Им не спастись

      Яркая вспышка радости угасает, растворяясь в очередной волне страха и напряжения. «Сейчас не время», – мелькает у каждого на подсознании. И даже несмотря на то, что эту глупую мысль сразу прогоняют, тёплый смех затихает. Лёгкая секундная улыбка Соды теряется в столь неправильной пустоте и безэмоциональности. Даже предложение Филиппа, как обычно посидеть и тихо поиграть с гадалкой в углу церкви, оказывается отклонённым. Странно было бы ожидать иного ответа, но Ларри честно ожидал с нескрываемой надеждой прислушиваясь к разговору. –Нет, спасибо.       «Нет, спасибо». Безжизненно. Пугающе. Непривычно.       Сода, всегда бегающая навстречу приключениям, общению и поводам для лучезарной улыбки и счастливого смеха, отходит, прячется и закрывается в своей тёмной комнате. Остаётся совершенно одна, отделяясь от других, родных и чужих, людей. –Ребят, смотрите, – зовёт Тодд, склонившись над картой, –вот тут мы, – он показывает на не особо выделяющийся кружок, нарисованный от руки. –Если выйдем рано утром, то сможем пройти короткой дорогой вот сюда. Это старая деревня на окраине соседнего города. На машине проехать возможно, так ведь?       Повисает молчание, все выжидательно смотря на Филиппа и Эшли, которые отчего-то нервно переглядываются. –Я уже не очень уверена, – все-таки подаёт голос Эшли. –Утром еще можно было, но сейчас... Не знаю. Ливень все-таки.       Филипп согласно кивает, кладя руку на плечо Эш, будто пытаясь поддержать в этих словах. Он сразу сказал, что дорога не лучшая, а в настоящую минуту, после реально сильного дождя, вообще непонятно, что она из себя представляет. Даже думать и воплощать эту картинку в голове не хочется, если честно. –Думаю, мы сможем прорваться, – высказывает своё мнение Трэвис. –Там редко размывает до состояния, что проехать невозможно. –Но ждать какой-никакой нормы придется довольно долго. – Нил тревожно выглядывает в окно, рассматривая новые лужи. –Есть у нас столько времени? –Ждём три дня, потом сматываемся, – предлагает, скорее утверждая, Сал. –Если не придётся сбегать раньше.       «Если». А ведь правда. Далеко не факт, что у них есть время. Может, ближайшая ночь станет последней, проведённой в церкви. Сейчас решают не они, а жизнь, кто-то свыше и случай напополам с удачей. У них есть примерный план, но всë ли пойдёт по нему – неизвестно. «Поживëм – увидим». Так бы сказал Филипп, воодушевляюще улыбнувшись и вселив надежду. Сказал, если бы не прятал потерянный взгляд меж людей и вещей, будто ища поддержку и веру в лучшее, чтобы передать их остальным. Но не находит, тяжело вздыхая и вставая со скамьи, рассматривая спину отвернувшейся Соды.       Ларри мечется от мысли к мысли, но в итоге уверенно, при этом обыденно ухмыльнувшись, произносит: –Все будет супер, не стоит негативить, – и сразу же переводит тему, понимая, насколько его слова неубедительны. Филипп в этом плане куда...профессиональнее. –Тодд, что там с сигналами?       Тот пускается в привычное объяснение, что он, во-первых, сразу же расскажет, если что-то узнает, во-вторых, ничего нового за прошедшие сорок минут не произошло.       Ларри переводит взгляд на прикреплённый к стене самодельный календарь и вновь принимается пересчитывать красные круги. –Пятьдесят четыре, – через пару секунд подсказывает Сал. –Хватит дыры прожигать в этом злосчастном листке, чувак, давай-ка ты займёшься чем-нибудь новым и более полезным?       Он кивает подбородком в сторону Трэвиса, только что оторвавшегося от карты.       «А что он, собственно, может сделать?», – сразу же задаётся вопросом Ларри, непонимающе оглядывая уходящего в другую сторону церкви Сала.       Трэвис что-то тихо бурчит себе под нос, вновь возвращаясь к карте с простым карандашом в руках. Он один из немногих, кто знает лес, дороги и короткие пути. Единственный, кто вообще добирался до соседнего города такими окольными путями. Ларри лишь гулял в детстве вместе со своими знакомыми, чтобы понять, правду ли рассказывают старшие про убийцу с кладбища. Ответа, к сожалению или к счастью, они так и не нашли, не осмелившись оставаться в лесу после заката.       Трэвис раздраженно цокает и, взяв карту в руки, подносит ближе к лицу. Кажется, что еще чуть-чуть и кончик его носа точно коснется бумаги. Он задумчиво закусывает нижнюю губу, щурясь и бегая взглядом по возможным путям, нужно с точностью восстановить события едва не десятилетней давности и вспомнить точную дорогу. Не сказать, что есть какой-то широкий выбор путей, но даже Ларри помнит, что однажды с друзьями наткнулся на тупик в виде густых ветвей старых высоких деревьев.       У Трэвиса губы вновь чуть опухшие, с мелкими засохшими остатками крови. Они вновь искусаны. Бесконтрольно и неосознанно. Явный знак, что тревоги накрыли его очередной сильной волной. Но не потопили – тыльные стороны ладони в полном порядке, виднеются только старые, почти прошедшие царапины от ногтей. Ларри не знает, когда вдруг начал приглядываться к поведению и состоянию Трэвиса, когда начал постоянно издалека осматривать чужие руки и губы. Он стал куда внимательнее абсолютно к каждому, но именно Трэвиса он первым глазами ищет по утрам, чтобы оценить, насколько тяжело прошла ночь. Только потом Ларри пытается понять, насколько скованные движения у Сала, есть ли красные следы от длинных и, зараза, острых ногтей на ладонях Эшли, как долго обнимаются Тодд и Нил, шепчут ли что-то друг другу или наоборот стоят в молчании, сколько смотрит сквозь стены Филипп, и как быстро Сода встает со скамьи.       Ларри сразу же опускает взгляд на свои пальцы. Грубые, обожженные, неприятно ноющие от прикосновений. Нужно срочно отдать кому-нибудь коробок со спичками, пока не поздно.       Лживые теплые с виду лучи солнца аккуратно выглядывают из-за серых туч, проникают в церковь и даже дают повод для натянутой улыбки. Солнышко красиво играет на блондинистых волосах. Грязных, не расчесанных, наверняка липких волосах. Но отчего-то эти переливы, когда Трэвис чуть меняет положение головы, кажутся невероятно притягательными. Светящийся мальчик. –Все хорошо? – спрашивает Ларри и подходит ближе, все-таки решив прислушаться к размытому совету Сала. –Выглядишь весьма подавленно. –Нормально, – безэмоционально отзывается Трэвис, даже не отрываясь от своих дел, только сильнее сжимает в пальцах карандаш, аж до побелевших костяшек. –У тебя? –Тоже, – отвечает заторможенно.       Ларри не знает, врет он или нет, оттого на душе чуть спокойнее, чем могло бы быть. Даже если его слова – ложь, он об этом не знает. Ему все равно. –Три часа пути, и мы будем на нужной нам окраине, – Трэвис поднимает задумчивый взгляд на Ларри. –Неплохой расклад. –Поймать бы сигнал и связаться с выжившими. Такие ведь наверняка есть.       Церковь погружается в спокойное молчание, прерывающееся только тихим шепотом Нила, ассоциирующимся с шелестом листьев, редкими ответами Тодда и чересчур громкими, размеренными, отскакивающими от стен, шагами.       Обыденно. Ведь это их мир. Непредсказуемый, странный, совмещающий в себе все самое несовместимое. Спокойный, напряженный, затаскивающий в туман страхов и мимолетных улыбок, бессмысленных разговоров и мыслей без начала и конца. Без выборов, выводов, итогов и понимания. Мир удивительно родной и чужой, который затягивает тебя к себе, не удосуживаясь спросить, желаешь ты того или нет.       Ларри привык к этому и даже полюбил. Здесь, в церкви, окруженный уже слишком близкими людьми, стало теплее, чем в квартире, где он прожил все свои двадцать лет. Безусловно хочется вернуться в обычный ритм жизни, вновь увидеть маму и проснуться с совершенно другими тревогами и страхами. Но теперь совершенно не хочется расставаться с теми, кто сейчас находится рядом. Уже нет желания убежать и забыть. Ларри просто больше не представляет жизнь без постоянного контакта с Салом, Содой, Трэвисом, Тоддом, Нилом, Эшли и Филиппом.       Они стали настоящей семьей.       Со своими склоками и конфликтами, с бесконечной привязанностью и любовью, с шутками, смехом, криками и с какой-то неизвестной крепкой связью.       Трэвис молча поднимается, разминается, что-то недовольно бурча про больную спину, и подходит к своему рюкзаку. Ларри согласно кивает, вновь прислушиваясь к ноющей боли в собственной пояснице. Через минуту активных поисков, он аккуратно убирает что-то в карман и направляется к выходу из церкви, напоследок махнув рукой. «Пошли за мной».       На улице уже не просто холодно, а морозно. Словно вот-вот пойдет первый снег, означающий самое настоящее начало зимы. Ларри вздыхает, вновь возвращаясь к раздумьям, как они будут выживать жить в это непростое время года. Трэвис отходит от церкви на несколько метров, заходя за угол так, чтобы нельзя было его сразу найти. И достает из куртки упаковку. –Будешь? – достает сигарету и протягивает замеревшего от удивления и неожиданности Ларри. –Сделай лицо попроще и бери, пока я добрый, – он грустно усмехается, замечая неуверенность и скованность чужих движений. –Спички есть?       Ларри молча достает коробок, забирая сигарету. Будто привет из прошлой жизни. Можно было бы сказать, что он не верит запаху табака, о котором уже едва не забыл. Но он радостно благодарит судьбу хотя бы за такой маленький подарок и охотно верит. Удивление сначала уходит на второй план, а после вовсе растворяется в желанном дыме. Плевать, откуда сигареты, главное, что они есть.       Трэвис убирает коробок к себе, за что Ларри благодарно кивает. Если не забрать сейчас, то велик шанс быстрой и бессмысленной траты спичек только из-за дурацкой надежды на спокойствие. –Мерзость, – комментирует Трэвис, стряхивая пепел. –Не думай, что такое будет повторяться, – добавляет тихо и апатично осматривает болтающуюся на запястье веревку.       Ларри это прекрасно понимает, потому ничего не отвечает, стараясь в полной мере насладиться одной единственной сигаретой. Он не знает, когда в следующий раз удастся покурить. Будет ли вообще этот следующий раз? Уж больно уверенно он думает об этом.       Ветер, завывающий известную только ему одному песню, заглушают все попытки начать разговор, видимо, решив, что незачем сейчас нарушать громкую жизнь природы. Хватит криков болтливых воронов и режущего шелеста листьев.       Ларри передергивает от холодного воздуха, пробравшегося под теплую куртку и пробежавшегося по коже. –Сегодня десять лет, как мамы не стало, представляешь? – неожиданно говорит Трэвис, выдыхая едкий дым. –А ощущения, что только вчера. И на могилу не сходить, ебаный зомби-апокалипсис, – он замолкает, чуть поднимая голову вверх. –Надеюсь, она поймет и простит. Я обязательно схожу потом, когда все закончится.       Слишком откровенно и хрупко, настолько, что разом выбиваются все мысли, реакции и слова.       Вновь тишина. Но на этот раз, черт возьми, не спокойная, а ядовитая и пугающая. –Прости, – Трэвис выкидывает окурок в ближайшие кусты и подносит пальцы к тыльной стороне левой ладони, почти сразу отдергиваясь и крепко сжимает кулаки. Не при людях.       Ларри аккуратно и бережно накрывает чужую руку своей, хотя бы на пару минут спасая кожу от острых ногтей и новых царапин, что-то тихо говорит и искренне пытается игнорировать блеск слез на голубых потухших глазах. Чужая боль и трагедия бьет сильно и резко.       Ларри шепчет, что Трэвис точно справится.       Ларри боится однажды оказаться на его месте.       Потому что знает, что он точно не справится.