Так желаете знать ценность бессмертной жизни? Проследуйте за господами Цянь и Вон обратно в Чосон, и я покажу вам.
Во имя Ложного Отца, Истинного Сына и Святаго Духа, господин Чон. Аминь.
Примите этот крест и убедитесь, что вы сильнее Отца.
Это моя последняя весточка, но уверяю, наш Клан всегда будет ждать вас.
Прочитать письма целиком Чону не может, потому что они написаны на французском, но отдельные вставки на корейском вполне, и у него скручивает живот. Чону помнит, что Джэхён жил в Бордо, когда Кун и Юкхэй нашли его. Именно так всё и случилось? Верховный пригласил Джэхёна в «Ли» через послания? На обратных сторонах конвертов стоит дата и год, 1895, и живот Чону скручивает сильнее. Он как-то не задумывался над возрастом Джэхёна. Какая же между ними разница?.. — Чону, ты же здесь? Услышав осторожный тон Куна, Чону оборачивается через плечо к открытой двери и видит часть его ног в тёмных джинсах. — Да, — случайно сжав конверты, Чону шипит и, старательно разгладив неровности в бумаге, закрывает коробочку. Приподнявшись на локтях, Чону опять бьётся затылком о деревянный каркас. — Айщ, пизда ты тупая. — Ты это… мне?.. — Господи, нет. — Не поминай имя Господа всуе, пожалуйста, — Чону закатывает глаза и, глубоко вдохнув спёртый воздух, от души чихает. Кун на пороге подпрыгивает, ударяя ботинками по ветхому паркету, чем заставляет Чону захихикать. — Я тебе кое-что принёс. И не против ли ты отменить чистку сегодня? Прошу прощения, я немного занят. — Без проблем. Заинтересовавшись загадочным «подарком», Чону вылезает из-под кровати и продолжает ползти на четвереньках по направлению к Куну. Тот наблюдает за ним, очевидно сбитый с толку и близкий к панике, и это вызывает у Чону повторный смех. Довольно странно, но после признания в людоедстве Чону стал лучше понимать Куна. Точнее, ему полегчало от осознания, что в «Ли» нет идеальных и совершенных. Даже Кун, внешне похожий на айдола или актёра из телевизора (если забыть про шрам), внутри совершенно другой. Ну и что, что он ел людей? Во-первых, Чону это совершенно не пугает, в «Миринэ» его давно отучили бояться, а во-вторых, от этого тоже легче. Это доказывает, что не с одним Чону что-то не так. — Что ты принёс? Рухнув на спину, Чону поднимает ступни в шерстяных носках и давит пятками на колени Куна. Теперь Чону знает, почему тот носит рядом с ним перчатки и шарахается от любого прикосновения. Хандон-нуна всегда учила Чону, что издеваться над слабостями других нельзя, но он не считает это чем-то плохим. — Твой брат, Ким Ёнхун-щи, попросил Кормилицу «Чхве», Кан Даниэля-щи, купить тебе хороший фонарик. Он передал его Главе Охотников «Чхве», Ким Боре, а она- — Я понял. Кун реагирует не словами. Его нижняя челюсть напрягается, являя острые клыки, и Чону убирает ноги. Возможно, стоит подождать. Его же не просили об этом. — Держи. Он с металлическим корпусом и ярким светом. Вытащив из кожаной куртки карманный фонарик, Кун кладёт его на пол, и Чону перемещается на корточки. Благодарно кивнув, он задирает голову к Куну, и тот смотрит на него с отголоском непонятного ожидания. — Что тебе надо?.. А, спасибо. — Да нет, я… — отведя взгляд, Кун бегло осматривает комнату и возвращает его на Чону. — Тебе комфортно здесь? Джэхённи… не обижает тебя? — Меня ваш Сончан обижает, — фальшиво обидчиво бурчит Чону, и удивительно, но Кун смеётся. — Офигеть. А Джэхён пусть только попробует меня обидеть, я ему устрою. — Сончан и меня обижает, такова его натура, — улыбнувшись и вновь показав самые кончики клыков, Кун прислоняется плечом к косяку и, кажется, не собирается уходить. Чону встаёт, оставляя между ними невидимую черту Приглашения. — Слушай… Джэхён, м, правда не обижает тебя? — Почему спрашиваешь? Чону прищуривается, скрещивая руки на груди, и выставляет бедро. В такие моменты он жалеет, что ниже многих в «Ли», потому что хочется быть на равных. Когда кто-то смотрит на Чону сверху вниз, он чувствует себя ещё меньше, чем на самом деле. — Ты считаешь меня ребёнком? — Не совсем, но… ты мало что знаешь о вампирском мире, я и бы не хотел… — Кун заминается, принимаясь бормотать, и Чону хмурится. Он не понимает ни слова. — Это опасное место, и я… — Вот это меня и обижает, — не сдержавшись, перебивает Чону. Если он настроен поменяться, стоит научиться отстаивать себя. Джэхён же говорил, что Чону не станет шишкой, если его назовут ею. — Когда вы считаете меня ребёнком. Я ненавижу жалость. — Но я не жалею тебя, — осторожно отвечает Кун, касаясь длинного шрама у переносицы, и проводит пальцами по коротким волоскам у виска. — Жалость не несёт в себе ничего полезного, а я хочу помочь тебе. — Почему?.. — Ты член нашего Клана, Чону. Мы все помогаем друг другу, — честно отзывается Кун, и Чону слышит искренность в его словах. В отличие от Верховного, который ясно дал понять, что Чону будет в «Ли», пока способен кормить Джэхёна, Кун не звучит так, будто ставит себя выше его. — Поэтому я буду рад, если ты обратишься ко мне. Доверять людям нельзя, Чону усвоил это ещё в семь лет. Доверять мертвецам тем более нельзя, и, рассматривая бледное лицо Куна, Чону прикусывает нижнюю губу. Кун спокоен, ожидает ответа, и Чону скользит взглядом по кровавым подтёкам под его глазами и чёрным, разделённым на пробор волосам. Кун не выглядит опасным. Впрочем, не выглядели и воспитатели. — У тебя есть телефон? — Ынбин сказала, что позже купит. — Ах… Что же, дом у нас маленький, найти меня можешь всегда, — Кун понимает, что Чону в смятении, поэтому не давит. Плавно оттолкнувшись от косяка, он слегка улыбается, и электронные часы на его руке пиликают. — Ох, ты случайно не знаешь?.. Это будильник. Бини и Джэхённи показывали, но каюсь, я не силён в технологиях. — Я тоже. Привстав на носочки, Чону щурится и берётся за предплечье Куна. Его ногти скребут по скользкому материалу, когда Чону пытается удержаться, и Кун опускает запястье. — Провести надо, наверное, — говорит Чону и нажимает указательным пальцем на белый кружок. Проследовав вместе с ним за серой полосой на экране, Чону случайно прикасается основанием ладони к коже Куна между перчаткой и рукавом куртки, и тот дёргается, по нему точно проходит невидимая молния. — Извини. — Ни… ничего, — встряхнувшись, Кун лихорадочно выдыхает через алые губы, и Чону вдруг озаряет. — Чего?.. Ты чего?.. — Тебе помощь не нужна? — С чем?.. — С этим. Чону притворяется, будто хочет ткнуть Куна в щёку, и Кун с выражением чистого ужаса на лице отшатывается вглубь коридора. Становится некомфортно, потому что он выглядит по-настоящему испуганным, и Чону отскакивает в ответ. — Пиздуй тогда, — шипит он, разозлившись на самого себя, и разворачивается к кровати. Затем Чону понимает, что так нельзя, и его новая «версия» не должна грубить. — Стой! Кун уже отошёл к лестнице, и Чону находит его застывшую фигуру с помощью фонарика. Помня, что яркий свет приносит вампирам боль, Чону отводит ослепительный луч на стену и сам смотрит туда. Он говорит не сразу, переступая с ноги на ногу. — Я больше не буду трогать тебя. Извини. Чону даже заставляет себя вежливо поклониться, хоть и не до конца знает о тонкостях уважительного поведения по отношению к старшим, и убегает обратно в комнату. Там Чону закрывается в попытке избежать гостей и возвращается под кровать. Найдя наконец блокнот Верховного, Чону отряхивается от собранной пыли и паутины и пару раз мощно чихает. Джэхён, видимо, вообще не убирается. Сейчас заниматься этим лень, поэтому Чону выключает ночник, бросает фонарик в карман штанов и спускается на первый этаж. Чону ещё не привык, что не нужно ни делать домашнее задание, ни бороться за выживание в школе. Получается, в свободное время он может заниматься чем угодно, да только у Чону нет хобби. Из всего, чему его научили в «Ли», ему больше всего нравится оружие, но не побежит же Чону в подвал, верно? Он и пароль от ящиков не знает. Гостиная занята, однако теперь Чону воспринимает это спокойно. Хочет или нет, он в любом случае будет натыкаться на стригоев. Это их дом. Чону здесь гость. Джисон сидит на двухместном диване перед телевизором, наклонившись к кофейному столику, покрытому ворохом бумаг, и что-то торопливо пишет. Чону садится на свободное место справа, поджимая ноги, и раскрывает блокнот Верховного. Осенью темнеет быстрее, и, хоть тюль и собран, света от заходящего солнца мало. Чону достаёт фонарик, направляя его на первую страницу, но читать сразу не начинает. Чону следит за Джисоном краем глаза, стараясь не двигаться. Джисон увлечён тем, что делает. Закатав рукава пушистого на вид джемпера, он склоняется ещё ближе к желтоватым листам и прищёлкивает языком, скользящим по острым клыкам. Чону хотел бы прочитать написанное на бумагах Джисона, только из-за плохого зрения не получается. Вскоре он замечает, что Джисон бросает на него осторожный взгляд. — Что ты… Ой, тебе света не хватает? — Нет, я… Приподнятая ладонь Чону зависает в воздухе. Джисон неожиданно вскакивает, исписанные страницы порхают вокруг него цветными бабочкам, и отскакивает к шкафам. В следующую секунду небольшой светильник между окнами зажигается, и половину гостиной погружает в тёпло-оранжевый. Совсем как в прихожей. — Спасибо?.. — Ты не стесняйся, мы-то привыкшие к темноте. — Я не стесняюсь… Чону затихает. Он прижимает колени груди, наблюдая за Джисоном, собирающим листы в единую стопку. Сегодня Джисон странный. Где поклонение какому-то «Создателю» и жажда крови? — Ну что за пиздаляндия? — внезапно ругается Джисон, и его глубокий голос забавно скачет на некоторых слогах, как у подростка. Чону с немым вопросом выгибает брови. — Всё перепутал. — Что ты делаешь? — Ой! — словно позабыв о Чону, Джисон испуганно подпрыгивает и, обернувшись, тычет пальцем в середину страницы. Бумага хрустит. — Я редактирую и переписываю свои старые рассказы. Не стоило браться за три сразу, да? — Твои рассказы? — переспрашивает Чону и будто нажимает на спусковой крючок: Джисон как полоумный бросается к шкафу рядом с выключателем и активно выбрасывает на диван несколько книг. Одна из них попадает Чону по плечу. — Эй! Какого хрена! — В прошлой жизни я был драматургом! Обязательно почитай! У Джисона загораются глаза. Причём почти по-человечески, что неожиданно и поражает, и он насильно впихивает в руки Чону ту самую книгу с блестящей фиолетовой обложкой. Чону не сопротивляется, потому что Джисон выглядит безумным, и его короткие, покрытые бесцветным лаком ногти впиваются в запястье. — А Сончан-хён был поэтом! Мы иногда устраиваем читательские вечера… — не договорив, Джисон охает, отпускает руку Чону и вытаскивает из-за ворота джемпера деревянный крестик, похожий на крестик Джэхёна. Что-то пробормотав, Джисон прикладывает его ко лбу, и Чону медленно кладёт книгу к бедру. — Извини! Лукавый попутал. — Ничего. Спустившись на пол перед столиком, Джисон кладёт на него непонятно откуда взятую коробку с пазлами, и Чону почему-то улыбается. Когда-то он расстраивался, что попал в старый и разваливающийся дом «Ли» вместо роскошного особняка «Чхве», но сейчас тот не волнует его. Чону бы там не прижился. Ему самое место здесь, среди чокнутых стригоев. Вспомнив о «Чхве», Чону не может не вспомнить о хёне, и на языке появляется горечь. Чёртова Королева! Ёнхун-хён слишком наивный, его очень легко запутать и обмануть, и, выйдя из Дома Девяти, Чону сразу пожалел о своих словах. Не о тех, что были сказаны Королеве. Чону повысил голос на хёна, который заботился о нём долгие годы. Как-то не так Чону проявляет благодарность. Окончательно расстроившись, он опирается на спинку дивана, прислоняет к бёдрам блокнот и пробегает глазами по первой странице, содержимое которой напоминает личный дневник. Наверное, те письма Джэхёну написал всё-таки Верховный. Чону узнаёт почёрк.Должен ли я указать, что разница между высшими вампирами и стригоями существенна? Иногда мне стыдно перед парням за это… Солнечный свет Опытным путём было выяснено, что летом с полудня до шестнадцати часов он является смертельным. В остальные времена года эффект слабее, хотя стригоям в любом случае тяжело… Священные вещи Интересно, что те, что созданы моими руками, причиняют боль, но не убивают. Я бы сказал, они позволяют держать контроль и сознание… Дикие розы Я использую их для…
Чону прерывается, потому что кто-то толкает его в бок, и дыхание перехватывает. Диван слева скрипит, пригибаясь. — Так, бля, рассосались, меня ждут сочные мамочки-домохозяйки. И этот вампир раньше был поэтом? Чону фыркает, перемещаясь от греха подальше на облезший подлокотник, и Сончан широко расставляет худые бёдра. Джисон на полу скручивается с приглушённым рычанием, и телевизор с треском включается. — Мы читали! — возмущается Чону вместо притихшего Джисона и захлопывает блокнот. Вряд ли получится дочитать под шум телепередачи. До этого момента Чону уже попадал несколько раз на Сончана и Джемина, и те раздражающе громкие при просмотре. — Эй! — Тише, челик Джэхёна. Сончан тянет за продолжающий улыбку шрам, и Чону цыкает. Лучше пораньше лечь спать, чем терпеть компанию бешеных стригоев, поэтому Чону показательно закатывает глаза и слезает с дивана, не забыв о книге и блокноте. — Я не челик Джэхёна. — Да-да, челик Джэхёна, не мешай, — Сончан машет ладонью, полностью увлекшись разговором двух женщин на экране, и Чону направляется к арке в прихожую. — Сладких снов, Разорвыш! — Отъебись! — кричит Чону в ответ, прижимая труд Джисона к груди, и невольно стучит ногой. Кем его только не считают. Хорошо хоть «Еда» осталась на Чирисан. — Ты сам Разорвыш! — Я-то точно! — Сончан тоже кричит, заходится гоготом, и Чону морщится. Он забыл, что нельзя отвечать на провокации Сончана. Это чуть ли не главное правило выживания здесь. Вдруг услышав, что в замке ковыряются, Чону останавливается напротив входной двери и, когда она открывается, расширяет глаза. В прихожую сначала вваливается Юкхэй, с ног до головы покрытый кровью и землёй, а потом и Джэхён, зажимающий его бок. — Что случилось? — ахает Чону, подлетая к стригоям, и машинально протягивает предплечье. Юкхэй берётся за него, перенося половину веса, и Чону покачивается. — Вы серьёзно ранены? Джэхён? — Это не моя кровь, — Джэхён жмурится, вытирая со лба пот и красные капельки, и Юкхэй вытаскивает мачете. Оперевшись на него, он отпускает Чону. — Всё хорошо. — А чья?.. Почему?.. — Так часто бывает, господин Чону, — бархатно хмыкнув, Юкхэй выпрямляется во весь исполинский рост, и Чону поднимается на носочках. У Юкхэя рана где-то на макушке, из-за чего по виску, щеке и челюсти течёт кровь. — Кун-а! Мы вернулись! — С вами точно всё хорошо?.. — растерянно уточняет Чону. Он вроде понимает, что столкновения и увечья для Охотников не избежны, а вроде всё равно переживает. — Точно, — Джэхён улыбается, беря Чону за пальцы, и в доказательстве сжимает их. Его ладонь тёплая, и от этого становится легче. — Ты собирался в комнату? Подождёшь меня там? Я провожу хёна и приму душ. — Хорошо. Кивнув, Чону отпускает руку Джэхёна и отступает к лестнице. На какое-то мгновение Чону задерживается, окидывая Юкхэя медленным взглядом с ног до головы, и ему неожиданно вспоминаются недавние слова Куна. Он сказал, что все здесь помогают друг другу, и Чону вряд ли когда-то сможет стать полноценным членом «Ли», но в груди всё равно дрогает что-то непривычное. — Поправляйся… Юкхэй, — шёпотом желает Чону, зная, что его в любом случае услышат, и убегает на второй этаж. Дойдя до комнаты Джэхёна с помощью фонарика хёна, Чону с наслаждением плюхается на кровать и пытается начать творение Джисона, но буквы при слабом освещении ночника плывут, и книгу быстро откладывают. Потом Чону заползает под одеяло и, закрывая глаза, укладывается на бок. Он без понятие, сколько проходит времени, но в какой-то момент дверной замок щёлкает, и паркет скрипит. Джэхён укладывается сзади, из-за чего Чону переворачивается и двигается, пока не утыкается лбом в его грудь. — Я тебя разбудил? — Не-а… Сонливость постепенно отступает, и Чону промаргивается. Положив руку на бедро Джэхёна, он жмётся ближе, потому что за окном всё ещё поздняя осень. Джэхён в ответ обнимает его за талию. Наверное, Чону стоит поменять режим. Днём они почти не видятся, а ночью он спит, и получается, что остаются лишь считанные минуту перед тем, как он заснёт. — Юкхэй поправится? — Обязательно, Бини скоро заштопает его. Спи. — Не хочу. От Джэхёна пахнет древесным гелем для душа, что привычно после длительного проживания в «Ли». Чону вдыхает полной грудью и спускается пальцами к внутренней стороне бедра Джэхёна. Спортивные штаны приятны на ощупь, и Чону не замечает, как увлекается. — Чону. — М-м?.. — Что ты делаешь? — Мне нравится материал… — Серьёзно? Когда ладонь Чону слегка натягивает мягкую ткань, Джэхён перехватывает его запястье, и Чону больше не хочется спать. Он оказывается на спине, придавленный к одеялу, и Джэхён нависает. Запястье Чону он прижимает около его головы. — Что ты делаешь? Дышать становится как-то тяжело. Чону смотрит в мерцающие в полумраке глаза Джэхёна и вдруг вспоминает о Кормлении. От него сбежали, как от прокажённого. Даже если Чону не привлекает его, Джэхён всё равно не объяснился. Это нечестно. Толкнув Джэхёна свободной рукой, Чону шустро забирается сверху и опирается на его грудь растопыренными пальцами. — Ты больше не хочешь меня? — С чего ты взял? — Почему ты так быстро ушёл после того, как я покормил тебя? — Я опаздывал. — А. Теперь Чону чувствует себя дураком. Сильно расстроиться из-за этого он не успевает: Джэхён переворачивает их, вновь нависая, и Чону обхватывает его бока коленями. Розовые губы Джэхёна трогает слабая улыбка, и Чону знает, что за ней последует. — Если сомневаешься, хочу ли я тебя, просто потрогай меня ниже пояса, — со смешком предлагает Джэхён, и Чону в ответ молча смотрит на него. Это заставляет Джэхёна перестать улыбаться. — Что-то не так? — Ты же читал дневник хёна. — И?.. — Ты знаешь, что я ходил в клуб. — И-и? — Я… ну, я занимался сексом с другими мужчинами, — шепчет Чону, и Джэхён поднимается. Чону садится на матрас вслед за ним и замечает, как он хмурится. — Их было много. — А какое отношение ко мне имеют те, кто был до меня? — с нажимом уточняет Джэхён, и затем округляет губы. — Стой. Ты переживаешь именно из-за этого? — Тебе… не противно? — Почему мне должно быть противно? — Я… грязный? — Не ври, ты только из душа, — Джэхён шумно принюхивается, из-за чего Чону цыкает, и стучит себя по носу. — Вампирская чувствительность, все дела. — Да я не про это! — А про что, ложный боже? Хочешь, я расскажу тебе о своих прошлых похождениях? — Нет! Это не моё дело. — Ну! — прищёлкнув языком, Джэхён одаривает Чону лёгким щелбаном, и тот хлопает его по руке. — Чону, если ты не объяснишь, я не пойму. Отведя взгляд, Чону блуждает им по столу, сваленным книгам и блокнотам и неспеша собирается с мыслями. Врать Джэхёну он не намерен, но и сказать правду стыдно. Чону должен сделать это, раз планирует меняться. — Верховный несколько раз говорил, что я могу стать здесь новым человеком, и я очень хочу. Только как сделать это, если какую-то часть своего прошлого я ненавижу? Повернувшись, Чону промаргивается и находит тёмно-красные глаза Джэхёна. Ему пора стричься, тёмная чёлка закрывает лоб, и Чону тянется расчесать её кончиками пальцев. Джэхён наклоняет голову ближе к нему, и Чону видит, как внимательно он ждёт продолжение его монолога. Когда Чону тычет в угасающую ямочку на правой щеке, Джэхён поджимает губы. — Ёнхун-хён считает, что ты до сих пор используешь меня, и я впервые не собираюсь слушаться его. Хён — самый важный для меня человек- точнее, уже вампир, но здесь он не прав, — страшно, однако Чону всё-таки касается кровавой трещинки в нижней губе Джэхёна. Ему хочется передать чувства не только словами. — Если бы не моё прошлое… — Может, тебе стоит спокойно принять его и двинуться дальше? — аккуратно спрашивает Джэхён, перехватывает ладонь Чону и целует костяшку указательного пальца. Дальше его большой спускается по шершавой коже к первому шрамику-ожогу. — Признай, что ты такой, какой есть. Да, «Миринэ» и клуб никуда не исчезнут, но почему бы тебе не позволить себе начать новую главу? Я не говорю, что ты должен сделать вид, будто ничего не было, но почему бы просто не принять это всё? Джэхён замолкает в ожидании, и Чону шмыгает носом. Сегодня он плакать не будет, поэтому трясёт головой, решительно прогоняя ненавистное жжение, и накрывает ладонь Джэхёна своей. — Я… попытаюсь. Спасибо, — Джэхён говорит дельные вещи, и Чону действительно попытается. Сжав его тёплые пальцы, Чону слегка придвигается и решает уточнить последний момент. — Ты реально убежал после Кормления потому, что опаздывал, а не потому, что не хотел меня? — Да. А у нас секс, что, должен быть по расписанию? — освободив ладонь, Джэхён делает вид, что раскрывает блокнот и что-то тщательно записывает. — То есть, по-твоему, я должен предупреждать, типа, Чону, не забудь, сегодня мы трахаемся с 10:15 до 10:20. Так? — Почему всего пять минут?.. — Господи, это пример, — от души рассмеявшись, Джэхён обхватывает его лицо ладонями, подаётся вперёд, и Чону застывает. Слишком близко. — Во-первых, Кормление и секс никак связаны, хоть и были на Чирисан. Во-вторых, я думаю, что сначала нам нужно обсудить кое-какие моменты. — Какие? — Ну, скажем, предпочтения. Хотя я уже знаю, что тебе нравится быть послушным мальчиком, — Джэхён ухмыляется, приближаясь, и Чону с горящими щеками отодвигается. Джэхён мигом отпускает его. — Не бойся, я не буду целовать тебя. Я помню. — Как ты?.. — Заметил ещё на Чирисан, что ты против. — О… — Чону неловко переваливается на правое бедро и складывает переплетённые пальцы на колене. Он ощущает на себе мягкий взгляд Джэхёна и неуютно поводит плечами. — А ты бы хотел… поцеловать меня? — Пиздец как. Теперь жжёт не только щёки, а лицо целиком и шею. Чону зажмуривается, прячась в замёрзших ладонях, и старается уменьшиться в размере. Откуда в Джэхёне столько смелости? Почему Чону не умеет говорить также открыто? — Если хочешь… то можешь… — Тут дело не в моём желании, — одеяло шуршит. Джэхён садится так, что его бёдра заключают бёдра Чону, и берёт его за плечи. Чону сжимается сильнее, не открывая лицо, и Джэхён нежно целует его в осветлённую макушку. — Тут важно, готов ли ты? Вспомнив, как на его глазах один из воспитателей насильно целовал Хандон-нуну, Чону рьяно мотает головой. Понятно, что Джэхён — не воспитатели, но это всё ещё слишком страшно. — Извини, что со мной сложно. — Пф, знаешь, что на самом деле сложно? Вытаскивать застрявший стилет из трахеи, — уронив ладони, Чону огромными глазами смотрит на Джэхёна, и тот стушёвывается. — Не стоило этого говорить. — Да нет, плевать, — вспомнив не только о нуне, но и о Королеве стригоев, Чону на секунду прикрывает глаза. Дешёвая актриса. И как хён повёлся на такое- Нет, пошли они в задницу, Чону не будет думать о них сейчас. — Я скажу, когда буду готов поцеловаться, хорошо? — Конечно. С довольным стоном потянувшись, Джэхён укладывается на скомканное одеяло рядом с Чону и умещает голову на его колени. Сначала засомневавшись, Чону запускает пальцы в рассыпавшиеся волосы Джэхёна и улыбается. — Говорил, что я похож на котёнка, а сам? — А я большой кот. Джэхён приглушённо рычит, что никак не похоже на мурчание, и Чону тихонько смеётся. Зачесав несколько длинных прядей, он склоняется, и Джэхён морщит нос. Чону нажимает на него подушечкой указательного пальца. — Давай спать, котёнок? — Фу, не называй меня так. — Почему-у? Это прикольно. Можешь тоже называть меня котёнком. — Нет, отвали. Джэхён заходится довольным хохотом, перекатываясь, и тянет Чону за лодыжку. Чону этой же лодыжкой пинает его по животу, но Джэхён до раздражения сильнее, и вскоре Чону оказывается под его боком. Ничего, это ненадолго. Два месяца занятий с Джемином, и Чону покажет, кто здесь главный. — Отвали, говорю. И не пялься на меня, когда я засну! — Делать мне больше нечего, я занятой стригой, вообще-то, — Джэхён прячется в изгибе его шеи, и Чону пытается отодвинуть чужие бёдра пятой точкой. Не получается. Джэхён словно приклеился к нему. — Вот так делать не надо. — Не приказывай мне. — А ты не доводи меня до стояка. Чону, уже собравшийся опять толкнуть Джэхёна задом, останавливается и передвигается вперёд. Джэхён отпускает его, поднимаясь за свёрнутым одеялом, и Чону скрывает лицо в подушке. Не стоит думать о подобном. Не сейчас. Услышав, как Чону зевает в тёмно-синюю наволочку, Джэхён выключает ночник, и комната погружается во тьму. Так скорее клонит в сон, и минуту спустя Чону чувствует, как тело становится тяжелее. Джэхён не возвращается к нему. Он с кряхтением сползает с кровати, отходит к столу, и на некоторое время становится тихо. Чону почти засыпает, когда Джэхён прочищает горло и разок стучит костяшкой по красному дереву. — Я тут думаю… я знаю о твоём прошлом. Будет честно, если ты узнаешь о моём. — Ты про Пробуждение? — одними губами уточняет Чону, просунув руку под подушку, и собирается упомянуть находку под кроватью, но передумывает. — А ты готов? Джэхён не заставляет Чону целоваться, и Чону хочется ответить тем же. Он знает, что история Пробуждения — это кое-что очень личное, о чём не рассказывают всем подряд. — …нет?.. — Тогда не торопись, — беззвучно шепчет Чону, сомневаясь, что его слышат, и проваливается в сон. На следующий день Чону встаёт раньше Ынбин и готовит для неё завтрак. Потом они привычно убирают первый этаж, потратив первую половину дня, и, покончив с частью дел, Чону спускается в подвал. — Приве-е-ет! — Ким Чону, здарова! Джено и Джемин, которых он давно не видел, самостоятельно тренируются в спортивном зале, и никого из старших не видно. Наверное, Юкхэй ещё залечивает раны. Сегодня у Чону нет настроения обучаться приёмам самообороны, поэтому он машет ладонью, намекая Джемину не отвлекаться на него, и присаживается на скамью спиной к стригоям. Кун придёт где-то через полчаса, а пока Чону может дочитать блокнот Верховного. Подняв правую ступню, Чону подпирает щёку коленом и перелистывает шуршащие страницы. На чём он там остановился? А, точно.Дикие розы Я использую их для наказания. Так как они являются непроходимым препятствием, как живая вода, я…
Чону недоумённо хмурится, отрываясь от записей Верховного, и на ум приходит недавний момент, как Кун не мог войти в реку. Что это значит? В каком смысле розы похожи на воду?…я заставляю виновного лечь в гроб, прошу кого-нибудь из Еды накрыть крышку срезанными бутонами, и всё, оттуда не выбраться. Во времена Древних так обычно казнили, но для меня это слишком жестоко. И представить не могу, что чувствуют приговорённые под действием Голода...
Чону вздрагивает, когда блокнот падает ему на ногу, и потерянно осматривается. Он разучился читать или, или что? Хёнджэ-хён говорил, что это традиция. Он называл это символом защиты, неужели Чону неправильно понял? А сколько прошло времени с последнего Кормления хёна? — Ким Чону, ты чё бузишь?.. Чону вскакивает, врезаясь коленом в край скамьи, и чувствует, как ноги становятся ватными. Он еле-еле стоит на них, сделав поспешный шаг, чуть не падает, и Джено ловит его за плечи. — Чону, ты в порядке? Что он наделал? Всхлипнув, Чону зажимает онемевшие губы рукой, но потом старается взять себя в руки и с накатывающей паникой поднимает голову к стригоям: Джено смотрит на него с волнением, помогая устоять, Джемин же — с льдистым любопытством. — Где Д-джэхён? И самое главное — где Джуён?