Им не спастись

      Мысли сбиваются в кучу, падают, цепляются друг за друга и тут же исчезают, оставляя после себя только неприятный осадок и ощущение непривычной пустоты. А после вновь появляются, разбегаясь и растворяясь в хаосе. Сбежать. Не столь важно, в прямом или в переносном смысле, но нужно просто убежать. То ли от себя и собственных мыслей, сошедших с ума, – удивлю, сошли далеко не мысли, – то ли от других, то ли от всех разом. Оказаться в месте, где будет только чёрная пустота, поглощающая все без разбора.       Ларри нужно срочно что-то предпринять. Чем-то занять свои руки и голову, чтобы не отдавать власть над телом растущим тревогам. Ничего хорошего из этого не выйдет, он знает, он проверял. Если Сода спит, а Ларри не в силах ей помочь, – по крайней мере, в настоящую секунду, – то стоит идти и что-то решать с гипотетическим побегом из церкви. Можно осмотреть местность в радиусе хотя бы пары километров, наконец выбрать путь, собрать рюкзаки – это лучше вообще сделать прямо сейчас – и свалить. В безопасное место. Которого вообще может не существовать, да, Ларри помнит. –Уходить, говоришь, – будто залезая в голову, читая бегающие мысли, произносит вслух Тодд и замолкает. Уплывает в размышления и догадки, оставляя друзей в напряжённом ожидании какого-то плана действий. –Уверен?       Взгляд у него грозный и серьёзный, но заданный вопрос, на контрасте, до невозможности глуп. Конечно, Ларри, черт возьми, уверен! Во-первых, он просто так подобными высказываниями не разбрасывается. Во-вторых, это же логично. Они ведь сбегали из Апартаментов, потому что думали наперёд, жили, как говорил Тодд, завтрашним днём. Неужели нельзя сделать так же сейчас?       Вместо слов Ларри просто кивает, пытаясь сохранять внешнее спокойствие. –Согласен с Джонсоном. На эмоциях разное сморозить можно, но эта мысль дельная. Не нравится мне спокойно существующий зомби в сотне метрах от нас.       Поддержка Трэвиса отчего-то согревает. Как минимум, его мнение всегда учитывается и считается чем-то реально важным. Да и для Ларри осознание, что сам Фелпс – о чудо – на его стороне, почему-то придаёт сил. У Трэвиса голова всегда чистая и ясная, не затуманенная страхом, отчаянием или тревогой. Он, кажется, вообще не чувствует ничего, а потому и сохраняет рациональность. Разве что злость кипит в нём постоянно, но она не имеет никакой власти над действиями. И, как бы не хотелось в глубине души признавать, Трэвис стал близким человеком, который умудряется понимать без слов. Просто наблюдает со стороны, обращает внимания на мелочи и молчит. Хотя сейчас каждый человек стал намного роднее. Сидя взаперти в бесконечной опасности, кого угодно подпустишь к себе и полюбишь.       А ещё это значит, что Ларри не бред какой-то предлагает. –Пойдёшь? – Тодд в упор смотрит на Трэвиса, а после обводит взглядом находящихся рядом людей и задерживается на одном. –С Салом, если он не против.       Сал отрицательно мотает головой, в унисон с Трэвисом произносит короткое «Да» и встает со скамьи, параллельно поправляя спальник Соды. Та морщиться и залезает под ткань с головой, пытаясь не то спрятаться от шума, не то пытаясь согреться. –Тодд, я..., – начинает было шёпотом Ларри, чтобы не тревожить ребенка, но оказывается перебитым, не успев даже толком начать. –Нет.       Ларри замирает, в удивлении поднимая голову в сторону Тодда. В каком смысле «нет»? –Почему? – в непонимании спрашивает он и искреннее надеется, что догадка, мелькнувшая в голове на секунду, окажется неверной.       Показалось или Тодд на мгновение закатил глаза? –Потому что ты не в состоянии.       Верная.       Ларри теряется под взглядом Тодда, до этого дня незнакомым. Почему-то поразительно, видеть его глаза и понимать, что это точь-в-точь глаза Сала в момент открытого выражения жалости. Снова. Неужели Ларри даёт им повод? У него вообще все прекрасно в жизни, не учитывая апокалипсис. Да тут каждому в три раза тяжелее, чем ему! Так какого чёрта? Он может пойти на вылазку, он может помочь побыстрее свалить отсюда. Ларри сжимает кулаки и сглатывает. –Я в порядке, – произносит сдавленно и усмехается. –Да ну, с чего это я «не в состоянии»?       Со всего, Джонсон. –Со всего, Джонсон, – Трэвис как обычно говорит с каплей раздражения и накидывает на плечи рюкзак. –Ларри, точнее, –зачем-то поправляет сам себя он и разворачивается в сторону выхода. –Сал, пошли.       Они заверяют Тодда и остальных, что будут на связи, только Трэвис про себя бубнит что-то про неудобство говорить во время побега от зомби. И уходят. Ларри молча смотрит им вслед и шипит только раздраженное «блять». Он мог тоже пойти и быть не хуже Сала этих двоих. Вообще странно отправлять на вылазку именно их. Трэвис и Сал в паре не сулят ничего хорошего, если вспомнить школьную пору. Детские обиды имеют свойство проходить сквозь многие года, кто знает, вдруг сегодня они решат выплеснуться наружу. И вообще с Трэвисом всегда ходил только Ларри, на дежурстве они всегда были только вместе. Зачем нарушать традиции, которые даже не они придумали? –Я в состоянии, – Ларри подходит к Тодду, понимая, что все равно уже поздно, но надеясь, что сможет доказать ему свою правоту. Заставить поверить в то, во что сам Ларри верит с трудом. Что ж, удачи, Джонсон. –Что я могу сделать?       Ответ отдаётся всхлипом за спиной. Сода. ***       Ночь проходит, как в тумане. Ларри не спит – дежурит. Только следит не за улицей и зомби (этим занимаются Тодд и Нил), а за маленьким ребёнком. Сода то и дело просыпается, погружаясь в новый кошмар под названием реальность. Она подскакивает на скамье, крепко сжимает в руках спальник, осматривает людей, которые лежат рядом, и, не находя самого родного человека, вновь плачет. Тихо, заглушая всхлипы и вздохи, чтобы лишний раз не тревожить спящих. Ларри прижимает её к себе и гладит по голове, начиная аккуратно напевать колыбельную. Её всегда пела Мэйпл в тяжёлые ночи, когда Сода не могла заснуть или её мучали кошмары. –Лар, иди спать, я посижу с ней, – шепчет Нил, подходя ближе. –Давай-давай, хватит с тебя на сегодня, время уж под утро.       Ларри хочет сопротивляться и отмахиваться от помощи, но устало кивает и падает на сложенные кофты, как на самую мягкую подушку в своей жизни. Последние часы давались слишком тяжело, веки, кажется, вовсе налились свинцом, до того тяжело было держать глаза открытыми, чтобы случайно не провалиться в желанный сон. Но если Нил присаживается рядом и берет ответственность за Соду на себя, то можно спокойно поспать до рассвета. Пару часов.       Поэтому Ларри не отпускают и на следующую вылазку. На неё вызываются Филипп и Эшли. Они явно очень сблизились за месяц, проведённый в церкви. Совместные дежурства и вылазки на самом деле ещё и не так роднят. Но удивительно, что Эш растаяла и разрешила Филиппу держаться рядом. Она всегда чертила границу между собой и другими людьми, переступать которую разрешено было только по истечении длительного времени крепкой дружбы. Чудеса творит либо Филипп, либо зомби-апокалипсис.       Сода больше не плачет. Но глаза до сих пор красные и опухшие, блестящие на свету. Она смотрит сквозь людей и предметы, ходит по церкви, безучастно смотрит на иконы, теряясь где-то в себе и своих мыслях. Может, в тревогах, может, в мечтах. Она не говорит. Будто вовсе разучилась. –Скоро дождь начнётся, – Сал нервно бьёт подушечками пальцев по ноге. –Только ливня нам не хватало. К лесу дорога и без него в отвратительном состоянии, мы можем не проехать. –Проедем, – Трэвис прожигает взглядом спину Соды. –Или посидим пару лишних дней. Меня больше волнует Фил..., –он замолкает. –И Эшли. Придут насквозь мокрые. Не дай Бог.       Успевает только слететь последняя фраза с его губ, как по стеклу начинает барабанить дождь. У Ларри в голове разом проносится несколько ругательств. Здесь, в церкви, согреться весьма сложно, что уж говорить про сушку вещей. А заболевать сейчас, как минимум, нежелательно. Вообще заболевать нежелательно. Толковых лекарств нет, постоянный холод, в любой момент нужно быть готовым убегать от кучи быстрых ублюдков. И молитвы не помогут.       Если раннее дождь придавал сил, то сейчас каждый новый стук их наоборот отнимает. Раньше ливни ласково шептали, что все будет хорошо, сейчас они кричат, срывая голос, что опасность близко. Раньше хотелось открыть окно нараспашку или вовсе выбежать на улицу, навстречу прохладным каплям, сейчас хочется закрыться и спрятаться, лишь бы дождь не пробрался в помещение и под одежду, в самое сердце.       Двери резко распахиваются, впуская в церковь порывы завывающего ветра и два знакомых силуэта. –Чтоб ещё раз в дождь! – начинает Филипп, отряхивая с ботинок куски грязи. –Фил, сукин сын! – тут же взрывается Трэвис, толкая друга в плечо. –Ты бы ещё дальше зашёл! Притвор для кого строили? –Для тех, кому нельзя входить в церковь?       Вопрос, скорее являющийся утверждением, кажется, выбивает из лёгких Трэвиса весь воздух. Только Филипп может позволить себе разговаривать так. Нагло. Со смехом в глазах. И главное, не придраться. Взгляд Трэвиса темнеет и наливает злостью, а губы растягиваются в мягкой улыбке. Страшная смесь гнева и добра. Трэвис смотрит так только на Филиппа. –Дверь закройте, Сода и так носом шмыгает! – прикрикивает Сал и сам встаёт с места. Ведь если хочешь сделать хорошо – сделай сам.       Филипп кивает и разворачивается ко входу. Только сейчас Ларри обращает внимание на его хромоту. Стараясь сильно не наступать на левую ногу, он подходит к дверям. Что-то случилось на вылазке, ещё пару дней назад он легко играл с Содой в догонялки. –Берегись! – резко восклицает Филлип, успевая только схватить за ручку двери, и с шипением, присаживается на пол.       Ларри резко поворачивает голову, в страхе перебирая варианты, что могло произойти и что в каждом из случаев лучше предпринять. Но вместо, как минимум, ожидаемого зомби, в церковь влетает...птичка. Воробей, наверное. –Да чем им улица не угодила-то? – вздыхает Трэвис, наблюдая, как птица сначала кружит по церкви, а после снижается на пол, с интересом оглядывая помещение. –Не, чувак, еды не будет, мы сами тут голодаем. –Разговариваешь с птицами? Уже по чуть-чуть с ума сходишь? – смеётся Филипп, вставая в полный рост. –Сука, – нога явно отдаётся сильно болью. –У него интеллекта явно побольше будет. Так что у вас случилось, а? – Трэвис выжидательно оглядывая мокрых и грязных друзей, задерживаясь на чуть приподнятой ноге Филиппа. –Поскользнулся немного. Пройдёт через пару часов, не паникуй, – тот на секунду замолкает и закатывает глаза, когда видит, что Трэвис собирается возразить. –И не ври, что не паникуешь, заебал строить из себя бесчувственного непонятного кого. А вообще, я польщён. –Иди ты, польщён он! Я ж ударю, не посмотрю, что ты мой друг. –Уже не лучший? – Филипп наигранно надувает губы, якобы обижаясь. –Променял меня на воробья? –Его зовут Джордж.       Трэвис злобно цедит сквозь зубы и пытается подойти ближе к птице. Но та сразу же отпрыгивает, не признавая нового «друга». Она удивлённо моргает и крутит головой из стороны в сторону. Не знает, куда деться и сбежать. –Не мучай Джорджа, или как ты там его обозвал. А может это она? –Тогда будет Джорджия, – сразу находит выход Трэвис и отходит подальше.       Церковь растворяется в смехе Фила, который вскоре подхватывают и остальные. А Ларри замечает на лице Соды лёгкую натянутую улыбку.       Все будет хорошо.