Верни мою жизнь

Странно, как люди меняются из-за других людей - будь то человек любимый или ненавистный, все равно влияет на душу. Доен - человек упрямый, но при этом достаточно податливый, если знать, на какие точки давить. Или, скорее, податливый лишь с теми, кого действительно любит. Порою он думает над тем, как же все-таки ужасно себя ощущает по сей день из-за того, кто, как оказалось, не любил его вовсе, даже на частичку. Они с Джехеном были идеальными: ласковыми, заботливыми, милыми и любвеобильными, не пускали в свой мир никого из посторонних, занимались только друг другом, и казалось, что продлится это вечность, что вот она, эта самая идиллия, та самая идеальная любовь, о которой так много и так часто пишут в книгах, о которой снимают фильмы, о которой говорят испокон веков. Будьте осторожны, когда подобные мысли поселяются в вашей голове, даже когда просто начинают там мелькать, поскольку убежденность в идеальности чего-либо - это сама смерть. Это губительная сила, которая может убить в одно мгновение самым страшным и беспощадным образом. Доен уже эту ошибку совершил, и смотрите, до сих пор не может собрать себя по кусочкам, до сих пор не может вернуть смысл собственного существования. Из последних сил тащится по этой серой земле, дышит серым воздухом, глядит на серый мир блеклыми глазами и ощущает, как тяжелое сердце болезненно трепещется в груди, словно в вязком сером болоте. Он подолгу не может заснуть вот уже пять лет. В первые два года вообще не мог спать, как следует, получалось лишь урывками, когда измученный организм проваливался в темноту, а потом так же резко оттуда выныривал. Головные боли, стучащие горячие виски не давали мыслить полноценно, трезво, все воспринималось слишком уж резко и агрессивно. Это была правда. Всегда спокойный и вежливый Доен не мог даже разговаривать с людьми, как прежде, и именно в тот период потерял всех своих друзей. Хах. А были ли они ему друзьями? С другой стороны, их можно было понять. Как бы поступил Ким на их месте? Стал бы жертвовать собственным временем, силами, чтобы помочь человеку, который сам себя спасти не желал? Ответа не было. Может быть, раньше он бы обязательно попытался, но сейчас сил не было даже на себя. Помогать другим - это уже не его прерогатива. - Марк не хочет говорить о своем идеальном типе, - Хэчан в очередной раз дует губы, показывая, как он обижен, а Марк только резко выдыхает, крепче стискивая ладонями швабру. - Я вообще не так сказал. - Да? "Я не буду говорить об идеальном типе". Твои ведь слова! - А закончить ты не хочешь? Например, как я после этого сказал, что ты знаешь мои предпочтения! Доену остается только вздыхать, потому что эти двое никогда не меняются. Вот уже два года все такие же, их рост становится больше, лица теряют свое детское очарование, а шум и обиды все такие же глупые и смешные. Они могут спорить часами, и Ким даже не пытается как-то в это вмешиваться, поскольку это было пустой тратой времени. Мужчина слышит звонкий шлепок, а за ним - нарастающие рыдания, и, обернувшись, видит, как Хэчан плетется к нему с уродливой гримасой. - Доен-хен! Марк меня стукнул, накажите его! Он хватается своими невозможно цепкими пальцами за фартук Доена и почти падает в его объятия, на что Доен снова вздыхает и спокойно спрашивает: - И как это я должен его наказать, глупый? - Пусть возьмет еще одну смену сегодня вечером! Марк тут же возмущается, уперев кулаки в бока: - Эй! Сегодня вечером твоя смена! Так и скажи, что опять не хочешь работать один! - Тебе нужны деньги, чтобы купить мне те тапочки, который я хочу уже второй месяц, а ты все никак не купишь. - Мы получаем одинаково, купи себе их сам! - Но это должен быть подарок! Они спорят снова, и по сжимающимся кулакам Марка и его надувающимся щекам Доен понимает, что второй удар по голове Хэчана совсем не за горами. Их вечные споры и этот глупый шум на пустом месте раздражают, но Доена они все же по-странному успокаивают, это создавало какой-то эффект некого уюта, словно все на своих местах. Все же он привык к этим дурачкам, даже если они были до ужаса раздражающими и проблемными. Он слабо улыбается и хочет вмешаться, как слышит звон колокольчика. В дверях стоит тот самый омега, весело улыбается Доену, когда видит эту странную сцену, и Ким поспешно стаскивает с себя назойливого Хэчана. Беты тут же замолкают, замечая посетителя, и, наконец, Марк продолжает протирать пол, а Хэчан проходит за стойку, громко приветствуя гостя. Но тот глядит лишь на Доена, что стоит рядом со стойкой и не может отвести взгляда от человека, который был теперь связан с его бывшим возлюбленным. Он подплывает к Доену, растягивая губы в улыбке еще шире, отчего его глаза очаровательно щурятся, превращаясь в дуги, и несколько неловко произносит: - Здравствуйте, мистер Ким. Как Вы и говорили, я пришел снова. Теперь я намерен стать вашим постоянным гостем, сладости оказались действительно потрясающими. Можно мне... сделать заказ? - Конечно, - Доен только едва заметно выдыхает, замечая, что невольно задержал дыхание при виде этого человека, и указывает рукой на Хэчана за стойкой. - Вот Хэчан, он обслужит Вас по высшему разряду. Он уже собирается покинуть зал, потому что напряжение, с которым его сердце начинает биться, заставляет его дышать медленнее и тяжелее, а руки снова затрястись, будто от страха. И чего он боится, идиот? Какого-то человека, с которым даже незнаком? Ким надеется просто больше никогда не встречаться с Джехеном и его мужем, который скоро станет родителем, но, видимо, судьба совсем не на его стороне, поскольку омега взволнованно оборачивается к нему, с широко распахнутыми глазами произнося: - Но я думал... Я... простите, я думал, Вы меня обслужите. - Но я администратор, это не входит в мои обязанности. Голова молодого мужчины как-то едва заметно опускается, из-за чего его прежде восторженный и веселый вид становится несколько удрученным, и Доен, мельком взглянув на удивленного Хэчана, снова вздыхает, заодно проклиная свою нелогичность и потенциальный мазохизм: - Но думаю, от одного раза ничего страшного не случится. Давайте я Вас обслужу, если Вы не против. Омега радостно улыбается, подняв голову, и в ту же секунду оказывается у стойки, пока Доен медленно проходит за нее, безмолвно прося Хэчана заняться чем-то другим. - О, это так мило с Вашей стороны, мистер Ким! Можно ли мне того тортика с голубикой? - Конечно. Желаете что-то из напитков? Так как Вы в положении, могу предложить просто теплую воду или же... - Кофе! - Кофе? Это Доена удивляет, а потом он замечает, как тихая злость заставляет его руки крепче сжаться вокруг щипцов. Как легкомысленно. Так ли сильно этот человек хочет ребенка? - Да, обожаю кофе. Знаю, что его нельзя, но никак не могу от него отказаться, просто ужас, будто ломка начинается, если не выпью хотя бы одну чашку за день. Если бы был какой-то другой напиток с похожим вкусом, то я бы с радостью заменил им кофе. А пока приходится выкручиваться. - Наша кофейня может предложить особый напиток. Цикорий. Он по вкусу и запаху несколько напоминает кофе, и в нем много полезных свойств. Желаете попробовать? - Да! Люблю пробовать что-то новое! Парень присаживается на стул за стойкой, и Доен понимает, что тот явно не собирается покидать это место. Раздражение скапливается где-то в груди, отдавая волнами в район живота, из-за чего некие спазмы заставляет его слегка поморщится. - Меня зовут Чону. Ким Чону. Мы ведь тогда так и не познакомились, а наша первая встреча прошла как-то... ужасно. До сих пор сожалею о своем поведении, простите, если сможете. Я не знаю, что на меня нашло, да и Джехен не лучше, тоже проявил себя не с хорошей стороны в тот день. Мы придем к вам еще раз, чтобы уже вместе извиниться, как положено, перед Вами и тем парнем, - Чону складывает ладони в извиняющемся жесте и глядит на Доена, словно собачка. Это очаровательно и мило, и если бы Ким был альфой или бетой, то скорее всего, повелся бы, но он был омегой, слишком незаинтересованной в окружающей его жизни и отношениях других людей. Ему просто все равно, но одно упоминание этого имени заставляет его сердце испуганно сжаться. - Не стоит, мы не из тех людей, что помнят какие-то обиды долго, тем более, это была наша вина. Мы должны поблагодарить Вас за великодушие, - Доен ставит перед Чону тарелку с кусочком торта и начинает готовить цикорий. Он делает все быстро, чтобы как можно скорее избавиться от этой нежеланной компании, но даже после того, как омега выпивает напиток и съедает два куска торта, компания эта не исчезает. Чону говорит много, восторженно, до ужаса оживленно и эмоционально. Надо признать, слушать его интересно, даже если вы не очень жалуете такой живой характер, но Доен просто молчит и стоит у стойки, думая о том, что вовсе не хотел ввязываться в нечто подобное. Он просто хотел спокойно дожить остатки своих дней, чтобы никто его не трогал и не вторгался в его жизнь, чтобы не давил прошлым, чтобы это самое прошлое не преследовало его, но Джехен так неожиданно появился в его жизни, да еще и... с мужем, который скоро должен родить. Ким смотрит на живот омеги, который скрыт под голубой рубашкой и мягким кардиганом, срок совсем маленький, даже живот еще не появился, но сама мысль, само знание о том, что внутри этого человека его ребенок просто убивает. Чем же этот Чону так хорош, чем так превосходен, что Джехен захотел создать с ним семью, рад этой беременности и появлению будущего ребенка? Что Доен сделал не так? Чем не угодил? Недостаточно красив? Был недостаточно настойчив тогда? Может, стоило тогда заставить Джехена встать на путь нужных мыслей? Почему он захотел ребенка, хотя сам сказал, что не хочет этого? - А у Вас есть дети? Доен выныривает из потока темных мыслей и в первую секунду не понимает сути вопроса, но когда осознает, просто старается не думать о той боли, что ему пришлось испытать. - Нет, - он слабо улыбается Чону, но омега замечает в его глазах мелькнувшую боль прежних воспоминаний и понимает, что задал неправильный вопрос. - Простите, мой вопрос ужасно бестактный. - Ничего, все в порядке. В конце концов, надо думать о том, что скоро Вы станете отцом, Ваш муж тоже. Кстати, как он отреагировал на радостную новость? Доен не наверное, а совершенно точно мазохист. Какого черта он вообще задал этот вопрос? Как будто от этого станет легче. - О, он так обрадовался! Я очень волновался перед тем, как сообщить ему об этом, а когда сказал, то Джехен сначала не понял, видели бы его лицо, когда я показал снимок УЗИ, - Чону ярко улыбается, всплескивая руками, а Доен ощущает, как его начинает мутить от кома непонятных темных чувств. - А потом... он так обрадовался! Клянусь, никогда не видел его настолько счастливым! Доен похож на статую, когда стоит неподвижно за стойкой, пристально глядит на радостного Чону влажными глазами, натянуто улыбается, а его правая рука неосознанно сжимает стакан с горячей водой. Он даже не чувствует, как горячие стенки обжигают его нежную кожу, как Хэчан с Марком обеспокоенно смотрят на него из другого конца зала, но когда стакан вдруг лопается в руке, наконец, ошпаривая его ладонь и заставляя острые осколки впиться в кожу, мозг начинает медленно просыпаться. Чону сначала испуганно вскрикивает, но когда замечает израненную ладонь Кима, протягивает к нему руки, волнуясь: - Боже, Вы поранились! Дайте взглянуть, нужно обработать. Хэчан с Марком уже суетятся около Доена, а его мутит от напряжения и злости. А злость ли это? - Я-я... я в порядке. Извините, мне нужно обработать руку, - он быстро покидает зал, видя перед собой только темную деревянную дверь своего импровизированного малюсенького кабинета, и стоит ему оказаться в прохладной полутьме за плотно закрытой дверью, тяжелый воздух, наконец, медленно выходит из его легких. Доен дрожащими ладонями запирает дверь и прислоняется спиной к ней, сползая на пол. Ладонь гудит и ноет, а Доен только сильнее стискивает ее второй рукой и прижимает к груди, совсем не заботясь о том, что пачкает багровой кровью белую рубашку и что причиняет себе лишь больше боли. Осколки впиваются с новой силой, разрывая ткани, а слезы медленно скатываются по лицу. От какой боли он плачет так нехотя? Почему? Почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему?.. Почему не он? Почему он? Почему Чону, а не он?