يقبرني

Дорогой, ты выбираешь боль. Ведь ты не знаешь меня, ты знаешь только моё имя.

      Кун методично прокручивает серебряное кольцо на большом пальце, когда бронированная дверь открывается, и на пороге появляется освещённая коридором фигура.       — Хён, выходи.       — Нет.       — Ты сидишь здесь третий день, — цыкает Джемин, заходя в крошечное помещение и тянет Куна за руку. Она безвольно падает на землистый пол. — Да хватит тебе уже.       — Ты не понимаешь, что я чувствую.       — Ну, по факту ты прав. Перед Пробуждением я был в позиции жертвы, — со вздохом свалившись рядом, Джемин опускает на предплечье Куна голову. Потом толкает локтем под рёбра. — В этом нет ничего страшного. Мы все стригои.       — Но не такие, как я.       — Хватит, хён. Вместо того, чтобы заливать соплями, лучше бы принял это и пошёл дальше.       — Как мне принять это и выходить в пригород, когда я…       Кун плохо помнит, что сделал. Последние сцены в его памяти — потерянное лицо Ынбин, лестница к подвалам и яркие, сочные запахи крови. Один из них принадлежал Чону, и Куна до сих пор воротит от неконтролируемых мыслей о Еде. Кун хотел сожрать Чону и Джаин. Не покормиться, а именно съесть. Содрать свежее мясо с костей.       — Ты же начал привыкать к челику Джэхёна, да? Так не останавливайся, — Джемин встаёт, подтягивает за собой Куна, и тот пошатывается. Он сидел в одной позе многие часы. — Это всё в твоей голове, шаришь?       — Ша… рю?       — Ой, ложный боже, иногда я забываю, что ты дедушка «Ли», — закатив глаза, Джемин вытаскивает Куна в коридор, и тот морщится из-за ослепляющих лампочек на потолке. — Короче. Мне кажется, эти беды все в твоей башке. Тебе нужно перебороть себя.       — Я… постараюсь. Спасибо, Джемин-а.       — Всё для вас. Только не манди о том, какой ты бедный. Нельзя себя так много жалеть. Надо хоть что-то делать.       — Хорошо…       — Пошли. Верховный ждёт нас.       Джемин обвивает руку Куна своей и бойко тащит его к лестнице. Кун промакивает слезящиеся глаза воротом куртки и вскоре нагоняет привычный темп. Когда они приходят в гостиную, в ней уже есть все, кроме Ынбин и Юкхэя.       — Кун-я, вы в порядке?       Юкхэй возникает словно из воздуха, хватая Куна за плечо, и тот со слабой улыбкой кивает. Приобнявшись, они проходят на диван, где сидит мрачный Джэхён. Кун кидается к нему, присаживаясь на скрипящую подушку, и обеспокоенно вглядывается в лицо. Верховный пришёл к Куну на второй день его самовольного заточения и в красках поведал о случившемся. Оно, конечно, удивило, но не сильно. Как правая рука Верховного, Кун успел привыкнуть к его проказам. Что сказать, это же Верховный.       — Джэхённи, ты как?       — Нормально, — цедит Джэхён со скрещенными руками на груди. Его колено дёргается вверх-вниз, а пристальный взор направлен на Донхёка. Тот сидит на спинке кресла у маркерной доски и, заметив внимание со стороны, театрально ахает.       — Джэхённи, ты что? Смотришь, как будто хочешь убить.       — Так и есть.       — Ох. Чем я заслужил ненависть?       — Кончай с цирком, Верховный. Я просил не вредить Чону, и что ты сделал? — Джэхён скрипит клыками, и атмосфера в гостиной становится напряжённой. Кун ёрзает на месте, не зная, что предпринять. — Разорванных Горлом нельзя трогать. А ты что сделал?!       — Вообще-то, его трогал не я. Нож. Поэтому-       — Верховный!       Минхён дёргает Донхёка за колено, разворачивая к себе, и активно жестикулирует, пока Джэхён шумно дышит и отбивает носком берца быстрый ритм.       Он прав. Ты не имел никакого права трогать его.       — Почему ты не на моей стороне?       Хватит, Донхёк. Пора придержать коней.       — Ладно. Ладно! — Донхёк звонко хлопает в ладони, заставляя стригоев вздрогнуть, и ловко перепрыгивает на подлокотник дивана. Взявшись за спинку, Донхёк прогибается в пояснице и осматривает всех по очереди. — Кто ещё считает, что я проебался?       Никто не отвечает. Кун тоже прячет взгляд, как сидящие во втором кресле Джено и Джемин, и Донхёк фыркает. Кун страшится поднять глаза, поэтому сосредотачивается на трясущейся ноге Джэхёна.       — Ладно, Чон Джэхён, тут ты прав. Я признаю вину. Но в следующий раз, когда захочешь Пробудить кого-то, на мгновение остановись и подумай, кому позже придётся отдуваться, — шипит Донхёк, и Джэхён гулко сглатывает. Его колено замирает. — Не я один виноват. Как ты думаешь, из-за кого всё началось одиннадцать лет назад?       — Извини.       — Твои извинения ничего не исправят, — вскочив, Донхёк перепрыгивает на свободный краешек между Куном и Юкхэем. Кун застывает, обращаясь каменной статуей. Донхёк балансирует на одной ноге. — Парни, слушайте. Я не стригой, поэтому никогда не смогу понять вас, но я стараюсь. Я могу только представить, что вы чувствуете, встречаясь с призраками прошлого и такими же, как вы, в пригороде. Вы не обязаны любить меня, но обязаны соблюдать правила Древних. Никого из вас не было здесь, когда они создавались. Вы и представить не можете, какой начнётся хаос, отмени мы их с Её Величеством.       — Верховный, это всё очень трогательно, естественно, и мы тоже стараемся для тебя, но лучше скажи чё там с Чону, — подаёт голос Сончан с подоконника и скрипит кроссовками. — Что у вас там происходило?       — Чону поправляется. Его выхаживает Ынбин, — Донхёк игнорирует вопрос Сончана, со стуком спускаясь на пол, и отшагивает к маркерной доске. Кун рад это слышать и мельком смотрит на Джэхёна. Тот заметно расслабляется. — Надеюсь, сегодня очнётся. К нам скоро пожалует Королева стригоев.       — Верховный… а зачем вы вообще напали на Чону? — осторожно спрашивает Джисон также сзади, и Донхёк выпячивает губы. Кун с лёгкостью представляет, как Джисон съёживается, цепляясь за бедро Сончана. — Если он неприкосновенный, почему вы…       — Потому что могу? Вам так поступать, ясное дело, нельзя. Узнаю — накажу, — не по-настоящему зевнув, Донхёк встаёт на носочки, потягивается и разворачивается. Минхён с суровым выражение переступает с ноги на ногу. — Раз он остаётся у нас, нужно решить, куда его поселить, а занятие искать не надо, уже нашли…       Забормотав, Донхёк выходит из гостиной. Минхён следует за ним, и в комнате становится тихо. Кун переглядывается с Юкхэем и ловит краем глаза, как Джено и Джемин смотрят в их сторону.       — И это чё, всё? Собрание закончено?       — Походу, — Сончан двигается первым. Обойдя диван, он треплет Джемина по волосам и, услышав недовольное рычание, усмехается. — Расходитесь, что ли. Пойду с Минджи попизжу перед Встречей.       — Хён, — Джемин сползает с подлокотника кресла и подскакивает к Юкхэю. Тот поднимает голову в ожидании. — Сократишь тренировку, если я трижды попаду в одну точку?       Прогнувшись с выпяченной пятой точкой, Джемин делает вид, что натягивает тетиву и целится в Джено, и Юкхэй улыбается. Оставив Куна на диване, он привлекает Джемина к себе и секундно прижимается губами к его виску. Джемин выпускает гортанный стон и горбится.       — Советую заняться рукопашным боем.       — Мхе, я боец дальнего боя, он мне не нужен.       — Тогда перестаньте ломать арбалеты, когда у вас что-то не получается.       — А чё они стрелы куда не надо посылают?       — Плохому танцору и ноги мешают, — как бы ненароком мурлыкает Джено, пересаживаясь к Куну, и уклоняется от потянувшегося к нему кулака. — Кунни-хён, я сейчас на Кормление. Пойдёшь со мной?       — О… — Кун складывает ладони на коленях и провожает взглядом уходящих Джэхёна и Джисона. Он чувствует, что Джено внимательно наблюдает за ним, и, вспомнив о разъедающем горло голоде пару дней назад, медленно качает головой. — Не думаю, что это хорошая идея.       — Пойдём! Не боись, я тебя поболтать с людьми зову, не кушать!       — Благодарю, но… я лучше помолюсь.       Сколько людей и вампиров погибло от его руки? Кун сомневается в существовании этого числа. Вскочив, он вежливо протискивается между Джемином и Юкхэем в коридор и за раз перескакивает через несколько ступенек. Ему становится тяжело дышать, и вскоре в свою комнату он вваливается с грузным выдыхом.       Когда Кун снимает и скручивает чёрную куртку, внутри неё что-то хрустит, и на миг это отвлекает от нарастающей паники. Расправив искусственную кожу, Кун вытаскивает из внутреннего кармана сложенный лист. Это позабытая фотография Хуан Ренджуна. Кун разглядывает его, будто впервые, и невесомо касается татуировки цапли. Символа его родной страны, с которой всё началось.       Сколько лет, а Кун до сих пор помнит ту ночь. Помнит кораблекрушение. Мерно покачивающуюся на лазурных волнах людку и высушенные солью и ослепляющим солнцем губы. Безумные глаза гэгэ. Жуткий оскал. Сжатый в вибрирующей ладони нож и его последние слова.       У нас не осталось ни воды, ни пропитания, Сяо Кун. Либо ты, либо я.       Свалившись на колени в красном углу перед иконой Богородицы, Кун закрывает глаза и просит Бога о прощении. Он зачитывает в голове все известные молитвы, прекрасно понимая, что никогда не заслужит Света, и продолжает, продолжает и продолжает, пока Юкхэй не поднимается в комнату.       Кто-нибудь задумывался, что возвращение из мёртвых может оказаться неприятным? А?       Сначала к его лбу прикасается что-то влажное, потом-       Чону приподнимается на локте, скрючиваясь, и в лёгких появляется резкая боль. Они словно склеены, с трудом отходят от рёбер, и Чону кашляет. Кашляет через силу, едва дыша, и кто-то аккуратно придерживает его голову. Отдышавшись, Чону проводит языком перед зубами и ловит противный привкус крови. Его тошнит.       — Ложный боже, ты Вернулся, — Ынбин ахает над ухом, неторопливо переворачивая его на спину, и Чону зажмуривается. Неестественно белое освещение неприятно бьёт по глазам. — Тебе надо пить.       Чону подчиняется, глотая холодную воду так, словно никогда в жизни не пил, и Ынбин держит для него стакан. Убрав со лба Чону осветлённую чёлку, Ынбин с тревогой вглядывается в него, а следом начинает мельтешить: поправляет одеяло, стирает с лица пот, гремит аптечкой.       Чону опирается о подушку, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и набегающая боль отступает. Она напоминает о моменте, когда Джэхён вскрыл его горло, и Чону не понимает, почему не умер ни тогда, ни сейчас. Что с ним происходит? Его лечит кровь Джэхёна?       — Всё не так страшно, как ты думаешь, — с нервным смешком говорит Ынбин, присаживаясь у кровати, и Чону качает головой.       Они находятся в незнакомой комнате с салатовыми обоями. На самом деле, здесь всё в разнообразных оттенках зелёного. Постельное бельё, тумбочка, шкаф, стол, телевизор над ним, компьютер, стул и… единственное, что выделяется, это чёрная одежда Ли Донхёка на фоне изумрудного кресла.       — С возвращением, Ким Чону, — ровным тоном поздравляет Донхёк, вставая, и отбрасывает раскрытую книгу. Чону напрягается, впиваясь пальцами в мягкое одеяло, и замечает у двери замеревшего Минхёна. — Рад, что ты ещё с нами.       Чону успел понять, что Донхёк — главный сумасшедший в Клане «Ли» и местный шут, но сейчас тот выглядит спокойным. Адекватным. Спрятав ладони в карманах спортивных штанов, Донхёк подходит к кровати с противоположной от Ынбин стороны и наклоняется. Чону молча смотрит на него, надеясь, что передаёт взглядом всё, что думает.       — Ты проделала хорошую работу, Ынбин.       — С-спасибо.       Поглядывая на Донхёка, Ынбин разрезает маникюрными ножницами плотную повязку на горле Чону, и они вместе разглядывают вспоротый шрам Разорванного Горлом. Вскоре Донхёк цокает языком и направляется обратно к креслу. Когда Чону сглатывает, он чувствует, как кожа на кадыке натягивается.       — Подготовь его к Встрече с Королевой. Она уже едет к нам.       — Но, папа-       — Мне твёрдо дали понять, что мира не будет, если она не увидит своих детей. Тебе напомнить о последствиях её Слова? Рассказать, что может случится с нашим Кланом, если я не буду плясать под её дудку?       — Н-нет, папа.       — Клан из трёх не Клан, Бини.       — Я п-поняла тебя.       Чону закрывает глаза, сосредотачиваясь на то пульсирующей, то исчезающей боли в разрезе на груди, и Ынбин избавляется от остальных бинтов и повязок. Донхёк ходит по комнате, открывая и закрывая створки, и на колени Чону что-то падает. Этим чем-то оказывается кожаная куртка.       — Добро пожаловать к «Ли», Ким Чону, — говорит Донхёк, стоя у изножья, и его взгляд, наверное, впервые не проникает внутрь. Он скользит по Чону с задумчивой дымкой, и пальцы Чону импульсивно сжимаются в кулак. — Ты считаешься членом нашего Клана, пока в состоянии кормить Джэхёна. Если твоё тело вдруг не справится с вампирским ядом и Джэхённи озвереет от Голода, я выброшу вас обоих. Не собираюсь наблюдать, как он сходит с ума.       — А кто, кх, сказал, что я согласен вступить в твой Клан?       — В наш Клан, Ким Чону. Это первое. Второе — это твой единственный вариант. В «Чхве» ты станешь запертой в подвале Едой. Что с тобой сделают «Ким» даже боюсь представить, — двинувшись к Ынбин, Донхёк молча гладит её высокий хвост и разворачивается к двери. — Если на Встрече Королева начнёт о чём-то расспрашивать тебя, молчи. В нашем Клане нет секретов, но это не значит, что о них должны знать посторонние. Не говори ни слова ради собственной безопасности в «Ли».       — Чёрта с два здесь безопасно.       — Мать-самоубийца, которая была непонятно где одиннадцать лет, а потом внезапно объявилась, увидела, что её старший сын стал вампиром, и сразу объявила, что заберёт его вместе с младшим в обмен на секрет. Её стригои тем временем нападают на внеклановых и крадут полукровок-людей. Думаешь, она хочет вас из великой любви?       Донхёк действительно не похож на себя прежнего. Он не улыбается и не говорит чарующим и местами провокационным тоном. Его голос низкий, пропитан серьёзными нотками, и черты лица кажутся заточенными, нечеловеческими. Чону импульсивно хватает Ынбин за запястье.       — Считай меня главным злодеем своей жизни сколько хочешь, твоё право. Но я скажу так, Ким Чону: настоящее зло всегда прячется в прошлом.       Минхён открывает дверь, пропуская Донхёка, и они уходят. Едва слышится щелчок замка, Ынбин шумно выпускает через рот весь воздух и сжимает пальцы Чону.       — Не слушай папу, дела старших нас не касаются.       — Я и не планировал.       Прямо сейчас Чону решает для себя, что будет общаться только с Ынбин, Джено, Джемином и Джэхёном, если они, конечно, помирятся. Остальные члены «Ли» не интересуют его. Вампирские дела правда не касаются Чону, и он бесконечно устал. Жизнь в той дешёвой квартире с хёном не была идеальной, но там над ним хотя бы не издевались. Его контролировал лишь хён. Здесь им помыкают все кому не лень. Нет. Всё. Хватит. Чону не настолько слабый, как они думают.       — Как я испугалась, что папа убил тебя.       — Он-но так и ощущалось.       — Нет, слава ложному богу, он только порезал. Ты не против, если я помою тебя? Надо смыть кровь и грязь и заново замотаться.       Чону качает головой, и Ынбин помогает ему подняться. Сначала стоять прямо сложно, поэтому Чону полностью облокачивается на Ынбин, и она пыхтит, но не показывает, что ей тяжело. Доковыляв до маленькой комнаты с дверью в углу, Чону медленно снимает нижнее бельё, и Ынбин усаживает его на дно ванной. Горячая вода ощущается идеальной, и Чону против воли расслабляется, прикрывая глаза и почти засыпая. Ынбин держит лейку осторожно, но мыльная вода всё равно случайно заливается в воспалённые раны и щипается. Чону, однако, эту боль принимает с облегчением. Так он знает, что всё ещё живой.       — Надеюсь, я ничего не порчу, — смущённо хихикнув, Ынбин убегает за аптечкой, и Чону с кряхтением пересаживается на белый край. Вытерев Чону свежим полотенцем и протянув ему нижнее бельё, Ынбин начинает порхать вокруг. — Внимательно следи за тем, что я делаю. Потом будешь сам делать.       — Х-хорошо.       Чону айкает, и Ынбин щёлкает его по носу. Странно, что она не кричит любимые «Пиздаляндия» и «Заебало», но Чону благодарен. В противном случае у него зазвенит в ушах.       — У тебя всё реально заживает быстро, как у вампиров. Ну, не так быстро, как у них, но тоже недолго. Не как у людей. Наверное, это всё-таки Связь с Джэхёном.       Чону не слушает, потому что вампирский мир у него уже в печёнках, и сначала наблюдает за действиями Ынбин, а потом рассматривает зелёную плитку и болотный стаканчик на раковине. Перед ним висит зеркало, и, когда Ынбин «глючит» и пропадает, Чону видит своё отражение. С того момента, как хёна обратили, Чону никогда не выглядел живым. Он ничем не отличается от ходящего трупа.       — Я закончила. Кстати, пока ты спал, я сгоняла с оппой в пригород и купила тебе много одежды. Теперь ты будешь стильным- Ой, подожди.       Сложив использованные материалы в целлофановый пакет, Ынбин садится на колени и заползает под ванную. Затем вылезает с напольными весами и тянет на них Чону.       — Сорок три?! — почти истерично восклицает Ынбин и, едва Чону вздрагивает, захлопывает округлённые губы ладонями. Несогласно замотав головой, Ынбин сбрасывает тапочки и встаёт на весы вместо Чону. — Сорок пять?! Мы почему с тобой такие дохлые?! Всё, с этого дня питаемся по пять раз в день и занимаемся спортом. Дже-Дже как раз предлагали.       — Дже-Дже?..       — Джемин и Джено. Я их так называю, чтобы не произносить имена полностью. Ничего, эти говнюки из нас спортсменов быстро сделают. Пойдём оденем тебя.       Перетянув Чону на кровать в ворох из подушек всевозможных оттенков зелёного, Ынбин всовывает ему тарелку с кашей, торопливо высушивает белые волосы и вскоре с недовольной миной отдаляется.       — Что?..       — У тебе совсем корни отросли! Давай покрасим тебя?! Какой цвет любимый?!       — У меня нет любимого цвета.       — Тогда назови любой!       — …розовый, — немного подумав, отвечает Чону. Ынбин твёрдо кивает, будто получила важное задание от правительства, и забирает пустую тарелку. — Ты сейчас будешь красить?..       — Нет, у меня краски нет. Потом. И мы с тобой пока дойдём, все на Встречу уже соберутся.       Ынбин одевает Чону, как куклу, шикая всякий раз, когда он пытается сделать что-то самостоятельно, и в конце нахлобучивает бейсболку. Чону пытается снять её, но получает шлепок по ладони, и Ынбин нацепляет на него ещё и медицинскую маску.       — Бейсболка от Джено. Это подарок. Если будут приставать, спрячься под ней.       — Зачем мне она?!       — Какой ты вредный, — Ынбин закатывает глаза, подкатывая к кровати зеркало в полный рост на колёсиках, и даёт осмотреться. Чону удивлённо промаргивается. Он едва узнаёт себя: одежда и обувь чёрная, как бейсболка и маска, и глубокий капюшон худи закрывает лицо. Если кто-то посмотрит на него, то не увидит ничего, кроме светло-карих прищуренных глаз. — Норм?       — Я откуда знаю?!       — Не отвечай вопросом на вопрос, это бесит. Пошли потихоньку.       К выходу из подвала людей у Чону начинает болеть голова, но он не говорит об этом. Ынбин и так достаточно переживает за него, а Чону не привык к заботе, поэтому ему хочется спрятаться. Они с хёном не были нужны никому, кроме нуны, но и та ушла. Нет, Чону должен заботиться о себе сам.       Хотя это всё сложно, и Чону не представляет, когда хаос закончится.       На улице холодно, осенний ветер приносит запах прошедшего дождя. Чону крепко держится за предплечье Ынбин, стараясь сильно не давить, и медленно ковыляет по дорожке к двухэтажному строению. Из-за того, что ботинки вязнут в мокром песке, идти из-за этого труднее.       — Это Дом Девяти. Раньше здесь собирались Древние, — объявляет Ынбин, поддерживая Чону за талию. Ынбин сложно тащить его, и Чону чувствует это, как бы она не скрывала. — Ты что-то знаешь о них?       — Джэхён говорил, что всё, что вы знаете о вампирском мире, вы знаете благодаря им.       — Ага. Говорят, они были классными ребятами.       Около Дома уже собираются вампиры, и Чону замечает Бору, Ханёна, Куна и Юкхэя. Те о чём-то разговаривают с угрюмыми лицами. Кажется, они недовольны, но Чону на это абсолютно плевать. Теперь ему плевать на всё, что не касаётся хёна и Джэхёна.       — Я чувствую какой-то подвох, — Бора морщит нос, затем видит подходящих Чону и Ынбин и приветственно кивает. — Она хочет официального знакомства после нападения. Не странно ли это?       — Она стригой, а стригои ёбнутые. Кто знает, что у них в головах, — Ханён смеётся, однако через секунду осознаёт ошибку и виновато улыбается Куну и Юкхэю. — Без обид, ребят.       — Ничего, в какой-то степени это… верно, — Кун приподнимает уголки губ, едва кивая, и украдкой смотрит на Чону. — Может… так даже лучше. Вдруг после того, как Кланы познакомятся, Правящие наладят общение?       — Сомневаюсь. Слишком непонятные эти «Ким», — Бора опирается головой о голову Ханёна, и тот опирается на неё в ответ.       Ынбин отводит Чону на небольшое расстояние от вампиров и вынуждает остановиться. Поправив растрёпанную чёлку под козырьком, она застёгивает толстовку до горла, накидывает капюшон и поправляет рукава кожаной куртки. Так и не скажешь, что под одеждой торс Чону забинтован.       — Папа запретил мне участвовать, поэтому я пойду домой, — порыв ветра ерошит высокий хвост Ынбин, и она проводит по нему сжатыми пальцами. Чону кивает, пряча подбородок в чёрном вороте. Ночью холодно и тёмно, и его начинает клонить в сон. — Справишься без меня?       — Справлюсь.       — Если что, попроси помощи у Дани-оппы. Он красивый и высокий, — приподнявшись на носочки, Ынбин вытягивает руку над них головами. — Помнишь же, что он Кормилица, как я? Он людей не обижает, клянусь.       — Хорошо.       — Тебе что-нибудь приготовить к возвращению?       — Сделаешь… какао? — робко спрашивает Чону, и Ынбин широко улыбается. После она лезет в карман и вытаскивает маленькую бутылку воды и пластинку знакомых таблеток.       — Это если совсем невыносимо будет.       Чону благодарит без слов, склоняя голову, и что-то внутри него оттаивает. Возможно, Ынбин и её забота стоят доверия.       — Всё, пока, — помахав, Ынбин прячет ладони под полам кожаной куртки и отходит к вампирам. Те замолкают и переглядываются. — Онни, привет.       — Привет, малышка, — Бора ахает, выскальзывая из полу-объятия Ханёна, и гладит Ынбин по щеке. Ынбин цыкает, с хлопком ударяя её по запястью, но вряд ли делает это с целью причинить боль. — Даниэль будет здесь с минуты на минуту, подождёшь?       — Нет, мне нужно готовить завтрак для людей в подвалах и убираться, — спрятав кулаки за спиной, Ынбин перекатывается с пятки на носок, и её округлые щёчки розовеют. Кун поворачивается к Юкхэю, и тот направляет на него такой же изумлённый взгляд. — Передаешь ему кое-что? Это список подарков, которые я хочу на день рождения.       — Конечно, котёнок, я-       Поспешно всунув в карман на пиджаке Боры кусок гофрированный бумаги, Ынбин разворачивается на резиновой подошве кислотно-зёленых ботинок и стремительно убегает. Кун с удивлением выдыхает.       — А на нас она кричит…       — Может, не стоит забывать, что она девочка, которой пришлось взрослеть в окружении мужчин? Вы небось её используете, как служанку.       — Нет, мы…       Чону дослушать не успевает. Кто-то хватает его за капюшон, сдёргивая с головы, и он почти падает. Дальше его начинают тащить за угол дома, и Чону за секунду приходит в ярость. Он обещал, что больше никому не позволит грубо обращаться с собой.       — Какого хрена-       — Заткнись, — приказывает знакомый голос, и Чону разворачивается. От замаха его кулака уклоняются. — Потом спасибо скажешь.       — Куда ты тащишь меня, Ли Джуён?       — Живой, — Джуён сгибается к лицу Чону, заглядывая в глаза, и прищуривается. — Где Джэхён?       Чону не отвечает, и на него неожиданно набрасываются. Его обвивают руки, соединяясь на лопатках, и Чону замирает. Ёнхун прижимается к нему всем телом, утыкается носом в бейсболку, и по Чону проходится дрожь.       — Х-хён…       — Я скучал, Чону-я. Очень скучал.       — У вас есть минута до начала Встречи.       Джуёна, конечно же, игнорируют. Ёнхун стискивает так, что Чону чувствует, как открывается самая глубокая рана на груди, но не позволяет узнать об этом, обнимая хёна в два раза крепче. Сейчас Чону не против слёз. Это хорошие слёзы, они приносят счастье.       — У нас правда мало времени. Ничего, поговорим ещё позже. Расскажи, как тебе в Клане «Ли»? Тебя кормят? Тебе есть где спать? К тебе никто не пристаёт? Чем ты занимаешься?       Ёнхун отстраняется, вместо объятия беря лицо Чону в ладони, убирает маску до подбородка и поднимает к себе. Его большие пальцы снимают скатывающиеся слезинки, и Чону радуется, что Ынбин надела на него много одежды и замаскировала бинты и пластырные повязки. Волновать хёна никак нельзя.       — Да… меня кормят. Как видишь, одевают. Лучше расскажи, как твои дела.       — У меня всё хорошо, Чону-я.       — Нет, я хочу подробностей, — то ли Чону привык к вампирскому обличию, то ли это просто Ёнхун, но он не пугается. Хён всё такой же хён, если не обращать внимания на мёртвый облик и кровавые глаза. — Ты сможешь перейти в «Ли» ко мне?       — Нет, он заключил Договор с Её Величеством, — влезает Джуён, и Чону злобно зыркает на него. Он ждал встречи с хёном не для того, чтобы наблюдать рядом ненавистного ему вампира. — Он принадлежит «Чхве» так же, как и ты принадлежишь «Ли».       — Что? Чону принадлежит «Ли»? Почему?       Ёнхун отступает от Чону, оборачиваясь к Джуёну, и тот закатывает глаза. Чону хочется ударить его из-за позы. Джуён держит руки в карманах с таким выражением лица, будто он выше их с хёном, и пальцы Чону автоматически сжимаются в кулаки.       — Я расскажу тебе позже, хён-       — Джэхён привязался к его крови. Теперь его может кормить только Разорванный Горлом, то есть твой брат.       — Что, прости? Джэхён, который Чон? Тот Джэхён, что Пробудил и искал меня?       Ёнхун мягко улыбается, склоняя голову, и Чону за секунду понимает, что он недоволен. Хён никогда не показывает настоящие эмоции, всегда прячет негативное глубоко в себе, но Чону хорошо знает его, так что это очевидно. Единственное, что он не понимает — почему Джуён гримасничает, словно тоже хорошо знает Ёнхуна.       Его замешательство приобретает новый оттенок, когда Джуён и Ёнхун продолжают молча смотреть друг на друга, будто мысленно разговаривают. Что происходит? По какой причине их переглядки напоминают Джено и Джемина?       — Хён, — пробует Чону, чувствуя себя неуютно и отчего-то скованно, и Ёнхун промаргивается. — Джэхён… твой Сир, да… Он помогал мне, даже защищал…       — Чону, мы поговорим об этом позже. После того, как я…       Ёнхун замолкает, отводя взгляд куда-то за спину Чону. Джуён почему-то оживляется, и, прежде чем повернуться, Чону замечает, как по его лицу пробегает чуть заметное облегчение.       К Чону приходит нечто похожее, когда на небольшое пространство перед крыльцом выходит Джэхён. Едва ли соображая, Чону бросается вперёд и хватает его за предплечье. Происходящее ранее не имеет значения. Джэхён живой, и Чону больше не отпустит его. Если понадобится, выбьет ответы силой.       — Руку мне не сломай, — ухмыляется Джэхён, и это так похоже на то, что происходило на Чирисан, что Чону почти готов расплакаться. На Джэхёне даже коричневый плащ. — Соскучился, душа моя?       — Да, — честно отвечает Чону, и Джэхён на мгновение теряет самодовольный вид. Чону тем временем внимательно рассматривает его, не упуская ни детали. — Наказание закончено?..       — Как ты догадался? — Джэхён прищуривается, в его алых глазах мелькают смешинки. Чону не уверен, но кажется, что его тоже рады видеть. И также оглядывают с ног до головы, что-то выискивая. — Ты прав, Верховный закончил истязать меня, так что собирай шмонатки и возвращай комнату владельцу.       — Кхм-кхм.       Чону оборачивается через плечо, продолжая цепляться за предплечье Джэхёна, и его улыбка постепенно меркнет. Ёнхун держит руки скрещенными у груди и почему-то выглядит строгим. Такой хён обычно ругал Чону за пропущенные уроки.       — О, точно, мы официально не знакомились. Тем минуты перед твоей смертью не считаются, — Джэхён тянется с выставленной ладонью, но Чону не отпускает его, и они неловко сталкиваются. Ёнхун не двигается с места. — Я Чон Джэхён, который-       — Использовал кровь и тело моего донсэна, я знаю, — спокойно отвечает Ёнхун, и Джэхён пристыженно кривится. — Его Высочество только что рассказал, что ты планируешь и дальше паразитировать.       — Хён!       — Чону, — голос Ёнхун обращается в сталь. Он с намёком смотрит на Чону, поднимая брови. — Ты не понимаешь, что так нельзя?       — Почему, если я хочу этого? — отпустив предплечье Джэхёна, Чону всплёскивает руками. — Ты не можешь решать за меня!       — Ещё как могу! Я твой официальный опекун!       — Так, мужики, давайте поговорим об этом позже. Вам скоро с родной матерью встречаться, — Джэхён невесомо касается поясницы Чону, сразу убирая ладонь, и Чону только сейчас замечает, что дрожит. — Устроим им встречу, Джуён-а?       Джуён какое-то время не отвечает, пожимая плечами, и пинает плоский камушек на припорошенной песком дорожке. Потом Джуён скрипит клыками и направляет на Джэхёна непонятный взгляд.       — Посмотрим. Рад, что ты в порядке.       Джэхён с досадой улыбается, аккуратно беря Чону за локоть, и подталкивает его к углу Дома. Чону не сопротивляется, отворачиваясь от Ёнхуна, и неосознанно сжимается. Он не думал раньше, как хён отреагирует на его связь с Джэхёном, и от неодобрения старшего брата становится неловко.       — Извини, что прервал воссоединение с Ёнхуном, — шепчет Джэхён, отпуская Чону, и начинает идти рядом. Чону кутается в куртку.       — Всё нормально.       — Вам лучше поговорить в другой обстановке и наедине.       — Да… наверное… — шмыгнув носом, Чону натягивает маску обратно на нос и задирает голову к Джэхёну. Тот останавливается, и Чону единожды тычет пальцем в его живот. — Мы-то хоть поговорим?       — Да, обязательно. Больше никаких откладываний.       Джэхён улыбается, немного нерешительно и сжато, и впервые за долгое время Чону становится легче дышать.       Он надеется, что его не обманывают.       Кун не представляет, чего ждать от Встречи с загадочной и интригующей Королевой. Они едва знакомы, виделись единожды, но что-то подсказывает Куну, что таких стригоев не стоит подпускать близко. Особенно после того, как на нём использовали Слово. Как это возможно?.. Почему силой одарили именно Королеву? В вампирском мире ещё не было принуждения, кроме Влияния Древних. И не должно быть. Слишком… опасно.       Кун размышляет над этим, ожидая вместе с соклановцами около Дома Девяти. «Чхве» уже внутри в полном составе, за исключением Её Величества       — О, Джэхён, — оживает Сончан, когда на песчаной дорожке в отдалении появляются размытые фигуры. В двух из них Кун узнаёт Верховного и Минхёна. — Смотри, идут. Даже подружку твою взяли.       — Ура, я наконец-то позову её в ресторан, — отзывается Джэхён безжизненным тоном и с фальшивой радостью трясёт кулаками. Чону под его боком недоумённо хмурится. — Спасибо, что заботишься о моей личной жизни.       — Всегда пожалуйста, брат.       Кун бегло осматривает Сончана и Джэхёна, переглядывающихся с хитрыми улыбками, и наклоняется к уху Юкхэя.       — Я что-то пропустил?..       — Не обращайте внимания, у них какой-то свой прикол, — Юкхэй качает головой, скрещивая руки на груди, и выставляет у подмышек большие пальцы. Фигуры тем временем походят ближе, и Кун срывается с места.       — Добро пожаловать, м, Королева и её Покорные?       — Благодарю, господин.       Королева улыбается, и Куну предоставляется возможность потратить несколько секунд на то, чтобы рассмотреть её. Это высокая девушка, примерно ровесница Боры, с длинными чёрными волосами, скрывающими худощавые черты и зияющую пустоту вместо правого глаза. Лицо Королевы выглядит обглоданным, оно покрыто шрамами и оторванными кусками кожи, и Куну сложно представить, как она выглядела при жизни. За её спиной идут, как Кун предполагает, Чхве Чанхи, Чжон Ченлэ и, возможно, Джи Чанмин, но последних двух Кун не знает.       — Не обессудьте, что мы с питомцем, — с улыбкой на разорванных губах говорит Королева, изящно взмахивая ладонью. Лицо первого вампира Кун не видит, оно скрыто глубоким капюшоном, а вторая девочка кажется хорошенькой и только Проснувшейся. — Они иногда не слушаются.       Королева имеет в виду тонкие цепочки, скрывающихся за балахонами неизвестных, и Кун слегка теряется. Чанхи, держащий поводки, подмигивает ему, и Кун старается вежливо улыбнуться в ответ. Для него это дико, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому он не комментирует слова Королевы. Верховный, зато, натянуто смеётся и прищёлкивает языком.       — Интересное решение, госпожа Королева. Может, я возьму вашу идею на заметку, — отвернувшись, Донхёк в миг сбрасывает напускное дружелюбие и первый подходит к тугим дверям. — Зайдём наконец? Близкое знакомство откладывать ну никак нельзя.       — Я согласна с вами, — стригои «Ли» расходятся, пропуская Королеву, и она плавно приближается к Донхёку. Там Королева останавливается и, не поворачиваясь, издаёт короткий звук. — А Ким Ёнхун здесь?       — Конечно.       — Хорошо, — приняв ладонь Донхёка, Королева поднимается по небольшому крыльцу и слегка оборачивается. — Чону-я, пойдём. Мама соскучилась.       — Ты не моя мать, — отвечает Чону, прячась за спинами Джэхёна и Куна, и Королева с лёгкой грустью вздыхает. — Моя мать мертва.       — Как и все здесь, дорогой.       Куну очень хочется проверить Чону, но у него есть обязанности, которые нельзя игнорировать, поэтому он заходит в Дом Девяти после Верховного, Минхёна и Королевы и придерживает двери для её Покорных. Юкхэй проследит за ребятами, так что волноваться не о чем.       В главной зале за столом сидят «Чхве», и Королева замедляется напротив. Чжон Ченлэ отодвигает для неё резной стул, помогает усесться и поправить качающиеся ткани балахона, и переключается на Джи Чанмина и незнакомую девушку. Чхве Чанхи отходит к стене, утаскивая за собой последнюю фигуру в чёрном, и Кун, уже взявшийся за стулья, глупо зависает.       — О, Ваше Высочество, а где Её Величество? — искренне интересуется Королева, находясь напротив Ли Джуёна, и тот в приветствии склоняет голову.       — Её не будет. Сегодня обязанности Правящего вампира исполняю я. Клан «Чхве» в качестве наблюдателя.       — Ну хорошо, — мурлыкнув, Королева ставит на гладкую поверхность стола локти и переплетает костлявые пальцы. Верховный присаживается справа от Джуёна, остальные «Ли» занимают места вслед за ним. — Познакомимся? Скажу сразу, у меня мало времени. Чхве Ёнджун тоже хочет поболтать. Представляете, господин Верховный, он против того, что мои живоглотики едят его вампирят.       — Вы считаете, что это приемлемо?       — Это же стригои. Они не могут по-другому.       — Чё?! — возмущается Сончан с края, падая на спинку стула, и одёргивает кожаную куртку. Королева опускает подбородок на сцепленные ладони и с любопытством выгибает тонкую бровь. — Ни разу в повторной жизни не жрал мясо и не собираюсь.       — Вы Чон Сончан, Миротворец? — вежливо уточняет Королева, и Сончан мычит, не теряя недовольства. — А кто из вас Ким Минджи?       — Я, госпожа Королева, — отзывается Ким Минджи с другой стороны стола с поднятой рукой и мягко улыбается. — Приятно познакомиться.       — Мне тоже, госпожа Ким. Как понимаю, вы успели поболтать с Ченлэ? — отклонившись и разъединив ладони, Королева выставляет левую. Ченлэ с невозмутимым видом тычется в неё подбородком. — У нас в Клане не таких званий, но Джи Чанмин, например, отвечает за внутреннее устройство и занимается обучением Новорождённых. Как такая должность называется у вас?       — Это Мастеры. Вон Юкхэй и Его Высочество, — встав на стуле на корточках, Донхёк указывает на упомянутых вампиров и, видимо, решает сократить обмен вежливостями. — Главы Охотников у нас Цянь Кун и Ким Бора. Ведущие Охотники — Джу Ханён и Чон Джэхён. Кормилицы — Квон Ынбин, которая не присутствует на Встрече, и Кан Даниэль.       — Ого, как много, я даже растерялась, — Королева отодвигается от края стола и смотрит на каждого по очереди. Когда Кун встречается с ней взглядом, в голову сразу приходят воспоминания о её Слове, и по загривку бегут неприятные мурашки. — Хм… ну что же, могу сказать, что ведущего Охотника у нас нет, но Чан Вонённи подаёт большие надежды, если вам интересно.       — Да, Джэхёну очень интересно, — выдавливает Сончан, с трудом сдерживая смех, но потом всё же прыскает, и Джэхён приглушённо фыркает. Затем перегибается к Сончану через вжавшегося в спинку Чону. — На меня-то чё пялишь? Подружку разглядывай.       — Я тебе яички откушу.       — Сначала доберись до них.       — Я умею обращаться с членой, не бойся.       — Извините, госпожа Королева, — Донхёк выдавливает из себя натянутую улыбку, не затрагивающую глаз, и, стоит ему повернуться, Джэхён и Сончан успокаиваются и горбятся.       — Ничего, приятно видеть, что ваш Клан дружный.       — Нам можно кусаться?       Это спросила Вонён. Она хлопает длинными ресницами, и Кун, немного понаблюдав за ней, кое-что понимает. Вонён кажется заторможенной, возможно, из-за небольшой раны у виска. В остальном она выглядит как обычный подросток-вампир. Кто знает, может, в будущем они с Ынбин подружатся.       — Нельзя, моя любовь, — наклонившись, Королева оставляет бережный поцелуй на щеке Вонён. Кун невольно смотрит на Чону, но тот ковыряет заусенцы на ногтях и будто не прислушивается к вампирскому разговору.       — Ты обещала мне сердечко. Хочу укусить.       — Вот оно, только не кусайся, — сложив указательный и большой пальцы, Королева вдруг оборачивается через плечо, и в этот момент Чхве Чанхи бьёт неизвестного вампира в живот. Тот молча скрючивается, и его лицо всё также скрыто капюшоном. — Чанхи-я?       — Веди себя хорошо, — шепчет Чанхи застывшей фигуре и выпрямляется. Поводок в его ладони натягивается. — Королева, почему вы не представили меня?       — Я оставила тебя напоследок, — воздушно рассмеявшись, Королева элегантно соскальзывает со стула и, покачивая бёдрами, подходит к стригоям. — Господа, это Чхве Чанхи. На вашем языке он Глава Охотников, ведущий Охотник, Кормилица, Мастер и… всё, что можете представить. Самый лучший в своём деле и моя правая рука.       — Так гораздо приятнее, моя госпожа, — со странной улыбкой отвечает Чанхи, и Королева смущённо кивает. После она обходит его и кладёт ладонь на затылок незнакомца. — Пора?       — Да. Верховный, Ваше Высочество, Клан «Ким» пришёл не с пустыми руками. Это подарок в качестве укрепления дружбы. Спасибо, что позволили нам ступить на территорию Древних.       Потянув за хлопковую ткань, Королева открывает лицо стригоя, и… это не стригой. Это парень с фотографии, которую Кун недавно разглядывал в своей комнате.       Хуан Ренджун щурится, едва ли что-то видя в зале, освещённой лишь свечами на стенах, и его рот заклеен синей изолентой.       — Почему он обездвижен? — спрашивает Донхёк, и Кун только сейчас видит выглядывающие из-под балахона запястья. Они связаны грубой, в чём-то испачканной верёвкой.       — Он у нас буйный парниша, — хмыкнув, Королева осторожно отдирает плохо отходящий кусок ленты и тут же зажмуривается. Хуан Ренджун плюётся, двигая соединёнными руками, и Чанхи дёргает за тонкий поводок.       — Ты будешь гореть в Санджива-нараке, — скрипит Ренджун на ломанном корейском, прокашливается и облизывает кровоточащие губы. Королева с непринуждённым видом вытирается одной из колыхающихся полос на рукаве.       — Не дури, — приказывает она спокойный тоном, и Ренджун кидается вперёд. Чанхи придерживает его за кожаный ошейник. — И не позорь нас. Мы гости.       — На территории Древних к Еде относятся с уважением, — говорит Донхёк, и его алые глаза задумчиво затуманиваются. Он складывает пальцы у лица. — Кун, развяжи его.       — Что?.. — выдыхает Кун, и Донхёк смотрит на него в упор. Неужели Верховный хочет таким образом приучить его к взаимодействию с людьми?.. Или что?..       — Я повторять не буду, Глава Охотников.       Не смея перечить, Кун поднимается, протискивается между свои стулом и Юкхэем и обходит стол. По пути он надевает кожаные перчатки и, едва останавливается напротив Ренджуна, Королева и Чанхи отшатываются в разные стороны. Холодная цепочка, падая, задевает плечо Куна.       — Не советую.       — Вы не слышали, что я сказал, уважаемая Королева? Еда на территории Древних не считается мясом.       Кун медлит, непроизвольно съеживаясь под давящим взглядом Ренджуна. Внутренняя сторона его щеки вспорота, и Кун чувствует это Чутьём. Жажда крови сильна, и Куну стоит огромных усилий не тронуть его. Даже руки начинают трястись и плохо слушаться, так сильно он старается контролировать себя.       — Извините меня за них, — тихо говорит Кун на китайском, наклоняясь к поднятым рукам Ренджуна. Тот пристально следит за каждым его движением сверху вниз. Фотография не смогла передать рост Ренджуна, и он оказался ниже, чем Кун думал. — Не все вампиры такие жестокие.       — Заставьте меня поверить в это, — тоже на китайском отвечает Ренджун, и Кун ни на секунду не отводит от него взгляда, когда прокусывает клыками первый узелок. — Сможете?       На это у Куна ответа нет. Непонятные символы на сфотографированных костяшках оказываются заповедями в буддийской доктрине. Они покрывают все пальцы маленьким текстом, переходят на тыльные стороны ладоней, и Кун старается не приглядываться. Ренджун всё ещё смотрит на него с ледяной собранностью, словно пытается предугадать следующий ход. Кун чувствует сквозь тонкие перчатки, насколько у него горячая кожа.       Едва последний узелок крошится под клыками, Кун выпрямляется, отпуская руки Ренджуна, и тот пробегается по нему оценивающим взглядом. Дальше Ренджун неожиданно переворачивает их, тараня кулаком в грудь, и Кун тормозит о стену. Его горло зажимают предплечьем.       — Сопляк, — усмехается Ренджун, показывая окровавленные зубы, вытаскивает из джинсов Куна пистолет и снимает предохранитель.       Вспомнив, что Ренджун — бывший военный, Кун отталкивается от стены, но тот вбивается в него всем телом и, направив пистолет в сторону, нажимает нa спусковой крючок. Не имеет значения, в кого он целится. Кун не даёт этому случится. Ударив по запястью Ренджуна снизу, он меняет траекторию грохнувшего выстрела, и пуля прошивает старинный гобелен. Ренджун злобно скалится, и Кун перехватает его пальцы, потянувшиеся к ножу на бедре.       — Разве вы не нарушаете вторую заповедь? — тараторит Кун, пытаясь вспомнить, что Дэджун рассказывал ему о буддизме. Кажется, это что-то, связанное с воровством.       Лицо Ренджуна меняется. Он будто успокаивается, отбрасывая яростный оскал, и проходится языком по обкусанным губам. Кун замирает, держа его за ладонь. Каким-то образом сквозь перчатки пробивается сумасшедший пульс Ренджуна. Или это пульс Куна?       — Как стригой может чтить Будду?       Они оба прекращают бороться, поэтому Чанхи шустро подлетает к Ренджуну и, просунув пальцы под ошейник, жёстким движением оттаскивает его к Королеве. Рука Куна, как и пистолет, падает.       — Спасибо за наводку с поводком, Минджи-щи, — говорит с ухмылкой Чанхи, неаккуратно приклеивая кусок изоленты обратно, и по-новой обездвиживает Ренджуна. Минджи украдкой смотрит на Джуёна и опускает голову, распущенные волосы закрывают её белоснежное лицо.       Кун неловко поводит плечами, поднимая пистолет, и Донхёк зовёт его обратно взмахом ладони. Второй он придерживает вскочившего Минхёна и переглядывается с Джуёном.       — Вы предлагаете нашим Кланам бомбу замедленного действия? — уточняет Джуён, скрещивая руки на груди, и облокачивается на стул. Донхёк забирается на спинку своего, едва балансируя на подошвах кроссовок.       — Он может быть послушным, если приручить, — Кун садится на место, перебирая вспотевшими под перчатками пальцами, и пытается взглянуть на Ренджуна, но его лицо вновь скрыто капюшоном. — Также могу предложить обменять его на моих сыновей. У него хорошая кровь. Питательная. Разве это не самое важное?       — Обменять хотите… — ещё раз переглянувшись с Джуёном, Донхёк пересаживается, упираясь пятками в накладку, и поворачивается к своим стригоям. Джэхён выпрямляется, закрывая Чону. Потом Донхёк бросает взгляд на половину «Чхве». — Говорите, у Хуан Ренджуна хорошая кровь? Такая же, как у Ким Чону?       — Я не говорила, что его зовут Хуан Ренджун.       Королева полностью меняется. С её обглоданного лица спадает наигранная дружелюбность и учтивость, единственный глаз прищуривается, и тонкие губы складываются в линию.       — Ну что вы, госпожа Королева, говорили, — Донхёк смеётся, пряча губы за кулаком.       — У меня нет проблем с памятью.       — Так, дамочка, вам бы провериться, — застучав сложенным ножом по отполированному столу, Сончан с неодобрением цокает языком. — Я точно слышал его имя, а я не глухой.       Королева оставляет реплику Сончана без ответа, приближаясь к стригоям, и он вскакивает. Проигнорировав Сончана, Королева опирается на гладкую поверхность выпрямленной рукой и пытается заглянуть в лицо Чону.       — Чону-я, малыш, ты что, кормил кого-то?       Чону опускает козырёк бейсболки, со скрипом стискивая кожаный материал, и Королева пытается приблизиться, но Сончан разворачивается вслед за ней. Она спокойно обходит его, и тогда встаёт Джэхён. Здесь Донхёк уже не может сдержать Минхёна, который тоже поднимается и задвигает стул ногой. В итоге поднимаются все «Ли», и Кун ждёт реакцию Верховного.       — Ёнхунни, моя любовь, кто Пробудил тебя?       Королеве приходится остановиться, когда Джуён первым среди «Чхве» покидает место и преграждает путь. Они почти одного роста, поэтому с лёгкостью смотрят друг другу в глаза, и Королева выжидательно выгибает левую бровь.       — Моё предложение открыть секрет ещё в силе, Ваше Высочество.       — Её Величество покамест думает, госпожа Королева, — Минджи звонко подскакивает к вампирам на высоких каблуках и складывает ладони у груди. Джуён опускает на неё напряжённый взгляд. — Подождите, пожалуйста.       — Сколько мне ждать?       — Наш Клан испытывает определённые… трудности.       — Королева, — безэмоционально зовёт Ченлэ хрустящим голосом, и стригои «Ким» поднимаются. Чанмин подаёт ладонь полусонной Вонён. — Идём. Ждут внеклановые.       — Ох, точно, спасибо, Лэ.       Оживившись, Королева аккуратно протискивается мимо Минджи и Джуёну и, мимолётно коснувшись волос Ёнхуна, порхает к Покорным. У самых дверей, придерживаемых Чанмином и Ченлэ, она разворачивается и вскидывает руки.       — Благодарю за гостеприимство. Передавайте тёплые слова Её Величеству, — улыбнувшись Джуёну, Королева зорко оглядывает стригоев «Ли», и её единственный глаз причудливо сверкает. Кун против воли застывает, не смея вдохнуть. — Верховный, у вас очень дружный Клан. Можете похлопать себе за это.       Ладони Куна притягивает друг к другу будто магнитом, и мгновение спустя тишина из залы испаряется. Вместо неё Дом Девяти заполняют вялые аплодисменты, и Кун старается остановиться, однако его руки не слушаются. Он всё хлопает и хлопает, и улыбка Королевы приобретает новый, злорадный оттенок.       — Теперь я знаю всех важных членов Кланов в лицо. Какая плодотворная Встреча. Не забывайте о мамочке, мальчики.       Поклонившись, словно овации предназначаются ей, Королева выходит из залы спиной вперёд, и, едва двери закрываются, пальцы Куна болезненно скрючиваются и валятся тяжёлым грузом на колени.       — Какого хуя?! — выкрикивает Сончан.       Ночью неприятно и ничего не видно, но одежда своего размера гораздо приятнее чужой. Чону закутывается в кожаную куртку и кривится, ощутив, как пропитанная футболка под худи прилипает к телу. Наверное, он истёк кровью, пока сидел в доме. И для чего его привели туда? Он даже с хёном не поговорил, того сразу утащили «Чхве» через другой выход. Им нужно многое обсудить, и больше всего Чону интересно о жизни хёна после Пробуждения. Чем он занимался в пригороде до того, как его нашли? Чем питался? Что думает о ситуации с мамой? Нет-нет, это чужой вампир. Не мама.       Замотав головой, Чону удерживает качающуюся в кармане-кенгуру бутылку воды и идёт по мокрой дорожке вслед за Джэхёном. Тот молчит, в отличие от возмущающегося Сончана и пытающихся угомонить его Куна и Юкхэя, и держит ладони в карманах плаща. Чону украдкой смотрит на его серьёзное лицо и отворачивается, ка только его взгляд перехватывают.       Вот бы они с хёном снова встретились. Чону объяснил бы тогда, что не против кормить Джэхёна и его не использовали. Может, в начале так и было, но Чону не противился. Он привык исполнять роль секс-игрушки, даже если Джэхён позже относился к нему совсем по-другому.       — Мы все сдохнем, Верховный! — восклицает Сончан, когда все заходят в прихожую, и берёт Донхёка за плечи. Проигнорировав грозный взор Минхёна, Сончан трясёт корпус Донхёка, и тот с улыбкой закатывает глаза.       — Не сдохнем. Отставь панику, я разберусь. Спасибо, кстати, что пытался прикрыть мой проёб.       — Да лан, с кем не бывает. Но не зови её больше к нам! Я не умру, пока не получу поцелуй Минджи.       — Хочешь узнать, что Её Величество делает с теми, кто нарушает её правила?       — Нет, я хочу женского тепла!       — Уж простите, что в Клане «Ли» одни мужчины, — оторвав от себя Сончана, Донхёк запрыгивает на тумбочку с вазой искусственных цветов. — Не тормози, Чан-а. Даже Джэхён уже обзавёлся подружкой.       Сончан гогочет, цепляясь теперь за Минхёна, и тот стойко терпит резкие покачивания. Чону хмурится, не совсем понимая. «Подружка» — это друг женского пола или?..       — Ну ты-то куда, Верховный, — Джэхён звонко цыкает, снимая плащ, и забрасывает его на напольную вешалку. Чону тоже раздевается, когда Юкхэй шепчет, что завтра выходной и никуда выходить не нужно, и подает ему куртку. — А вообще, это нечестно. Гасите одного толпой.       — Всё честно, в сентябре общими усилиями мы гасили Джисона, — Донхёк вскидывает колени и начинает болтать ногами. Минхён наконец избавляет от Сончана и перемещается под его бок. — Напомнить ему, что ли, что в дружбе с Едой нет смысла? Всё равно меняется чуть ли не каждый день.       — Не переживайте, Верховный, Джисонни очень ответственный и понимает, что… — Кун не договаривает, заметив на себе изнурённый взгляд Донхёка. — Я что-то не так сказал?..       — Ты можешь хоть на минуту выключить мать Терезу? С тобой даже не поржать, — гортанно выдохнув, Донхёк сползает со столика и разминает шею. — Всё, парни, отдыхайте. Следующие пару дней никуда не едем, сидим дома и про Королеву не думаем. Надо связаться с Чхве Ёнджуном. И этим, как его, Джу Ханёном.       Юкхэй и Сончан будто только этого и ждали, потому что сразу и бесшумно испаряются из прихожей. Когда Донхёк поворачивается, Кун опасливо приподнимает указательный палец и прокашливается.       — Ну что ещё?!       — Вы так и не решили, куда поселить Чону…       — Ложный боже, да хоть здесь. Или пусть в комнату Джаин идёт, она и так пустует почём зря. Надо было обменять его на Хуан Ренджуна, больше пользы, — ворчит Донхёк, скрываясь в арке гостиной, Минхён идёт за ним. Секунда тишины, и… — Да шучу я! Не смотри на меня так! Минхён-а!       — Мы разберёмся, хён, — торопливо отвечает Джэхён на молчаливый взгляд Куна, который выглядит сбитым с толку, и кладёт ладонь на поясницу Чону. По его коже под двумя слоями одежды бегут мурашки. — Потом с тобой поболтаем.       — Хорошо. Чону, как ты себя чувствуешь?       — Нормально-       Чону успевает сказать лишь это. Джэхён толкает его к лестнице, и на второй ступеньке Чону спотыкается. Поднявшись с помощью руки Джэхёна и перил, Чону восстанавливает равновесие и вступает в полную темноту. Без фонарика в коридоре ничего не видать. Остановившись через какое-то время, Джэхён кладёт ладонь на надплечье Чону, и скрипит дверь.       — Извини, но пришлось вернуть её. И немного заколотить окно. Ой, погоди, там что-то на столе.       Джэхён отходит него, и Чону в абсолютной тьме нащупывает косяк. Оттолкнувшись, он осторожно заходит в комнату и слышит, как Джэхён что-то делает.       — Здесь от Бини записки, какая-то хрень и кружка с чем-то коричневым. Подожди, она что, без разрешения взяла мои блокноты?! Засранка.       Двинувшись на голос Джэхёна, Чону выставляет руки, и тот ловит его за пальцы. Мигом отпустив, Джэхён чем-то щёлкает, и комната освещается мягким жёлтым.       — Ого, — прокрутив ночник в виде кролика, Джэхён ставит его обратно на стол и цепляет вырванный листок розового цвета: — «Чону, извини, не смогу помочь тебе перемотаться. Я должна приготовить людям завтрак и давно обещала Ханджуну научить его собирать шкаф. Какао, наверное, остынет к твоему приходу. Если проголодаешься, в холодильнике онигири с креветками, но лучше ложись спать. Тебе нужно восстанавливаться.» Попробуешь?       Приняв из ладони Джэхёна зелёную кружку, Чону делает глоток действительно остывшего какао и механически облизывается. Джэхён тем временем забирает вторую записку, и его тёмные брови соединяются.       — «Чон Джэхён-щи, если ты хоть пальцем, хоть каким-то прикосновением или взглядом навредишь Чону, я убью тебя, потом сниму кожу, сделаю из неё чемодан, вложу в него твои внутренности и-», — Джэхён прерывается, набирая в грудь воздуха, и комкает в пальцах записку. Чону поднимает к нему голову, останавливая кружку у губ. — У меня и в мыслях нет вредить тебе.       — Я знаю.       — Я серьёзно, Чону.       — Я знаю, Джэхён. Ты попросил доверять тебе, — сделав повторной глоток, чтобы воспользоваться паузой, Чону ставит кружку на стол, и цвет ночника меняется. На лице Джэхёна отплясывают фиолетовые всполохи. — Но, если честно, после Чирисан я сомневаюсь.       — Я понимаю, и мне жаль. Я запутался, а потом запутал тебя.       — Давай просто всё обсудим, как ты обещал? Я уже говорил, что не против того, чтобы твои проблемы стали нашими.       Джэхён приоткрывает губы, собираясь с мыслями, но в итоге ничего не говорит. Подняв к груди силиконового кролика, он дважды нажимает на его голову, и новый, розовый цвет не переключается. После этого пальцы Джэхёна расслабляются.       — Можно, я сначала покажу тебе свою комнату?       Вернувшись к кружке, Чону залпом допивает оставшееся какао и активно кивает. Джэхён улыбается.       — Понравилось?       — Угу. Надо было дать тебе попробовать.       — Не стоит, иначе я буду блевать дальше границы Кореи, — хохотнув, Джэхён делает шаг спиной вперёд и кладёт ладонь на чёрный корпус пианино. — Главная любовь моей повторной жизни. Я ещё петь умею. Бини раньше засыпала под мои колыбельные.       — Ты хвастаешься? — прищурившись, Чону подходит к Джэхёну, и тот пожимает плечами с хитрым выражением лица. Потом подносит пальцы к клавишам и играет короткую мелодию. Поражённый Чону открывает рот. — Ты хвастаешься.       — Разве что произвожу хорошее впечатление, — отвернувшись, Джэхён чешет ненастоящего кролика за ушами, и внимательно оглядывает комнату. — В принципе, экскурсия окончена. У меня ещё есть виниловый проигрыватель, но его забрал Джисон. А так… Ты уже видел стол, подоконник, шкаф и кровать. На пятно над изголовьем не обращай внимания, я хотел сделать ремонт, но передумал. Цвет неудачный.       — Я думал, ты любишь розовой.       — Так и есть. Откуда ты знаешь? — удивляется Джэхён, и Чону неловко указывает на светящийся ночник и разбросанные по столу блокноты.       — У тебя телефон такого же цвета.       — О, ты запомнил… Он успокаивает меня.       — А меня какао, — становится как-то совсем неловко, и Чону прячет голову в плечи. Он не врёт. Приятный и сладкий вкус напоминает ему о домике на Чирисан и Хёнджэ-хёне. Чону скучает по нему. Хоть бы они увиделись поскорее.       — Слушай, Чону, я хотел кое-что спросить у тебя, — закрыв клавиши, Джэхён выдерживает тишину и прокашливается. — Ты не против жить в этой комнате?       — С тобой?..       — Да, но ты всегда можешь пойти в подвалы и быть поближе к Бини, я не заставляю.       — Нет, я… — щёки отчего-то теплеют, и Чону отворачивается, зажимая их ледяными ладонями и понимая, что замёрз. Зато горящие щёки тут же остужаются. — Хорошо.       — Тогда я разберу шмотки. Бини говорила, что уже купила тебе какие-то, — передав розового кролика Чону, Джэхён открывает шкаф и загребает руками сложенную одежду. Вскоре часть содержимого падает к его ногам. — А тебе пора обработать, эм, удары Верховного и готовиться ко сну.       Чону привык слушаться, и, хоть он и давно покинул «Миринэ», от этого не избавиться. Сбросив ботинки и забравшись на кровать к аптечке, Чону ставит мягкий ночник на колени и стаскивает крышку. Прежде чем снять худи и футболку, он оборачивается к Джэхёну, но тот слишком занят разноцветной горой, чтобы наблюдать за ним. И хорошо. Чону не хочет, чтобы Джэхён смотрел на его уродливое тело.       Как же всё-таки странно, что любые раны заживают быстро. Раньше Чону не обращал внимания и принимал данную особенность с благодарностью, особенно после избиений и затушенных о кожу сигарет самого крупного воспитателя, но сейчас начинает задумываться. Может, как предполагал Джено, его исцеляет кровь Джэхёна?       Уйдя в мысли, Чону поднимает глаза на профиль Джэхёна и сминает в ладонях грязную футболку. Они давно не виделись, но вряд ли что-то изменилось. Если до знакомства со стригоями из «Ли» Чону думал, что все вампиры красивые, то сейчас считает это ложью. Только Джэхён красивый. Причём это опасная красота.       — Есть не хочешь? — спрашивает Джэхён, разделяя толстовки на две стопки, и его уши почему-то краснеют. Вспомнив о деле, Чону отрицательно мычит и опустошает аптечку. — А зубы чистить будешь?       — Ничего не буду.       — Ну хорошо, — хмыкает Джэхён с покрасневшими не только ушами, но и шеей, и Чону перестаёт разглядывать его.       Развязав бинты и избавившись от пластырных повязок, Чону стирает кровь и обрабатывает раны так, как учила Ынбин. Дальше он складывает использованные материалы в отдельный пакет так же, как делала Ынбин. Без верха в комнате становится очень холодно, и Чону пересаживается, обнимая себя руками.       — Ты можешь выделить мне спальное?       — Конечно, — встав, Джэхён залезает в шкаф и достаёт футболку и шорты. Отвернувшись и выгнув руку, Джэхён закрывает скрипящую створку, и Чону переползает к краю кровати. — Ты всё?       — Угу. Тебе помочь?       — Да не, укладывайся.       Переодевшись, Чону относит пакет к двери и зависает там с протянутой к ручке ладонью. Закрывать или нет?.. С Джэхёном, как и с хёном, вроде не страшно, можно и закрыть…       Чтобы не передумать, Чону поспешно запрыгивает обратно на кровать и кривится из-за колкой боли в груди. Коснувшись повязки сквозь растянутую футболку, Чону забирается под одеяло и переворачивается на бок. Силиконового кролика он обнимает и прижимает к животу. В полумраке его клонит ко сну, но Чону смаргивает дрёму и подкладывает под голову свободную руку.       Пока Джэхён аккуратно складывает одежду, Чону осматривает комнату, затем, заскучав, начинает снова пялиться на Джэхёна. При виде его напряжённого подбородка Чону вспоминает о недавней Встрече, и становится как-то невесело. Чону мало что понял из разговора вампиров, почти не слушал, но светящийся глаз Королевы стригоев… и её слова, после которых Чону по-настоящему испугался. Он не знал, что делать, когда Джэхён и Сончан около него как по команде захлопали.       — Королева стригоев может управлять вами?       — Походу, — Джэхён незаинтересованно дёргает плечом, не отвлекаясь от спортивных штанов с белыми лампасами. Ынбин недавно хвасталась, что купила им такие же. — Верховный позже расскажет. Он никогда сразу не объясняет.       — Почему не сейчас?       — Наверное, сам не до конца знает, но у нас нет причин не доверять ему.       — Серьёзно? — Чону приподнимается на локте, крепче обхватывая кролика, и что-то в его голосе заставляет Джэхёна повернуться. — Ты и Хёнджэ-хён говорили доверять, но как я могу? После всего- После того, как он чуть не убил меня?!       Джэхён шумно вздыхает, отводя взгляд, и поднимается. Расшнуровав берцы, Джэхён забирается на кровать и укладывается рядом с Чону. Его пальцы замирают в сантиметре от ночника и руки Чону.       — Я понимаю, что ты чувствуешь, и не могу да и не хочу оправдывать его, — стукнув два раза по голове кролика, Джэхён позволяет розовому смениться на красный, и в его глазах отражаются тающие блики. — Ты Разорванный Горлом, и он не имел никакого права вредить тебе. Извини, что не уследил.       — Ты здесь причём?! Почему он вообще сделал это?!       — Я… не знаю.       Джэхён замолкает с сожалеющим видом, на секунду касаясь предплечья Чону, и быстро отдёргивает руку, словно обжёгся. Стойте. Джэхён что, боится трогать его? Мысли о Верховном улетучиваются, и Чону подтягивается на локте. Хочется кое-что спросить, но как? Чону такому не учили.       — Помнишь, что я сказал после твоего Возвращения на Чирисан? — он решает поменять тему, потому что прямо сейчас Верховный волнует меньше, чем происходящее между ними. О Верховном можно подумать и с восходом солнца. — Что чувствую то, что никогда раньше не чувствовал? И не только это.       Джэхён поднимается к подушке и твёрдо кивает. Он удерживается на руке, немного нависая, и Чону внезапно осознаёт, насколько они близко друг к другу. От этого становится неуютно, но почему-то в приятном смысле. Чону не может объяснить.       — Не помню, что точно говорил, но я не врал. Ты не похож на остальных вампиров, и на Чирисан твой взгляд часто напоминал человеческий. Ты… я не понимаю, но из-за тебя мне хочется жить, и не потому, что тебе нужна моя кровь. Нет. Просто так. Я не понимаю, что это.       Чону переводит дух, и всё вокруг окрашивается в оранжевый. За окном, в комнате — везде тишина, и Джэхён молчит, позволяя Чону высказаться. Его пальцы бесшумно отстукивают по одеялу нестройный ритм.       — Кажется, что хён против, но я не хочу отказываться от тебя. Ты единственный, кто не смотрит на меня так, будто я несмышлёный ребёнок. С тобой… не знаю, с тобой я что-то чувствую, — не справившись с отдающимся в ушах сердцем, Чону поднимается и прячет в ладонях лицо. — Договор закрыт, поэтому ты, скорее всего, больше не захочешь меня, и ты читал дневник хёна, поэтому знаешь…       — Ты постоянно упоминаешь его. Что именно я знаю?       — Что я урод, — отвечает Чону, и его голос подскакивает на последнем слове. Внутренние стороны ладоней быстро становятся влажными от слёз. — Что со мной всё не так. Я не изменю эту часть прошлого, даже если Донхёк говорил, что здесь оно забывается. Я навсегда останусь мальчиком «Миринэ».       Чону всхлипывает, и матрас рядом прогибается. Джэхён шуршит простынью и одеялом, которое скатывается по бёдрам Чону.       — Помнишь, ты спрашивал, есть ли у нас шанс стать чем-то большим? Я бы очень хотел попробовать, но я… я сын «Миринэ», — запыхавшись, Чону прикусывает нижнюю губу, а затем слизывает с верхней солёный привкус. — Пожалуйста, больше не говори, что я привязался к тому, кто первым проявил внимание. К Хёнджэ-хёну я испытываю другое. Дело ведь не в сексе. В нас.       — Чону, я могу… коснуться тебя?       Остервенело закивав, Чону опускается на колени, и к его бокам прижимаются ладони. Джэхён тянет его на себя, и Чону поддаётся, всё также с закрытыми глазами находит чужую шею и обвивает её руками. Джэхён бережно держит его за талию, молча разрешая выплакаться в плечо, и Чону утыкается носом в ворот футболки.       — Если ты ничего не хочешь, то я понимаю. Очень хорошо понимаю, — вспомнив, как самый крупный воспитатель часто говорил, что он до конца жизни никому не будет нужен, Чону скулит и сгибает пальцы вокруг лопатки Джэхёна. — Но я в любом случае боюсь, что ты уйдёшь, как хён, нуна и мама.       — Нет. Послушай кое-что.       Когда Чону немного успокаивается, Джэхён невесомо оглаживает его талию и живот и поднимает горящий уверенностью взгляд.       — Во-первых, ты не урод, а самый замечательный, и О Хэвон обязательно попадёт к Ложному Богу за всё, что сделал с вами, — Чону непроизвольно вздрагивает из-за имени самого крупного воспитателя, которого давно пытался похоронить в памяти. — Во-вторых…       Уверенность в ярко-алых глазах Джэхёна потухает. Его смятенный взгляд перепрыгивает на подбородок Чону, после — на шрам Разорванного Горлом и ещё ниже. Часто заморгав, Джэхён внезапно наклоняется и почти задевает грудью колени Чону. Когда плечи под его пальцами начинают дрожать, Чону озадаченно хмурится и касается щеки Джэхёна подушечкой пальца. Тот становится влажным.       — Я боюсь сломать тебя, — сипит Джэхён, больше не скрываясь, и издаёт хриплый звук. Чону ещё не видел, чтобы Джэхён плакал, поэтому теряется. Джэхён утыкается макушкой в его живот.       — Ты не сломаешь меня.       — Нет, Чону. Ты с семи лет жил в насилии, и я привёл тебя туда, где его ещё больше. Мы ожившие трупы, мы- В нас жестокости больше, чем человечности, и ты не заслуживаешь этого. У тебя должна быть счастливая жизнь, — Джэхён трясёт головой, шмыгая носом, и пальцы Чону усиливают хватку на его футболке. — Давай признаем, что я использовал тебя. Я обманул вас с Джуён-а. Я не стал искать Ким Чоён. У меня не было родителей, но я всё равно знаю, что они — важная часть каждого. А теперь я постоянно думаю о тебе, и мне страшно, потому что наши чувства ведут к ответственности.       — Наши?.. — глупо, но Чону не может не переспросить с замеревшим сердцем, и Джэхён влажно выдыхает ему в живот.       — Ну конечно, — выпрямившись, Джэхён перестаёт держать Чону за талию, и комкает в пальцах тёмное одеяло. Когда он говорит, в его клыках отражается синеватое освещение. — Сначала я планировал держаться подальше, но потом ты сказал, что готов бороться за меня, и я- Чёрт, я тоже готов, и насрать, что мои старшие против. Хоть и страшно, я тоже не хочу отказываться от тебя.       — Тогда… что нам делать?       — Я могу снова коснуться тебя?       — Ты можешь делать всё, что хочешь.       — Опасно говорить такое вампиру, который любит распускать руки- Шучу, — Джэхён усмехается, вторя тихому смешку Чону, и осторожно берёт его за руку. Кожа у Джэхёна тёплая и, конечно же, ни разу не напоминает о мертвеце. — Если ты готов, мы могли бы попробовать начать всё по-другому. Наверное, сейчас не то время из-за Королевы, но тебе и не нужно участвовать в этом дерьме.       — Она не моя мать. Настоящая Ким Чоён мертва.       На секунду засомневавшись, Чону всё же дотрагивается до запястья Джэхёна, где есть шрам от Связи, и мягко поглаживает его. Чону не силён в проявлении чувств, даже не знает, что они из себя представляют, поэтому действует так, как подсказывает сердце. С клиентами клуба он поступал иначе.       — Спасибо.       — За что?       Пожав плечами, Чону бросается вперёд и опять обнимает Джэхёна за шею. Наверное, он делает это слишком резко, потому что Джэхён валится на бок, и Чону ухает из-за вспышки боли в грудной клетке. Он приземляется где-то между простынью и Джэхёном, и тот опускает руку на его поясницу, привлекая ближе.       — Всё, спи. День был полным говном.       — А что будешь делать ты?       — Пялится на тебя.       — Фу, не надо.       — Да шмонатки буду разбирать, что мне ещё делать? Может, стрясу с Джисона проигрыватель.       Джэхён смеётся, и Чону с улыбкой прикрывает глаза, шаря рукой по матрасу в поисках одеяла. Джэхён находит его, натягивая плотную ткань до живота Чону, и выключает ночник. Свернувшись у груди Джэхёна, Чону втягивает носом холодный воздух и тычет указательным пальцем в его солнечное сплетение, где должен быть шрам от Пробуждения.       — Не бойся трогать меня, если хочешь. Я не сломаюсь.       Чону не уточняет, что давно уже сломан.