Через пару дней Чуя уверяет, что раны затянулись, и ему поручают разобраться с кораблем Эйса.
Разумеется, он отправляется туда не один. Дазай не врал, говоря, что ребятам будет трудно. Молодые люди обычно более выносливы, но что насчет тех, кто многие годы был закован в кандалы? Им будет трудно, но попытаться все же стоит. С помощью Кармы и других ребят Чуя высвобождает остальных.
Корабль хранит в себе немало секретов. Например, склад, полный драгоценных камней — мечта любого, если забыть, что раньше эти камни были живыми людьми. Помимо этого они находят много украденного оружия, товаров с черного рынка, приборов и настоящих драгоценных камней.
Но самым важным открытием становится список, оставленный Эйсом. Чуе не сразу удается разобрать, что там написано, хоть его навыки чтения и стали лучше.
Через некоторое время он разбирает знакомые имена, под которыми написаны способности их обладателей.
Эйс втайне следил за членами мафии и их способностями. Если бы список попал, скажем, в руки правительства или вражеской организации, то последствия были бы катастрофическими. Именно это искали «Овцы». Оружие, способное уничтожить как Дазая, так и всю мафию.
Только теперь им это больше не нужно.
Чуя не спрашивает об Эйсе, но однажды он видит пятнышко крови на бинтах Дазая.
На следующий день бывшего руководителя объявляют мертвым.
Вот так вылазка Чуи превращается в победу Портовой мафии. Дазаю удается выставить Чую как подающего надежды мафиози, а не опасную помеху.
Помеха работает сутками напролет, лишь бы не думать о предоставленном выборе.
После осмотра корабля Чуя отчитывается перед боссом. Странно стоять по другую сторону стола, а не за спиной.
— Хорошо, — говорит Дазай. — С Эйсом покончено.
Чуя кивает.
Хорошо то, что хорошо кончается.
А вот, что не предвещает ничего хорошего, так это вопросительный взгляд Дазая.
Между ними в воздухе будто завис огромный вопросительный взгляд, он читается в каждом слове и в каждой паузе. Чуя уже неделю как медлит с выбором.
Поэтому он сам отвлекает его вопросом.
— Что-нибудь еще?
— Вообще- то да. Много чего, Чуя. — Дазай достает стопку папок. — Что ты думаешь о драгоценных камнях?
— Настоящих?
Дазай сдерживает смех.
— Да, настоящих.
— Они красивые?..
— Ну, раз так, как насчет взять на себя бизнес по продаже драгоценных камней?
Дазай возлагает слишком большую ответственность на человека, который может уйти в любое время.
— Ты же не хочешь, чтобы я стал вторым Эйсом?
— И да и нет. Эйс в основном отвечал за казино. Я же хочу поручить тебе совершенно другую работу. Это очень выгодная инвестиция, к тому же ты ведь работал раньше с контрабандой?
Верно.
Помимо грабежей и прочего дерьма, одним из основных источников дохода "Овец" были налеты на краденые товары, которые они потом продавали в ломбарды. Иногда по другую сторону оказывалась Портовая мафия.
Если кто и будет тщательно следить за товаром, так это он.
— То есть ты хочешь, чтобы я проворачивал с другими то же, что и вы с нами, — заканчивает он с усмешкой.
Дазай отвечает ему улыбкой, хотя на сей раз в ней больше терпкого вина, чем горечи.
— Звучит так, будто эта работа была предначертана тебе звездами.
Усмехаясь, Чуя берет папку со стола.
— Думаю, тебе просто нравится действовать мне на нервы.
— Я собрал здесь всю нужную информацию и наметил возможные пути развития. Что делать с этим — решать тебе. Возможно, ты увидишь больше чем я. — Как будто Дазай Осаму мог что-то упустить. — Тебе нужна помощь?
Чуя кусает губы при виде гигантской стопки многочасовой работы. Он злится не из-за самого задания, а из-за своих никудышных навыков чтения, злится на Дазая и на его дебильные повязки, скрывающие совершенно здоровый глаз. Зачем он вообще их носит?
Он втягивает воздух.
— Послужит хорошей практикой в чтении, — говорит он. — У нас еще будут занятия?
— Почему нет? Если, конечно, ты вдруг не научился писать и читать.
Чуя подавил глупое желание спросить, продолжатся ли занятия после его ухода. Но это потянуло бы за собой кучу вопросов. Как только они снова станут разными организациями, драться и убивать друг друга снова станет в порядке вещей? А что насчет них? Не их подчиненных, не их организаций, а их самих? А как же тупые, таинственные планы Дазая? А как же их уроки? Как насчет того маленького магнита в груди Чуи, который тянет его к Дазаю каждый раз, когда они находятся в одной комнате? Как быть со всем этим?
Спросить — значит поговорить об этом, а Чуя пока не готов к разговору.
— Этот бизнес с драгоценными камнями моя проблема, — добавляет он. — А не твоя.
Сердце начинает биться быстрее при виде встающего из-за стола Дазая, но он старается не делать поспешных выводов. Чуя не двигается, когда Дазай тянется к полке за его спиной.
— Для тебя у меня всегда найдется время, — говорит Дазай. — И мы еще не закончили.
Чуя знает, что он имеет в виду занятия по грамоте, но не может не услышать эхо двойного смысла в его словах. Мы еще не закончили. «Когда же это закончится?» — спрашивает он себя.
Дазай снова поворачивается к нему с заложенными за спиной руками. У Чуи волосы встают дыбом при воспоминании о том, как Дазай с таким же беспечным видом опустился перед ним на колено.
— Кстати, ты теперь исполнитель.
Чуя смотрит на него. Моргает. Продолжает смотреть.
Дазай терпеливо ждет, когда он насмотрится.
— Ты не посмеешь, — прозвучало слишком нервно.
— Уже посмел.
— Я здесь меньше двух месяцев, и я… я… — Чуя трясет головой, замолкая, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Что ты сделаешь? — мягко спрашивает Дазай.
— Я убью тебя.
— Подожди хотя бы несколько месяцев. Сначала нужно втереться в доверие или типа того.
— А тем временем кто-то придет за моей головой, — огрызается Чуя. — Ты хочешь, чтобы все думали, что я… — он морщится, — поднялся наверх через постель? Или что?
— Рано или поздно ты бы все равно поднялся по служебной лестнице, — пожимая плечами, Дазай прислоняется к краю стола и засовывает руки в карманы своих чернильно-черных брюк. — И давай не будем притворяться, что ты боишься покушения. Ты — пуленепробиваемая машина для убийств. Для тебя это будет не более чем легкая разминка.
— Я еще не принял решение, не будь таким самоуверенным, — роняет Чуя. Неужели Дазай думает, что молчание — знак согласия? Что раз он еще не сделал выбор, то останется и продолжит плясать под его дудку?
— Исполнители приходят и уходят, Чуя. Я ни к чему тебя не обязываю.
— Тогда какого черта ты вообще согласился вытащить Ширасэ из тюрьмы?!
Дазай отвечает молчаливым наклоном головы.
И, как ни странно, Чуя сразу же все понимает. Чтобы получить ответ на свой вопрос, он должен понять, какими мотивами руководствуется Дазай.
Если Чуя решит уйти, он никогда не найдет ответов на свои вопросы. Шкаф со скелетами никогда не откроется, а Чуя до конца своих дней будет мучаться вопросами.
— У исполнителей есть особые привилегии? — бормочет Чуя, одаривая человека напротив своим самым злобным взглядом. — Например, право поколотить своего босса? Потому что я бы хотел этим воспользоваться.
— Раньше тебе не нужно было особых привилегий, — ворчит Дазай.
Он прав. Чуя не так давно чувствовал его пульс собственными пальцами.
Чуя не хочет повторения — иначе он точно поддастся искушению попробовать ухмылку Дазая на вкус. Тем не менее, Чуя подходит ближе, одаривая Дазая приторно сладкой улыбкой, и наступает на ногу. Причем старается сделать это как можно сильнее.
Чуя стоит слишком близко. Если Дазай подставит ему подножку, то Чуя упадет прямо между его бедрами, а сам Чуя спишет это на собственный просчет. Очень серьезный просчет. Он чувствует тепло Дазая, как от настоящей печки, и мягкий выдох на своей щеке. Они стоят так близко, что когда Чуя поднимает голову и смотрит на мужчину, у него голова идет кругом.
Он мог бы целовать Дазая, пока не закончится воздух. И никто бы не узнал. Он всего лишь попробует.
Он нежно сжимает теплое бедро Дазая, не в силах противиться притяжению. Невидимая стена между ними вот-вот рухнет. Чуя видит, как черный зрачок Дазая затмевает радужку, но его выражение лица невозможно прочесть, а затем взгляд Чуи падает на его губы. Когда между ними остается всего несколько миллиметров, он неровно выдыхает. В Чуе кипит голод, такой лихорадочный и бездонный, что ему пришлось бы вырезать его ножом, чтобы спастись.
Но ножа у него нет.
Он сильнее впивается пальцами в бедро Дазая и притягивает его к себе.
Стопка папок, которая до этого летала в воздухе, падает на землю. Где-то в глубине души он чувствует, что тоже падает, когда Дазай целует его в ответ, чужие губы удивительно нежно скользят по его губам. Чувствуя слабость в ногах, Чуя хватает Дазая за подбородок в попытке удержать контроль или удержаться самому, потому что это… как прыжок с крыши. Как пуля, остановившаяся в дюйме от груди, как пьянящее ощущение опасности, как прилив адреналина, ударяющий в голову и заставляющий чувствовать себя живым лучше кислорода.
Руки Дазая скользят вниз по спине, и Чуя хрипит. Сердце бешено колотится в груди, и он задыхается, но целует Дазая сильнее, словно пытаясь заползти под кожу, пока его губы не опухают и не начинают болеть. Он гонится за всем, что может получить, потому что он чертовски хорошо знает, что другого шанса не будет.
Случайно или нет, но он опрокидывает рукой вещи со стола Дазая…
Дазай сжимает пальцами заднюю часть бедер. Чуя делает единственную разумную вещь — обхватывает Дазая руками за шею, прежде чем тот швырнет его на стол.
Чуя чувствует, что в любую секунду может потерять сознание. Он сцеловывает вдох Дазая, лишь бы улучить еще мгновение, еще поцелуй, еще один табун мурашек, когда холодные пальцы обхватывают его лицо и Дазай посасывает нижнюю губу. Из него вырывается дрожащий стон.
Еще один.
Еще один, и он точно остановится…
Разве не так говорят все наркоманы? Разве не так обычно происходит? Одна доза, потом еще одна, еще, еще, еще и еще, а потом они валяются полумертвыми в грязных подворотнях.
Физически больно отстраниться и прижаться носом к холодной щеке Дазая. Он тяжело дышит, слыша звон в ушах и не в силах думать ни о чем, кроме Дазая и его губ.
В голове все равно ни единой мысли.
Теперь Чуя знает, что Дазай на вкус как мята и сакэ, которое он, видимо, пил недавно. Он знает, что Дазай целуется очень трепетно, каждое прикосновение губ пропитано силой и нежностью. Дазай не только берет, но и отдает.
И этого должно быть достаточно. Ему нельзя желать большего. Но он хочет и поэтому отстраняется. Пальцы соскальзывают с лица Чуи, руки оказываются на безопасном расстоянии, и пьянящее тепло, в котором он только что тонул, тоже исчезает.
Краем глаза он ловит движение руки Дазая. Насколько бы древней не была его душа, он, как и все люди, подвержен желаниям. Это единственное, что вызывает в Чуе хоть какое-то удовлетворение. В остальном он чувствует себя подавленым.
Вероятно, он должен что-то сказать и объяснить. Но после всех загадок, которые подкинут ему Дазай, Чуя чувствует, что имеет право хоть раз побыть книгой с открытым финалом.
Пусть Дазай на этот раз останется в дураках.
— Как бы то ни было, — звучит так, будто по горлу прошлись наждачной бумагой, — мне пора.
Встав со стола и буквально спустившись с небес на землю, он позволяет себе бросить лишь мимолетный взгляд в сторону Дазая.
У него странно отчужденное выражение лица, по которому пляшут тени.
Но оно быстро снова превращается в клоунскую маску, когда Чуя подбирает разбросанные по полу документы и пытается убежать. Его останавливает протянутая рука.
— Ты кое-что забыл.
Он зажмуривается. Ему хочется быть сильным и вести себя как обычно, но если Дазай попросит о большем, Чуе придётся отложить эти качества на завтра.
— Чуя, чего такого ты ожидаешь от меня? — весело спрашивает Дазай.
Он возвращается к реальности, чтобы бросить на него дерзкий взгляд.
— И что же я забыл?
— Это, — речь идет о предмете у него у в руке. Серебряная круглая заколка с вырезанным на ней цветочным узором. Чуя берет ее.
— Она передается от старого исполнителя к новому. Пройдет немного времени, и все узнают о твоем статусе, но ты все равно можешь носить ее с собой как символ своего положения, — Чуя осматривает печальный и изящный цветок, а Дазай отстраняется. — Я как раз собирался отдать ее, но ты набросился, как…
— Спасибо! — выпаливает он и, наконец, поспешно убегает.
Он начинает дышать только в лифте. Он выдыхает, прижимается лбом к прохладной стене и бьется головой.
(Он еще нескоро узнает о камерах наблюдения в лифте).
***
Чуя проводит день, корпя над документами, и к ночи у него начинает адски болеть голова. На следующее утро он заходит к «Овцам» и размышляет, стоит ли ему рассказать Юан и Ширасэ о предложении Дазая уйти из мафии. (В итоге он никому ничего не рассказывает, только бросает мячик в стену, пока случайно не оставляет вмятину. Ее приходится закрыть небольшой картинкой).
Он знает, что скажут его друзья.
Ширасэ спросит, почему они все еще стоят здесь и что-то обсуждают.
Юан сначала удивится столь резкой перемене ветра, но согласится уйти. Ей было легче приспособиться к мафии, чем остальным, но это только потому что выбора у них не было.
Реакцию Луки даже представлять не нужно.
И все они будут правы.
Нет никакой разумной причины медлить. Даже тайны Вселенной не стоят того, чтобы заставлять их идти по ненавистному пути.
В этом и проблема. Всю свою жизнь он хотел того же, чего и «Овцы». Они — его семья, его люди, его организация. Они всегда бежали в одном направлении — не без мелких трудностей, но они всегда были одни против целого мира.
Чуя запутался. Он все еще может повернуть назад, просто маленький кусочек его собственного паззла больше не становится на место.
Поскольку «Овцы» в кои-то веки заняты, Чуя проверяет своих новых подчиненных — армию неудачников, как их называет Дазай. При изучении информации о рынке драгоценных камней, ему в голову пришла идея объединить два этих мира. Он не будет поручать детям ничего сложного — только охрана и погрузка. Такая работа кажется вполне выполнимой.
Многие из детей уже выглядят лучше, неуверенно улыбаются и болтают с ним, когда он заводит разговор. Два часа, проведенные с ними, оставляют пусть мимолетную, но надежду: он может столько всего для них сделать, прежде чем…
Прежде чем бросит.
Ему интересно, избавится ли Дазай от них, как изначально хотел, или нет.
Удивительно, как такой холодный человек может так горячо целоваться.
***
Он слезает с мотоцикла, когда телефон начинает вибрировать. Прижав его к уху, он поднимается по лестнице главного входа в штаб-квартиру.
— Да?
— Это Гин. Босс просит тебя прийти.
— А самому позвонить не судьба? — ворчит он.
— … он занятой человек.
— Ладно. Я буду через пять минут.
— Ты знаешь, где находятся наши сады?
Коё упоминала о них, когда показывала окрестности. Но прошло уже много времени, а штаб просто гигантский.
— Напомнишь мне?
Путь идет через подземные ходы мафии, которые соединяют главное здание с остальными четырьмя. Чуя никогда не был здесь, поэтому чувствует себя ребенком на экскурсии, особенно с Гин на связи — хотя по большей части говорит он.
После десятиминутной прогулки он поднимается по лестнице и видит достойную музея картину: обилие цветов, кусты роз, цветущие деревья и посреди всего этого великолепия Дазай, сидящий за маленьким, залитым солнцем столиком с чашкой чая в руках. И не скажешь, что именно так выглядит темное сердце Йокогамы.
Это выводит из равновесия.
— Наконец-то решил покинуть свою пещеру? — спрашивает Чуя, оправившись от шока, и топает к тому, кто приказал ему прийти сюда. В сад. Где они абсолютно одни.
Он не хотел воспринимать происходящее близко к сердцу, но, когда они поцеловались, Чуя едва не умер. Все же взрослые люди так делают и ничего страшного, потом расходятся каждый своей дорогой.
Но когда его приглашают выпить чай, над головой всплывают невидимые знаки вопроса.
— Я выхожу на улицу, — отвечает Дазай с легкостью в голосе. Он кивком предлагает ему присесть. На перебинтованные запястья садится божья коровка. — Иногда.
Чуя только приподнимает брови.
— Мой кабинет сейчас убирают.
— О, — прикусив губу, Чуя садится, рассеянно крутя кольцо на указательном пальце. — Тебе что-то нужно?
— Да-да, как всегда сразу к делу. Помнишь организацию, которую ты разгромил два года назад?
Это заставляет его отвлечься от бесполезной возни и хмуро посмотреть на Дазая. Ну, разумеется, он помнит. Даже мысль об этом оставляет после себя неприятное послевкусие.
— А что?
— Они вернулись.
— Невозможно, — говорит Чуя, качая головой. — Мы позаботились обо всех до единого.
Дазай отпивает глоток чая и спрашивает:
— И лично видели труп каждого?
Чуя открывает рот…
Ичиру Харикаэ.
Скривившись, он вздыхает.
— Тела не нашли, но у него не оставалось и шанса. Мы сожгли их базу дотла, Дазай. После того, как я всех прикончил.
— К сожалению, Чуя, тараканы очень живучие, — он пододвигает к нему айпад. При виде знакомого лица пальцы сжимаются в кулаки. — Ичиру Харикаэ замечен в Осаке два дня назад. На данный момент известен как Каге.
— Заметили только его, или…?
Дазай одаривает его красноречивым взглядом.
Черт.
— Я должен кое-кому услугу и хочу, чтобы ты мне помог.
Чуя встречает его взгляд, не дрогнув.
— Просто скажи. Я могу отправиться в любое время.
— «Овцы» тоже, — добавляет Дазай.
— Чем больше эсперов, тем лучше, — он моргает. — Так почему «Овцы»?
— Потому что мы всего лишь оказываем услугу. Никаких способностей. А поскольку вы уже профессионалы… — Дазай оставляет незаконченное предложение висеть в воздухе.
— Для тебя всё на свете — просто деловая сделка?
В глазах Дазая отражается честность, когда он говорит:
— Не всё.
На смертоносную красоту колючих роз смотреть и то легче. У мафии есть множество боеспособных ребят низшего ранга, которые могли бы просто оставить свой черный костюм дома на время поездки. Но Дазай протягивает ему руку. Он обещал, он поклялся сделать овец своими людьми, и теперь он держит свое слово.
— Хорошо, — говорит Чуя.
Дазай усмехается.
— Замечательно. Соберешь людей. Выдвигаемся в полночь.
