A Lesson in Thorns

Следующим утром все собираются у большого стола с разложенной на нëм картой Осаки. — Здесь, — Дазай расставляет яркие фишки, — основные очаги похищений: публичные дома, торговые центры, наркопритоны — основные места работы вербовщиков. Каге видели тут в последние три дня, но его ближний круг здесь не появляется. Чуя перестаëт нервно стучать по столу и отрывает от карты взгляд. — А есть место, с которым они связаны напрямую? — «Огненный лотос» — это ВИП-клуб. Расположен вот тут, — на этот раз Дазай тычет в район на окраине. Странное место для гражданского клуба, но если он нужен для прикрытия незаконной деятельности, то расположение вполне объяснимо. — Здесь Каге принимает своих бизнес-партнëров. Правда, не лично — всегда посылает приспешников. Также совсем рядом начинаются трущобы — район Нисинари. Там, по словам Нацумэ-сенсей, часто видели женщину, рассказывавшую девушкам о работе в соседнем городе. — То же самое они делали и тогда, — подтверждает Юан с нечитаемым выражением на лице. Чаще всего таким организациям даже не приходится пачкать руки: рекрутëров они набирают из тех же людей, которых ранее и завербовали. Скоро у них появляется целый отряд промывателей мозгов. Те ищут жертв, кормят их обещаниями или наоборот пугают ужасами жизни на дне. И приток товара не ослабевает. Людей похищают, а деньги с продаж делит кучка шакалов-главарей. — Два года назад нам удалось засечь их базу, только потому, что Ичиро имел неосторожность вести дела на нашей территории, — замечает Ширасэ, хмуро глядя на Чую. Он переминается с ноги на ногу, поворачиваясь то к нему, то к Дазаю. — Что же нам делать? Обыскать весь город? На лице Дазая расцветает уже знакомое Чуе выражение, как будто тот опережает всех на десять шагов. Но, к его удивлению, тот продолжает молчать, как бы говоря Чуе взять на себя инициативу по разработке плана. Опять он его выгораживает. — Мы не будем ничего искать, — отвечает Чуя. — Мы позволим им привести нас туда. Снова. — А как ты… — Ширасэ обрывает себя, когда в его голове начинает вырисовывается картинка. — Погоди, ты хочешь, чтобы они опять забрали одного из нас?! Овцы чувствовали неладное, когда в Сурибачи появилась женщина, уговаривающая местных согласиться на «работу, которая поможет им уйти с улиц». Однажды после разговора с ней не вернулась Макото. От неë не было вестей два дня; это стало для "Овец" красным сигналом. Макото они нашли благодаря браслету. Синяя лента на руке была не только их символом и данью моде — в ней был зашит JPS-трекер. Сигнал привëл их на базу, где на девочку уже пускала слюни толпа толстосумов. Как только овцы еë отыскали, то вырезали всех до единого. По крайней мере тогда они так думали. — Притвориться жертвой и проникнуть внутрь — звучит умно, — шепчет Юан, кивая своим словам. Иронично, что для уничтожения Портовой мафии этот план у них не сработал. — Это самый быстрый способ их убрать. Судя по безрадостному ворчанию, Лука категорически не согласен: — В прошлый раз нам несказанно повезло со временем, с местом, с тем что похитили «меченого» человека. Как вы рассчитываете повторить такое совпадение? Отправите Юан в трущобы и будете ждать, пока еë кто-то продаст? — А что сразу я? — протестует Юан. — Ты видишь здесь других девушек? — Лука разводит руками. — Похоже, у мафии полно других важных дел — все сотрудницы заняты. Чуя бросает взгляд на Дазая и с трудом сдерживает смех: тот слушает их спор с таким лицом, будто это треки для медитации. Но Юан с Лукой продолжают собачиться — веселье Чуи быстро скисает. — …воруют всех, а не только девушек! — Я и не говорил. Но это более правдоподобно! — Молчите, — перебивает их Чуя. — Просто, блять, заткнитесь на пару минут. Чем больше народу, тем больше шансов привлечь внимание. Именно поэтому здесь только мы. Но, главное, нам большего и не надо. — С каких пор мафия избегает внимания? — Где мы сейчас? — внезапно спрашивает Дазай. Лука фыркает. — Да ладно, ответ на этот вопрос даже ты знаешь. Где мы находимся? — В Осаке, — рычит Лука. — Правильно. А слышал ли ты когда-нибудь, чтобы кто-то из Осаки приезжал в Йокогаму устраивать беспорядки? — Какое это имеет отношение к делу? — Ну знаешь… Человек, использующий мозг, чтобы думать, не станет задавать такие вопросы, — Дазай рассматривает Луку, не скрывая презрения. — Ты, конечно, не в курсе о разборках с кланами из Осаки, но то, что с ними невозможно договориться, здесь знают все. Местной мафии наплевать, что простых горожан продают в рабство прямо у них под носом. Если хочешь с ней воевать, то вперëд. Но сражаться ты пойдëшь в одиночку. Лука поджимает губы, злобно глядя на всех; повисает пауза. Чуя использует еë, чтобы собраться с духом. — Юан не нужно ничего делать. Приманкой буду я, — говорит он. Чуя не чувствует на себе тяжëлого взгляда со стороны Дазая; это значит, что тот предвидел и уже согласился с его решением. — Будет надëжнее заслать к ним кого-нибудь со способностью, и — он дëргает себя за выбившуюся из хвоста прядь, — я думаю, причëска мне здесь поможет, — длинные волосы всегда были для Чуи отражением образа жизни. То, как люди могли разглядеть в этом что-то женственное, всегда ускользало от него, что, впрочем, не отменяет факта, что его довольно часто принимали за девушку. — Одежда и макияж ведь смогут позаботиться об остальном? — Ты уверен? — уточняет Юан. — Я не собираюсь рисковать чьей-то жизнью, когда могу всё сделать сам. — Ты же ведь не серьёзно, — вздыхает Лука. — Есть идеи получше? — Дазай спрашивает с нажимом, убивая желание отвечать. Лука хмурится, упирая взгляд в карту. — Люди Каге не дилетанты, чтобы на это купиться. Не думаю, что их обманет этот маскарад. — Зря ты недооцениваешь силу косметики, — упрекает Юан. — Да? Ну как скажешь. Чуя прочищает горло, прежде чем обратиться к Дазаю: — Тот клуб, о котором ты говорил… Ты ведь нас проведёшь? — Разумеется. — А похищенные девушки?.. — Уверен, они там будут: Каге имеет репутацию человека, который везде ходит с гаремом. К его шакалам это тоже относится. Тогда дальше всë ясно. Чуя оборачивается, чтобы оглядеть каждого из друзей. — Я просто позволю им отвести себя к Каге. И я сверну ему шею, а также всем, кто работает на него.

***

В тот же день, ближе к вечеру, Чуя болтает ногами в кресле перед огромным зеркалом. Утром они ездили в город, собирали слухи и сплетни, днём пробежались по магазинам; и сейчас Юан выкладывает перед ним банки и тюбики, с помощью которых будет превращать его в девушку. У неё много работы: его крупные резкие черты совсем не похожи на женские, но под умелой рукой они неумолимо смягчаются, пропадает щетина, а щёки приобретают нежно-персиковый оттенок. Это напоминает Чуе день его свадьбы: тогда он тоже изводил себя мыслями, сидя в кресле, Юан колдовала над его лицом, а сердце отчаянно билось. Наверное, будет правильным закончить эту историю так же, как он её начал: это последняя услуга, которую «Овцы» окажут Портовой мафии. Как только они вернутся в Йокогаму, Чуя даст Дазаю ответ. И они уйдут — всё снова будет по-старому. Никаких головоломок, никаких сделок с дьяволом и ссор с друзьями. Вместе с принятым решением неожиданно приходит спокойствие. Оно позволяет забыть обо всех тревогах, не слышать нескончаемое нытьё Луки, не думать, что через пару часов он будет застенчивой пташкой перед хряками в костюмах — всё равно это в последний раз. Впервые за несколько месяцев его не грызут вина и страх; в голове освобождается место для по-настоящему важных мыслей. Если это секрет ясного ума у стратегов, то у Чуи почти получилось. Кто знает, может, он бы и смог встать во главе могучей организации, как пророчил ему Дазай. — Хочешь помаду? — спрашивает Юан, слегка наклоня голову, — Чуя пожимает плечами. — И тебе пора надеть платье. — Хорошо. — То есть ты хочешь помаду. — Только неяркую. — Разумеется, — Юан придирчиво щурится, выбирая один из оттенков. Затем она разворачивает Чую так, чтобы он смотрел ей в глаза. — Кстати, спасибо. Чуя не может ответить сразу: с минуту он ждёт, пока кисточка закончит плясать на его губах. — Я с самого начала хотел быть приманкой, но Лука опередил меня с предложением. — Всё как всегда. Я надеялась: он хотя бы попытается с нами работать, но… Он только мешает! Ему не нравится каждый наш шаг! Боюсь представить, что будет дальше. — Нам не придётся терпеть это долго. — Почему ты уверен? — Я обещаю, — в тоне Чуи слышится лёгкость, — всё закончится очень скоро. Тогда даже Луке придётся сменить гнев на милость. — Ладно-ладно, — Юан хлопает в ладоши, оглядывая его ещё раз. — С макияжем покончено. Ты такая горячая штучка, знаешь? Чуя фыркает. Из зеркала на него глядит… лицо всё ещё узнаваемое: макияж неброский, но этого более чем достаточно, чтобы сделать весь облик более мягким. Его скулы заметно округлились, стали более выразительными; удлинились ресницы; а кожа теперь будто бы светится. В целом, это всё ещё Чуя: друзья узнают его хоть с пудрой на носу, хоть без, но для посторонних… Для людей Каге он точно собой не будет. Они увидят в нём что-то хрупкое, что захочется украсть, сохранить. И это позволит ему смолоть этих свиней в фарш, на этот раз всех и полностью. Юан проводит рукой по его волосам, которые сейчас не собраны и спадают почти до бёдер. — Теперь нужно что-то придумать с ними. Я могу сделать волны: крупные локоны, по мне, слишком вульгарно, но, я боюсь, ты превратишься в Рапунцель, если мы их выпрямим. — Давай, — Чуя запрокидывает голову, ведомый её движением, — «волны» звучит прикольно. С чем сделанный выбор не может ему помочь, так это с бурлящей в крови энергией. Из-за неё время, проведённое неподвижно, замедляется в разы. (Он и так сидит на стуле уже целую вечность!) Его спасает лишь мысль, что вечером он будет более чем активен. Он даже использует свою способность! И да, он даст ей разгуляться. — Тогда нужно найти щипцы для завивки. Я уйду ненадолго. Весело напевая, Чуя прикрывает глаза. Возможно, если он притворится камнем, то сможет просидеть на месте ещё пару минут. В комнате тихо, лишь изредка слышны звуки ветра за стенами дома да постукивание трости Нацумэ-сенсей. Больше нет ни шагов, ни шорохов, но спустя пару минут что-то случается. Чуя так и не изменил своего положения, и он, естественно, ничего не видит с закрытыми глазами, но воздух становится тугим, как эспандер. Это заставляет Чую открыть глаза. Он не удивлëн, когда в зеркале видит Дазая. Тот прислонился к дверному проëму и разглядывает его, не стесняясь. И когда он собирался объявить о своëм присутствии? Подлец. — На что смотришь? — ворчит Чуя, усаживаясь ровнее. — На тебя, — Дазай подходит ближе и становится прямо за креслом. Сейчас он выглядит ужасно высоким. Правда, Дазай всегда выглядит непростительно высоким, когда они рядом. — Сегодня нам выделили два места в списке гостей. Хотя Чуе досталась ведущая роль в их деле, Дазай и "Овцы" всегда будут рядом. — Кстати, ты уверен, что "Овцы" попадут в клуб в качестве работников? Они решили, что остальные переоденутся официантами. Так они смогут отыскать больше работорговцев и навесить на них GPS-маячки. Если всё пройдёт гладко, они выяснят расположения баз и узнают, где держат людей: в этот раз им важно не пропустить ни одной локации. — Нацумэ-сенсей потянула за пару ниточек, чтобы это стало возможным. — Хорошо, — кивает Чуя. Взгляд Дазая спускается ниже и скользит по рыжим распущенным волосам. Тот даже протягивает руку, едва ощутимо касаясь их пальцами. — Почему ты решил их отрастить? — Что? — Твои волосы. — О, это давняя история, — с гордостью отвечает Чуя. Дазай оглядывает его улыбку и изгибает бровь: — Хочешь сказать, ты сразу таким родился? — Нет, просто… — понятно, что это просто шутка: никто ведь не рождается с хвостиком. Но Чуя не знает, как он появился на свет: была ли у него мать, которая вынашивала его девять месяцев, или что-то другое привело его в этот мир четырнадцать лет назад. Слова Дазая доказывают, что даже он не может знать всë. — Так было всегда, сколько я себя помню, — заканчивает он после недолгой паузы. — Вот что я имею в виду. — Хах, — Дазай вздыхает и тянет одну из прядей. — Ты так привык к ним, что уже не можешь жить по-другому. — Да нет же. Для меня это символ победы, — Дазай поднимает глаза. Их взгляды встречаются в зеркале. — Как-то давно, в детстве, я слышал, что воины стригут волосы только, когда проигрывают битву, и я решил делать также, — Чуя не ждëт, когда внимательный взгляд Дазая превратится в насмешливый. Он скрещивает на груди руки и запрокидывает голову в потолок. — Сколько раз ты стригся с тех пор, как это услышал? — вопрошает Дазай, спустя минуту «гляделок». — Раза три. Или четыре. Я не помню — я не стригся с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать. — Вы не проигрывали девять лет? — Да. На лице Дазая веселящимся выглядит всё, кроме губ, намеренно стянутых в ровную линию. — Ни единого боя? — Именно это я и сказал. — А как же Конфликт драконьих голов? Все в Йокогаме хоть что-то да потеряли в те месяцы. — Да, но не мы. Все "Овцы" выжили в той мясорубке. Пальцы Дазая тем временем живут своей жизнью: они мягко перебирают длинные локоны. Дазай ждёт продолжения и явно не замечает, что делает. Это… бесит. Но не настолько, чтобы попросить его убрать руки. — А как насчёт случая год назад, когда вы пытались разорять наши склады? У вас ведь ничего не вышло тогда. — Тц, — Чуя закатывает глаза. — Мы правда ничего в тот раз не добились. Но и не проиграли. Ты даже не отомстил. — Это событие на фоне их лихой жизни неприглядно выделялось, как выбоина на новом асфальте; и Чуя хмурится. — Почему ты этого не сделал? — По той же причине, почему мы здесь, в Осаке, действуем без огласки: убийство пары подростков не стоило той войны, которую вы бы потом развязали против нас. — Ты серьёзно? — Чуя не успевает обуздать вспыхнувшее любопытство: как бы он ни был уверен в своей способности, в словах Дазая он выглядит… невероятно могущественным. Как организация с сотнями эсперов. Может ли Дазай настолько верить в него? — Ты самый сильный человек в Йокогаме, возможно, даже во всей стране, — голос Дазая ровный, и несмотря на пышность и прямоту, слова мягко проникают в сознание, давая уверенность, что это в самом деле так. — Только сумасшедший или дурак пойдёт сражаться с огненной бурей камнями и палками, — он продолжает играть с волосами, разбирая пальцами пряди, но вдруг усмехается: — Может, я и сумасшедший, но я совсем не дурак. Что ж, может, мотивы Дазая не так сложны, как Чуе казалось. Может, нет ни скрытой выгоды, ни страшного секрета, о котором тот говорил. Может, Дазай просто хочет видеть его на своей стороне, а не на стороне противника. Это многое объясняет… Но по какой-то причине становится пусто. Чуя чувствует разочарование. Впрочем, это уже неважно. — Дазай… — незабинтованный глаз вновь находит его. — Не становись дураком в ближайшее время. Оставайся умным. Для кого угодно это бессмысленный набор слов, но для Дазая — это признание, просьба и ответ одновременно. Рябь удивления отражается на его лице, что говорит о том, что он понял. Дазай приоткрывает рот, но в следующую секунду губы плотно сжимаются; он кивает. Дазай позволяет волосам Чуи ещё раз скользнуть меж пальцев и отпускает их. — Значит, Чуя принял решение. — Ты удивлён? — Нет, — Дазай мотает головой. — Пожалуй, что нет. Нежный тон голоса, тень раздумий, пробежавшая по его лицу, горько-сладкая полуулыбка — всё это пронзает грудь Чуи, словно стайка модулей оригами. Под его рёбрами что-то сжимается, и на мгновение он забывает, как нужно дышать. — Я наконец-то нашла… О! — Юан видит Дазая и замирает на пороге со щипцами в руках. — Ты тоже здесь, чтобы помочь с причёской? — спрашивает она не то что враждебно, но и не ласково. — Ты здесь, чтобы помочь Чуе с причёской, — отвечает Дазай насмешливо. — А я пришëл поговорить с моим мужем, королëм овец и по совместительству главным исполнителем сегодняшней миссии. Чуя замечает, как Юан закатывает глаза когда включает щипцы в розетку. — Простого «нет» бы было достаточно, но молодец, что внëс ясность. — Вы ведь управитесь за час? — продолжает Дазай, игнорируя еë подколку. — Ну, с таким непристойным количеством волос… — гримасничает Юан, оглядывая то, с чем придëтся работать. Но Дазай ждëт, своим видом показывая, что вопрос был задан чисто формально. — Думаю, часа будет достаточно. — Превосходно. Нацумэ-сенсей уже подготовила вашу одежду. Униформа «Лотоса» ждëт в ваших спальнях. Когда справитесь, подходите к прихожей. Напоследок окинув их взглядом, Дазай исчезает в дверях. И внутри Чуи будто сдувается воздушный шарик. — Что-то случилось? — Юан сразу замечает изменение в его настроении. — Ничего, — Чуя пытается отмахнуться. — Расскажи, я хочу помочь. — Ничего не случилось! — Ясно. Как скажешь. Они молчат. Воздух наполняется электрическим теплом: Юан завивает прядь за прядью. — Ты боишься? — Да не то чтобы, — несмотря на то, что план родился почти спонтанно, Чуя чувствует уверенность в своих силах. К тому же Дазай признал, что пренебрежение безопасностью "Овец" не стоит потери его расположения. — А я — да. Чуя поëживается. — С вами всë будет в порядке, — даже если его не будет рядом, Дазай найдëт способ их защитить. — Да не за нас, придурок. У нас-то работа лëгкая. А. — Я тоже не пропаду. Безусловно. Он со всем справится. Потому что самое сложное, что ему предстоит сегодня — это победить девчачью одежду! Чуе требуется почти двадцать минут, чтобы научиться ходить на каблуках, не ломая при этом ноги (и не помогая себе способностью). Затем Юан всовывает ему лифчик, «чтобы создать намëк на грудь». И когда он соглашается, острые лямки врезаются в спину, лишая надежды, что остаток вечера он проведёт хотя бы в минимальном комфорте. — Как только ты это носишь? Юан незаинтересованно пожимает плечами. — Это же капец неудобно! — с гримасой смирения на лице Чуя тянется за чехлом с платьем. — Ого, а это ещё откуда? Чуя в непонимании оглядывается через плечо. — Татуировка! С каких это пор? — Юан с силой тыкает ему между лопаток. — Ах это… — вот дерьмо! — Дазай сделал некоторое время назад. — И ты не сказал! — Да что тут рассказывать? Мы же присоединились к мафии — это была татуировка в честь посвящения. — Ну, мог бы сказать именно это, — объясняет Юан с упрëком. — Клянусь, Чуя, если ты завяжешь с Дазаем роман и решишь, что об этом мне тоже знать необязательно, я тебя задушу. Чуя напрягается. На одно единственное мгновение. Но для цепкого взгляда Юан этого оказалось достаточно. — Чуя… — даже стоя спиной, он чувствует, как еë пытливые глаза прожигают дырку в его позвоночнике. — Как мне сказать, чтобы ты поверила? У нас нет романа. — Тогда что это было? — Ничего. — Чуя. Он натягивает платье, пытаясь спрятать лицо в паетках. Но… глупо надеяться, что гора блëсток спасëт его от экзекуции. Чуя всегда был таким ужасным лжецом. — Ничего не было, — тихо повторяет он, — только один поцелуй. Кажется, Юан сейчас задохнëтся: она пару раз глотает ртом воздух, поворачивается, смешно размахивая руками, а затем без предупреждения отвешивает ему подзатыльник. — Чуя! — Не бей меня! Я всё сказал. Что ты ещё хочешь? — Хочу?! Быть в курсе того, что с тобой происходит, естественно! А не клещами вытаскивать информацию столько времени спустя… Так что, вы действительно целовались? — продолжает она уже чуть менее агрессивно. Чуя фыркает: — Да. — Чёрт возьми! Я бы поняла, если б вы переспали, но поцелуй… — Люди целуются, когда занимаются сексом. — У вас он был? Нет? В том-то и дело! Когда хочешь секса, ты ищешь, с кем бы перепихнуться. А поцелуй… — Это просто случилось, ясно? Кончай уже. — Ты даёшь… — Блять, давай уже просто пойдём, — Чуя отворачивается к двери. Когда они выходят, все уже толпятся в генкане. Парни воюют с верхней одеждой, попеременно толкая друг друга, но дружно поворачивают голову на щелчок двери. Все замирают. Боже, ну зачем они пялятся? Лука хмурит брови; Ширасэ позабыл о шнурках на ботинках. Даже Дазай, стоящий в самом пороге, поднял голову и рассматривает его. Можно подумать, никогда мужика в платье не видели! — Что? — Чуя упирает руки в бока с самым независимым видом. Меньше всего на свете ему хочется думать о том, как он выглядит. Если бы только остальные сосредоточились на реальной задаче, а не облизывали его взглядом! Может, он даже в этом бы преуспел. — Чу-я, — тянет Ширасэ потухшим голосом, — ты выглядишь так… Чуя вздëргивает брови: — Как? — Думаю, мозг Ширасэ сломался, — сухо сообщает Юан. — Я просто… это же грим?! — Будем надеяться, это сработает, — бормочет Лука, отворачиваясь. — Сработает, — хмыкает Чуя. Если даже сейчас он выглядит убедительно, то в прокуренном опиатами клубе с приглушённым светом и выпивкой его игра будет идеальной. "Овцы" выходят во двор, где должны ждать машины. Чуя хочет пойти за ними, но… Дазай так и не свëл с него взгляд. Хотя, если подумать, тот пялится на него большую часть времени, что они рядом — вряд ли тут дело в платье. Чуя молчит. План действий давно обговорен, так что он предпринимает попытку пройти мимо, к выходу. Но его останавливает рука. — Не так быстро, — Дазай показывает крошечное устройство, зажатое между большим и указательным пальцами. — Открой для меня рот, Чуя. Ох уж это эхо двусмысленности! Ему нужно сделать несколько вдохов, чтобы сосредоточиться словах. В них нет ничего пошлого по своей сути — только простые инструкции, от которых сегодня зависит успех. Под пристальным взглядом Чуя размыкает губы и высовывает язык. Дазай кладёт капсулу с GPS-трекером ему между зубами, а затем обхватывает подбородок и слегка тянет вверх. Чуя проглатывает маячок, каким-то чудом не теряя зрительного контакта. Последнее явно он сделал зря: всё то время, что Дазай касается его кожи, живот выкручивает от напряжения. Но закрыть глаза он не может: в их игре это равняется бегству, а Чуя не трус. Ему присуще множество разных качеств, но не за трусость они назвали себя «Овцами». Чуя чувствует, как трекер проходит по пищеводу. Вот и всё: наконец-то кошмар закончился. В этот момент Дазай треплет его по плечу: — Хороший мальчик. — Да пошёл ты! — Чуя шипит, хотя хочет взорваться криком. — Просто заткнись и не комментируй! Дазай прячет свой обжигающий взгляд. Искры, что изводили его двойным смыслом, тухнут, как оплывшая свеча. Чуя готов дрожать или падать. И, хотя что-то ещё теплится и мерцает, Дазай быстро гасит все отголоски этого на своём лице. Он улыбается, смотрит Чуе в глаза, продолжает вести к машине; но жар сменился теплом догорающих углей. Что ж, именно об этом Чуя просил: о свободе от чувств, о будущем. И друзья давно его заждались. Но они ждут его без Дазая. Чуя смотрит себе под ноги: удивительно, как его каблуки могут так ровно стучать. Через пару минут они садятся в лимузин, который предоставила госпожа Нацумэ. Пора вновь повторить весь план действий. — Нужно навесить маячки на людей Каге. Сделайте это быстро, но аккуратно, — Дазай поочерёдно обводит взглядом Юан, Ширасэ и Луку. — Мне неважно, что вы придумаете. Просто сделайте так, что, когда Чуя тронется, вы тоже были готовы уйти. — А если нас кто-то поймает? — задаëт Ширасэ назревший вопрос. — Если поймают, то мы облажались, — бормочет Юан из конца салона. — Если вас засекут, уберите их, — отвечает Дазай. — Только тихо, — добавляет Чуя на случай, если Ширасэ воспримет это как знак начать стрельбу прямо посреди клуба. Дазай кивает: — Очень тихо. Мы работаем под прикрытием, и успех зависит от внезапности нападения. Естественно, мы не оставляем свидетелей. Что касается… Чуя ловит на себе взгляд. — Нельзя явно пользоваться способностью. — Именно это я собирался сказать. Можешь обрушить здание, если понадобится, но не создавай характерных воронок: если вмешается местная мафия, они смогут отследить это вплоть до вмешательства в гравитационный фон. — Я знаю. — Ты подашь сигнал, как только… — …покончу с Каге. Или его людьми. Шифр азбукой Морзе. — А внутри клуба… — …это напиток, как договаривались. Я помню, Дазай, я готов. — Не будь нетерпеливым, — упрекает тот. — Лучше перестраховаться, чем оплошать. — Я могу быть собранным и энергичными. Люди такие разносторонние, знаешь? — Насчёт тебя сомневаюсь. Чуя собирается вернуть что-нибудь колкое, когда сзади подаëт голос Ширасэ: — Какой у нас код, чтобы встретиться снова? Его рот захлопывается, не проронив ни звука: на мгновение он забыл, что друзья сидят сзади и слышат весь разговор. Безобидный, конечно, но всё же… он совершенно забыл. Они подъезжают к клубу, и "Овцы" быстро покидают салон, направляясь к служебному входу. Чуя с Дазаем остаются в машине. Им нужно оттянуть время, поэтому Дазай вновь заводит мотор, чтобы, намотать пару кругов по кварталу. — Самой сложной твоей задачей будет в одиночку добраться до Каге, — говорит он в какой-то момент. Чуя, следивший за светом проезжающих фонарей, оборачивается. Странная серьëзность в голосе заставила его навострить уши. — Если в клубе я ещё смогу помочь, да и его люди сами захотят тебя заметить, то потом многое, если не всё, зависит от тебя, — продолжает тот, безучастно следя за дорогой. — Будешь напуган, и они набросятся, как стая акул, — Чуя замечает, как пальцы Дазая с силой впиваются в руль. — Но если станешь наглеть, они тоже заподозрят неладное. — Я знаю. Дазай качает головой: — Это не просто драка, Чуя. Сегодняшний вечер может заставить тебя переступить границы, которые ты никогда не должен был переступать. Я не хочу, чтобы ты шëл вслепую. — Я знаю, — повторяет Чуя уверенно. — Я понимал это, когда предлагал себя на роль приманки: ко мне будут приставать, а я не смогу даже залепить пощëчину. Чуя всё давно взвесил: что его конечно же будут лапать, что ему придëтся проглотить свою гордость, достоинство, свою чëртову душу. Зато он избавит сотни людей от такой же боли. Поэтому сегодня он обязан вжиться в роль и играть еë безупречно. Чуя не вчера столкнулся с акулами и шакалами. Он знает, на что готов ради друзей. Знал это ещё тогда, когда соглашался на договорной брак. И даже если Дазай в итоге оказался загадкой, а не шакалом, Чуя не догадывался об этом, когда ждал его в первую ночь в спальне, полуголый и готовый сделать всë, что потребуется. Молчание затянулось, но Дазай вздыхает, чуть оборачиваясь: — Не позволяй им брать слишком много. Если наша вылазка закончится войной, то пусть так и будет: некоторыми вещами не стоит жертвовать. Чуя бросает на него взгляд. Может, Дазай сам когда-то пожертвовал слишком многим ради себя или ради кого-то? Хотя уже не так важно: они разные люди, и у каждого свои ставки в игре. Чуя точно знает, что он может отдать и как много он готов сделать. — А некоторыми вполне, — говорит он и тянет за ручку двери. Они припарковались перед «Огненным лотосом». — Идëм? На вид самый обычный клуб, куда любой желающий может зайти с улицы — на деле лишь маскировка для того, что творится в подвале — этакий ящичек с двойным дном, доступ к тайнам которого есть только у преступной верхушки. Спуститься вниз невозможно, не зная пароль. Дазай, у которого, по-видимому, есть целая личность, не связанная с мафией, для посещения таких вот мест, проводит Чую. Но вышибалы на лестнице всë равно тщательно их обыскивают. Они расходятся, как только попадают в основной зал. Девушка, которую должен изображать Чуя, по задумке, слабая и сиротливая. Такая, что если исчезнет, то и не заметит никто. Она пришла в клуб одна. В подвале полумрак. Тут и там мигает неон. Воздух наполнен лиловым туманом, сладковатым и липким, из-за чего ощутимо трудно дышать, хотя людей совсем немного. Мягкий поп заполняет зал, гипнотизируя публику качаться в такт незамысловатой музыке. Первым делом Чуя направляется к бару. Он идëт медленно, позволяя взгляду охватить пространство вокруг. Танцпол почти пуст; те немногие, кто сюда вышел, кажется, настолько одурманены атмосферой и наркотиками в крови, что раз запутавшись в дождике из бумажной пушки, уже не в состоянии выбраться. Хотя народ за столами явно наслаждается шоу… Тут за шторками, на одном из диванов Чуя замечает его. Шибуя Каташи — приспешник Каге, чью фотографию Дазай показывал ему утром. Взгляд задерживается на нëм не дольше секунды. Чуя продолжает вальсировать к барной стойке и занимает свободный стул. Отлично. Обежав взглядом стол и штабель бутылок, он замечает вспышку розового в проëме кухни: Юан с подносом собирает заказ. Выходит, "Овцы" уже при деле. Он просит девушку сделать ему коктейль и достаëт телефон, продолжая следить за залом. Нужно как-то пробраться к Шибуе… И выглядеть при этом рассеянно и расслабленно. Да ещё и не спалиться. Пиздец. Как провернуть всё это? Идти прямиком в зал, где тот отдыхает, слишком заметно и слишком рискованно. Кроме того, два бывших борца сумо в том углу явно подпирают стены не просто так — ему придëтся столкнуться с охраной. И его не пропустят, по крайней мере пока Шибуя не захочет, чтобы он вошëл. А если отбросить макияж и причëску, чем вообще Чуя должен ему приглянуться? Да, более трезвый и ровно стоит на ногах. Он даже не уверен, что это отличает его в лучшую сторону. Другой вариант — заговорить с одной из проституток. Но та утащит его к шавке помельче, когда Чуе нужен главарь. Это только потеря времени… Перед ним опускается бокал с зонтиком. Чуя просит девушку налить также воды. Это условный знак для Дазая. Краем глаза он видит, как тот проходит мимо в направлении туалетов. Быстро же, он, вероятно, следил за ним всё это время. Чуя потягивает коктейль ещё минут пять, чтобы не вызвать подозрений, и тоже уходит, оставив на столе пару купюр. Туалет кажется совершенно пустым. Грязным — даже пьяный не захочет здесь находиться. Чуя замечает шприц под одним из умывальников. Под ногами скрипит пол: кажется, чьи-то непереваренные сухарики. Чуя находит единственную кабинку, которая заперта, и пинает её носком туфли. Дверь открывается. Дазай манит его кивком головы. Он выглядит так отрешëнно, так небрежно подпирает стенку. Но так не вписывается в эту грязную обстановку! Его место в кабинетах из тëмного дерева, с дорогой кожей и тонким парфюмом — не здесь… Чуя тянет за собой дверь, и та со звоном защëлкивается. Теперь они вдвоëм заперты в узкой кабинке. Никогда раньше Чуя не страдал клаустрофобией, но сейчас он понимает, что чувствуют люди, когда видят, сколь мал окружающий мир: стенки давят почти до боли, а обеднëнный кислородом воздух не вытолкнуть из груди. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но Дазай шикает на него и притягивает к себе, давя ладонью на поясницу. Он наклоняется к уху и тихо шепчет: — Меры предосторожности, Чуя. — Здесь даже никого нет, — возражает он. Правда, для этого ему приходится встать на цыпочки, даром что надел высокий каблук. — Ну да ладно. У нас есть проблема. — Ты не можешь добраться до Шибуи, не сделав своë намерение очевидным. Чуя отстраняется и кивает. — У меня есть план. — Я знаю, — его лицо расцветает. — Поэтому я и здесь. Так что нам делать? Дазай задерживает на нём взгляд; видно, что он в раздумьях. Затем прикрывает глаза. — Тебе скорее всего не понравится. — Мне и так много чего не нравится, — шепчет Чуя. — Просто скажи. Дазай расстёгивает ворот рубашки и начинает разматывать марлю. — В подполье я известен как Цусима Сюдзи. Я могу использовать это имя, чтобы нас провести. — Хорошо, — пока всё звучит разумно. — Я жду, в чём подвох. — Ты мне доверяешь? Чуя сглатывает. Только дурак ответит положительно на этот вопрос. Дазай ничего конкретно не говорит, а значит, что план дерьмовый. Но чëрт, это Дазай. Каким-то чудом за несколько недель он стал для него опорой. Чуя хочет ему доверять. — Ага. — Тогда подыграй мне, — Дазай смотрит внимательно. — Это всë, что от тебя требуется. Пульс Чуи подскакивает, но он кивает, не отводя взгляд. Дазай снял видимые бинты ещё на парковке. Сейчас он был самым голым за всë то время, что Чуя видел его. Теперь он ерошит волосы, чтобы придать им небрежный вид. Чуя знает: всë это ради образа, но чëрт подери! Так шикарно выглядеть неприлично! Затем его внимание обращается к Чуе. — Ты должен выглядеть неряшливо, — бормочет он, поднося пальцы к глазам и размазывая макияж, — и немного разбито. Так вот оно что… Чуя вздрагивает, но стоит неподвижно, хотя от каждого прикосновения ползут мурашки. — Ты же не хочешь, чтобы я изображал твою шлюху или что-то вроде?.. Дазай прячет взгляд. — Дазай. — Я же говорил: тебе не понравится. Как ты, блять, догадался! Чуя делает вдох, гоня страх от сердца. Да пошло всё в задницу! Если это приведëт его к Каге, то неважно, какую он сыграл роль. Застенчивая малютка или распутная девка — всё это средства достижения цели. — Так-то лучше, — Дазай доволен своей работой. Чуя этому отчего-то не рад. Длинные пальцы хватают запястье. Становится холодно и неуютно. Чуя чувствует себя голым… Пора. Дальше по плану общий зал и Шибуя. Удивительно, но всё что требуется Дазаю, чтобы войти, — прошептать пару слов на ухо охраннику. На лице того отражается удивление. Он конечно просит их подождать, и докладывает Шибуе, но нет сомнения, что тот их примет. Дазай держится непринуждённо: одна рука у Чуи на талии; другой он скользит вверх, и мягко тянет за подбородок. — Попытайся расслабиться, — шепчет он. — Наркоши не будут так зажиматься. Со всех сторон это выглядит, как унижение: и сам жест, и выражение на лице. Но Чуя видит: его хотят подбодрить. — Я в курсе, — бормочет он, переминаясь. — Хочешь — думай обо мне, как о ещë одном теле, которое тебе предстоит убить. Это поможет тебе, не так ли? Чуя смотрит на него, как на больного. Он тихо цокает. — Для того, кто провëл жизнь в неприступной крепости, ты как-то слишком уж жаждешь смерти. — Может, я искал правильный способ уйти? — смеëтся Дазай. — И это я — твой правильный способ? Я-то просил тебя побыть умным… — Немного безумства не повредит. Охранник возвращается, и Чуя не успевает ответить. Жестом он приглашает пару войти. Дазай был не прав: мысль о его смерти Чую не радует. Но с этим справился простой разговор. Охранник отодвигает штору, пропуская их в комнату. Большую её часть занимает диван; есть низкий стол, сплошь заставленный выпивкой; и остаëтся немного места, где танцуют две девушки. Кажется, они прервали стрип-шоу. В Чуе поднимается волна гнева. С опозданием он думает, что все эмоции у него видны на лице. К счастью, взгляд Шибуи прикован к Дазаю. — Цусима Сюдзи! Вот это да! — приветствует он, привставая с дивана. — Не думал, что когда-нибудь призрак покажется лично. Дазай кивает, садясь с ним рядом. Жестом он манит Чую к себе. Чуя хотел бы сесть на подушки, но Дазай явно не это имеет в виду. Он хватает его за талию, и Чуя поскальзывается на каблуках. Ноги Дазая широко расставлены: теперь он прижат ко всем пикантным местам. Фух. Нужно расслабиться. Он старательно дышит, пока пытается сменить позу. — Тени надоедают, когда живёшь в них долго, — Дазай вздыхает, оглядывая собеседника. — У вас мне нравится куда больше. Шибуя щурится. Он немолодой человек, явно вдвое их старше, но член, как говорится, ещё не отсох. Его взгляд то и дело скользит по Чуе. — Так что же ты ищешь? — Банкира. — И с каких пор? Я думал, Цусима за независимость, — Шибуя рассматривает их с интересом. — Независимость теряет своё значение, когда из-за неë я упускаю прибыльный бизнес, — Дазай пожимает плечами. — Также иногда мне хочется совершать неотслеживаемые сделки. — Что ж… справедливо. Ты правильно мыслишь. Наш бизнес процветает — лучше подхватить его как можно скорее. — О, даже так? — пальцы спускаются от талии к бёдрам. — Думаю, я смогу попросить Каге о встрече. Однако он занятой человек, поэтому тебе, возможно, придётся подождать пару недель. Уверен, ты понимаешь. — Конечно, — кивает Дазай. — Я человек терпеливый. — Тогда выпьем за это! — Шибуя поднимает бокал. — Почему бы тебе не напоить меня, милая, — Дазай наклоняется к Чуе, и шепчет в самое ухо. Кажется, его вездесущие пальцы сжимают бëдра в этот момент. Хотя нет… Чуе не кажется. И теперь его очередь сделать ход: стать ближе к тому, чтобы насадить голову Каге на пику. Мурлыча в такт музыке, он обнимает Дазая за шею. Вытягивается, чтобы смотреть прямо в глаза, и перекидывает волосы за спину. Шибуя пялится? Ну и пусть. В глазах Дазая сейчас пляшут черти. — Чего вам хочется, босс? — Что-нибудь сладкое. Стол с напитками недалеко: можно дотянуться, не вставая с коленей. Чуя наклоняется, выгибая спину, и наливает бурбон в последний чистый стакан. Его движения ровные и уверенные: адреналин, изводивший весь вечер, сошëл на нет. Теперь можно и разыграться. Чуя не только знает, что должен быть убедительным, — он хочет выложиться на все сто. — Надолго ты останешься в городе? — слышит он адресованный Дазаю вопрос. — Зависит от многого, — тот принимает напиток. Рука вновь начинает поползновение, теперь по внутренней стороне голени. — У меня ещё остались незаконченные дела, — рука замирает чуть выше колена. Единственное, что разделяет их кожу, — тепло. — Уверен, Каге будет интересно с тобой встретиться. Но… как я уже сказал, он занятой человек. Дазай приподнимает плечо в знак равнодушия. — Всё в порядке. Пока у меня есть способы себя развлечь, — он подносит виски ко рту Чуи. Вот так? И ничего мне не скажешь? Пожирать его взглядом здесь каждый может. Хотя и так ясно, чего хочет Дазай. Чуя приоткрывает губы по его немой просьбе. Уже второй раз за этот вечер. С вызовом он выдерживает его взгляд. Фу. Какой идиот придумал, что бурбон — сладкий напиток? Градус не щадя опаляет горло. Но в эту минуту Дазай протягивает руку, чтобы убрать непослушную прядь от его лица. И этого достаточно, чтобы сделать момент приятным. Шибуя неотрывно следит за ними. Он словно нищий перед монетой. И совсем забыл о двух девушках, что танцуют сейчас для него. Забавно: как притягательны вещи, которые нам не доступны. Человеческая жадность не знает стыда. Ох, сколько проблем она породила! В конце концов Шибуя вспоминает о девочках, но смотрит на них уже без удовольствия. — Хватит кривляться! — морщится он. — Не видите? Никому ваши танцы не интересны! Чуе хочется взглянуть в их сторону. Но стоит ему повернуть голову, как Дазай изгибается так, чтобы остаться в его поле зрения. Ясно. Сосредоточусь пока на нëм. Это и к лучшему. Чуя не видит завистливых взглядов и презрения, с которым Шибуя выпроваживает девиц, — он смотрит лишь на Дазая. Ощущает тепло и дрожание воздуха. Расстояние между ними чуть больше вдоха, и ему хочется сделать глупость: податься вперëд и поцеловать. Они целовались два дня назад, но Чуе кажется, что прошла вечность. Ещё он чувствует, что, пока медлит, в нëм умирают возможности всё повторить. Жаль, что в их пьесе он — вещь без желаний. — Эти шлюхи хороши только для одного, — жалуется ублюдок, возвращаясь на место. — Где ты нашел такую, как она, а? Эта хоть понимает, чего нам надо. — Ах, эта мелочь? — Дазай обхватывает Чую за шею, ласково уговаривая выгнуть еë сильнее. Прикосновение мягкое и будоражащее. От него сбивается дыхание и хочется прикусить губы. Чуя и не заметил, как перестал притворяться. — Она единственная в своем роде, Шибуя-сан. Поверь, ты не найдешь никого похожего. В ответ тот фыркает: — Всегда есть кто-то похожий. Просто скажи, где искать. — Не «где», — с довольством поправляет Дазай. — Дело в том, как… — его улыбка становится шире, когда Чуя выгибаясь обнимает его за шею. Он всё ещё помнит: не слишком слабый, не слишком сильный, покорный, но одержимый своим господином. Немного собственничества его персонажу точно не помешает. Если он чувствует правильно, то именно этот образ ему и нужен. — …а фокусники не раскрывают своих секретов, — рука Дазая снова ложится на талию, но на этот раз тянет его на себя, прижимая так, что Чуя чувствует под собой все изгибы тела. — Не так ли, милая? — Дазай смотрит на него изучающе. — Я не могу просто рассказать всем, что делает тебя такой особенной. Чуе требуется усилие, чтобы слушать слова, а не то, как Дазаев пах упирается ему в задницу. Несмотря на туман в голове, ему удаётся кивнуть. — Приятно знать, что ты и впрямь такой претенциозный, как говорят. — Вот что я скажу… — начинает Дазай, но вдруг замолкает. Чуе хочется знать, что случилось, но если он прав, Дазай собирается предложить сделку, и его любопытство может выйти им боком. Нельзя всё запороть. — На что вылупился? — ворчит Шибуя ленивым голосом. — Протри глаза и приведи ещё девок! Наверное, официант или подчиненный. Тогда можно не волноваться. Но тут он замечает, что человек, нагнувшийся собрать стаканы — не посторонний. Это Лука! Блять, Лука, ну конечно… Все чувства Чуи резко насторожились. Хочется встать, объясниться. Потому что всё, что сейчас происходит, выглядит, как подтверждение самых грязных подозрений Луки. И плевать, что они действовали по плану. Но он не может. Не может встать. От того зависит успех их миссии. Дазай проводит рукой по его спине в мягком успокаивающем жесте. Он так контрастирует со всем вокруг, что заземляет его метания. Чуя отводит взгляд. Ничего не остаëтся, кроме как прижаться к Дазаю сильнее. — Вот что я скажу тебе, — снова начинает Дазай и на этот раз уже не прерывается. — В знак благодарности я подарю эту милашку твоему боссу, Шибуя-сан. — Как комплимент? Дазай усмехается. — Как подарок, демонстрацию того, что значит работать со мной, или толчок к сотрудничеству — называй как хочешь. При этих словах Лука исчезает из поля зрения. Чуе хочется верить, что и из комнаты. — Уверен, босс это оценит, — хмыкает Шибуя, будто они болтают о какой-то ерунде, вроде коробки с пончиками, а не о человеке. — Хотя он любит их в кокаине. Ну, знаешь, меньше забот — проще обращение. Чуя тем временем старается игнорировать нарастающую ярость в груди. Всë в порядке: сегодня они положат конец этому. — Поверь мне, она уже на небесах, — тянет Дазай лениво. — Тогда ещë один удар не повредит, верно? — Шибуя бросает на стол белый пакетик. — Ты же знаешь, как быстро эти наркотики перестают действовать в наши дни. Дазай подцепляет его и осматривает. — Не будешь против, если я угощусь? — Конечно. Наслаждайся, Цусима-сан. Здесь что-то не сходится. Зачем Дазаю пробовать сомнительные наркотики? Для него это лишний риск — Чуя хмурится. Он вообще думает о своей безопасности? Но тут Дазай наклоняется. Быстро, так, что отгибается пола куртки. Во внутреннем кармане торчит такой же пакет. Так вот оно что! Но есть проблема: его нельзя достать незаметно. Они сидят так, что хоть Чуя и закрывает половину обзора, куртку и руки Шибуя видит отлично. Ему некогда над этим думать. Развернувшись так, чтобы оказаться с Дазаем нос к носу, Чуя медлит секунду, чтобы вглядеться в его глаза. Слава богу, они думают об одном и том же. Он скользит руками по хрустящей рубашке, нагибается и… целует. Это всё ради миссии — не прихоть, не эгоизм. Они соприкасается губами, мучительно медленно: в их поцелуе не должно быть ничего, кроме физического влечения. Дазай — король преступного мира — берёт всё, что хочет, от безымянной вещицы. И Чуя готов ему это дать. И даже чуть больше. Пальцы слепо шарят под курткой, ищут пластиковый пакет. Наконец Чуя толкает наркотик в ждущие руки. Когда он отстраняется, Дазай тихо смеётся. В принципе дело сделано. Дазаю больше необязательно сжимать его шею, наклоняться и красть ещё один поцелуй. Чуе необязательно закрывать глаза, улыбаться и смаковать его, как последний вдох… Но они всё равно это делают. Чуе сложно критически мыслить, зная, что это в последний раз. В будущем у него даже возможности не будет повторить свою ошибку. Подумаешь поцелуй и пожар в груди! Ведь очень скоро не останется нитей, которые будут их связывать. — Похоже, кто-то напуган? — мурлычет Дазай, но достаточно громко, чтобы заглушить гул в ушах — Шибуя наверняка слышит. — Не волнуйся, дорогая. Тебе будет так хорошо, что ты вряд ли поймёшь, что твой хозяин — кто-то другой. Дазай не пользуется столом. Он просит Чую выгнуть спину и рассыпает порошок по его шее и надплечью. Чуе приходится замереть, чтобы ничто не пропадало даром. Вроде легко, но тут Дазай наклоняется и вдыхает. Это… щекотно. От этого мурашки по всему телу — будто сам Чуя сейчас принял дозу. Его трясёт. Дазай всё ещё прижимается к его шее — проверяет, не осталось ли частичек пудры, которые он упустил. — Ну что, доволен? — гудит Шибуя. Чуя чувствует кожей, как Дазай ухмыляется в изгиб его шеи. — Более чем. — С Каге-сама такого добра у тебя будет навалом. — Рад это слышать, — кивает Дазай. Он наклоняется к столу и насыпает порошок в две дорожки. На этот раз Дазай действует по всем правилам: чередой мелких аккуратных движений перемешивает кокаин. Чуя следит за его работой, обнимая за шею. Он так привык к этой позе и к их игре, что вспоминает, как это должно быть странно, только когда Дазай поворачивается к нему с щегольской ухмылкой. — Твоя очередь, дорогая. У Чуи ёкает сердце от того, как он близко. Теперь он сам наклоняется, чтобы проглотить одну строчку. Дазай придерживает его волосы, чтобы те не легли на стол. Чуе сначала холодно, потом приятно: химический ожог уступает место теплу, которое расползается по всему телу. Чуе хочется растянуть этот момент, задержаться на этих коленях и не думать о том, что ждёт впереди. Ведь, когда он встанет, снова будут грязь, убийства, похоть и месть. Он вернётся к друзьям и навсегда покинет Дазая. Вторая дорожка всё ещё ждёт. Ждёт его: Дазай явно хотел убедить Шибую, что он будет покладистой девочкой ещё как минимум пару часов. Что ж… Дазай перекидывает его волосы. Удивительно, как они, не сговариваясь, умудряются работать так слаженно! Чуя опять наклоняется. Второй ожог сотрясает сильнее. Ему приходится опустить голову и вцепиться в рубашку, потому что мир перед глазами плывёт. Но грудь и руки Дазая становятся надёжной опорой. Дазай, как морской якорь: твёрдый, литой. Чуя бы пошёл с ним на дно, не раздумывая. — Вот и славно, — урчит Шибуя. — Каге-сан будет в восторге. Дазай откидывается на диван. — Убедись, что её доставят в лучшем виде. Не хочу, чтобы твой босс подумал, что я отправил ему несвежий товар. — Не беспокойся, Цусима-сан. Я повеселюсь только, когда босс с ней закончит. «Ты будешь веселиться только с червями в могиле,» — думает Чуя, сжимая рубашку в кулак. — «Я позабочусь, чтобы эта ночь для тебя стала последней». Шибуя машет девушкам, что маячат в проёме. — Позаботьтесь о ней. Эта милфа поедет с нами. Ну вот и всё. Они сделали это. Осталось просто добраться до Каге, и он закончит этот кошмар. Однако встать с удобных коленей оказывается не так-то просто. И судя по тому, как Дазай цепляется за него, тот тоже не хочет его отпускать. Но тут девицы подходят ближе. И если Чуя не хочет всё испоганить, он должен заставить ноги идти. Он встаёт и уходит неровной походкой. Он справится. Он готов. Сейчас главное, не обернуться.