— Чуя?
Он кашляет, ловя на себе чужой взгляд.
— Я… — Он мог бы придумать какую-нибудь убедительную причину своего присутствия. Он мог бы сказать, что собирается спрятать драконье яйцо (и заодно спрятаться вместе с ним). Он мог бы подготовиться к встрече, поупражняться в чтении и письме, но теперь все это кажется невероятно глупым, поэтому он просто озвучивает горькую правду. — Кого-то вырвало на мою кровать.
Дазай наклоняет голову.
— О, какая жалость.
Возможно, он поступил опрометчиво. Дазай то здесь причем? Чуя не может…
— К счастью, здесь более чем достаточно места для одного. — Дазай хлопает по дивану, заходит в другую комнату и открывает шкаф. — Можешь занять диван, если хочешь.
Чуя смотрит, как Дазай достает бокалы.
— Ты не против?
— У меня давненько никто не оставался на ночь. — Дазай
подмигивает. — Так что я могу быть немного…
— Заткнись. — Чуя откупоривает бутылку, пока Дазай приносит бокалы. — Дай сюда, — он находит для Кафки теплое и уютное местечко на диване, протягивая бокал и бормоча что-то себе под нос.
— Расслабься, никто не собирается отбирать у тебя бутылку, Чуя. Честно говоря, у меня есть еще несколько.
— Меня не это волнует. Просто… я бы сейчас не отказался выпить.
Дазай не стал дальше над ним издеваться. Он делает жест рукой, как бы говоря Чуе протянуть бокал и наливает вина. Затем наполняет свой бокал и садится рядом, откидываясь на спинку дивана.
— Можно купить новую кровать, — предлагает он, когда Чуя делает несколько глотков.
Вздыхая, Чуя бросает на него презрительный взгляд.
— Мне не нужно покупать новую кровать только из-за того, что на нее наблевали.
Дазай морщится.
— Но это негигиенично.
— Поэтому существует
прачечная, идиот. Утром я заставлю Ширасэ убраться. Просто сегодня не хотелось там ночевать.
Дазай поджимает губы, но не продолжает гнуть свою линию.
Между ними повисла тишина, но в ней нет неловкости или напряжения. Она, скорее, расслабленная и успокаивающая. Странно, что среди всех людей и мест в мире ему спокойно именно здесь, рядом с Дазаем.
Однако что-то в груди сжимается от мысли, что все это не по-настоящему.
— Еще? — спрашивает Дазай.
Чуя морщится при виде уже пустого бокала.
Он не виноват, что перед ним самое вкусное вино в жизни.
— Да, — он вздыхает и смотрит, как Дазай наливает еще бокал. — Могу я кое-что спросить?
— Конечно, — говорит Дазай, ставя пустую бутылку на пол.
— Как ты думаешь, способности — это зло? — Дазай остается невозмутимым, но не отвечает. — Помнишь, ты говорил, что некоторым цветам лучше в темноте? Со способностями то же самое? — добавляет Чуя.
— Я думаю, что оправдывать внутреннюю гниль человека одной лишь способностью будет только наивный идиот. Краткий ответ — нет.
— Хорошо, — говорит Чуя, стискивая бокал в руке. — Другой вопрос. Как думаешь,
некоторые способности могут быть злыми?
Дазай смотрит на него.
— Тогда у них должно быть собственное сознание.
Чуя молчит. Дазай ему так и не ответил.
Тот задумчиво мычит, обдумывая вопрос.
— Я как-то читал, что способности питаются душой своего хозяина, она служит для них источником энергии. Возможно, в этом есть доля правды. Именно душа управляет способностью.
Чуя знает, что Дазай озвучил самый очевидный ответ, но все равно вздыхает. Если кто и мог рассмотреть этот вопрос под нестандартным углом, то только Дазай. Но он этого не сделал, так что Чуе пришлось смириться со своей судьбой.
К его удивлению, Дазай еще не закончил.
— Но сингулярность… сложнее. Она может работать самостоятельно. Однако сами способности не обладают разумом. Они просто подчиняются инстинктам, так можно ли считать их злом? — Дазай задумчиво качает головой. — Вот только сингулярность может заставить своего хозяина делать несвойственные ему вещи.
Над Чуей будто рассеялись тучи. Он с волнением смотрит на Дазая не в силах сдержать улыбку.
— Выходит, мир не делится на черное и белое? Все не так просто!
— Я бы сказал, что ничего никогда не бывает просто, — отвечает Дазай.
Чуя задумчиво хмурится. Он поднимает руку, позволяя «Смутной печали» вырваться наружу. Она горит ярко-красным светом, пока бокал плывет по воздуху.
— Я знаю, что они не разумные существа, но что если способности все-таки испытывают эмоции?
Может это глупо, но Чуя всегда ощущал, что его сила — не просто способность, а скорее дорогой друг. Она слабеет, если долго ее не использовать. Испытывает волнение, когда Чуя взывает к ней. Устает, если работает, не переставая.
«Смутная печаль» выглядит живой.
Чуя не знает, обладает ли Дазай способностью и может ли дать ответ на его вопрос. Хоть он и возглавляет мафию, он совершенно не обязательно должен быть эспером. Когда Чуя поднимает взгляд, Дазай смотрит на парящий стакан с необыкновенно грустной улыбкой.
Понятия не имея, что он должен делать, говорить и, черт возьми, чувствовать при виде такой реакции, Чуя запускает бокал в Дазая, но тот падает на пол и разбивается, едва достигнув цели.
— Упс.
— Я — Чуя смущенно краснеет. Он больше не может управлять способностью? Неужели он
настолько пьян? — Черт, прости, — он опускается на корточки, убирая учиненный беспорядок.
— Чуя, ты не обязан…
— Все пролилось, разумеется, я обязан прибраться, — он совершает ошибку, поднимая глаза на Дазая, такого высокого, мрачного и невозмутимого, даже несмотря на всю неуклюжесть Чуи. Его сердце не должно колотиться с такой скоростью из-за нескольких мелких осколков на брюках Дазая. Он никогда не заставлял Чую, словно послушного пса, становиться на колени, так что Чуя сам едва понимает причину своего волнения.
Через секунду Дазай не очень нежно дергает Чую за воротник рубашки.
— Вставай.
— Ой, — бормочет Чуя, почесывая затылок.
— Твори свою магию отсюда, — отворачиваясь, произносит Дазай. — Я принесу что-нибудь для уборки.
Чуя собирает красную жидкость и с помощью способности выливает ее в бутылку. Жаль, это вино уже не выпьешь. Только зря испортил бокал. Проблем со способностью больше не возникает.
Вскоре Чуя начинает думать, что Дазай о нем забыл. Он хочет вернуть украденную флешку на место, но обнаруживает, что та пропала.
Чуя проверяет все карманы, но ничего не находит.
Вряд ли он мог так просто ее потерять.
Тогда где…
Чуя не слышит шагов Дазая, поэтому подходит к столу, открывает коробку и…
Украденная флешка уже лежит на месте.
Ошибки быть не может, так как все флешки были разных цветов. Эта, например, мятного цвета.
Получается… Дазай обо всем узнал и вернул флешку на законное место.
Раздаются шаги, и Чуя, одолеваемый сомнениями, спешит вернуться к дивану. Дазай несет ведро, кидая на диван покрывала и одежду. Ни самодовольства, ни гнева — он выглядит по-прежнему невозмутимо.
— У тебя там целая кладовка? — спрашивает Чуя, высыпая осколки в ведро. Он не упоминает о флешке, чтобы точно не поехать крышей.
— Нет, — хмыкает Дазай, — только моя жилплощадь.
— Только твоя… — Чуя качает головой. — Она по размеру как моя квартира? — Это было бы неудивительно. В конце концов, здесь целый этаж… а Чуя пока ничего не видел кроме коридоров и кабинета Дазая. Он знает, что у Гин тоже есть свой кабинет, но вряд ли он занимает весь оставшийся этаж.
— Хех, я не так прихотлив, как Чуя. У меня всего лишь спальня, кухня и ванная. Ну… и джакузи. На этом все.
— Мне тоже многого не нужно, — как бы между прочим произносит Чуя. — Я никогда не просил целый пентхаус. — Он бы с радостью жил в однушке со своими друзьями. Кто знает, может тогда они бы не считали его бессердечным монстром.
— Но ты этого заслуживаешь.
— И чем же я заслужил такую щедрость? — ему
действительно интересно.
Дазай, слишком увлеченный игрой в горничную, пожимает плечами.
— Ну, терпеть таких неблагодарных друзей уже достижение. Но, если тебе станет легче, считай это свадебным подарком.
— Ты не прав. «Овцы» просто напуганы.
— Разве не ты защищал их последние… сколько лет?
Чуе было семь, когда они встретились.
В скором времени после этого он обнаружил у себя способности.
— Тринадцать лет.
— Последние тринадцать лет, — заканчивает Дазай.
— Тц, каждый на моем месте поступил бы так же. У меня есть сила, благодаря которой я могу сражаться и защищать от всяких подонков дорогих мне людей. А они были
детьми. Им не за что быть благодарными.
— Но ты сам был ребенком.
— Со способностями, — бурчит Чуя. — Не забывай об этом.
— Хорошо, ты все свое детство защищал кучку ни на что не способных детей. Возможно, для тебя это в порядке вещей, но далеко не каждый бы так поступил. Например, я принял бы другое решение.
Чуя вздыхает, но ему хочется смеяться из-за склонности Дазая преувеличивать.
— У меня было прекрасное детство.
— Ну разумеется, — отвечает Дазай с сомнением. — Поэтому ты все время напряжен.
— Ха?
— Посмотри на себя. У тебя есть пентхаус, который ты даже не используешь в полной мере. А все потому что испытываешь чувство вины. Едва переступая порог, тебе хочется снова приняться за работу. Ты стараешься стать
идеальным сотрудником, ведь что ты будешь делать без работы? Даже если тебе что-то нужно, ты ни за что не попросишь. Почему? Потому что не дай бог тебе это понравится. Здесь полный шкаф вина, от которого ты явно в восторге, но ты не требуешь еще. Тебя выдает даже собственное тело. — У Чуи обрывается дыхание, стоит Дазаю прикоснуться к его плечу, шее, груди. — Все твое тело напряжено. В детстве тебе всегда приходилось нести ответственность за других людей, и ты так и не научился отдыхать и веселиться.
— И что с того? — вырывается у Чуи сквозь стиснутые зубы. — Хочешь сказать, что я должен все бросить и начать вести себя как ребенок?!
— Я говорю, что тебе нужно время от времени давать себе волю, — говорит Дазай с всезнающей улыбкой. — Ты не обязан все время контролировать ситуацию. Не здесь. Поживи немного. Повеселись. Сделай хоть раз что-то, чего ты действительно хочешь.
— Для начальника ты слишком много говоришь об отдыхе, — огрызается Чуя. Как он может одновременно прохлаждаться и играть роль правой руки босса, как того хочет Дазай? (Не говоря уже о том, что Дазай не знает всей картины. Когда-нибудь Чуя найдет время отдохнуть. Когда-нибудь.)
— Все верно, но работа только малая часть жизни, — возражает Дазай. — Есть много способов расслабиться.
Отпустить ситуацию? Потерять контроль? Даже сама мысль об этом заставляет сердце биться быстрее, ведь он знает что тысяча вещей может пойти не так.
— И ты живешь по такому приципу целыми днями? — спрашивает Чуя. Ему надоело говорить о себе.
Дазай осторожно ставит Кафку на журнальный столик, после чего ложится на диван, складывая руки за шеей.
— Я спокоен, как скумбрия.
— Значит, ты правда не спишь.
Что в этом расслабляющего?
— Может, именно по этой причине я такой спокойный, — говорит Дазай, вздергивая бровь.
Может, ему снятся кошмары? Поэтому он не высыпается?
— Сомневаюсь, что это полезно для здоровья, — говорит Чуя.
— Ты ничуть не лучше. Разве мы не два сапога пара?
Они так противоположны друг другу, что почти… похожи.
От этого открытия мысли Чуи начинают блуждать не в том направлении, поэтому он пытается их отогнать.
— Я могу воспользоваться твоей ванной?
— Да хоть джакузи, — отзывается Дазай, пока Чуя хватает черную шелковую одежду с рисунком из роз. Он надеется, что эта вещь просто случайно завалялась у Дазая в шкафу, и в то же время рад, что у него нашлось хоть что-то. Он не горит желанием снова спать в джинсах.
— Ха, ха, — говорит Чуя.
Он проходит в маленький темный коридор, а затем в спальню. Она даже меньше чем у самого Чуи. Кровать завалена черными простынями, одеялами и подушками. Больше всего поражают окна во всю стену, из которых открывается прекрасный вид на город. Чуя спрашивает себя, действительно ли Дазай закрывает окна, чтобы избежать покушений.
Слишком погруженный в свои мысли, Чуя чуть не получает сердечный приступ, когда что-то на кровати начинает шевелиться.
Это
кошка!
Кошка вытягивает лапы и лениво моргает большими зелеными глазами — единственное яркое пятно в комнате — и снова засыпает. На мгновение Чуя не знает, смеяться ему или плакать. Как ему реагировать на кошку в постели Дазая?
Наверное, это в порядке вещей. Он хотел просто умыться и отлить, но кошка выглядит такой пушистой и милой…
Чуя протягивает руку к маленькому существу, давая себя понюхать. Кошка мгновение медлит, но все же прижимается мягкой головой к пальцам.
— Ну разве ты не милая, малышка? — шепчет Чуя и присаживается на край кровати, в считанные секунды совершенно очарованный. — Разве тебе не скучно одной в этой комнате? Почему твой хозяин держит тебя здесь одну? — Судя по розовому ошейнику на ее шее, это действительно кошка Дазая.
Она забирается к нему на колени и начинает мять его бедра, удовлетворенно мурлыча, пока Чуя гладит ее под мордочкой.
— Я люблю тебя, — признается Чуя. — Самая милая, самая очаровательная кошечка на свете.
В конце концов она просто устраивается на его ногах, продолжая мурлыкать, так что ему не остается ничего другого, кроме как продолжать гладить ее. Он же
не каменный. Чуя не может сказать, как долго сидел в таком положении, когда из транса его вырывает звук приближающихся шагов.
Он стыдливо поднимает взгляд и видит, что Дазай прислонился к стене, сложив руки на груди. Он выглядит скорее веселым, чем удивленным.
— А я уже подумал, что ты прислушался к моему совету и решил проверить джакузи.
— К черту джакузи, — бормочет Чуя, поглаживая кошку по голове. — Я нашел кое-что в тысячу раз лучше. Это ведь твоя кошка, да?
— Можно сказать и так.
— Как ее зовут?
— Джиджи.
— Джиджи… — ее уши подергиваются в ответ. — Она
такая милая.
— Удивительно, что она вообще позволила тебе дотронуться до себя. На меня она перестала шипеть только спустя несколько месяцев. Гин — единственная, кто ей нравится, а вот мужчин она… недолюбливает.
— Ты подобрал ее?
Дазай пожимает плечами.
— Услышал вой из мусорного бака. Она отвлекала меня от задания.
— Я начинаю думать, что всю эту историю с «я
никогда не выхожу из здания» ты придумал, чтобы тебя не искали вне офиса.
Дазай усмехается.
— Я тогда еще не возглавлял эту дыру. Но мне нравится ход твоих мыслей.
Чуя закатывает глаза. Он вспоминает недавние слова Дазая об «Овцах»:
«Я бы принял другое решение». И это слова человека, приютившего у себя бездомную кошку. Возможно, между ними все же есть что-то общее.
— А ей не надоедает сидеть здесь целыми днями? — спрашивает Чуя. Ему бы такое точно не пришлось по душе.
— Я не такой злодей, каким ты меня считаешь, — для Чуи это звучит как глупая шутка. — Я отдаю ее Гин, когда кто-то приходит. А то люди не поймут.
Кто бы мог подумать, что грозный глава Портовой мафии ухаживает за кошкой вместе со своей секретаршей?
— От меня мог ее и не прятать. Я люблю кошек, а Джиджи просто прелесть.
— Теперь я ее не прячу.
— Потому что я о ней уже знаю, — замечает Чуя.
Дазай сверкает глазами, поглаживая кошку.
— Ну, может, я просто хотел увидеть тебя в своей спальне.
Чуя прищуривается и цокает языком.
— Очень смешно.
Некоторое время они просто сидят там, гладя и почесывая кошку. Джиджи громко мурчит, даже пуская слюни от блаженства. Это одновременно и отвратительно и восхитительно.
— Хорошо, принцесса. — Дазай тычет Джиджи в живот. — Оставь Чую в покое. Ему нужно привести себя в порядок.
Но Чуя только усерднее гладит ее.
— Отстань. Оставь ее в покое.
Дазай приподнимает брови.
— Ты действительно готов пожертвовать сном ради кошки?
— Да. Мне плевать на сон.
— Ага, конечно.
Сон — это хорошо, но за ночь можно было бы переделать кучу дел, если бы человек в нем не нуждался. Чуя до сих пор так думает, хотя он больше не оборванец, рыскающий в поисках еды.
— Разбуди меня в пять утра, — говорит он, пожимая плечами, — и увидишь, плевать мне или нет.
Дазаю остается только беззвучно открывать и закрывать рот. По какой-то причине он выглядит немного расстроенным. Может, из-за вина Чуя начинает придумывать себе лишнего? Да и с чего он взял, что может читать Дазая как открытую книгу?
— Ты можешь спать здесь, — говорит Дазай, поднимаясь на ноги.
Глаза Чуя расширяются в выражении чистейшего ужаса.
— А?
Дазай засовывает руки в карманы, говоря совершенно бесстрастным тоном:
— Как я могу вас разлучить?
— Все в порядке, — тараторит Чуя, не переставая гладить Джиджи. — Для меня нет необходимости спать здесь. Правда.
— Расслабься, я не притрагивался к этой кровати уже неделю. И я меняю постельное белье раз в несколько дней.
Это вообще не причем. (Хотя приятно осознавать, что постельное белье, на котором сейчас сидит Чуя, не имеет отношения к бог знает каким грязным делам Дазая). Сама идея спать в постели Дазая Осаму невероятно безумна.
Чуя собирается ответить, но Дазай перебивает его:
— Спокойной ночи, — он выходит из комнаты, оставляя Чую тупо пялиться вслед.
Он переводит взгляд на Джиджи и качает головой, только теперь вернув себе дар речи.
— Твой хозяин — псих. Очень загадочный псих.
Настолько загадочный, что у Чуи в его присутствии голова идет кругом.
Он откидывается на кровати, смотря в потолок.
К своему удивлению, Чуя обнаруживает там
звезды. Не настоящие, просто украшение. Скорее всего, раньше они светились в темноте.
Он размышляет, как давно висят здесь эти звезды. Что за человек украсил ими потолок? Может, ребенок?
Кажется, он слишком много думает, особенно лежа в такой удобной кровати с кошкой на коленях и шкафом, полным французского вина. Мысли становятся тяжелыми и неторопливыми и вот, Чуе уже кажется, что не он управляет гравитацией, а она управляет им. Он будто бы падает все ниже, ниже и ниже.
***
Утром он просыпается из-за какого-то шума. Чертова кошка утыкается головой в его подмышку, издавая при этом странные звуки.
Он ойкает и пытается как можно мягче отпихнуть это сокровище, но ему чертовски щекотно.
— Прекрати. Даже не пытайся… — Он садится, понимая, что все еще находится в спальне Дазая. — Пиздец.
Он заснул прямо в одежде, а ведь настаивал, что не будет здесь спать, и вот, блять, растянулся звездочкой, словно у себя дома! Еще, видимо, и умудрился каким-то образом снять ботинки посреди ночи!
Он поспешно встает, Джиджи, по-видимому, убегает в туалет, сворачивая перед дверью в кабинет Дазая. Чуя наконец осматривается. Темное, современное, минималистичное, простое оформление… ну, за исключением джакузи с видом на горизонт. Оно выдает в жильце
босса мафии.
Он чуть не спотыкается о Джиджи, потому что она все время путается под ногами. Он не против, но кошка выглядит голодной, а рыться на чужой кухне у Чуи нет ни малейшего желания.
Чуя просто попросит Дазая ее покормить, выскользнет из офиса и отправится домой. Тогда все будут счастливы.
Вот только он не предполагал, что Дазай окажется не один.
Он завтракает вместе с Гин.
И со стороны появление Чуи выглядит как…
— Доброе утро, Чуя!
Чуя медленно подходит к ним.
Гин встречает его робкой улыбкой.
— Привет, — произносит он хриплым спросонья голосом.
Джиджи прыгает к Дазаю на колени, безмолвно выпрашивая еды. И Дазай уже протягивает ей кусочек, но…
— Если у нее снова будет понос, сам за ней уберешь, — заявляет Гин.
Дазай оставляет свою затею.
— Прости, Джиджи, но для такого маленького существа от тебя может слишком вонять, а у меня хорошее обоняние.
Чуя прочищает горло:
— Который час?
— Восемь утра, — Дазай проходит мимо, чтобы все-таки покормить кошку.
У Чуи урчит в животе, когда он бросает взгляд на лежащую на столе еду. Ему тоже следовало бы что-нибудь съесть, но его квартира прошлой ночью выглядела просто отвратительно. Он и так уже слишком злоупотребил гостеприимством Дазая, так что кивает Гин и идет за драконьим яйцом, прекрасно осознавая, как его появление прямиком из спальни Дазая выглядело со стороны. Кафка лежит на диване в окружении подушек. Должно быть, Дазай постарался.
— Накахара-сан! — Это Гин. Чуя оглядывается через плечо, моргая. — Я сегодня иду в спортзал, и мне нужен партнер по спаррингу. Если тебя не затруднит… ты составишь мне компанию?
— О, — тупо говорит он. Затем вспоминает, что нужно кивнуть. — Конечно. Звучит здорово.
Чуя давно собирался заглянуть в зал для тренировок, да и физическая нагрузка ему не помешает. Он чувствует как под кожей пульсирует нерастраченная энергия, которую необходимо выплеснуть.
— Встретимся через час, хорошо? — спрашивает Гин.
Чуя ухмыляется.
— Отлично.
Чуя ждет, что в квартире его встретит запах перегара, пота и бог знает чего еще, но все чисто. Вместо этого он даже чувствует нотки ванили и лемонграсса.
Чуя недоуменно проходит через гостиную и осматривается. Видимо, его друзья удосужились прибрать за собой. Даже постельное белье поменяли.
Он снимает штаны, отбрасывает рубашку в сторону и идет в душ. Этот маленький жест означает, что «Овцам»
не все равно.
***
В своей жизни Чуя бывал в разных спортзалах; он приходил на пробные занятия, пробирался тайком ночью, но никогда не приходил в качестве человека, которому действительно разрешено там находиться. Чуя не приходил сюда, потому что все равно в конце концов собирается покинуть мафию. Но… если «Овцы» позволяют себе тусоваться и пить, то Чуя имеет право время от времени заниматься спортом. И, возможно, Дазай был прав, говоря, что ему нужно расслабиться. А спорт помогает
расслабиться.
Чуя, волнуясь, заходит в зал, где его встречают запахи пота и стали.
Первое, что он замечает — зал
огромен. Второе — здесь есть множество самых различных тренажеров, оружие, безликие манекены с мишенями и самые современные симуляторы боя. Мерцающие силуэты бегают и растворяются в пустоте, стоит вонзить в них нож. Это больше похоже на военную тренировочную площадку, чем на спортзал. Хотя, речь же идет о Портовой мафии... Он видит идущую к нему Гин в спортивном костюме.
— Сначала нужно размяться, сделать несколько растяжек, — говорит она вместо приветствия и кивает на одну из дверей. — Я буду ждать тебя в зоне для спарринга.
— Звучит как план, — отвечает Чуя.
Он никогда раньше не занимался бегом, но беговая дорожка кажется одним из самых простых вариантов, если хочешь начать заниматься спортом. Он чувствует, как работают легкие, когда ноги снова и снова ударяют по дорожке. Что-то глубоко внутри него воет, раскрыв пасть и просачиваясь в виде пота.
Бывают дни, когда хочется выжимать себя без остатка, пока не перестанешь что-либо чувствовать. Но не всегда все так просто. Он может пробежать сотню миль и все равно чувствовать зияющую пустоту, жаждущую чего-то более разрушительного. Чуя может предложить этой пустоте только физическою нагрузку и тогда она начинает злиться. Она требует резни. Смерти. Полного уничтожения. Это существо хочет вырваться на свободу.
Легкие горят, разум заволокло дымкой, пот водопадом льется по спине. Этого недостаточно, чтобы одолеть зияющую дыру. Но стоять на месте слишком невыносимо.
Он замедляет шаг и останавливает тренажер, когда подходит Гин.
— Я сказала размяться, а не доводить себя до беспамятства, — сухо замечает девушка.
Чуя хрипло переводит дыхание, его горло пересохло.
— Не волнуйся, я все равно надеру тебе задницу.
Гин смотрит на него как на умалишенного. Может, так и есть. Он ведь никогда не видел, как Гин дерется. Но свои возможности он знает хорошо и прекрасно помнит, как все эти годы приходилось выживать на улице. Так что ее тоже ждет сюрприз.
Гин ведет Чую в зону, оборудованную матами и висящим на стене оружием, из-за чего у него чуть глаза на лоб не полезли.
— Все это, — бормочет он, — только для нас одних?
Кивая, Гин берет посохи бо и бросает один ему.
— Я использую их для тренировок с новичками.
Справедливо. Посох — это, по сути, длинная палка из твердого дерева. При желании им наверняка можно нанести несколько серьезных ударов, но все же это самый безобидный вид оружия для боя.
— Ты применял их в бою?
— Пару раз. — В Сурибачи жила одна пожилая женщина, которая в прошлом была мастером боевых искусств. Она ненавидела «Овец» до глубины души, считая их чересчур самоуверенными для детей из трущоб. От нечего делать она попыталась научить их «настоящим» боевым приемам вместо непродуманных импульсивных атак. Это был первый и последний раз, когда Чуя держал в руках посох. Чуя никогда не думал, что полученные навыки ему пригодятся.
— Держи его так — да, правильно. — Гин отходит назад, обхватывая посох. — Я нападаю. Ты блокируешь. Хорошо?
Чуя едва успевает кивнуть, как она делает молниеносный выпад, другой рукой перехватывает посох и направляют прямо на него. Он делает шаг вперед, блокируя удар. Скрежет дерева о дерево эхом разносится по комнате. Чуя блокирует следующий удар. Она отступает, чтобы нанести новый, да с такой силой, что Чуя чувствует его своими костями, когда их посохи ударяются друг о друга. У Чуи в ушах звенит от быстрой череды атак и контрударов, повторяющихся снова и снова.
Гин словно бесшумная смертоносная тень. Ее шаги беззвучны, лицо непроницаемо, каждое движение идеально точное и хорошо продуманное. Чуя не испытывает недостатка в выносливости или силе, но даже он едва успевает блокировать удары. Он использует интуицию, тело, даже свои эмоции, двигаясь вперед, даже когда руки устают. Но преимущество Гин в том, что она еще успевает думать. И этот танец ведет именно
она.
Чуя стискивает зубы и после очередного одного удара переходит в нападение. Гин с легкостью блокирует его. Затем, пользуясь заминкой Чуи, выбивает из рук посох, который приземляется на пол в нескольких футах от них.
— Ой… — выдыхает он, качая головой. — Это было грубо.
— Ты сам проявил нетерпение и изменил правила, а не я — отвечает Гин. Она почти не запыхалась, а на лбу всего несколько капелек пота.
Чуя ворчит себе под нос, собираясь снова поднять посох.
— Извини, я немного переборщил. Ты действительно хороша.
— У меня был хороший учитель.
— Надеюсь, не Дазай? — спрашивает Чуя. У человека должны быть пределы. Никто не
хорош во всем.
Гин сдерживает усмешку.
— Нет. Но босс прекрасно справляется с боем.
Кто бы сомневался.
— Не против, если я задам один вопрос? Зачем ты строишь из себя секретаря?
— Я люблю свою работу.
— Но это ведь не единственное, что ты любишь?
— В мои обязанности входит множество разных вещей. — Она снова принимает стойку, сверкая глазами. Чуя копирует ее позу, готовясь блокировать любые удары. — Уж
ты то должен был заметить, что у босса нестандартный подход к работе.
Он моргает. Гин говорит со странной, смутно знакомой интонацией.
— Бей или блокируй, — говорит Гин, и они одновременно делают выпад вперед.
На этот раз Чую не застигла врасплох ее скорость. До него доходит, что именно не так в словах Гин: Юан вчера говорила таким же тоном. Он раздраженно вздыхает.
— Я спал там потому что с моей кроватью кое-что случилось, — огрызается он, блокируя очередной удар и нападая в ответ.
Гин легко парирует удар. Из-за следующего удара она на мгновение хмурится.
— Я не утверждала обратного, — Чуя пользуется ее мимолетным удивлением, пытаясь найти слабое место.
— Ты
намекала, — возможно, он преувеличивает, но ее бесстрастное выражение лица на секунду сменяется оскалом, и Чуя уже чувствует себя победителем, даже если в конце концов ему суждено проиграть.
— Из-за работы тебе приходится проводить много времени с боссом, — произносит Гин и опускает посох. — Именно
это я и имела в виду. Как бы то ни было, это не мое дело.
— Я тоже не имел в виду ничего такого, — говорит он с досадой. — Просто уточнил на случай, если ты… ну, понимаешь.
Гин прищуривается.
Вздохнув, Чуя вскидывает руки.
— Неважно. Забудь.
— Ты сам об этом заговорил, — сухо замечает она.
Чуя закатывает глаза, чувствуя, как пламя дремлющего внутри него голодного зверя бушует в крови.
—
Последний раунд.
