Бракованный дуэт

      В голове Силко все идет «по-пизде». Если ему еще удавалось сохранить хорошую мину при плохой игре, то когда Вай, тяжело дышащая, с разбега вваливается к нему в офис едва не срывая дверь с петель, всё опять идет не по плану. «Она знает» — вот, что он прочел по её напуганному взгляду. А раз она знает, то играть в благородство теперь плохая затея. Хоть Силко и подготовил костюм, предусмотрительно с его стороны, чтобы они смотрелись словно из одной коробочки. Он не хотел его надевать, он боялся. Даже в этом своем жесте видел задумку обозначить, что Джинкс его. Глупую, разумеется, потому что одинаковая одежда — это как-то по-детски, совсем не серьезно. Но его шейный платок, из той же ткани, что у нее платье, как бы обозначая, что часть её всё-таки ему принадлежит.       Он начинает нервничать, два года прошло. За это время может измениться всё что угодно. Но по взволнованному лицу миротворца, понимает, что ничего не изменилось. Вайолет боится, трусит, но просит его прийти. Просит так, словно от этого зависит её собственная жизнь, в отчаянье она угрожает ему. Но Силко и так понимает, что в этом они похожи, как-то безумно одержимы благополучием одного-единственного человека.       Силко считает любовь глупой. Говорит себе: Я не хочу чувствовать себя глупо. Потому что, он знает, что она похожа на обезболивающее или наркотик, за ней приходит боль. Но часть его разума твердит ему, что он уже смирился, еще тогда, когда позволил обнять, позволил сбить себя с ног, позволил нарушить личные границы. Позволил проникнуть под кожу и остаться там жить. Спать в одной постели, пить с одной чашки, напрочь размыть границы между «твое» и «мое». Когда её проблемы стали его, а проблемы Джинкс – Силко. Когда он ошибочно предположил, что ему хватит выдержки смотреть на нее не как на женщину, когда она стала старше. И к своему стыду, отворачиваться к краю, потому что, спящая она, пробуждала в нем нечто темное, и как казалось, мужчине отвратительное, совершенно не похожее на отцовскую любовь.       В тот момент мужчина даже не слышал, что говорила Вай. Силко вдруг понял, что все шло к этому с самого начала. Он дал ей выбор между ним и жизнью без него, и кажется, Джинкс нашла ответ на эту задачку. Втайне действительно надеялся, на то, что его не выберут. Потому, что его никогда не выбирали. Ведь он не знает что делать, когда всё сложится иначе. Когда ответ, лежащий на поверхности станет очевиден, словно пузыри воздуха на водной глади. Кто может полюбить чудовище вроде него, с изрезанным лицом, темным прошлым за плечами и наполеонскими замашками?       — Идем, — он соглашается подозрительно быстро. Даже не дослушивая тираду и угрозы, так же быстро, словно от этого зависит и его жизнь тоже.       И вот она целится за него, плачет задыхаясь словно в бреду, не обращает внимание: на зал; аплодисменты; в коем-то веке триумф Зауна над Пилтовером; зевак и Таллиса, который так же еще не отошел от шока. Ведь из всего нижнего города, ей нужен только Силко, как воздух, как кровь по венам чтобы ползти дальше, когда всё твое тело скованно страхом или болью. У него тоже вид потрёпанный, взъерошенная прическа с выбившимися прядями, что спадают на лоб, шейный платок похож на удавку.       — Кажется, и у Заунского короля есть сердце, — Виктор протягивает руку Джейсу, помогая ему подняться. Он апплодирует им, даже не тому, что удалось сделать Джинкс на глазах у послов, а тому насколько бы безжалостным не был Силко (учитывая слухи о нем), сердце у него было, и сейчас его сжимал ледяными ладонями явно не он. Они едва ли похожи на короля и королеву Зауна, но публика запомнит их такими: прилипшими к друг другу; трепетно обнимающимися, словно не виделись целое тысячелетие, а не пару лет; нежными и влюбленными друг в друга, (как им кажется) представителями заунской элиты, хотя если подумать, таковой там никогда не пахло, соприкасающимися лбами вместо поцелуя.       — И чудовище стало человеком, да? — этот риторический вопрос был адресован Виктору.       — Она доставит нам еще проблем, парень-белая-рубаха, — заметил его коллега.       — Конечно доставит, круги-под-глазами, только вот теперь это не наша забота, — ответил ему Таллис.