Им не спастись

Кажется, открывается входная дверь. По ногам запоздало проходится прохладный ветер. Чёткий знак, что пора двигаться с места и идти дальше, а не замирать на долгие часы без мыслей в лживом покое. Ларри искренне не хочет покидать Трэвиса, разрывать неловкие объятия и отпускать его. Ведь слишком долго пытался добиться всего того, что держат сейчас в ладонях. Но Трэвис сам отстраняется и встаёт на ноги, чуть покачиваясь. Ларри наблюдает, как тот потирает переносицу и подходит к раковине, включая воду. До него долетают ледяные капли, приводящие в реальность и рассеивая туман перед глазами. Нет, и правда пора дальше вливаться в течение реки. Ларри нервно усмехается и медленно поднимается с холодного пола. Всё ещё не верится, что происходящее не жалкий сон. Трэвис слишком близок и открыт, от чего волнение кипит в крови. Ларри до невозможного хочет быть рядом с ним, касаться этого больного божества и точно знать, что его не отвергнут. –Пойдём, – Трэвис толкает дверь и выходит в гостиную. Ларри ещё с пару секунд смотрит ему вслед, не шевелясь, но всё же приходит в себя и быстро направляется следом. Слепо идёт за ним, совершенно не задумываясь ни о чём. Ларри боковым зрением замечает, как Нил на кухне садится за стол перед портативной радиостанцией. И в голову вдруг ударяет ужасающее осознание всей никчёмности решившейся проблемы: они сейчас в центре зомби-апокалипсиса, который развился настолько быстро, что их даже не успели предупредить; а они успели начать и завершить глупую внутреннюю войну, браво. Их маленькое личное горе теряется в огромном горе всего общества, какое вообще право переживать из-за такой мелочи они имеют? Трэвис тем временем выходит в коридор, на ходу накидывая на плечи свою куртку. Ларри хмурится от своих мыслей и тоже хватает лежащую подле куртку, не забывая убрать в карман и полупустой коробок со спичками. Они ему жизненно необходимы: пора унимать дрожь пальцев и грудной клетки. –Я на кладбище, – произносит Трэвис на выдохе, сжимая ручку входной двери, –ты со мной? Ларри кивает, почти не задумываясь. Словно у него есть вариант отказаться. На улице никого не видно, но с заднего двора явно слышны негромкие родные голоса. Наверное, это к лучшему, ведь Ларри не готов сейчас говорить ни с кем, кроме Трэвиса, да он и видеть никого больше пока не желает. Ему пока хватает только успокаивающего осознания, что близкие хоть в какой-то безопасности. Или, по крайней мере, часть близких: Ларри всё так же не имеет ни малейшего понятия, где и в каком состоянии сейчас находится Лиза. Он лишь хочет верить, что с ней всё в относительном порядке. Снег под ногами тихо шуршит, где-то еще целый наст с треском разламывается и замолкает. На улице до подозрительного тихо и спокойно: ни снега, ни ветра. Только неяркое солнце подсвечивает сверкающий снег на деревьях, от чего лес не теряет облик живого существа. Ларри на кладбище был в последний раз слишком давно. Даже искренне стыдно и неприятно от осознания, что он навещал Филиппа только несколько раз за эти долгие недели. Но короткая дорога от дома до могилы, в которой на самом деле лежит даже не Филипп, а лишь его игрушка, впилась в голову ярко и точно. Ларри знает каждый чёртовый поворот, каждый ряд чужих заброшенных могил и крестов. Дорога снится в кошмарах, ему никогда не позволят забыть этот ужас. –Спички есть? Трэвис даже не спрашивает, а скорее утверждает, облокачиваясь о гнилые доски сторожевой будки. Ларри от этого вида чуть не передёргивает: именно здесь произошёл их крайний связный разговор. Впрочем, он тоже уже не раз приходил по ночам в страшных снах. Перед глазами всплывает образ того Трэвиса: кошмарные опухшие глаза, обезумевший взгляд, полностью утонувший в отчаянии, трясущиеся исцарапанные руки и хриплый дрожащий крик. И это очень резонирует с сегодняшним Трэвисом с хриплым, но ровным голосом, безэмоционально оглядывающим кладбище, крутя в руках пачку сигарет. Точно, спички. Ларри достаёт коробок из кармана и протягивает Трэвису. Тот забирает его и чиркает спичкой, вскоре возвращая всё владельцу вместе с пачкой сигарет. –Спасибо, – благодарит Ларри еле слышно и открывает пачку, про себя усмехаясь: они всё-таки дожили до этого момента, даже не верится. Внутри – одна единственная сигарета. Последняя. И её Трэвис спокойно отдаёт. Ларри знает, что у него за всё время была всего одна упаковка, которая не кончалась долгие месяцы. Но за эти кошмарные недели сигареты, которыми ещё недавно пачка была наполнена почти полностью, исчезли. –Ты уверен? – Ларри прекрасно знает, что раздражает этим вопросом, но он просто не может взять и молча забрать какое-то утешение у Трэвиса. Он сам прекрасно знает, насколько этих ебаных сигарет может не хватать. Он сам от этого страдает по утрам и вечерам. –Нет, просто подержать дал, – саркастично бросает Трэвис, выдыхая дым. –Я и без того слишком много курю, никогда от грехов уже не отмоюсь. И отчего-то эти слова отрезвляют. Ларри больше не спорит и поджигает сигарету. Последнюю из пачки, но хочется верить, что не последнюю в жизни. –Хотя, может и не надо, – бормочет Трэвис, кажется, продолжая свою мысль. Ларри непонимающе поднимает взгляд, искренне думая, что просто не уловил истинного смысла. –Не смотри так, иначе въебу, – Трэвис в очередной раз выдыхает дым и стряхивает пепел. Тот медленно падает на белый снег. –Почему забрали его? – спрашивает уже спокойно и поворачивает голову в сторону знакомой могилы. –Разве не было кандидата грешнее? Был ведь, – Трэвис горько усмехается. –Неужели это и правда лотерея... Ларри со страхом замечает, насколько же пуст чужой взгляд. Он уже не наполнен злостью, в нём уже не осталось боли, нет, там лишь густая тьма и разочарование. И от этого и правда по телу бегут мурашки. Потому что в Трэвисе словно угасает совершенно любая жизнь. Они молчат. И молчание это вовсе не неловкое или напряжённое, оно спокойное и правильное. Любые слова кажутся лишними. –Ладно, делать уже нечего, – Трэвис тушит сигарету о сырые доски и кидает окурок в стоящую подле консервную банку. Наполненную снегом и другими окурками. –Прости, что вот так всё, – неопределённо взмахивает рукой и вздыхает. Ларри уже собирается было сказать что-то стереотипное и лживое вроде «да ничего», но не успевает. –Это не только из-за Фила. Эти слова выбивают воздух из лёгких. Ларри замирает, не в силах полностью понять только что сказанное. Нет, бред, он ведь был абсолютно уверен, что именно смерть Филиппа – главная проблема. Разве случилось ещё что-то, что столкнуло их взаимоотношения с обрыва? –Я не хочу терять еще кого-то близкого, – поясняет Трэвис и вздыхает, на секунду замолкая. –А тебя, блять, я вообще до невозможного подпустил. Ларри выдыхает сигаретный дым и тоже тушит сигарету. В голове ничего не укладывается. Все слишком открыто и откровенно, настолько, что все вновь начинает казаться непонятным сном. Или наглейшей ложью без известного мотива. Ларри прикусывает щёку и подкидывает в руках коробок со спичками. –Серьёзно? – спрашивает почти риторически, но получает в ответ раздражённый и напряжённый кивок. – Слушай, ты же здесь постоянно ходишь, – Ларри окидывает взглядом местность, – скажи, кто там в лесу подох? Трэвис хмурится, пару секунд не понимая, но вскоре возмущенно поджимает губы и цокает: –Ты, Джонсон, эмпатии лишился за утро? –Прости, – Ларри тут же тушуется и чиркает спичкой, зажигая пламя, –просто удивился, – поясняет сбито и внимательно следит, как появившийся огонь стремительно поглощает чуть дрожащее дерево. –И оно совпадает так..., – он переворачивает спичку так, что пламени приходится ползти вверх, подбираясь к пальцем. –Ты мне тоже стал близок, – бормочет. Жар тянется всё ближе. Они молчат, пока вдруг Ларри не усмехается и со всей серьёзностью не поднимает взгляд. –Фу, Трэвис, ты что, пидор? – наружу вырывается сдавленный смешок, который тут же тонет в наигранном удивлении. Пламя погасает, так и не дойдя до кончиков пальцев жалкие миллиметры. –Подожди... Я, получается, тоже? Трэвис чуть не открывает рот от возмущения и, кажется, разочарования. Но быстро берёт себя в руки, спокойно вздыхая и качая головой. –Ладно, всё, молчу. Неловкость быстро пропадает. Ларри любит подобные моменты всей душой в целом и особенно ценит их в последние недели. Их стало не хватать. Джонсон, в тебе что, всё-таки ещё не умер позорный юморист? *** –Боже, наконец-то вы пришли, – входная дверь резко распахивается, стоит только Ларри с Трэвисом подняться на крыльцо. Последний чуть не отпрыгивает от мимолётного испуга. На пороге стоит взволнованный Сал со сверкающими глазами. Живыми глазами. У Ларри замирает сердце в предчувствии чего-то невероятного: не то плохого, не то хорошего. –Нил достучался до других людей, – едва не срывается на восторженный хрип, открывая дверь шире. –Заходите уже. Сердце с болью замирает. Они забегают в дом, на ходу скидывая промокшую обувь, куртки летят на пол, так и не попав на полку. Громко хлопает входная дверь. –Эй, дом мне не ломайте! – доносится смех Фреда, прерывающийся на сухой кашель. Ларри влетает на кухню, где все уже успели собраться, от чего места катастрофически не хватает. Он жмётся к стене и пробирается ближе к столу, на ходу кивая на приветствия. Внутри кипит волнение, из-за которого хочется задрожать и закричать, лишь бы скинуть это острое напряжение. –Я нашёл нужную частоту, – голос у Нила едва не дрожит от трепета и обеспокоенности. –Есть большая группа людей в соседнем городе. Они собирают выживших с ближайших мест или что-то вроде того. Сказали, что у них есть связь с правительством что ли? Боже, – Нил выдыхает и прикрывает глаза, стараясь успокоиться. –Нам надо туда, – продолжает спустя пару секунд молчания относительно спокойно. –Если доберëмся, то, возможно, вообще сможем смыться от зомби. Там ещё сказали, что все красные зоны будут изолировать или... Я, честно, не разобрал, – он хватает карандаш и двигает карту на середину стола. –Ладно, дойдëм до них – узнаем. Смотрите, лагерь где-то здесь, рядом с окраиной. В теории, мы можем по лесу, как раз по той тропе через мост дойти до конца леса. А там уже рукой подать. Если выйдем с утра, то до лагеря ещё при свете солнца доберëмся. Внутри на пустом и тихом поле поднимается ветер, стремительно усиливается и перерастает с истинный ураган. Ввысь срывается всё, что встречается ему на пути. В горле комом застревает страх напополам с истинным счастьем. В голове монотонной молитвой отдаются слова Нила, заглушая все мысли и чувства. Ларри не смеет даже вдохнуть. Столько дней, столько месяцев они пытались выбраться из сплошного неведения, столько сил было отдано, чтобы найти других людей. Других живых людей, которые наверняка знают, где искать безопасное место. Сердце разрывается в клочья. Они сдвинулись с мёртвой точки, черт возьми. Нил проводит карандашом длинную извилистую линию, огибая места, закрашенные угольно-чёрным. Часть этого пути Ларри уже знает, как свои пять пальцев, но остальное – неизведанная тьма. –Надо выбираться как можно скорее, – подытоживает Тодд и помечает маленьким овалом место, где примерно находится лагерь. –Нас ждут в течение пары дней. Ларри пытается укротить мандраж, обволакивающий с головы до кончиков пальцев. –Мы так-то всегда собраны, – подаёт голос Эшли и поворачивает голову в сторону самодельного календаря, –хоть завтра выдвигаться можем. –Нужно уходить, пока погода не испортилась. И без того по сугробам придётся ползти, – Сал выглядывает в окно. Небо всё такое же ясное. Но невозможно предугадать, что будет вечером или завтра. Бежать в метель совершенно не хочется, хоть, вероятно, у них не будет никакого выбора. В доме Фреда, безусловно, чувствуется некая безопасность, но какой-то лагерь других людей, у которых явно есть больше информации и связи, тянет к себе куда сильнее. –Послезавтра? – предлагает Фред, поднимаясь со стула. –Я с вами, если что, – добавляет со смешком и чуть взъерошивает волосы стоящей подле Соды. –Отлично, – Нил со стуком откладывает карандаш и широко улыбается. –Ребята, грядёт очередной поворот жизни. –А можно было бы без поворотов сидеть дома и чай с плюшками пить, – цокает Трэвис с тяжёлым вздохом. Но на лице его растягивается слабая улыбка.