Другой

На глазах Драко Малфоя изменялся мир. Мир Драко был жёстким, твердо стоящим на обеих ногах и вечно ухмыляющимся. Мир Драко имел просто ужасающие дыры на месте глаз и носил имя Гарри Поттер. Гарри Поттер смеялся часто, звонко, и громко. Настолько заразительно, что не улыбаться в ответ было просто преступлением. Намного, намного реже он смеялся тихо и горько, так, чтобы хриплый вымученный смех отражался от одиноких стен, чудясь ещё более печальным. Этот смех Драко слышал лишь однажды, и до сих пор его отзвуки то и дело набатом звучали в голове. Ха-ха. Ха-ха. Ха... После того лета на пятый год обучения в Хогвартсе пришёл вовсе не Гарри. Драко осознавал это чётче остальных. Однако этот Гарри — новый, сильный, издевательски скалящийся в лицо Снейпу и способный прямо при всех устроить драку с Маркусом Флинтом, назвавшим его близнецов Уизли предателями крови... этот Гарри интриговал, этот Гарри подзуживал интерес и улыбался порой так, что отчего-то мучительно спирало сердце. Гарри никогда не показывал своих слабостей. При них — при его преданных тенях, — он никогда не склонял голову и неизменно напоминал огромную многовековую скалу. Но Драко знал, что оставалось за кадром, что не попадало в поле зрения безумной Реймос или на глаза жадных до боли близнецов. Драко слышал это буквально с другого конца света. Он ощущал, как содрогались чужие плечи в темноте, когда никто не видел. Замечал легкую дрожь пальцев в решающие моменты. Отводил взгляд от сжатых зубов и нервно дергающегося века. Далеко не все решения давались новому Гарри легко. После внезапного исчезновения темного лорда в атриуме министерстве он куда-то пропал на несколько дней. Вернулся Гарри уже с медальоном самого Салазара Слизерина на шее, массивным кольцом на пальце и сундуком с какими-то неизвестными предметами. Тогда он с ухмылкой сообщил, что все они отправляются в путешествие. Никто не стал задавать вопросов, никто не перечил. Все молча ушли из Хогвартса, не став доучиваться ещё два года, проигнорировали что-то вякающего Дамблдора и пошли по стопам Поттера. Фред и Джордж просто ушли — в один прекрасный для МакГонагалл день они просто не явились на уроки, оставив записку о том, что уезжают. Гарри пошёл во Францию. Там он о чём-то переговорил с семейством Делакур, побывал в министерстве, зашел к Фламелю. Затем они пошли в Румынию, в Авралию, Египет, Индию... кажется, они побывали в подавляющем большинстве стран мира, и Драко что-то подсказывало, что это случилось неспроста. И везде Гарри кого-то навещал, со всеми о чём-то говорил. И все расставались с ним, улыбаясь так, будто заключили наивыгоднейший контракт в своей жизни. А потом маглы раскрыли их существование. И началась война. Гарри смеялся, из окна наблюдая за тем, как на Хогвартс падала магловская бомба. Смеялся, когда Дамблдора изрешетили пулями из автоматов, и даже когда министерство пало под натиском какого-то там спецназа. Магия оказалась совершенно бессильна перед "стальными дудками" неволшебников. Волшебники тряслись за свои жизни и трепетали перед теми, кого раньше так сильно презирали, а Гарри попивал кровь из бокала и улыбался королеве вампиров, не будучи, впрочем, её сородичем. Драко не видел, но знал, что произошло тогда. Мир магии пал. Чародеи стали лишь рабами, забавными зверушками в их руках — и лишь Гарри с тенями наблюдал за этим со стороны, так и не показав своего лица. В один прекрасный вечер к ним пожаловали все те, с кем Гарри ранее говорил на чужих землях. И Драко всё понял. Понял по их улыбкам, по переглядываниям, по смеху. Магловские власти победили в войне. А Гарри Поттер победил их. В тот момент Драко смеялся, и его смеху вторил потрескавшийся смех Гарри. Изумрудные некогда глаза как никогда сильно походили на сплошную отчаянную бездну, и последние кровавые отблески тогда в его волосах казались слишком естественными для того, чтобы обращать на них внимание. Элизабет окончательно тронулась умом. Она ударилась в совсем чёрную магию, она рыдала и умоляла всех богов о милости, хотя всегда была атеисткой. Близнецы Уизли всё также стояли по обе стороны плеча Гарри и таинственно улыбались, но уже не прятали свои шрамы с именем величайшего чародея. Драко молча наблюдал со стороны, приняв некогда любимую позицию Поттера. Гарри растерянно махал головой и сверкал ласковой зеленью глаз.