Полет бабочки

      Мирабель была такая красивая. К дому Бруно подъехал почти раздраженный, несмотря на предвкушение будущего свидания, так как Эрнандо успел его вывести. Всё утро брат капризничал и пытался напроситься поучаствовать в свидании, на что Бруно ему всё утро отказывал. В конечном итоге, пришлось согласиться на выбор одежды, предоставленный Эрнандо, лишь бы тот, наконец, отстал.       Не то чтобы он куда-то далеко спрятался. И Эрнандо, и Хорхе не отступали далеко, их волнение и предвкушение ощущалось, как своё.       Кому Бруно и позволил бы немного поучаствовать, если бы поступила такая просьба, так это Хорхе, ведь именно ему удалось добиться от Альмы согласия на поездку за пределы Каситы вместе с Мирабель. Но тот не просил, к счастью. Возможно, это было эгоистично, но Бруно хотел провести этот день наедине с Мирой.       Любое раздражение ушло, когда после второго сигнала из дома выбежала Мирабель. Она пролетела перед капотом так быстро, что показалась просто розово-синим пятном, но стоило девушке опуститься в пассажирское кресло, как единственной опцией осталось любование. Мирабель сама по себе была очаровательной со своим круглым лицом, широкой улыбкой и женственной фигурой, одежда всегда скромная, но яркая, а макияж минимален.       Когда же Мира старалась выглядеть ещё симпатичнее, отвести взгляд было по-настоящему тяжело. Никаких мини-юбок, которые, может, и привлекали взгляд, но создавали далеко не романтичные мысли, никаких открытых плеч и выреза до середины груди. Её наряды раскрывали воздушность и свет души. Бруно не сомневался, что аккуратные белые цветы на блузе были вышиты Мирабель, как и все аккуратные стежки на синей юбке тоже были сделаны ей. Под её фигуру. Возможно, ещё поэтому одежда смотрелась на ней так хорошо.       Что заставило сердце биться чуть быстрее, так это гольфы. Бруно не смог ничего с собой поделать, опустив ненадолго взгляд на неуверенно вытянутые по автомобильному коврику ноги. Юбка прикрывала только самую верхнюю часть коленей, а гольфы не доходили до них дюйм или полтора. Этот небольшой открытый участок кожи казался таким беззащитным, что хотелось прикоснуться. Это всего лишь коленки, но…       Пришлось вцепиться в водительскую дверь.       Мирабель была счастлива, мечтательно смотрела в окно, очаровательно смущалась и, кажется, совершенно забыла, что свои планы Бруно ей уже высказал, когда только приглашал на свидание. Ничего. Он не был удивлен – всё-таки главные слова того вечера были вовсе не про кино.       Странная тоска и боль сжали сердце, когда перед выездом за пределы их семейного гнезда, Мирабель посмотрела на него… таким взглядом. Он видел его в зеркале изредка, этот дурной взгляд. Напрямую высказать беспокойство означало испортить весь настрой поездки, но и промолчать он не смог. Получив в ответ лишь улыбку, которую Мирабель натягивала до тех пор, пока она не становилась искренней.       Мирабель была воздушным и веселым созданием, настоящей золотой бабочкой, которая лишь восхищала, а не пугала, как название их «семьи». Но в её сердце хранилась такая же боль и такие же раны, как и у всех Мадригалей. Бруно не стал спрашивать, так как знал, что дальнейшие его действия лучше справятся с тьмой в сердце племянницы, нежели любые слова.       К тому же Мирабель значительно приободрилась, когда в машине включилось радио, а сама машина оказалась за пределами знакомой территории и устремилась в город. Пока дорога была пустой, Бруно мог позволить использовать мощный двигатель автомобиля на полную, заставляя девушку на соседнем сидении смеяться в голос от счастья. Ветер залетал в салон, растрепливая волосы, хватаясь за одежду. Но даже так холодно не было – день стоял солнечный и жаркий.       – Это так круто! – прокричала Мира, высунув ненадолго голову в окно. Правда, как только с неё чуть не слетели очки, она больше не рисковала так сильно. А Бруно и сам рассмеялся от выражения на её лице.       Он не то чтобы любил водить. Но иногда вождение дарило странное ощущение свободы. Словно можно было уехать от всех проблем прямиком в новую жизнь. Ветер, дорога – разве они сами по себе тоже не являлись символами свободы? Покуда можешь идти, есть надежда на счастье.       – Хочешь, мы заедем сначала за мороженым? – Джульетта была хороша в готовке, но мороженое не готовила. Поэтому в доме оно появлялось очень редко – растаяло бы, пока доехало до Каситы. Даже не все сладости доживали путь от города до дома с учетом местной погоды.       Из троих братьев наиболее сладкоежкой был Эрнандо. Хорхе предпочитал острое, а Бруно – у него предпочтения все отвалились, когда приходилось перебиваться, чем попадется. Хотя в детстве ему нравилась пряная пища, где много специй.       От такого простого, казалось бы, предложения, у Мирабель загорелись в глазах два больших солнца.       – Да! Да-да-да! – она даже туфельками своими застучала по автомобильному коврику. И Бруно мог бы подумать, что это поведение детское, но нет. Мирабель просто была явственно счастлива. В доме она вела себя всегда «по-взрослому», с пониманием, без проявления минимального эгоизма. Альма вообще никому из Мадригалей не позволяла насладиться детством.       Поэтому Бруно был рад такой открытой и непосредственной реакции от Миры. Это было искренне.       – Значит, за мороженым. Думаю, должны везде успеть, – план был не слишком длинным. Купить Мирабель угощение, отвезти в кино, посмотреть это самое кино, а после прогуляться в парке, где были и утки, которых можно будет покормить, и развлекательная зона. Потом поужинать в ресторане. И вернуться домой.       Свидание выходило самым стандартным, но иной раз классика была самым приемлемым вариантом. К тому же, для Мирабель это всё было впервые. Ещё и поэтому Бруно пытался вроде как скопировать те идеальные свидания, которые девушка могла видеть по телевизору и в фильмах. Или о которых читала в книгах. Только цветы не купил, пришлось долго возиться с машиной, чтобы она заработала нормально. Мирабель этого не заметила.       Для своих годов у Бруно был опыт, но не такой большой, как можно было бы себе представить. Он мог сравнить то, что происходило сейчас, лишь с тем, что происходило около тридцати лет назад, когда и люди, и город, и он сам были совсем другими. Сходства однако тоже присутствовали.       Мирабель было так легко рассмешить, заставить на её кругленьком личике расцвести красивую искреннюю улыбку. Она была так неопытна в чем-то, что приносило ей радость, что даже Бруно не мог не затосковать о её судьбе. Ему многое пришлось пережить, но он хотя бы не был заперт в четырех стенах и ненавидим Альмой. Во многом Бруно был в разы свободнее, чем его племянница.       После свадьбы она будет твоей, а не её, – донесся голос Эрнандо откуда-то из глубины черепа. – Слова нашей матушки перестанут иметь ценность. Все запреты падут.       Бруно, покачивавший головой под Eagles, лишь усмехнулся. Подобравшийся ближе к поверхности разума Эрнандо заставлял горло першить от желания выкурить сигарету.       Ты слишком оптимистичен, – мысленно возразил Бруно, скосив взгляд на Мирабель. В черте города они ехали гораздо медленнее, и девушка буквально улеглась на пассажирскую дверь, сложив руки над опущенным стеклом и уже на них опустив кудрявую голову. Ветерок трепал шоколадные пряди, а глаза за очками блестели довольством. Её аккуратная ножка притаптывала в такт музыке. Она была, на взгляд своего созерцателя, абсолютно довольна.       Они даже не говорили большую часть времени, но это никак не мешало наслаждаться поездкой.       За мороженым пришлось сделать крюк. Как минимум, потому что был всего один магазин всяких сладостей, в том числе, мороженого, которым владела «Золотая бабочка», а не другие банды. Все-таки их семья сосредоточилась на более прибыльных местах и бизнесах. Прогулка в парке и так покажет всем, что Бруно Мадригаль вернулся в семью и что с теми, кто рядом с ним, шутить не стоит.       Да, это свидание было не просто свиданием. Оно преследовало и другие цели. В основном, обезопасить положение Мирабель в будущем. Те, кто поумнее, даже не будут пытаться ей навредить, понимая, что это потянет за собой нечто ужасное. К тому же, никто (кроме родных, да и даже они не слишком) не понимал, как работал дар Бруно. Что он мог увидеть, а что нет. Это очень помогало в распространении по-настоящему жуткой славы о нем. Хорхе тоже помог своей… хладнокровной эффективностью.       – Какое мороженое ты любишь? – спросила Мирабель, нависнув над холодильником, где в лотках были килограммы самого разного мороженого. За стойкой с прямой спиной застыл продавец, готовый к любому заказу. Он их узнал, конечно. Или только его, не столь важно.       На самом деле, самые мелкие сошки не попадали на общие собрания. Поэтому для них увидеть кого-то из главной семьи воочию было чудом.       – Классическое. Пломбир.       Мирабель обернулась на него, удивленно вскинув брови, но, видимо, что-то решив про себя, кивнула. И сделала заказ:       – Два шарика пломбира и тертый шоколад сверху. И два банановых, пожалуйста.       Бруно с улыбкой достал кошелек. Ему нравилось то, что Мирабель не зажималась из-за отсутствия у неё денег. Бабушка не считала необходимым снабжать средствами лично её. Просто давала Джульетте больше, чтобы она могла закупать ткани и обувь для дочери. Мирабель и сама, наверное, не считала, что ей нужны деньги – куда их тратить, если нельзя даже покинуть территорию дома. Она знала, что Бруно за неё заплатит, и это согревало какую-то часть его чисто мужской натуры. Ему хотелось позаботиться о ней, подарить ей радость и счастье новых дней. Деньги были одним из способов это сделать.       Он даже не отказался от тертого шоколада, который Мирабель добавила для него.       Это она обо мне так думает, – довольно промурчал Эрнандо, и даже в его голосе слышалась улыбка.       Бруно готов был закатить глаза:       Она даже не знает, что ты любишь сладкое.       Она чувствует меня, мы как две половинки одного целого.       Ага-да, – Бруно всё-таки закатил глаза, и продавец напрягся от этого жеста раздражения. Но, видимо, слишком побоялся замереть на месте и продолжил оформлять мороженое.       Мирабель стояла рядом, большими глазами всё оглядывая. Когда она была ребенком, до того, как трагедия произошла с Исабеллой, она бывала в городе, возможно, даже в этом же магазине, но, как Бруно стерся из её памяти, так и поездки прочь от дома – тоже.       Чтобы не есть в машине, они остались за небольшим столиком на улице. Стулья работники заботливо протерли от пыли, а вот на столешнице оставались пятна растаявшего мороженого. Мирабель смотрела на это безобразие, недовольно нахмурив брови, но в итоге, отломив палочкой сразу большой кусок от своей порции, отвлеклась на вкус и забылась.       – Сегодня хорошая погода, – девушка сказала это, вытянув ноги под столик и сощурив глаза на ярком солнце. Фраза пустая, но довольно очаровательная в данном антураже. Даже заставила Бруно улыбнуться и кивнуть в ответ. – Я как-то ожидала, что что-нибудь должно пойти не так: машина, например, сломается, или не окажется моего любимого мороженого, или дождь пойдет. А потом вспоминаю, что ты лучше всякого прогноза погоды, – смех Мирабель, приглушенный, но искренний, был бы лучшей наградой для Бруно, если бы он действительно выгадывал день для свидания. На этот раз просто Бог решил сжалиться над ними обоими. Оставалось лишь надеяться, что так и будет.       Видимо, набравшись смелости или просто решив, что момент весьма подходящей, Мирабель более удобно устроилась на скрипучем стуле, зачерпывая ещё мороженого и глядя на дядю большими, серьезными глазами:       – Расскажи мне что-нибудь. Я бы сама рассказала, да мне особо нечего. В Касите мало что происходит, – особенно, с тех времен, когда туда совсем перестали пускать посторонних. Бруно и сам не стал бы сильно просить Мирабель что-то рассказывать, так как, если честно, знал о ней гораздо больше, чем она знала о нем.       – Что бы ты хотела? Что-то из детства, юности или более позднее? – за пять десятков лет набралось немало историй, правда, большая их часть была не слишком веселой. Впрочем, мужчина чувствовал себя… в безопасности рядом с Мирабель: знал, что она не будет судить, не отшатнется в ужасе, вместо этого приняв и посочувствовав. С ней он готов был поделиться многим, пусть и не всем.       – Мм, не знаю, – пусть девушка так сказала, по её блестящим глазам было видно, что она знала, чего хочет. – Может, про твоё первое свидание? Так будет по-честному.       У девчонки крокодилья хватка. Хочет узнать про твоих бывших, – прокомментировал с задворок сознания Эрнандо, перекатывая сигару из одного уголка рта в другой. Он как никто другой знал женскую натуру. Вместо того, чтобы почувствовать раздражение от попытки залезть сразу в личное, Бруно ощутил прилив тепла в груди. Мирабель что, неосознанно, но ревновала? Конечно, она ревнует! Женщины все такие – хотят опыт и удовольствие, но не хотят, чтобы в твоей жизни был кто-то, кроме них. Малышка понимает, что твой поезд отошел от станции слишком давно.       Бруно хмыкнул от такого сравнения, но главную мысль понял. Тепло из груди от этого не ушло, лишь подпалило дополнительные угольки – Мирабель будет знать только его, принадлежать только ему. Когда-то он очень несерьезно отнесся к защите того, кого считал своим человеком. Теперь любой, кто попробует причинить вред его племяннице, закончит с пулей в голове. Даже если это будет его мать. Хорхе об этом позаботится. Возможно, именно это понимание заставило Альму отступить и позволить им это свидание. Спустя десять лет она уже вряд ли вообще сможет накинуть на сына тот же хомут, которым сдавливала горло раньше.       – Что ж… Пожалуй, до восемнадцати лет я был больше заинтересован в том, чтобы не сойти с ума. Да и я тогда слабо управлялся со своими братьями, было слишком… заметно их присутствие. И если на врага легкое безумие моего поведения наводило праведный ужас, и это было всем на руку, то в отношениях нужно не навевать ужас, а дарить ощущение безопасности. Позже я начал обращать внимание на девушек – вокруг всегда много красавиц. По молодости, правда, тяжело было отличить представительниц древней профессии, девушек из других банд и прочих… назовем их неподходящими кандидатками. Джульетта и Пепа нашли себе любовь среди наших людей, но у меня так не вышло. В итоге, я просто плюнул на все, и Эрнандо пригласил на свидание первую же девушку, которую я встретил в парке. Она даже согласилась, – сейчас он мог вспоминать об этом самом-самом первом опыте со смехом, но тогда волнение и страх не позволяли думать ясно. Эрнандо сильно помог ему.       – На удивление, мне даже повезло – она оказалась не с бандами и даже не попросила денег за своё общество. Зато её четыре брата были не в восторге от того, что их сестра крутит шашни на стороне. Мы только-только начали прогуливаться в парке, я помню, что в тот день было ветрено и теплые потоки воздуха развивали её прямые темные волосы и платье, всё в цветах. Странно, что я совсем не могу вспомнить лицо или имя… В любом случае, мне казалось прекрасной затеей погулять немного, а потом сводить девушку в ресторан, показать, что у меня есть деньги и воспитание. Эрнандо тоже одобрил этот план. Вот только мы успели только начать кормить уток, как нагрянуло её семейство. Пистолет был при мне, но расстреливать четырех безоружных, пусть и агрессивных парней, было как-то неправильно. Даже Хорхе с этим согласился. В итоге, мы просто подрались, и девушку утащили за эти красивые темные волосы прочь. Хм… – Бруно потерял ностальгическую улыбку и нахмурился в задумчивости. Его мороженое (оставшийся один шарик) таяло в белую лужицу. – Потом я узнавал, что с ней. Её выдали замуж за какого-то богатого друга семьи из соседнего города, и она уехала.       Почему ему тогда было важно узнать о судьбе девушки, он сейчас не понимал. Этот мир был жестоким и полным несправедливости. Возможно, это молодость и желание быть лучше, чем он есть. Да, вполне вероятно, всё из-за этого. В конце концов, зная, что придется по-настоящему покалечить братьев той девушки, Бруно не стал отбирать её у родственников. Хотя мог достать оружие и, как минимум, прострелить пару коленей. Не смертельно, зато очень эффективно.       Встрепенувшись от мыслей, которые явно ушли не туда, Бруно вернул своё внимание к Мирабель, постаравшись улыбнуться:       – Вот такое первое свидание.       Мирабель смотрела на него… странно. Смесь сожаления, горького веселья, любопытства и отвращения была на её лице. История действительно была неоднозначной. Но что в этом мире вообще можно было назвать белым или черным?       – Мда уж. Хорошо, что у меня нет братьев, – наконец, выдала девушка. И спустя долгую секунду, они оба рассмеялись, громко, в голос и совершенно искренне.