И такие счастливые, будто давно мертвы.
Так давно мертвы, что почти уже не существовали.
Морозная улица впервые не кажется чем-то поистине опасным. Трескающийся лед под ногами, когда наступаешь на ещё вчерашние лужи, усмехается и замолкает, не продолжает свои глупые насмешки и крики. Ларри хватает Нила под руку и тащит за собой, пока тот продолжает в шутку сопротивляться и ворчать, что жизнь слишком к нему несправедлива. Тодд, размеренно шагающий рядом, лишь закатывает глаза и сдерживает вырывающийся наружу хохот. По его глазам, на мгновение загоревшимся, это явно видно. Жаль, что лишь на мгновение. Ларри улавливает, как искренность тут же потухает, как улыбка мрачнеет и становится привычной, натянутой.
–В следующий раз я буду на месте Ларри, – тихо заканчивает свою тираду Нил, сжимая плечо Тодда, и хватает лежащую на землю лопату
–Ага, будем сидеть каждый день за столом и обговаривать, кто станет очередной жертвой. Не переживай, – обещает Ларри и машет Соде, которая вновь залезла на подоконник и прислонилась к стеклу. Будто и правда хочет пройти сквозь него, оказаться рядом.
Снежок точным и сильным ударом в затылок заставляется громко выругаться и обернуться на хриплый смех. Фред стоит позади и разводит руками, мол, всё в абсолютном порядке вещей. Ларри хмурится и оттряхивает капюшон от снега, думая, что будет позорным проиграть. Дети малые, ей-богу. Но он соврет, если скажет, что ему
не нравится.
Смех, желающий поскорее вырваться наружу, больно царапает пересохшее горло. Ларри чувствует, как губы больно трескаются от мимолетной улыбки, и замирает. За что тут же получает очередным снежком, только на этот раз точно в плечо. Но даже не дёргается. Только скорее кидает снежок в ответ.
Чувство вины возрождается внутри и быстро растекается по всему телу: от самого сердца до кончиков онемевших от холода пальцев. Разве можно улыбаться и тем более смеяться после того, что произошло? Беззаботно играть в снежки на улице, пока кругом разгуливают зомби? Ларри мерзко, хочется сорвать с себя кожу и смыть этот липкий стыд. Он знает, что вечной скорби быть не может, но точно знает, что прошло слишком мало времени, чтобы можно было даже натянуто улыбнуться.
Какая же ты тварь, Джонсон. Ответь, как земля тебя ещё носит?
Снег обжигает – от тонких перчаток толку нет. Ларри морщиться, когда, наконец, кидает очередной снежок и еле сдерживается, чтобы не застонать, когда тот пролетает мимо. Фред даже не двигается. Ларри промахивается сам.
–Косой ты, парень, – доносится хриплое.
Ларри молча соглашается и разводит руками, что мелко подрагивают не то от холода, не то от напряжения. Игру хочется скорее закончить, прервать, но вместо этого кидает ещё один снежок, на этот раз, попадая в цель.
Только и можешь, что убегать от себя же.
Фред поднимает руку вверх, как бы намекая, что стоит приостановить игру. Ларри не имеет ничего против, так что кивает и подносит ладони к лицу. Собственное горячее дыхание практически не согревает, только на мгновение обжигает и вновь морозит, словно северным ветром.
Надежды согреться привычно разбиваются, но в душе теплится осознание, что прямо за спиной находится дом. Не родной и совсем неуютный, но теплый, а это самое главное и волнующее на данный момент. Ларри осматривается, вглядывается в даль, не то желая, не то опасаясь увидеть идущего с кладбища Трэвиса.
Тодд и Нил уже успели разобраться со снегом – почистили проход от дома до ворот. И, спрашивается, неужели это стоило даже минуты того наигранного возмущения? Но Ларри благодарен Нилу за то, что он остается таким же, каким был еще до апокалипсиса. Он старается не потухать и сам же разжигает себя, пусть, возможно, даже слишком активно и нелепо.
И вот даже сейчас он улыбается и обнимает Тодда со спины и что-то неразборчиво шепчет. Улыбка заражает чумой, и даже легкая боль от снова и снова трескающихся губ не мешает ей. Вот что согревает. Ни дыхание, ни отопление с колючими пледами. Как во всех дурацких фильмах и сопливых книгах. Да, Ларри даже смеется над своей мыслью и давит в себе желание закатить глаза. Чувства, близость, привязанность лучше любого жаркого солнца. Хотя стоит отдать должное, в той же церкви с такими морозами умерла от холода даже самая сильная любовь.
Тело пробивает дрожь. Ларри шипит от неожиданности и горячего холода, что проносится всей спине, стекает, словно кислотой прожигает кожу снег, каким-то невероятным путем попавший прямиком за шиворот.
Ларри оглядывается, ожидая увидеть смеющегося Фреда, но вместо него замечает Сала, что пытается побыстрее закрыть окно, даже не скрывая свои радостные до пляшущих звездочек глаза.
–Против своих же! – возмущенно прикрикивает Ларри и грозит кулаком Салу, что сгибается пополам, по-видимому от невероятного смеха. Особенно обидно видеть Соду, что также смеется, наблюдая, как Ларри пытается избавиться от мерзкого и снега. –Изменщики, – морщится.
Сзади раздается настоящий хохот. Тодд и Нил, держась друг за друга, лишь бы не свалится на землю, показывают большие пальцы вверх Салу, что так удачно успел атаковать и наглейшим образом скрыться за стеклом. Но Ларри все равно кидает в него снежок, хотя бы ради собственного покоя.
–Предатели. Еще друзьями называются, – ворчит он, наклоняясь, чтобы слепить очередной снежок, но вновь оказывается раненым в плечо, только на этот раз Тоддом.
–Блять, все против меня, – Ларри падает в сугроб под коном и поднимает руку. –Сдаюсь!
–Извини, чувак, не могу сдержаться.
Нил подбирает снег прямо возле уха, Ларри слышит, как он хрустит и скрепит, но не слышит даже капли сожаления в этом бессмысленном «извини». И он бы даже посмеялся, но, к несчастью, сейчас ожидает своей скорой смерти от обморожения.
И вновь снежок точно в грудную клетку, в область сердца, затем в колено, запястье – Ларри наигранно хнычет, подавляя в себе невыносимое желание послать куда подальше друзей. Но когда твердый снег, кажется, успевший превратиться в настоящий лед, царапает щеку, он больше не сдерживается и под общий смех с закрытыми глазами без зазрения совести знакомит многих с новыми словосочетаниями.
–Ой, дядя Ларри! Прости-прости, я случайно! – раздается сверху тонкий голосок Соды, который заставляет прикусить язык и подумать, что была бы тут Мэйпл, он бы точно ни за что не выжил. Тут же окно громко хлопает, опять закрываясь. Все тепло на улицу выгонят, ей-богу.
–Закопаете ведь, – Ларри садится на снегу и оглядывает друзей, что все ещё широко улыбаются. –В следующий раз я точно ни в какие снежки играть не буду, Нил, уступаю столь почтенную роль тебе.
–Я еще подумаю, – тянет тот и протягивает руку, помогая встать.
Ларри хмыкает и оттряхивается от снега, искренне надеясь, что на этом бой закончился. Вновь пробегает взглядом по радостным глазам и замирает, когда замечает среди искрящихся звезд угольно-черную пропасть. Совсем рядом стоит Трэвис, сжимает дрожащие кулаки и что-то бормочет себе под нос. Даже звон в ушах затихает, напоследок издав свой последний тоненький и сочувствующий стон.
–Серьезно? – хрипит он, обводя обезумившими красными глазами людей. –Серьезно, черт возьми? – мотает головой. –Бога побойтесь.
Разворачивается и уходит, продолжая что-то неразборчиво шептать. Он прав.
Серьезно? Они кажутся счастливыми, хотя не прошли ещё даже сутки с той страшной минуты, когда Филиппа не стало. Хочется завыть от возрастающей вины, что умудрилась на светлые минуты исчезнуть, чтобы вернуться с новой силой.
Ты такая сволочь, Джонсон. Чего ж сейчас не смеешься, раз спокойно улыбался всего минуту назад?
Одного лишь чужого отчаянного взгляда хватает, чтобы радость потопла у всех окончательно, словно её и не было вовсе.
–Валяйте в дом, – спустя полминуты молчания говорит Фред, –чайник поставьте и парня, – он кивает на Ларри, –согрейте. А то на его руки смотреть холодно, – он поднимает с земли лопату и прислоняет к стене.
–Я поговорить хотел, – Тодд делает шаг вперёд, поправляя очки.
–Ну, говори, раз хотел, – Фред пожимает плечами, – а вы идите домой, нечего уши греть.
Ларри переглядывается с Нилом и покорно уходит. Ведь быть честным, домой хочется ужасно. В тепло и лживый покой.
–Я тут постою, – Нил останавливается возле двери и выглядывает из-за угла, чтобы держать Тодда и Фреда в поле зрения. –Не доверяю я ему, – щурится.
–Да, странный тип. Но кто уж его знает, – Ларри устало заходит в дом, думая, что, наверное, стоило бы тоже стать рядом. Но привычная тревога на этот раз столь тихая, что он легко отбрасывает все мысли. Всё будет нормально. Да и разве есть какой-то выбор?
В зеркале отражаются несколько красных царапин на скуле от снежка Соды. Ларри вновь осматривает захламленный коридор и тихо идёт в гостиную.
Фотографии.
Те самые фотографии, которые так стремилась рассмотреть Сода ещё ранним утром. Ларри подходит к ним ближе, почти вплотную, и мысли тут же исчезают, испугавшись громкой догадки. Всего три фотографии без рамок, висящие на обыкновенных кнопках, умудряются рассказать хотя бы частичку истории.
Первый снимок чёрно-белый, на нём смеётся старик и маленький мальчик с родинкой над бровью. Фред со своим, стоит предположить, покойным дедом – тем самым жутким охранником кладбища из байки. Второе фото уже цветное. Все тот же Фред, только спустя несколько десятков лет, девушка его возраста и кукла. Ларри протирает глаза и наклоняется ещё ближе, так, что нос едва не касается пленки. Нет, не кукла. Маленький живой мальчик. Здесь ему, наверное, даже двух лет нет. Третья фотография – самая одинокая. Девочка в светлом платьице держит в руках воздушный шарик, так стремящийся улететь к потолку. Только через несколько секунд Ларри замечает, что на фото два человека: Фред, старик, отражается в зеркале позади ребёнка.
У него была семья? Но вокруг ни единого намёка на другие живые души, помимо самого одинокого Фреда.
Живые.
Громко хлопает входная дверь. Ларри отпрыгивает от стены, словно его застали за чем-то, что делать обычные люди не должны.
–Он узнал, почему нашу ораву забрали сюда.
Нил стягивает шапку, отряхивая её от снега, и кивает на своего парня, который, хоть и гордо светится, почему-то выглядит тревожно.
–Сода была катализатором, – взволнованно шепчет Тодд и тоже подходит к фотографиям.
Взгляд Ларри возвращается на счастливую девочку с воздушным шариком. Пазл складывается мгновенно.
Дверь вновь отворяется. Холодный ветерок обволакивает кожу, неприятно жжёт. Раздается несколько щелчков и сиплый кашель.
–Странные вы все, – Фред усмехается и кидает свою куртку на чужие. –Чайник поставили?
Ларри думает, что ужасно боится, но хочет послушать эту «нудную и трагичную историю».
