Правильные мальчики не целуются

      — В квартиру, оба. — Холодно проговаривает госпожа Мацуно и уходит.       Чифую понятливо кивает Баджи, чтобы тот шёл следом, и они оба идут за ней. Кейске устало вздыхает, так и проговаривая про себя «надо было раньше рассказать», но Чифую его мыслей читать не умеет, зато своей мамы — возможно, частично.       Она — такая милая и добродушная, вмиг стала хмурой, словно то самое небо, затянутое грозовыми тучами, и у Чифую язык немеет открыто заявить — «я гей», — потому что он нихера не гей. И вообще, в целом ему нравится только один член, так что это не считается, или да? В любом случае признавать это «таким образом» — никак не входило в его планы, а особенно сегодня.       Кейске видит всё напряжение в лице Чифую и хотелось бы взять всю ответственность на себя, а потом уткнуться носом в его тёмные волосы и успокоить, проговаривая, что не всё так плохо. Он не знает сколько мгновений проходит с момента их присутствия в квартире, но отчего-то сейчас сидеть на мягком диване чертовски некомфортно. Словно на жёстком полу какой-то камеры пыток, ожидая своего приговора, или вот-вот должен зайти один из этих людей, в черном, и кого-то из них начнут допрашивать, а за неверный ответ — наказывать. Госпожа Мацуно, вероятно, не такая женщина, но обстановка равносильная.       У Чифую ноги затекли, кажется, от самого зада, только потому, что он максимально крепко прижимается ими к полу, словно боясь, что сила притяжения может подвести. Прежде милые черты лица выглядят строго, а губы плотно сомкнуты, и Кейске не понимает — почему?       Звуки приближающихся шагов и недоброго голоса госпожи Мацуно, как подтверждение того, что он провинился.       — У тебя всё в порядке? — явно бесится его мать, выдерживая холодный, осуждающий тон. — С каких пор это… — она показывает в воздухе пальцем от одного парня к другому, — стало нормальным?       — Я всё объясню, — делает небольшую попытку на адекватный разговор Чифую, но уже по лицу его матери понятно, что такового у них не сложится, и Баджи, чувствуя себя третьим лишним, лишь дёргает уголком губ.       И, о, как его бесят эти стереотипные взгляды.       Вся мораль этой истории — подпортить нервы Чифую. Никак не постараться понять. И Баджи уже хочет уйти, закинув Мацуно на плечо, чтобы тому не пришлось выслушивать всё это. Но, поскольку, он парень серьезный, у них с Чифую — серьезно, он должен с уважением относиться к его родителям. Даже если они реагируют таким образом.       Ну а чего они ждали? Признаться заранее и подготовить морально, или предоставить очевидную картину перед глазами, вводя в шок. Тот самый когда возникает минутное отупение и человек ещё не понимает, что произошло.       И возвращаясь к «я объясню» — Кейске даже интересно услышать, что именно он объяснит? Поскольку обычно это звучит в контексте: это была просто шутка, ты всё не правильно поняла.       — Что ты несёшь? — огрызается мать. — Как ты с этим жить собираешься? — она снова показывает на их пару, указывая на то, что их связь ничто иное, как непозволительно-неправильное — «это».       — Это уже мне решать. — Баджи даже удивлен тому, что говорит этот малец, ведь полминуты назад выглядел как запуганный кролик. Видимо, яйца у него железные, раз госпожа Мацуно только что уронила на пол всю свою напускную надменность и опешив смотрела на сына. На сына, который впервые выдал нечто подобное.       — И — прости. — Добавляет Чифую, — за то, что раньше не сказал.       Мать Чифую опускает голову на руку, стараясь удержать её, слишком тяжёлую сейчас, и выглядит отчаянно. Как она могла не замечать таких очевидных вещей? Перед глазами снова та картинка трехмесячной давности, где она входит в квартиру со спящим на диване Чифую, по пути встретив Кейске, и ей это ещё тогда показалось странным, «совпадение» — так можно было бы подумать раньше, но не сейчас.       — Я понимаю, в юности все допускают ошибки, но послушай… — она звучит всё ещё осуждающе, но уже не так строго, словно стараясь объяснить, что это — ненормально.       Но для того, кто сначала принял себя таким, подобные слова кажутся глупыми и бессмысленными. И что они — «нормальные люди» — знают об ошибках? Ошибка это переспать с кем-то по пьяни или принять наркотики, а у них всё серьезно.       — Это не ошибка. — Перебивает Чифую. — Всё началось ещё со школы. Мы были вместе, спали вместе, а ещё расставались на гребаных два месяца, я думал, что вырву все внутренности когда остался один, — ему перед ней не оправдаться, поэтому он, чувствуя, как голос подводит и голова начинает кружиться от этого, заканчивает, — у нас был секс, и знаешь, мам, — Мацуно смотрит с глазами полными боли и отчаяния, — просто хочу, чтобы ты приняла меня таким как есть.       Вместо спокойного разговора из него буквально вырвался крик души, целый поток переживаний, осознания всего в одном недолгом монологе. Он задолбался ощущать себя как в вакуумном пузыре, хотелось высказаться, и он сделал это. Возможно, их разговор прошел бы иначе, не начни та сразу читать ему морали. Чифую не осуждает никого, безумно любит своих родителей и хочет, чтобы те относились к нему и его выбору всерьез.       — Если позволишь, я пойду. — Чифую видит, что женщина не реагирует и на все его слова сидит так же, склонив голову. Её мысли где-то далеко не здесь, а мозг занят перевариванием новой информации.       Ей просто нечего ответить, даже взгляд поднять не получается, такой же светлый и полный ясности, как у самого Чифую. Она по-настоящему желает ему добра и её поведение вполне оправдано. Если такой тихий, уравновешенный обычно Чифую, вдруг стал яро отстаивать свои чувства, значит всё и правда серьезно. Ей нужно время. Ему нужно время и потом, возможно, они вернутся к этому разговору, но уже более спокойно.       «Нужно было признаться раньше» — корит себя Чифую, покидая квартиру, и Баджи молча за ним следом. Он действительно не понимает, зачем звали и его, если он просто присутствовал. Но — Кейске доволен своим Чифую, его уверенностью и…       — У нас был секс? — уточняет Баджи, когда оба уже оказываются в подъезде, и лицо Чифую становится пурпурным от смущения.       — Я только что сказал это?! — восклицает Мацуно.       — Так и сказал. — Усмехается Баджи, хлопая его по плечу и направляя на ступени ведущие вверх. — Ладно, идём, покормлю тебя. — Утешает его Кейске. — Не бойся, она поймет. — Снова этот убедительный голос, заставляющий его успокоиться.       — Твоя так же отреагировала? — Чифую понимает, что никогда не спрашивал у Баджи как тот вообще набрался смелости признаться ей, а после и своей подруге с её матерью.       — Это не такая интересная история, — признается Кейске, поскольку в его случае, действительно, было иначе.       Госпожа Баджи-сан изначально, кажется, догадывалась, подкидывая ему фразы — «я все равно буду любить тебя», «…даже если это не девушка» — имея ввиду интересующего его человека, — поэтому в случае Кейске, всё обошлось обычным разговором без драматических вставок.       В принципе, смотря на добродушное лицо Госпожи Мацуно, Кейске никогда бы не подумал, что она будет говорить такие вещи, и отчасти, ему неприятно за Чифую, за то, что тот только что испытал стресс. Бедный мальчик.       — Давай я лучше тебе массаж сделаю? Снять напряжение. — Предлагает Баджи и Чифую сразу же отвергает эту идею сухим:       — Не надо.       Представлять как Кейске сидит у него на заднице и касается спины слишком неуместно. Он не готов к такому морально. Или готов? В любом случае, он не за этим пришёл.       — Тебе понравится. — Убеждает Баджи и ему самому нравится эта мысль.       — Нет. — Чеканит неприступный Чифую. — Сначала поедим, потом посмотрим. — Смягчается он за секунду, видимо, решив, что идея не так плоха.       Сидя в квартире, где стало на удивление тихо, мать Чифую собирает все свои мысли в кучу, стараясь не упустить ничего из сказанного.       «Всякое бывает» — утешает себя тем, что они не первые и не последние парни, любящие парней, и в целом, какая разница? Разница есть.       Она вряд-ли дождется внуков, если медицина не дойдет до «такого» уровня, но думать об этом уже из разряда фантастики или глупости. Она прекрасно понимает Чифую. Смотря на взгляд этого соседнего мальчика, вспоминает юного отца Мацуно, который был таким же: харизматичный, самоуверенный, надёжный. Ничего удивительного. Отец тоже поймет и все они как-нибудь смирятся, но хочется с кем-то поговорить, поэтому, ища утешение, женщина набирает номер своей старой знакомой, и плевать, что звонок в роуминге. И госпожа Баджи не заставляет ждать с ответом.

***

      — До каких пор это будет продолжаться? — Шиничиро бросает хмурый взгляд на Имауши, который как король этой вселенной довольно разлёгся на его диване, всё ещё держа игровой джойстик на груди.       — Не обижайся, Шинни, — задумчиво щурится Вакаса, стараясь разглядеть в старшем Сано хоть долю радости оттого, что они вот так просто сидят вместе. — Подумаешь, проиграл. — Заканчивает свой монолог.       — Одиннадцать раз подряд. — Подтверждает Манджиро, сидя в кресле под пледом и попивая сок из трубочки. Кенчик на работе и ему просто скучно сидеть одному, поэтому выполз посмотреть, чем старшие занимаются, и был удивлен.       Кто знал, что его брат настолько плох во всем? Как можно было проиграть в банальные гонки, разве что у тебя пальцы деревянные или их совсем нет. «Краб, держащий джойстик клешнями, и то играл бы лучше» — думает наблюдающий за всем этим Манджиро.       — А ты вообще иди к себе и не вылазь из-под одеяла пока не выздоровеешь. — Злится Шиничиро. Как вообще его милый младший брат мог ткнуть Шиничиро носом в его полный разгром? Это обидно, вообще-то.       — Мне жаль тебя. — Явно нарывается на грубость Вакаса.       — Проваливай домой. — Приказывает Шин.       С каких пор этот парень начал приходить один? Сдается Шиничиро, что остальные в последнее время тоже приходили под строгим присмотром Вакасы. И сейчас, когда тот в свой первый выходной завалился к ним один посреди дня — прямое тому подтверждение.       — Ты серьезно? Я думал тебе нравится, когда я прихожу? — шуточно проговаривает Вакаса, потягиваясь к стакану и отпивая чай, приготовленный ещё давно старшим Сано, который, к тому же, уже успел остыть.       И Шиничиро очередной раз закатывает глаза, потому как, — да — рад, несомненно. Но без своей дерьмовой приставки, в которую ему играть просто не везёт.       — Честно говоря, — облокачиваясь плечом о дверной косяк и собирая руки на груди, — я не против твоих визитов. — Отворачивается в сторону кухни, осматривая скопившуюся посуду, Шиничиро. — Но у меня домашние дела. Потому если хочешь, — Сано указывает подбородком на Манджиро, — можешь с ним поиграть.       Майки довольный подвигается ближе, перемещаясь с кресла на диван и тактично двигая Вакасу.       — Я присмотрю за ним, — громче проговаривает Манджиро, заявляя такое своему брату, и Шиничиро усмехается. Майки всегда был таким.       — Только потом не плачься, как Шинни, — издевается Вакаса, усаживаясь поудобнее и готовясь забрать очередную победу, но уже на старте ему понятно — здесь что-то не так.       Этот мелкий читер явно хорошо подкован, раз с такой реакцией объезжает все препятствия и под абсолютно идеальным углом входит в повороты. Из них двоих, очевидно, он лучший гонщик.       — Ты водил когда-нибудь? — напряжённо следя за игровой трассой, интересует Имауши. Майки отрицательно мычит и кивает головой, перегоняя конфету, которую недавно открыл с одной щеки на другую.       — Так, — нервно бросает на него взгляд Вакаса, когда Сано уже порядком обгоняет его, — как ты вообще делаешь это? — старший удивлен, поскольку прежде его в его же приставку никто не обыгрывал.       — Мастерство. — Смотря прямо перед собой и абсолютно спокойно маневрируя на спортивной тачке, констатирует Манджиро.       — Хорошо, — смиряется Вакаса, когда их минутная турбо-гонка окончена. — Мастер-Сано ваша взяла. — Майки довольно поднимает брови, когда к нему так обращаются.       — Бра-атик, твой друг продул. — Победоносно тянет Манджиро, оповещая Шина о том, что здесь единственный непобедимый король — Майки.       — Поздравляю, — слышится со стороны кухни под звяканье посуды в раковине, и Вакаса считает своей обязанностью помочь другу. Как-никак, он тоже обедал с ними.       — Ладно, хватит с меня на сегодня. — Проговаривает Вакаса, потрепав Майки по волосам, и младший Сано недоволен. Так может делать только Шиничиро, ну и Кен-чин, конечно же. Хотя, кажется ему, этот парень тоже не плох и ему можно доверять, и даже позволять трогать свои волосы. Хотя нет, про волосы явно лишнее.       — Насчёт вопроса, — вдруг неожиданно начинает Манджиро. Голос его более тихий, даже вкрадчивый, вероятно, чтобы Шиничиро не слышал, — про поцелуи.       Вакаса недоумевает о внезапной смене выражения Майки, он буквально из милашки-брата становится взрослым, который всё понимает. Его улыбка говорит за себя, и Имауши в очередной раз удивляется этому парню. Он, конечно, слышал про «великого Майки», которого побаиваются парни-ровесники Манджиро, но считал этот факт преувеличенным. Или как вариант: все боялись Кена, который уже в пятнадцать выглядел больше, чем Вакаса сейчас, и который всегда был в компании Майки. Внешность — не показатель силы, но чисто визуально — Манджиро выглядел менее опасным.       И сейчас Вакаса осознает, что ошибался.       — Слушаю. — С интересом смотрит на умозаключения Манджиро старший.       — Зачем провоцировать Шиничиро? — делает недоумевающее лицо Майки. — Даже если это было сказано в шутку, я видел ваш взгляд, Вака-сенсей. — Имауши не торопится и ждёт пока Майки придёт к какому-то выводу. — У Шиничиро кто-то появился?       Майки впервые промахнулся. Может это из-за болезни его интуиция подвела, но он был близок. Вакаса ждал не менее провокационного ответа, как в прошлый раз, прямо в лоб, но что-то пошло не так.       — Если у него кто-то и появится, я тебе обязательно расскажу. — Смеётся Вакаса, поскольку младший Сано, скорее всего, переживает за «одинокого-стареющего-брата».

***

      Майки и правда болеет. Так думает Шиничиро, так пытается убедить себя, когда младший под предлогом — мне холодно — буквально прилип к недавно вернувшемуся Кену. И Шин не против вовсе, они и раньше то не отделялись друг от друга, и это казалось нормальным. А сейчас? Просто предрассудки — убеждает себя Шиничиро.       Майки и правда болеет. Так думает Вакаса. У него как минимум проблемы с отсутствием скромности. Хотя болезнь ли это? Он не осуждает, когда мелкие руки Сано иной раз забираются под светлый пуловер Доракена, который успел после работы переодеться и приехать сюда. Когда плечи несчастного Кена напрягаются от очередного контакта с кожей, а лицо всё ещё остаётся бесстрастным. Выдержка, которую он, благодаря Майки, отточил до идеала.       — Пропускаю, — расслабленно говорит старший Сано, сидя напротив Вакасы и задумчиво прокручивая прядь тёмных волос.       — Нечем отбиваться или хочешь проиграть? — интересуется Вака, и Шиничиро медленно поднимает на него свой незаинтересованный взгляд.       Каким образом вышло так, что в его доме до сих пор эти двое: Кен и Имауши. Будто поселились, честное слово.       — По нулям, — вновь переводит взгляд на свои карты старший Сано, а после на Майки, который с ними, в принципе, не играет, но висит на руке Кена как маленькая панда. Волосы Манджиро немного растрепались и под глазами едва заметные синяки, Шиничиро понимает, что Майки болеет, но он не может ведь насильно его в кровать отправить, как в детстве. К сожалению. И Шиничиро терпит, спокойно, ничуть не показывая внешне своё крайнее негодование.       Вакаса от этих двоих буквально на расстоянии вытянутой руки и он прекрасно понимает, что они с Шиничиро здесь лишние. Хотя бы по тому, какие усталые взгляды бросает ему Манджиро время от времени, явно имея ввиду: свалите куда-нибудь.       Ещё немного и Вакасе кажется, что они с Манджиро установили телепатическую связь, но на самом деле не нужно читать мысли, чтобы понять. И Вакаса давно понял, ещё с тех пор, как увидел этих двоих, выглядывая из двери этого самого дома. Это не случайность, не любопытство. Он узнает этот взгляд, потому как сам всегда смотрел так только на Шиничиро.       Но тот, к сожалению, в отличии от друга Майки, был абсолютно слеп или просто делал вид. Каждый раз когда Имауши хоть немного проявлял свои настоящие чувства, Шиничиро отворачивался своей красивой задницей, и Вакаса хотел бы точно так же — забраться к нему под одежду, под кожу, под самые ребра, чтобы до него наконец-то дошло.       «Я люблю тебя, тупица.» — Именно так Вакаса назвал бы повесть о своей неудачной влюбленности, длиною дольше, чем в десять лет.       Манджиро громко вздыхает и уже капризно отворачивается от Имауши, утыкаясь носом в руку Кена, всё ещё сидя свернувшись около него. Шиничиро в очередной раз устало отводит взгляд, когда видит их едва уловимые касания рук друг друга, и тот мог бы закатить свои глаза до самого черепа, но не выходит, поэтому он всё ещё само спокойствие.       Вакаса, как единственный, кому всё равно на эту парочку, очевидно замечает недовольство обоих Сано. Он сам уже готов взять не догадливого Шина за руку и увести отсюда, но тот контролирует степень близости своего брата и его друга. Хотелось бы спросить: «зачем?»       — Выйдем? — Имауши тянется к пачке и, вынимая оттуда пару сигарет, кивает в сторону выхода.       — Братик, я дома. — Безучастно заявляет Эма, скользнув во входную дверь и направлясь к себе.       — Ужинать будешь? — поворачиваясь к ней с улыбкой, спрашивает старший.       — Я поела, — пробегая мимо, успела поцеловать брата блондинка и торопливыми шагами удалилась.       — Помню твоих младших ещё во-от такими, — Вакаса указывает рукой буквально на уровне пояса. — Ты ещё никуда не ходил, потому что был нянькой.       — Моя молодость. — Будто ветхий старик, отвечает Сано, придавая лицу задумчивости.       — А это что? — Имауши в два шага подходит прямо к Сано и буквально в десяти сантиметрах от него смотрит снизу вверх. Вака не такой и низкий, но Сано явно перерос его ещё в подростковом возрасте. — Седые волосы. — Печально прикрывая глаза и закинув руку на шею другу, ведёт его к выходу Имауши.       И ему плевать на — «что? Подожди. Я хочу посмотреть» — надо вывести его отсюда, иначе им здесь уже стало тесно.       — Я пошутил, — практически у входа признается Вакаса, — ты прекрасный и нет у тебя никаких старых волос.       Шиничиро немного не по себе: то ли от серьезного тона его друга, то ли оттого, что слова, сказанные им, звучат куда приятнее, чем все комплименты. Сано просто устал, возможно, физически и морально.       Поморщив лоб, придавая виду недовольства, Шиничиро отвечает что-то вроде: «Ты тоже ничего», — и его друг серьезнеет, поднимая взгляд в чёрное море глаз Шиничиро. Прекрасные — безусловно. Именно такой Шиничиро нравился ему: непоколебимый, уравновешенный; тот, кто мог бы дополнить абсолютно все его недостатки.       Шиничиро старательно делает вид, что не замечает этого блеска в глазах. Что поджав на полсекунды губы, а после шумно сглотнув, Вакаса не собирался ничего с ним делать. Даже когда лицо Имауши было на расстоянии пары дюймов, а глаза смотрели только на губы Шиничиро — он ничего не собирался делать. Хотелось бы убедить себя в этом, или хотя бы в том, какого черта Сано замер и чего ждёт.       Между ними всегда какая-то неловкость, прямо как в тот день, когда Шиничиро узнал об угасающем здоровье старика Мансаку. Когда ему нужно была поддержка, а ещё эмоциональная разгрузка, Вакаса дал ему и то, и другое. Сано до сих пор помнил, как судорожно хватал чужие губы, вжимая в пол, и резко приходит осознание, что с этим можно жить. Если обоим комфортно.       Они не договаривались. Не планировали. Но сейчас тело сами собой реагирует и, возможно, именно поэтому Шиничиро так против Майки и Доракена, потому что он сам не без тараканов в голове. Бегущей строкой в глазах Вакасы он видит, как тот нуждается в простой близости, и Сано соврёт, если скажет, что самого не тянет.       — Друзья иногда… — голос Вакасы надломленный из-за того, что импровизирует он на ходу, но мыслей по поводу того, что именно сказать Шиничиро, чтобы не получить по лицу после — целый ноль, — просто помолчи, мне нужно…       — Тебе это не нужно. — Старается держать ситуацию под контролем Сано, но Вакаса слишком близко.       — Наклонись. — Просит Имауши, чтобы сильно не тянуться, иначе, как минимум ему будет неудобно. Он снова смотрит в глаза и скользит вниз к губам, и когда он уже чувствует это тепло, за спиной раздаётся отвратительный гудок. Он, как кошка, которую облили водой, отпрыгнул в сторону.       — Да, блять. — Громко и непристойно выплёвывает Вакаса, которому сейчас не то, что всё обломали, его сердце чуть было не упало к пяткам и разбилось о суровую реальность: не стоило затевать подобного на улице.       — Полиция? — недоумевая и вмиг посерьёзнев, проговаривает Сано, а после видит офицера, который заявился явно по его душу.

***

      Мать Кейске не заставила себя долго ждать, и едва парни успели пообедать, нагрянула со своим звонком. Она долго и муторно объясняла Баджи какой тот «несносный поганец и ей до сих пор приходится за него краснеть», а так же чтобы «не делали глупостей» и не «травмировали» её подругу, маму Чифую. И «чтобы секс…» — Чифую отчётливо слышал, как та буквально выкрикивала возмущения в трубку — только чуть ли не после свадьбы.       Кейске едва сдерживается, чтобы не прыснуть от смеха и прикрывает глаза, стараясь не смотреть на сегодняшнего героя — Чифую. Который на весь мир (обе мамы теперь в курсе) заявил о том, насколько же они были близки. Слава богу без подробностей.       Хотя обсудить это с Чифую лично было бы весьма занимательно.       — Д-да, — проговаривает Баджи неестественно серьезным голосом, стягивая улыбку с лица, — мы всё ей объясним. — Старается хотя бы в процессе разговора выглядеть виноватым Кейске. — До скорого, завтра перезвоню. — Говорит он на прощание и кладет трубку.       И мысленно думает: какого хрена всё это происходит? С одной стороны прекрасно, что их родители обсудили отношения детей между собой. А с другой стороны — смешно и дико-неловко.       — Думаю, твоя мама под впечатлением. — Начинает Баджи, и Мацуно просто кивает на эти слова. — Но, — он специально выделяет это слово, — когда она остынет, так же позвонит.       — Надеюсь. — Нервно улыбается Чифую, понимая, что от этой правды больше нет смысла и не хочется прятаться.       — Так что, — Баджи нарочно подходит ближе, чтобы сказать это Чифую практически шёпотом, — до свадьбы — ничего. — Улыбается как самый довольный кот, и видно же по лицу — издевается.       — Что за глупость? — отмахивается Чифую, который надеялся услышать что-то более серьезное.       — Ты тоже против? — невинно вскидывает бровь Кейске, — тогда может… — уже не договаривает, поскольку рот его накрыт чужой рукой. Взгляд Мацуно строгий и сдержанный, а в голове: «не говори так просто об этом сейчас, когда мы одни тут».       Чифую ушёл от разговора и заодно от Баджи на его кровать, стоящую тут ещё, наверное, со времён детства Кейске. Достаточно крепкая — оценивает Чифую, зачем-то пару раз качнувшись вверх-вниз. Может просто хочет убедиться выдержит ли она их двоих? А после ложится и протягивает руку, приглашая. Кейске более чем доволен, именно сейчас в этот момент, он абсолютный счастлив.       Время уже перевалило за полночь, а они, просто лёжа на одной кровати, обсуждали время в разлуке. Кейске успел похвастаться своим знанием корейского, и Чифую невразумеет как Баджи, в голове которого стоит нерушимый блок от учебных знаний, смог выучить другой язык.       — Всего за две недели? — Чифую просто не верит своим ушам, ведь нужно быть гением.       — Ну, — Кейске отводит взгляд в сторону, — писать толком так и не научился, но прочесть смогу кое-что. — И по сути ему не нужна была эта грамматика, правила. Единственная сложность была в разных обращениях и формах слов.       — Не верю. — Издеваясь начинает Чифую. — Скажи что-нибудь.       Баджи смотрит на него с едва заметным удивлением:       — Это ты сейчас мной манипулируешь? — и, возможно, Чифую, сам того не замечая, не просил, а провоцировал своей первой фразой. Кейске усмехается, поскольку лицо Мацуно становится задумчивым и он сам начинает анализировать свои же слова.       — От Майки научился, наверное. — Важно поднимая палец, делает вывод Чифую и выглядит слишком милым.       Всё это — слишком мило. И Кейске даже думает порой: возможно, по пути домой, его самолёт все же разбился, и он живёт в какой-то альтернативной реальности, где они так спокойно могут лежать вместе. Даже если и так — его всё устраивает. В каждой из возможных мультивселенных он хотел бы быть с Чифую.       — Я не против. — Соглашается Баджи, не понимая как можно настолько погрязнуть в ком-то. Он ломается каждый раз, стоит подумать, что могло быть иначе. Что тот мог не принять или не простить его, и взгляд становится серьезным.       — Хочешь мне что-то сказать? — перекидывает через его плечо руку Чифую и смотрит в самую глубину тёмных глаз.       — Выходи за меня? — спрашивает Баджи и усмехается, а Чифую ворчит что-то себе под нос, поскольку он сейчас серьезно спрашивал.       Но и Баджи навряд ли пошутил.       — Просто выглядишь уставшим, — двигаясь ближе и упираясь лбом в грудь Кейске, проговаривает Чифую практически шёпотом.       — Не хочешь спать? — спрашивает Баджи, опуская голову ниже, чтобы поцеловать парня в макушку и обнять поудобнее, и тот только кивает, соглашаясь.

Давно они не засыпали так, вместе.