***
Чону, кажется, вообще в этой жизни мало, что смущает. По крайней мере, так случайно думает Доен, когда тот, помня о его последнем визите, все равно притаскивает в дом, словно тряпичную куклу, только ради того, чтобы поужинать стейками из форели и попить ананасовый смузи. Не то чтобы Кима смущало подобное сочетание, но он не привык есть так много, поэтому его немного подташнивает, пока хозяин квартиры мило выбирает фильм для вечернего просмотра. У Чону красивые изгибы, особенно это касается его лица и спины, он чем-то напоминает щеночка и кошечку, в его движениях ощущалась грация и сила. Это придавало ему особенный шарм, чему Доен, пусть и не признавал этого, но несколько завидовал. Он никогда не был таким и не умел быть, сколько бы ни пытался в юные годы, чтобы понравиться людям. Сейчас омега думает, насколько это была глупая затея, но все в молодости совершают ошибки любого рода, и с этим ничего нельзя поделать. И Джехен влюбился в Чону только по этим причинам? Или же не любил он его вовсе? - Как думаешь, почему Джехен любит тебя? Вопрос неожиданный, и поэтому будоражит Чону, словно новость о покупке дома его мечты в бело-молочных тонах. Ким слегка морщится от его радостных писков, и тот в одну секунду подползает к нему, укладывая голову на чужие колени, словно собачка. - Я так рад, что ты начал мною интересоваться! Доен пытается спихнуть его голову с себя, бурча: - Ты звучишь странно. Друг не унимается, цепляясь длинными пальцами за его напряженные бедра, и ярко улыбается, обнимая их только сильнее. - Да ладно тебе, я же шучу. Просто... все эти месяцы я только и делал, что говорил и показывал, ты практически никогда ни о чем меня не спрашивал, особенно, если это касалось Джехена. Вот я и обрадовался. Может, и странно, что нечто подобное делает меня счастливым, но... значит ли это, что ты начал мне больше доверять? Доена коробит от этих внимательных влажных глаз, в которых плещется море надежды и доверия, и в голове начинают, как назло, прокручиваться недавние сцены с чужим мужем. Джехен всегда был горяч в постели, и годы сделали его только ненасытнее и искуснее, отчего сдержанный Ким не мог перестать стонать тогда. Прощай самообладание, здравствуй, стыд. - Я не настолько особенный и потрясающий человек, чтобы добиваться моего доверия. Я... не такой хороший, как ты думаешь. - Я умею чувствовать людей, Доен, и мне сердце подсказывает, что ты хороший человек. Просто жизнь заставила тебя не только рано повзрослеть, но и закрыться от людей. Я буду давать тебе все, что ты только захочешь: вкусно поить и кормить, покупать тебе красивые вещи, дарить великолепные подарки. Все то, чего ты всегда заслуживал и что тот человек не дал тебе из-за своей эгоистичности и подлости, - он видит, как Доен отворачивается при упоминании о человеке из прошлого, и цепляется за ноги только крепче. - Знаю, ты просил меня не заводить разговоров об этом, но я просто пытаюсь быть искренним. Мне ничего не жалко для дорогих мне людей. Ни денег, ни времени, ни чувств. Я готов всего себя исчерпать ради них. И ты... ты стал таким человеком для меня. Я кажусь ветреным, легкомысленным и болтливым, но у меня совсем нет друзей. Есть только мой отец, Джехен и теперь ты. Поэтому... что бы ни случилось, знай, что я у тебя есть, ладно? Ты мне все, что угодно рассказать можешь, положиться в трудную минуту. Я никогда тебя не оттолкну, и Джехен тоже. Он кажется ужасно холодным и язвительным человеком, но его сердце отзывчивое и мягкое, вот увидишь! Вам просто нужно найти общий язык. Доен едва сдерживает себя от злобной усмешки, неосознанно обхватывая ладонь омеги своей холодной, и пытается не задрожать от ярости и вины. Такое ужасно парадоксальное сочетание, но Ким его испытывает прямо сейчас, пока глядит в мягкие глаза Чону. Да, Чону, знал бы ты, кому признаешься в любви каждый вечер перед сном, и на чье доверие надеешься. -Я постараюсь быть более честным и искренним с тобой.***
- Быстрее, черт! Доен больно стискивает запястье Джехена, жадно втрахивающего его в несчастный диванчик все в той же комнате для персонала, и шумно дышит, нетерпеливо подаваясь тазом назад. Альфа рычит над ним от недовольства и испытываемого возбуждения - эта неожиданно яркая и горячая сторона Доена спустя пять лет заводила его, как ничто другое, и, наверное, именно по этой причине, он согласен заниматься с ним сексом в темной комнатке на тесном диване. У Кима волосы черные, взмокшие на висках, кожа на ягодицах ярко красная, а губы искусанные, это навевает некое чувство ностальгии, когда Чон зажимал его по углам. Тот Доен милый, очаровательно послушный и чувственный, а этот - страстный, грубый и не готовый склоняться перед его силой. Естественная смазка размазана между его бедер и вокруг покрасневшего входа, который принимает член альфы и сжимается от интенсивности трения. Джехен не может сдержаться, и кончает внутрь спустя пару минут. Он заваливается на диван, трудно дыша, но Доена, судя по всему, не устраивает такой расклад, и он, выбравшись из-под мужчины, седлает его бедра. - Что, так сильно скучал по моему члену? Ким ощутимо шлепает его жесткой ладонью по щеке, отчего альфа резко садится и грубо хватает того за запястье. Но Доен не пугается, глядя прямо в разъяренные глаза, и продолжает двигаться на его члене, пока тот еще не опал. Чон ощущает это горячее дыхание, что опаляет его расцелованные губы, и никак не может унять возбужденного состояния. Ким свободной рукой обхватывает его челюсть и грубо вздергивает голову вверх, чтобы широко провести горячим языком по вздувшейся вене на шее, а затем легко укусить. Он сжимается вокруг ствола, и шумно дышит прямо в ухо, пока сладостно доставляет удовольствие то ли самому себе, то ли Джехену. - Возомнил себя великолепием мира сего? Это ты скучал по сексу со мной, Чон Джехен. Спорим, Чону не трахает тебя так, как это делаю я? Джехен прижимает омегу к себе еще ближе, сминая обе ягодицы, и ядовито улыбается, когда та стонет. Он насаживает Кима на свой член, продолжая улыбаться ему прямо в лицо, и произносит в губы напротив: - Думаешь, имеешь надо мной власть? Я наиграюсь тобой и снова брошу, словно надоевшую игрушку. Так что наслаждайся этими сладкими деньками, пока в твоей жизни есть такой альфа, как я, ведь больше, кроме меня, у тебя никого не было и не будет. Знаешь, почему? Потому что ты жалкая омега, у которой нет ни ласки, ни ума, ни даже денег, чтобы хоть чем-то привлечь даже самого убогого альфу. - А кто сказал, что только ты меня трахаешь? - Что? Стоит удивленному вопросу Джехена слететь с губ, как Доен поднимается на ноги, и альфа невольно стонет от потери тепла и удовольствия, из-за чего злится на самого себя. Ким потягивается и идет к столику, чтобы обтереться салфетками, пока недоумевающий возбужденный Чон сидит на диване. - Что это значит? - Ты про что? Глаза омеги издевательски удивленно и невинно распахиваются, и Джехен вскакивает на ноги, тут же натягивая брюки. - Я про!.. Он осекается, вдруг осознавая: почему ему вообще есть дело до того, с кем спит его бывший? - К слову, ты кончил в меня. Снова. Даже не знаю, благодарить тебя или проклинать, - Доен мило улыбается, когда видит на лице мужчины осознание, и через секунду на его шее уже смыкаются цепкие пальцы. Ах, такое знакомое ощущение, которое только заставляет рассмеяться прямо в лицо напротив. - Я прикончу тебя, клянусь! Джехен шипит яростно, с каждой секундой сжимая горло сильнее, но Доен только равнодушно смотрит в его темные глаза. Как странно. Его эмоции меняются так скоро, так легко, так непосредственно. Может, он и правда псих? Или они оба? - Убей меня. Убей, пожалуйста. Убей меня, любимый. Убей так жестоко, как только можешь. Я знаю, на что ты способен, - омега хрипит ему слабеющим голосом, но альфа его резко отпускает, и Ким отступает на несколько шагов, натыкаясь бедром на обеденный столик. Джехен тяжело дышит, пытаясь успокоиться, но слова Доена все еще задевают его. Пугают. - Что же ты остановился? Он обращает внимание на Доена, что все так же невинно улыбался ему с покрасневшими белками глаз и спутанными волосами в одной распахнутой рубашке. - Ты мог бы меня просто придушить. Ах! Или ты хочешь чего-то погрязнее? Вот, можешь использовать это, - он протягивает нож, взятый со стола, и улыбается до жуткого широко, однако в его защите видно трещину, когда в глазах начинают накапливаться слезы. - Можешь ударить им столько раз, сколько пожелаешь, чтобы кровь все тут залила. Убей меня, ну же. Давай, убей. Джехен издает истеричный смешок, мотая головой. - Ты сошел с ума. Не стану я этого делать. - Чего же так? Ты ведь только секунду назад кричал, что прикончишь меня. Каждый раз мне смерти желаешь. Знаешь, в чем твоя ошибка, Джехен? Ты уже меня убил. - Будь проклят тот день, когда я встретил тебя снова! Доен отбрасывает нож куда-то в сторону и медленно подходит к нему вплотную, задевая дыханием пухлые губы. Он невольно разглядывает их внимательными глазами, о чем-то думая, а затем произносит хриплым полушепотом: - О, как же я любил эти губы... Готов был целовать их до изнеможения... Все думал, как люблю человека, что целует меня ими... Зачем ты мне солгал тогда, Чон Джехен? Джехен и сам не мог ответить на этот вопрос, поскольку никогда не думал над этим слишком глубоко. Но этот голос и эти глаза заставляют его вновь вспомнить тот страшный крик, зовущий его по имени, из-за чего тяжелый ком вдруг встает в горле. Это ново и это неожиданно пугает. Он бы ответил на этот вопрос, если бы был мужественным человеком. Правда состояла в том, что Чон Джехен никогда не обладал мужеством. И это заставляет его снова сбежать от Доена, захлопнув за собой дверь.