Верни мою жизнь

- Я не знаю, как ты это делаешь, но все советы почему-то помогают. Даже не знаю... это одновременно и восхищает, и пугает меня, - Чону, несмотря на сказанное, не может скрыть довольной улыбки, глядя на невозмутимого Доена, что сейчас подсчитывал количество посуды, которая осталась на конец смены. Хэчан и Марк были хорошими ребятами и работниками, но их рассеянность была одной из причин головных болей. - Судя по тому, что ты сказал и по этой улыбке, Джехен согласился на твои условия. Ким придвигается ближе, и другая омега замечает эту радость, от которой его аж распирает, и он едва ее сдерживает. Чону полушепотом сообщает, плавно перегнувшись через стойку: - Он явно был очень зол из-за моих слов, даже ушел потом куда-то и не разговаривал со мной сутки, но потом... Извинился за свое поведение, представляешь? Сказал, что был во всем неправ, что он ужасно ценит мою доброту и все, что я для него делаю, и впредь постарается вести себя куда более достойно, чем есть сейчас. Вчера подарил мне вот это колье. Он едва касается длинными пальцами тонкой цепочки из белого золота, а между ключиц виднеется розово-фиолетовый маленький бриллиант. Доен едва сдерживает усмешку. "Этот цвет тебе не к лицу, но прекрасно подходит моему". Ким помнит, как Джехен мечтал увидеть его с розово-фиолетовыми волосами, уверяя, что этот странный оттенок раскроет его изящность, хрупкость и индивидуальность, и, надо признать, Доен почти сдался тогда. - Огранка "бриолет"? Тебе очень идет, - он мягко улыбается, снова возвращаясь к работе, пока Чону восторженно восклицает: - О! Ты знаешь, как называется огранка? Ты такой умный! - Мистер На и Джемин научили меня этому. Я когда-то много времени проводил у них в магазине и в мастерской. Джемин тогда был еще школьником, сейчас учится в университете, но его работы уже поражают своим мастерством. Гений, не иначе. Практически все работы, которые мистер На продает, сделал Джемин. Даже тот браслет, который ты купил Джехену в качестве подарка. Чону как-то немного грустнеет, стоит Доену упомянуть тот браслет, и если бы омегу хоть как-нибудь волновали чувства этого парня, то наверное, он бы не стал даже вспоминать об этом. Но как же порой хотелось сделать так, чтобы тот узнал истинное значение этого браслета, и почему Джемин решился изготовить его. Тогда, возможно, весь его мир рассыпался бы в пыль. - Ты жалеешь о том, что встречался с тем человеком? Рука омеги на мгновение застывают над планшетом, а затем она продолжает работать как ни в чем не бывало. Доен упорно молчит, будто не слышал этого вопроса, и так проходит уже несколько минут, пока Чону не зовет его. И Ким, натянуто улыбаясь, произносит: - А ты сам что думаешь по этому поводу, Чону? Думаешь, смог бы нормально жить, лишившись долгожданного ребенка по вине человека, которому прежде доверял и которого любил? Это заставляет Чону только молча замотать головой, стыдливо опустив глаза вниз. Доен никогда не бывает груб, ведь он сама вежливость, учтивость, даже когда дело касается подобных личных вопросов. Сдержанность - это невероятно волевое и нужное качество, автоматически возвышающее вас над остальными, если вы - счастливый его обладатель. И Доен возвышался над людьми, сам того не подозревая, пока не появился этот назойливый Чону. Да, Ким сам впустил его, сам заходит в топкое болото, чтобы утопиться или утопить, исход непредсказуем, но злость продолжает бурлить в его жилах день ото дня, становясь все более обжигающей. Чону выбивает его из колеи своими вопросами, одним своим существованием, Чону заставляет Доена свалиться со своей вершины превосходства над другими. Ким не может себя контролировать, как мастерски делал все эти годы, что ужасно бесит. - Больше не задавай мне вопросов о моем прошлом. Это была первая и единственная граница, которую Доен осмелился прочертить в их странных отношениях с Чону. Не то чтобы омега не уважала его личные границы, однако было слишком любопытно узнать об этом загадочном человеке, хотелось понять его боль, его характер и его поведение. Какое качество дано Доену от природы, а какое приобретено в результате вот таких вот жизненных испытаний. Чону уходит спустя десять минут после этого разговора, который Доена явно расстроил и разозлил, но Ким не стал просить прощения, поскольку понимал, что сейчас его извинения не примут. Доен гордый и слишком злой на данный момент. Работа заставляет Кима уплыть в какие-то неизведанные мысли: может, ему стоит остановиться? Может, нужно оставить свое прошлое там, где ему самое место, и наконец, взглянуть вперед? Может, стоило Джехена простить, перестать винить в произошедшем? Может, хватит злиться на Чону, который тут вообще ни при чем? Эти мысли такие правильные, но вовсе не значит, что Доен так смиренно примет их и начнет реализовывать. Как отпустить Джехена, что заставлял пойти его на аборт, а сам заделал ребенка другой омеге спустя каких-то пять лет? Надо впиться ему в глотку острыми зубами и держать до тех пор, пока она не развалится на части, пока вся кровь не вытечет. - Ты зачастил в это заведение, Чон Джехен, - Доен едко усмехается, когда замечает краем глаза вошедшего альфу поздно вечером перед самым закрытием. В зале снова пусто, как и тогда, омега готовится к закрытию, и надо бы почувствовать себя уязвимым, но кажется, что Киму просто снесло крышу, раз он продолжает самоуверенно ухмыляться и смотреть на мужчину. Джехен красив, и это не признает только слепой. Он медленно подходит к стойке, опираясь на нее локтями, и усмехается в ответ: - Решил убедиться, что ты, наконец, сгинул, да вот досада, ты все еще дышишь. Одно успокаивает: ты намываешь чашки, словно прислуга, и ползаешь в ногах у клиентов, лишь бы чаевые оставили. - Ну, я хотя бы не отсасываю их папочкам, чтобы они не лишили меня работы. Доен не сдерживает звонкого смешка, когда Джехен резко хлопает жесткими ладонями по столешнице. Он замечает, как желваки играют на его лице, а белоснежная кожа багровеет, и это заставляет очередную порцию неизведанной эйфории пробежаться по его венам. Ким плавно прогибается в спине, опираясь локтями о стойку, чтобы оставить между их губами всего пару сантиметров, и мягко шепчет, не отрывая темных глаз от чужих: - Говоришь, пришел убедиться, не сгинул ли я еще? А может, ты здесь совсем по другой причине? - Хочешь выдать свои желания за мои? - Ты никогда не умел признаваться в чем-либо, лицемерная тварь. Между ними напряжение, заставляющее кончики пальцев покалывать, а кровь бурлить в венах, словно разливающуюся лаву, и Джехен, не выдержав ядовитой улыбки Доена и его грубых слов, впивается в его красные манящие губы болезненным поцелуем. И Киму бы впору его оттолкнуть, накричать, побить, но он только раскрывает рот, впуская этого мужчину снова, как когда-то в студенческие годы. Это жарко, как и раньше, но грубо, больно и ядовито сейчас. Доен рвано дышит, дергая альфу за рубашку ближе к себе, и тот перелезает через стойку, тут же меняя их местами. Теперь омега зажат между ним и столом, подставляет длинную шею под укусы и едва слышно стонет, поднимая взгляд к потолку, чтобы не потерять голову. Джехен не жалеет его, никогда не жалел, все так же берет, как хочет. Он шумно дышит, разрывая форменную рубашку и расстегивая брюки, отчего их бляшки ремней возбуждающе лязгают. - Что, хочешь прямо здесь? - А что тебя не устраивает? Раньше ты громко стонал, когда я брал тебя в общественных местах, - Джехен буквально вгрызается в его плечо, когда наконец стягивает его рубашку, пока Доен пытается поймать взглядом стеклянную дверь, что была до сих пор не заперта. - Мы не закрыты, идиот. Джехен только разворачивает его спиной к себе и одним рывком стягивает штаны до середины бедер. Он жадно мнет обеими ладонями его упругие ягодицы, но Доен больно бьет его локтем в ребра, отчего мужчина закашливается и делает шаг назад. - Какого черта? - Я тебе больше не безвольная омега, что когда-то просто так давала, млея от признаний в любви. Хочешь вставить в меня, так делай, что я говорю. Джехен возмущается, взлохматив волосы: - С чего ты взял, что я стану подчиняться тебе? Ведь сейчас со спущенными штанами посреди кофейни здесь ты, а не я. Джехен однако прав, но Доен уже был далеко не так наивен и добр, поэтому было смешно смотреть на пораженно-испуганное лицо альфы, когда омега состроила оскорбленно-невинное выражение и начала кричать со слезливым голосом: - Помогите мне, прошу! Помогите, кто-нибудь! Он насилует меня! Этот альфа ворвался сюда и насилует меня! Помогите, умоляю! Его голос такой пугающе надрывный, словно Доен действительно рыдает сейчас, а его голые плечи сотрясаются, словно от плача и страха. В глазах стоят слезы, но Джехен вспыхивает в одно мгновение, делая шаг ближе: - Какого хрена! Заткнись, я тебя не насилую, ты сам хочешь этого! Доен перестает трястись, а губы растягиваются в довольной улыбке. - Все насильники так говорят, - он подходит к альфе вплотную и медленно проводит кончиком языка по линии челюсти к мочке уха, чтобы прошептать: - Ну, что же решил? Будешь послушным мальчиком? Быть рабом не так уж и плохо, Джехен, и знаешь, почему? Джехен молчит в ответ, но Ким замечает краем глаза, как сильно сжимаются его кулаки. - Все потому что рабы получают награду за послушание. Ты, как никто другой, должен знать это. Чону дает тебе теплую постель, вкусный корм и всякие игрушки, вроде машин и золотых часов, а я могу дать тебе то, за чем ты приходил ко мне еще в прошлый раз. Джехен больно обхватывает его предплечье, чтобы оттолкнуть, но на деле получается так, что Доен оказывается к нему только ближе. - Чону дает мне куда больше, чем ты. Доен цокает языком и жалостливо спрашивает: - Оу, даже умопомрачительный секс на четвертом месяце беременности? - Твою мать... Джехен всегда был падок на секс, и Доен убеждается в этом ещё раз, когда альфа запирает дверь кофейни и продолжает срывать с него одежду уже в комнате для персонала.