стиснув зубы: — Просто признай, что ты алчная шлюшка, которой всегда не терпится засунуть в себя что-нибудь. Ты ведь сегодня использовал тот синий, да? Он действительно хорош, так приятно наполняет.       Хёнджин опять краснеет, понимая, что Феликс даже выяснил, какой фаллоимитатор он использовал сегодня. Младший отстраняется, просовывает руку между матрасом и его животом и трогает место, где сейчас ощущается движение члена Чана внутри.       — Но с щеночком, конечно, ничто и никто не сравнится. Чувствуешь, как он глубоко в тебе? Скоро он наполнит тебя, и ты наконец перестанешь так сильно жаждать быть трахнутым, надеюсь, — хихикнув, Ли целует уже Чана, который всё это время вбивался в Хёнджина. Обоим уже невыносимо хочется кончить, однако им не разрешали. Они уверены, сегодня без разрешения нельзя.       Именно поэтому как только с языка самого младшего срывается заветное повеление, Бан срывается на абсолютно дикий темп, вколачивая Хёнджина в постель и вталкивая в него своё семя. Пара белёсых капель просачивается из распухшей дырочки. Чувство облегчения настигает и Хвана, когда он следом слышит идентичный приказ. Он вскрикивает и хватается за руку Феликса, не в силах перебороть ощущения. Его сперма пропитывает простынь, но об этом они подумают позже. Пара минут сверхстимуляции, и только тогда все замирают, переводя дыхание. Чан покидает тело Хвана с влажным хлюпом, наклоняясь, чтобы откинуть волосы на другую сторону и оставить небольшой засос на правой стороне шеи младшего.       Однако они оба, такие уставшие, поворачиваются к Феликсу, который единственный остался полностью одетым и неудовлетворённым. Он смотрит на них с восхищением и нежностью, однако пламя во взгляде не угасло. Чан и Хёнджин тащат его на кровать поближе к ним, стягивая штаны. Они оба ожидают, что дальше скажет им младший, но тот просто позволяет им целовать свои бёдра и ласкать руками уже давно стоящий член. Хван не смеет брать в рот — знает, что Ликс бурно кончит ему на лицо. Чан же лишь сжимает в руках натренированные ноги и ставит парочку следов, наливающихся красным, наблюдая за тяжело дышащим младшим, который сидит перед ними с так широко раздвинутыми ногами.       Когда лицо Хёнджина украшают струйки семени, довершая его греховный образ, а Феликс благодарит их бесконечными словами и лёгкими ласками, Чан понимает, что однозначно должен сказать своей сестре спасибо за ту самую ночёвку, которая вынудила его лечь в постель с двумя демонятами, забравшими его душу и сердце с первых секунд знакомства. Он позволил им взять себя полностью и без остатка, завладеть сознанием, и его жизнь явно была идеальна с ними. Он готов всегда быть их самым преданным щеночком.