Верни мою жизнь

Доен всегда считал жизнь поводом для нескончаемой радости и счастья, ведь для него как человека, родившегося в счастливой полной семье, где были оба мудрых родителя, старший заботливый брат, хорошие друзья и успокаивающая размеренность, она не могла казаться темнее, чем облако в ясную погоду. Оказывается, могла. Теперь то, что прежде было для него ярким, небесно-голубым, солнечным, стало темно-серым, блеклым и сухим. Будто мир разом потерял все свои краски. Или же он просто принял свой истинный цвет? Может, Доен всю жизнь смотрел на все солнечными очками с небесно-голубыми переливами, просто потому что не знал о подобной подлости людей. Любимых людей, которым готов был отдать собственную когда-то бесценную жизнь. Ким перебирает края кофты мелко подрагивающими пальцами и глядит в окно, чтобы привести мысли в относительный порядок, но глаза напротив не дают сосредоточиться, что ужасно нервирует. - Вы можете не смотреть на меня вот так? - Как? - Словно осуждаете меня, - Доен ерзает в кресле и садится выше, пытаясь казаться невозмутимым и неуязвимым, но его сгорбленная спина выдавала чувства с головой. И так убитая самооценка бьется в мучительных агониях. - Итак, мы вернулись к самому началу, - мужчина тихо вздыхает, и омега замечает в его больших темных глазах легкое разочарование, некую грусть, и единственное, о чем он думает, так это о том, почему же этому человеку не все равно даже спустя столько лет. - Ты готов рассказать о том, как получил эту рану? Он косится на перебинтованную ладонь Доена, и Ким в ту же секунду стыдливо прячет ее второй рукой, хотя обстоятельства, при которых это случилось не так ужасающи. - Я не хотел себе навредить. - Знаю, Доен. Ты не настолько безрассудный человек, чтобы вести себя подобным образом спустя такое время тяжелой терапии. - Помогает ли мне эта терапия? - Почему ты задался этим вопросом? Доен действительно думал об этом довольно долго - целых две ночи с тех пор, как поранился по собственной глупости, просто потому что не смог сдержать негативных чувств, которые так и рвались из него наружу, и в итоге не пришел к какому-то точному ответу. - Мистер Ли, я... мне кажется, что это все безнадежно. Столько времени уже прошло, а мне так и не стало лучше. Я все так же думаю о своем прошлом, хотя уже, конечно, не так часто, как это было года три назад, но все же... Боже, - он трет лицо, пытаясь стереть непрошенные слезы, и трясет ногами, глубоко вдыхая и выдыхая, как его учили. - Мне потребовалось столько времени и сил, чтобы научиться хотя бы десять минут не думать о прошлом и о последствиях, которые будут со мной до конца моей бесполезной жизни, а он просто взял и появился. Вот так просто взял и появился, и один его вид будто обнулил все мои прошлые старания. Он... что тогда разрушил меня, что и сейчас делает это, причем так бессовестно и красиво, что я... я ничего не могу с этим поделать, я так глупо ведусь на одно упоминание его имени, и еще его муж... - Скажи, Доен, что ранит тебя сильнее всего? Встреча с Джехеном или же тот факт, что у него есть муж как показатель продолжения его жизни? - Их ребенок, - Доен выдавливает это, не задумываясь, но судя по удивленному лицу психотерапевта, этот факт действительно пугающий. Для них обоих, поскольку для Доена - это травма, а для Ли Тэена - это возвращение назад и еще одна профессиональная проблема. - У них есть ребенок? - Еще не родился. И срок маленький, этот омега приходит теперь ко мне каждый день на работу, чтобы попить кофе и поесть сладости, а мне от одного его вида тошно. Срок такой маленький, но ведь если он будет вот так приходить ко мне, то... я буду видеть, как ребенок растет внутри него. Я не хочу этого видеть. Совсем не хочу. - Я понимаю твое нежелание наблюдать за этим, но подумай теперь о том, что ты и только ты можешь изменить данную ситуацию. Если тебе неприятно встречаться с этим человеком, просто прямо скажи ему об этом, - Тэен всегда предельно спокоен и собран, его большие глаза глядят внимательно, а красивые руки с выступающими венами плавно жестикулируют, словно вводя в транс. Это была его изящная сила убеждения, его непревзойденная красота, с которой нужно было считаться. Его красота - это ум, и, может быть, Доен бы думал о его розовых губах, больших томных глазах или же о белых волосах, лежащих в укладке, но мысли были забиты одним и тем же. Тем, каким Джехен стал мужественно красивым, что морщинок вокруг его карих глаз стало чуточку больше, что волосы стали гуще и темнее, а пухлые губы куда краснее, чем раньше. Наверное, от вечных поцелуев с его беременным супругом, от счастья, которое заставляло его кровь быстрее бегать по жилам, от мысли, что ущербный Доен больше не мешает ему наслаждаться жизнью. Но вот вопрос. Чем же некогда беременный Доен так отличался от нынче беременного Чону? Ему нужно было настоять на совместной жизни? Сообщить о беременности как-то иначе? Стать изящнее? Не унижаться перед Джехеном? Что нужно было сделать, чтобы он остался и захотел того ребенка? - Ты снова погружаешься в мысли о своем прошлом, Доен. Доен не откликается и не обращает на доктора никакого внимания, продолжая рассуждать о Джехене, и только когда теплая рука аккуратно касается его целой руки, он выныривает из своего мира. - Взгляни на меня, Доен. Смотри пока что только на меня, хорошо? На его взволнованном лице легкая улыбка, вселяющая надежду. Ким мягко выпутывает ладонь, уходя от касания альфы, и отодвигается подальше. - Я просто должен сказать, чтобы он оставил меня в покое, так? Тогда я это сделаю. Скажу ему, и моя жизнь снова станет прежней. Куда спокойнее, - Доен пытается себя успокоить, пока смотрит на лицо Тэена, но видит в чужих глазах недоверие, и это заставляет кое-что вдруг сорваться с его языка. - Мой сын был бы жив, если бы не Чон Джехен. Я был бы жив, если бы не он. Он прекрасно осознает, что вот так говорить - это неправильно. Неверный путь неверных мыслей, от которых его пытался избавить Тэен вот уже четыре года, но Доен словно зациклился на этом, не желая отпустить произошедшее. Боль из-за такого неожиданного предательства, боль потери любимого, боль потери ребенка, которого желал всем сердцем практически всю сознательную жизнь, Доена уничтожили, испепелили сердце дотла. Ничего светлого и теплого не осталось, даже отголосков не слышно. - Вспомни, из-за чего твоего сына нет в живых. Доен не хочет помнить об этом, но воспоминания в ту же секунду заполоняют его, заставляя сдавленно задышать. Его сына звали Джемин. Такой прекрасный, пухлощекий мальчик, и (вот ирония) такой похожий на Джехена. Доен увидел все его черты в собственном горячо любимом ребенке, которого полюбил просто до ужаса. Это открытие и умиротворяло, и злило, но даже этот факт все равно не мог испортить его счастья, пока все снова не оборвалось так резко и душераздирающе. - Он толкнул меня тогда. Он толкнул меня. Он толкнул меня, и я упал, - Доен сдавленно произносит это с влажными глазами, словно мантру, стискивая пальцами брюки на коленях. - Я никогда не прощу его. И за то, что продолжил жить, как ни в чем не бывало, тоже не прощу. - У него есть муж и еще неродившийся ребенок, которые не виноваты в его поступках. Пожалуйста, помни об этом и не поступай несправедливо, - брови врача приподнимаются, выдавая его беспокойство, но внутри омеги резко вспыхивает ярость. - Пусть сдохнут! Мне-то что? - Доен! - Оставьте меня! Они одновременно подрываются с места, и через секунду Доена уже нет в кабинете, и распахнутая дверь заставляет сердце Тэена взволнованно застучать в груди.