Бракованный дуэт

      Всё тело словно тяжелое, литое. Чёртовы звуки, кажутся, сильно давящими на мозг, но Силко не может разобрать ни голосов, ни слов.       Кажется, на прошлой неделе они выпустили Вандера... Ну, как выпустили… Джинкс настояла. Он же обещал, слово надо держать, и другой детский лепет. Как и ожидалось, он напал на них наградив парой шрамов и сбежал. Черт. Интересно, как там она после этого? И речь не о тех ранах, а о том, что он действительно пытался исправить ту часть внутри Джинкс, которая говорила с мертвым Вандером. Поиграть в бога, и решить все ее проблемы…       Да, кажется, было что-то еще: встреча с Джейсом Талисом, как он теперь будет расхлебывать это дерьмо непонятно. И еще что-то, что он не может вспомнить, обед или ужин? Длинный стол, горящие свечи. Голова начинает болеть, тело тоже.       В голове Силко крутится мысль, почему он лежит? В темноте и так долго. Какого черта он вообще не может встать? Это же так просто — оперся рукой… Точно оперся рукой. Ладонь словно ватная и едва ему удается коснутся её середины пальцем.       Блядь. Это что, инсульт или инфаркт?! Разум Силко протестует, он же недостаточно стар! Чертова привычка, а Джинкс ему говорила: бросай – бросай! Кто бы что не говорил, а смерти он боится больше и уже почти согласен на детскую и эгоистичную сделку с Джинкс: он бросает курить, а она прекращает размалевывать его кабинет мелками.       Силко сбивается со счета, сколько он лежит в темноте — слишком долго. Слишком. Начинает сходить с ума. Он считает. Вспоминает и цитирует прочитанных классиков, и наконец, совсем отчаявшись зовет Джинкс. Словно она могла выйти из этой темноты внезапно, как и делала это постоянно.       Первый отчетливый звук принадлежит Синджеду, кажется, он спокоен, светит фонарем в его здоровый глаз. Всё расплывается в ярко-зеленом свете. Затем он видит очертание с яркими фиолетовыми всполохами, это громадина — Севика, жестикулирует, размахивая руками, кажется, она очень не довольна. Она трясет доктора, кажется, она не только недовольна, но и напугана.       Черт, лишь бы не превратили в собаку. Этого Силко точно бы не смог пережить. Тем более блохи его просто убили, не говоря о перспективе вылизываться. Силко моргает и спустя секунду оба нависают над ним.       — Силко, Силко! — голос Севики совсем далеко, но он слышит. Пытается что-то сказать, но выходит только сдавленный хрип. Она же испуганно таращится на Синджеда, кажется, на её лице написано облегчение и ужас одновременно. Синджед помогает приподнять его, и боль полностью заполняет его тело. Словно весь мир наполняется болью. Он сдавленно хрипит, пытаясь протестовать, но они так же укладывают его назад.       — Моргни если слышишь? — Силко послушно моргает одним глазом, черт, только бы они его не превратили в одного из тех гипертрофированных от мерцания торчков, хотя, судя по боли голова на месте. Севика смотрит на доктора с какой-то немой просьбой в голосе, и тот отмахивается.       — Говори, давай, и так вытащили едва… Добей его! — он говорит это с вызовом. Силко начинает понимать, что всё ему не нравится еще больше, первой мыслью было, что с Джинкс? Кадры из памяти подсказывают, что до какого-то момента всё было хорошо, очень хорошо. Но что стало потом?       — Послушай, понимаю, что ты сейчас не в том состоянии чтобы… Ну, ты должен знать, — мать твою, Севику будто бы подменили, деликатная она, это явно не то, что он рассчитывал застать в этой жизни.       — Она разрушила башню совета, чертов Пилтовер теперь уверен, что у нас есть хекстек оружие! — она — это Джинкс?! Слова Севики заставляют Силко дернутся и добавляют порцию боли во все мышцы.Что с ней? Где она? Куча вопросов, который он даже задать не в состоянии.       — Это она, да? Она попала в тебя?! Мы видели следы от очереди… У тебя прострелено легкое, началась гипо… как то-то там, — теперь же жалостливый взгляд Севики начинает резать по больному. Беспокойство слышатся и в самом голосе, ведь его предупреждали. Джинкс выстрелила в него, чтобы он не стрелял в Вай. Черт. Оба зрачка Силко расширяются, дышать становится еще тяжелее, словно воздух превращается в пепел, тяжелый, щекочущий горло. Воспоминания всплывают слишком быстро. Слезы выступают в краях глаз.       — Эй, Синджед, дай ему еще обезболивающего, — она исчезает из поля зрения. Но Силко больно не от этого, от ощущения, что весь смысл жизни сводился в одну точку, и эта штука теперь пропала. Она же не специально? Да, она не специально выстрелила в тебя, чтобы ты не убил её сестру? Ты правда веришь в этот бред? Его начинает трясти от гнева и злости.       — Где… — что, правда, она тебя почти убила, а ты собираешься узнать где она? Ты бракованный, Силко, и тебе лишь очередной раз указали на твое место. Голос в голове принадлежит ему самому, мрачный циник с хищным голосом. В какой-то момент маска нырнула во внутрь, а снаружи проступил настоящий он. Чертова реверсия. Даже эти три гребанных буквы, кажутся, ему просто пыткой, но он все равно произносит их. Вторую часть он выговорить просто не в состоянии.       О чем он думал в тот самый момент, когда понял, что его опять не выбрали? О чем молил тогда, когда слеза смешалась со странной коричневой жижей из его отравленного глаза? Чего желал больше всего на свете, когда понял, что не в состоянии даже говорить? Первой его мыслью была смерть, хоть это была и минутная слабость. Он хотел не знать всего этого. Он не хотел чувствовать себя вновь брошенным, особенно сейчас, когда был так беспомощен. Джинкс думает, что убила его, в этом он точно не сомневался, то как она бессильно зарыдала, опуская голову ему на колени, извиняясь. За что? За то, что он всю её сознательную жизнь пытался прибить сестру, которую она сама же ненавидела. За его же страх, быть брошенным?       Кем они в итоге стали друг-другу? Любовники – нет. Отец с дочерью – очень сомневаюсь. Они просто близки. Но это просто, в тот же момент сложно. Потому что, Силко знал, что от всего случившегося она сделает глупость, знал, что она стреляет по своим и это для нее скорее... рефлекс. Люди выставляют ладонь, чтобы поймать летящую вниз чашку. Джинкс была же из тех, кто выставляя ладонь разбивают её об стену, а не об пол. Более того, стреляет в нее, чтобы опередить судьбу, силу тяготения, и еще бог знает чего… Чтобы создать мину стопроцентного контроля, чтобы напугать, чтобы получить одобрение. Это въедалось ей в подкорку годами, и вместо того, чтобы пытаться дальше безуспешно спасать фарфор, проще и эффектней его просто размозжить об чью-то голову.       Одного Силко не смог предугадать, что впервые в жизни Джинкс, которая стреляла в здание парламента Пилтовера, в знак протеста. Зная наперед, что мечтой близкого ей человека была только независимость Зауна. Она пойдет и добровольно сдастся властям.