يقبرني

      1 октября 2021 года, за 4 часа до первой смерти Ким Ёнхуна.

      — Мам, привет.       Ёнхун опустился на колени перед могилой и поклонился каменному памятнику со знакомыми и слегка стёртыми цифрами и буквами.       — Вот и прошло одиннадцать лет, как тебя нет с нами, — сказал Ёнхун со слабой улыбкой, но не смог сдержать слёз. Его пальцы дрожали, когда он пытался раскрыть лежащий рядом рюкзак. — Извини, что я один, Чону-я… не смог.       Ёнхун не стал уточнять, что на самом деле Чону всё ещё ненавидел маму и ни за что не пришёл бы сюда. Ёнхун даже не стал напоминать ему о сегодняшней годовщине.       Поставив зажжённую свечу ближе к памятнику, Ёнхун вытащил из рюкзака бутылку соджу, контейнеры с рисом и ттоком и глубоко вздохнул. Приближалась поздняя осень, а вместе с ней и холода, и какое-то время Ёнхун помолчал, вглядываясь в когтистый лес на фоне темневшего неба. Ледяной порыв взъерошил его длинные волосы.       — Я надеюсь, что у тебя всё хорошо, — наконец подал голос Ёнхун, часто заморгав, и шмыгнул покрасневшим носом. Мама не ответила, и Ёнхун заставил себя говорить, лишь бы не слышать шелест опадающих листьев. — У нас тоже всё хорошо. Я недавно забрал Чону-я из «Миринэ». Пришлось немного попотеть, но сейчас мы вместе. Я потихоньку учусь готовить. Попробуешь?       Сняв пластиковую крышку трясущимися пальцами, Ёнхун поставил контейнер на могильную плиту и поднял колени к груди. На земле было холодно, но Ёнхун не хотел стоять. Он обнял колени рукой и открыл свободной ладонью бутылку соджу.       — Я скучаю, мам. Ты тогда обещала нам показать водопады, — покачав головой, Ёнхун сделал большой глоток и скривился из-за привкуса грейпфрута. Редкостная гадость. — Понимаю, ты сделала это, потому что не видела другого выхода, но почему ты не подумала о том, что будет с нами? Из-за тебя мы прошли через дерьмо. От такого не отмыться.       Ёнхун на мгновение зажмурился, прижавшись губами к зеленоватому горлышку, и алкоголь заменил собой горечь разочарования и боли.       — Извини, я не хотел обвинять тебя. Просто… просто я невъебенно устал. Я для Чону-я и мать, и отец, и хён, и наставник, и уборщик, и повар, и этих обязанностей слишком много. Нет, я не против, я только с радостью, но… Я не могу бросить всё и пойти отдыхать, понимаешь? Чону ещё слишком маленький и несамостоятельный, он ничего не умеет и не справится без меня. Я должен быть взрослым ради него, — первая бутылка быстро закончилась, и Ёнхун потянулся за второй, хмыкнув из-за внезапной мысли. — Интересно, а какой ты была в девятнадцать? Мы уже были у тебя или нет? Никогда не думал об этом.       Ёнхун перевёл взгляд на каменное надгробие и заострил внимание на годах рождения и смерти. Когда он подсчитал, улыбка с его губ медленно стекла.       — Ты родила меня в шестнадцать... — прошептал Ёнхун, почувствовав, как горло пережало. Он невольно вспомнил себя в этом возрасте. — Получается, тебе тоже пришлось быстро повзрослеть...       Мама вновь не откликнулась, и Ёнхун залпом опустошил вторую бутылку. Бросив её в траву за спиной, Ёнхун опёрся предплечьями о расставленные колени и зарылся онемевшими пальцами в растрёпанные волосы. Хотелось кричать и бушевать, но Ёнхун успел выучить, что крик никогда не приводит к победе.       — Знаешь, о чём я мечтаю? — спросил Ёнхун треснувшим голосом и зажмурился. По крылу носа скользнула первая слеза. — Я мечтаю, что однажды рядом со мной появится кто-то взрослый. Кто-то, кто сможет взять мою ответственность. Я устал всё решать. Я устал быть сильным. Хоть раз в жизни я хочу побыть слабым. Пожалуйста, пусть кто-то позаботится обо мне. Я больше не могу, мам, я не справляюсь.       Ёнхун разрыдался, с трудом успевая глотать вязкую слюну, и тут же почувствовал укол вины. Как он мог жаловаться на трудности, пока на глубине двух метров покоилась его усопшая мама? Ёнхун не имел права плакаться на нелёгкую судьбу, ведь она не была такой. Многие люди проходили через препятствия гораздо хуже и не сдавались, а Ёнхун позволил себе заскулить. Нет. Нельзя.       — Мне очень не хватает тебя, мам. Ну почему ты не можешь вернуться? — всё равно выпустив сквозь искривлённые губы писк, Ёнхун встряхнул головой и постарался успокоиться. Нос забило соплями. — Ты единственная любила нас. Сейчас мы никому не нужны. Я скучаю по твоей любви… Пожалуйста, мам. Вернись ко мне.       Мама так и не ответила. Подозревал ли Ёнхун, что совсем скоро его желание исполнится, и она не только вернётся, но и окажется обманчиво живой, как и он?       Теперь Ёнхуну предстояло понять: Королева Ким Чоён — это та же Ким Чоён из детства? Та же любимая мама, которая выносила Ёнхуна и Чону, или это совершенно новый и незнакомый человек? Вампир?.. Или это…       Монстр?