***
Есть несколько вариантов как добраться из Накано в Уэно за ближайший час, но нет ни одного, как уехать обратно невредимыми. К счастью, станция метро работает до часа ночи, поэтому группа парней успели на последний поезд, который отправляется через пятнадцать минут. Хаккай успел подойти вовремя и Мицуя встречает его одобрительным взглядом. Пеян, посматривает на Шуджи, допуская, что тот тянет их за собой на дно, но раз друг Майки в беде, они должны помочь, даже если самому Хаяши — Казутора ровным счётом никто. Баджи уже не тот романтичный паренёк, который беззаботно наслаждался временем с друзьями. Из-под темно-каштановых волос, слегла спадающих вперёд, виднеется пара горящих яростью глаз. Губы сомкнуты слишком плотно, отчего лицо принимает грубые, серьезные очертания. Он чертовски зол на Казутору и на себя — они должны были переживать всё вместе, как друзья. Но пути их немного***
Казутора не боится, что эта комната станет его последней инстанцией, но боится, что многого не успел. Он хотел бы увидеть друзей и, возможно, ещё раз поспорить с Манджиро. Сказать Ханме, что тот его бесит, а Кисаки хорошо готовит, и что несмотря на все дела, которыми они занимались, в целом те двое не настолько плохие ребята. Он не делит мир на добро и зло, бывают подлые герои и сострадающие злодеи и себя, скорее, относит ко вторым. Как всё пришло к этому? Кому помог? За время, проведенное здесь, за время, без лишних химических веществ в организме, в момент, когда он почти смирился, пришло осознание, что умирать не хочется. И ему ещё много чего нужно успеть. Дверь очередной раз открывается, скрипя от тяжести своего веса. И Ханемия уже мысленно представляет, что его снова будут избивать или спрашивать где Кисаки, а ещё как тот собирается возместить ущерб, но вошедший молчит, и судя по тишине, замер у входа. — Дерьмово выглядишь. — Произносит мужской голос и Ханемия вскидывает головой, стараясь встретиться взглядом, абсолютно забыв, что глаза закрыты плотной повязкой. — Как ты… — начинает, Казутора, но оказывается перебит. — Нашёл тебя? Думаешь я бы поверил, что ты решил просто так свалить? — Иногда, мог. — Выдавливает из себя Казутора, поскольку сил нет сказать что-то внятное. И в моменты обострения своей маниакальной стадии — действительно мог, но сейчас все иначе. — Отличный, кстати, план. — Не без раздражения шипит Шуджи, стараясь развязать глаза. — Взять всю вину на себя и заставить меня волноваться. — Ханма шутя проговаривает, но слышится в его голосе облегчение, словно тот действительно переживал. — Ты? — снова как-то неуместно, будто разучился говорить нормально вопрошает Казутора и жмурится, когда свет впервые за несколько дней резко бьёт по глазам. Так вот каково это, прозреть. Не очень приятно, — думает про себя, пока Шуджи старается над остальными веревками. Взгляд Ханемии задерживается на коленке, где джинсы разодраны и выглядит совсем хреново: гематома и опухоль, и, по-хорошему, ему бы надо в больницу. — Наступать можешь? — уточняет Шуджи, стараясь закинуть руку Торы себе на плечо и морщится от боли. Правая рука, очевидно сильно пострадала, но сейчас не самое время думать об этом. Как только зрение немного восстанавливается Ханемия смотрит на лицо Шуджи, украшенное ссадинами, с разбитой губой и понимает, что ему не легко далась эта битва. Переступая тело крупного мужчины, они направились к выходу, но остальные уже ушли и драка снаружи все ещё продолжалась. Ханма оглядывает состояние Казуторы и помогает ему опереться о стену, а сам выходит за дверь, оценивая ситуацию. Инуи и Пеян уже выбыли. Майки слишком измотан, как и остальные, и у самого Шуджи, возможно, вывернут сустав. Со стороны противника: несколько машин, полных противников, и сам Ленман восседал на капоте одной из тачек, своим весом заставляя ее передний мост чуть склониться. В руках его был фастфуд, купленный по пути и, судя по всему, он здесь лишь чтобы понаблюдать за интересным зрелищем. Вряд-ли когда-то за всю историю существования Пыли, находились храбрецы, которые бросали им вызов и остались в живых. Рядом с ним стоял такой же бритый как и Чонбо парень, не скрывая, что в руке у него ствол и Ханма ещё раз оглядывается, проверяя не вышел ли за ним Ханемия, но тот лишь смотрел сквозь открытую дверь. Расстояние от него, до парней Ленмана, едва ли метров пять. И если кто-то решит прикончить его огнестрелом, как главного виновника, Шуджи и моргнуть не успеет. Чифую в драке падает следующим, и одновременно с ним, Такемичи. Коко пытается противостоять, но изнеможден. — Заканчивайте с ними, — рослый парень отдаёт указ, после которого стоящий рядом с Ленманом, взводит курок и все оставшиеся напрягаются. — Мы не собираемся здесь умирать, верно? — обращаясь к друзьям, демонстрирует свою непреклонность Кейске и именно это в нём не сломить. Он ещё столько всего не успел: отвести Чифую на свидание, завести общие привычки, купить собаку и назвать именем из какого-нибудь любимого мультика. Позвонить маме… снова забыл. — Сейчас ты поешь, и выйдешь сюда ко мне. — Баджи с ухмылкой обращается к самому главному из парней, указывая пальцем на место у своих ног. — И мы разберемся по-мужски. — Круглое лицо главного вытягивается от удивления. Ещё никто не обращался к нему так неуважительно. Кретин. Какой-то идиот. — Понимает Майки, что у Кейске всегда было две беды: бескостный язык и героическая тупость. А вкупе они делали из него того, кто говорит что думает, не вникая в последствия. — Баджи… — шёпотом зовёт Майки, смотря на Кейске огненным взглядом, полным ярости, который так и кричит: заткнись, пока не поздно. Поздно. Поздно было уже с тех пор, как он отказался от Казуторы, хотя знал о его проблемах. Почему-то он до сих пор чувствует вину, но умирать не хочется, лишь защитить друзей. «Я уважаю тех, кто жертвует собой, даже если сам в итоге будет избит» — в какой-то момент эта истина стала смыслом жизни, и обернувшись Кейске улыбается так же непринуждённо, как тогда в день их встречи, в двенадцать и Тора до побеления костяшек, сжимает руку на футболке у груди, чтобы сквозь боль подняться на ноги и сделать шаг. Доракен смотрит на Баджи, и надеется, что все это происходящее сегодня — бредовый сон, но как бы не хотелось, он не просыпается. Коко делает хромой шаг в сторону Кейске, но Кен вытягивает руку перед собой. Лишние движения могут лишь спровоцировать того парня с пушкой начать перестрел всех безоговорочно. Вся жизнь Доракена до этого момента была относительно спокойной и драки с другими хулиганами ничто, по сравнению с нависшей над его другом сейчас опасностью. Чифую приподнимается на руках, но перед глазами всё плывет от удара. Последнее, что видит, как парень у машины поднимает руку, в которой ствол, а после два глухих выстрела подряд. Пара тел падают на пол.***
Шиничиро решает довериться своему предчувствию. Такеоми не спорит даже когда Сано просит его отвести к Вакасе и по пути позвонить Бенкею, чтобы тот тоже подъехал. Они никогда не откажут Шиничиро, поскольку этот парень не делает ничего просто так. Имауши открывает дверь своей квартиры посреди ночи не самым гостеприимным образом: громко и раздражённо. Но когда замечает этот встревоженный взгляд Сано, моментально поникает и становится более терпимым. И плевать, что уже далеко за полночь, даже когда Акаши говорит, что им надо ехать. Бенкей, судя по звуку, только что подъехал и даже не глушит байк, чем соседи Вакасы завтра будут весьма недовольны. На байках ехать чуть больше получаса и этого времени достаточно, чтобы обдумать все возможные исходы. Начиная с того, почему Майки не рассказал и заканчивая, какой именно сложности у парней проблемы с бандитской группировкой. Сано переживает лишь за то, что не предостерёг. — Думаешь это они? — уточняет Вакаса сквозь шум двигателя собственного мотоцикла, указывая на сборище людей впереди. — Боюсь, что да. — С досадой отвечает Такеоми, подъезжая к стоящим машинам и останавливаясь прямо напротив парней. Один из них пытался что-то предъявить нежданным гостям , но от одного удара Бенкея, отлетел в сторону. Они пришли не драться, а забрать своих детей. Именно, для них они ещё дети. Шиничиро морщится так, будто ему причинили сильную боль, когда находит взглядом Майки, у которого руки в крови. — Он умер? — слышится откуда-то со стороны. В голове старшего Сано одна единственная фраза, которая крутится как на повторе: «нетнетнетнет...». Он проходит ближе, стараясь оттолкнуть Манджиро, но тот намертво вцепился в друга, уставившись пустым взглядом. Рядом ещё один с простреленной ногой и таким же расфокусированным взглядом. — Какого хера вы тут творите? — хотел возмутиться Такеоми, как на него тоже наставили пушку и с печальной ухмылкой, сказав, — не собирался я этого делать, — выбивает подлое оружие из рук, выворачивая сустав стреляющего с такой силой, что хруст слышен всем присутствующим, а обладатель истошно воет, падая на колени и держа болящую кисть. Для Манджиро всё произошло словно в замедленной съёмке: Баджи, который принял всю агрессию на себя, Казутора, который еле живой пытался успеть к нему и оказался подстрелен раньше, чем приблизился, а после и сам Майки, пытающийся заткнуть место ранения рукой. Тщетно. Между ребер у младшего Сано дьявольски болит, но это не смертельно. Краем уха он слышит знакомые голоса, но не может разобрать, сквозь шум в ушах. Чифую бледный сидит не двигаясь в паре метров и до него, кажется, ещё не дошло происходящее. Хочется подорваться и подбежать, но тело словно прибило к земле всей тяжестью гравитации. От шока не получается ни слова сказать, а кожа то и дело покрывается волнами крупных мурашек. Тишина давит на виски, его выворачивает изнутри и вместе с писком в ушах подкатывает тошнота. Наверное, последствие от полученного сотрясения. Неужели они приехали сюда, чтобы вернулся только один? Тело и душу раздирает ноющая боль, он еле как на согнутых коленях подползает к Сано и смотрит в лицо Кейске. Наблюдать, как оно не выражает боли самое ужасное. Идиотская полуулыбка и кровь успевшая пропитать больше половины верхней одежды. Чифую абсолютно ничего не понимает, и, кажется, что это не последние минуты жизни Кейске, а его собственные. — Майки! — восклицая, трясет плечо подошедший Шиничиро, пытаясь привести Манджиро в себя и еле как заставив того отпустить, подхватывает тело, попросив Вакасу помочь, и усаживая на один из Байков. Имауши и Такеоми уезжают, увозя Кейске с собой. Мацуно слышит безумный писк в ушах, словно звук аппарата его остановившегося сердца. Бенкей полюбовно принудил Ленмана уехать, пригрозив проблемами. Красная скала — Араши Бенкей, белый леопард — Вакаса Имауши, бог войны — Акаши Такеоми и их лидер — Сано Шиничиро. Прошло около десяти лет, но эти четверо всё ещё остаются легендарным первым поколением чёрных драконов, которых боятся и уважают по сей день. Машины постепенно отъезжают, а остальные члены Ночной пыли возвращаются к себе в убежище. Казутору никто не трогает, да и нет смысла, он едва ли может двигаться. Ханма первый, кто подходит, чтобы помочь встать и ведёт его к остальным, Тору увозит Шиничиро, так же в ближайшую больницу, а Майки зовёт остальных направиться за ними следом. Все избитые и обессилевшие физически и морально. Никто не говорит и даже не предполагает возможные исходы сегодняшней ночи. Чифую кажется, что он стоит только за счёт умения держать равновесие. Ноги сами собой идут вперёд, а тело безвольно покачивается со стороны в сторону. Он удивляется, как его до сих пор не вырвало от запаха крови и мощного стресса. Всего час назад они стояли бок о бок, а теперь за несколько секунд вся жизнь пролетела перед глазами, представляя в будущем себя одного. Он просто не верит, что Баджи оставит его просто так. Не сегодня. Он должен быть рядом. Всегда. Стоять рядом, Обнимать и дышать куда-то в затылок, иначе он ему этого не простит. Он справится. Так думает Чифую. Так хочет думать.***
С момента выстрела прошло около часа. Из хирургического отделения, куда поступили их друзья ещё никто не выходил. Манджиро держится и уверенно, успокаивает других, говоря, что всё обойдется, что нет причин для волнения, ведь они в больнице. Но Мацуно, почему-то, не может взять себя в руки и слушать. Мысленно он вспоминает все свои слабые знания по анатомии, пытаясь сопоставить где именно прошла пуля и какие внутренние органы могла задеть, каков шанс того, что все пройдет успешно… Много крови, если задело одну из крупных артерий… Что ему делать в этом случае? Нервы сдают понемногу. Когда стерильный запах больницы нарушает сигаретная вонь, которой Ханма выходя пару минут назад пропитал себя насквозь, Мацуно наконец-то поднимает взгляд. Остальные так же, как и он, выглядят измученно. Двери отделения напротив наконец-то открываются и оттуда выходит врач в бело-голубых одеждах. — Насчёт случившегося. — Начинает мужчина, — пострадавшим нужен покой. — После этой фразы последовало долгожданное облегчение. Все живы. — Будет проводиться судебная медицинская экспертиза, поэтому вас будут допрашивать что и как это произошло. — Вполне ожидаемо не каждый день в больницу поступает группа парней с подобными ранениями. — Расходитесь домой, через пару дней можно будет навестить обоих. — Я пока побуду здесь. — Заявил Чифую, все ещё чувствуя себя отвратительно. Единственное, чего хотелось, так это свернуться в позу эмбриона и остаться лежать до утра в этом пропахшем медикаментами коридоре. С мамой он ещё не говорил. И не хотелось делать этого в таком-то состоянии. У Кейске остаться не мог, потому что это слишком — чувствовать себя абсолютно одиноко в доме, где ещё несколько дней назад они проводили время вместе. — Едем, — понимая его состояние, обращается к остальным Майки и все неспешно покидают помещение. Все, кроме парня, от которого до сих пор отвратительно несёт сигаретами и Чифую понять не может, почему так остро реагирует на запахи. Возможно, из-за постоянного чувства поступающей тошноты. Сейчас он в больнице и ему, по-хорошему, тоже бы не помешала помощь, но какое право он имеет жаловаться? — Не веди себя как умирающий. — Дождавшись, пока все уйдут, заговорил Ханма. — Пошли на выход. Такая дерзость с его стороны сначала заставила испытать раздражение, но когда Мацуно поднял взгляд на вечно подшучивающего Шуджи, в глазах его не было и толики былого веселья. На мгновение, Чифую кажется, что они оба чуть не потеряли нечто важное и это заставляет его подняться и последовать за ним. — У нас будет длинная ночь, — предупреждает Ханма, — я расскажу тебе интересную историю как шут, привратник и король пытались обмануть судьбу. — А если… — оборачивается Чифую в сторону отделения, словно надеясь увидеть там кого-то. — С ним ничего не случится. — Правдоподобно говорит Шуджи и Мацуно понимает это, но волнение от этого не отступает.***
Шиничиро чертовски зол. Майки впервые видит его настолько пугающим. — В какой момент обманывать брата стало нормальным? — Манджиро осознает, что виноват. — А, ты, — ещё строже обращается к Кену, — чем думал? Я понимаю, Майки иногда не думает головой, но ты, — Шиничиро устало вздыхает, доставая сигарету прямо в кухне их додзё. — Тебя, — старший Сано не смотря в сторону Майки, указывает на него пальцем, — дома запру. А, тебя, — обращаясь к Кену, — уволю. Справедливо. Даже если эти слова брошены просто со злости. — Вы не герои фильмов, — пытается донести до юных ребят, у которых в крови переизбыток адреналина, — если бы вас не стало сегодня, Манджиро? — обращается к брату взывая к его благоразумию. — Там был мой друг. — Чеканит Майки. — Надо было обратиться в полицию. — Тут же находится ответ у Шиничиро и он сам понимает, что полиция ничего не сделает. Они даже не лезут в дела криминала и закрывают на многое глаза. — Надо было сказать мне… — болезненно опускает глаза, все ещё представляя, что на месте тех парней мог быть Майки, и если бы они не приехали, чем бы все кончилось? — Я сплоховал, Шин. — Признаёт младший, — хотел защитить всех, но чуть не потерял ещё одного друга. Мне никогда не стать кем-то вроде тебя. На минуту Шиничиро задумывается о том, как бы поступил будь он на месте Манджиро и ответ очевидный — точно так же, но вслух этого, конечно, он не скажет. Майки восхищается им, а Шиничиро воспитал прекрасного брата. — Тебе не стать кем-то вроде меня, но, Манджи, — добрый взгляд топит лёд, сковавший сердце и чувство вины отходит на второй план, — ты это ты. И, — старший делает небольшую паузу, поскольку говорит это со скрипом в сердце, — ты всё сделал правильно. Ты обязательно превзойдешь меня. Майки счастлив и не сдерживается, чтобы обнять своего героя, который сегодня успел вовремя. — Спасибо. Кстати, — Майки отрывается, вопросительно смотря на брата. — А где Такемичи? — Такеоми подбросил его домой. — Поясняет Шиничиро, за остальных Майки не интересуется, потому как видел кто и когда ушёл. Кен чувствует, что всё кончилось не так радужно, как хотелось бы, но не произошло трагедии и ещё Казутора… Кену, как и остальным, хотелось бы подробнее узнать, что за дела у него с Кисаки и зачем нужно было влезать в эти проблемы.***
Очередное утро начинается со слабости и боли во всех конечностях, но сегодня он спал не сидя, привязанным к стулу, а лёжа на, пусть и немного жёсткой, поверхности и первая, самая очевидная мысль: «где я?» Последнее воспоминание — как на Баджи приставили ствол и Ханемия, как раненая лань, собирая последние силы, бросился оттолкнуть, а после резкая боль в опорной ноге, которая до этого не была повреждена. Дальше от слабости или от боли наступил шок, поэтому он едва помнил, что происходило потом. Отрывки, голоса́. Майки, сидящий на коленях перед Баджи и его собственная беспомощность. Оторвав тяжелую голову от подушки, Тора оглядывает себя и замечает, что капельницы так неприятно врезаются в кожу, а во рту пересохло, будто он не пил целую вечность. Баджи сидит на кровати напротив, точно так же с капельницей на руке. — Что? — тон Кейске скорее укоризненный, чем дружелюбный. — Давно не виделись? — с ходу язвит он. Ханемия уже готов был ответить, но слова не срываются с губ. Он оглядывает столик рядом с постелью, и завидев стакан с водой, едва пристав, неторопливо пьет, возвращая языку возможность нормально двигаться. — Сколько я спал? — хрипло проговаривает Казутора, когда даже на порцию воды, организм реагирует тошнотой. — Два дня. — Не поднимая на него взгляда, констатируют Кейске и Тора мысленно пытается посчитать сколько дней он не ел в целом, и сколько люди живут без еды. Естественно, капельница помогает обеспечивать жизненную деятельность организма, но он слишком слаб. — Славно. — Чеканит Тора, отворачиваясь и недоумевая почему этот парень выглядит так, будто не его подстрелили на глазах у всех. — Ты то как, жить будешь? — спрашивает не из-за переживаний, а из вежливости, понимая, что напряжение между ними никуда не делось. Даже если в глубине души Тора все же считает Кейске Баджи своим первым настоящим другом. — Тебя точно переживу. — Оценивающе произносит Баджи, чем вызывает очередное раздражение. Баджи всегда такой Баджи. — Мудак. — Сухо констатирует Ханемия. — Что сказал? — возмущённо обращается к нему Кейске, как вдруг двери палаты открываются и к ним заходит медсестра с расспросами о самочувствии. Если Кейске уже осмотрели в первый же день, то Казутору разглядывали словно невесту на выдание, только заглянули даже «под юбку» — заставляя парня смущаться. — Это мои обязанности. — Устало вздыхала медсестра, проверяя его гематомы и для себя иной раз кивая или проговаривая: «так, хорошо». — Трусы надо немного… — она уже не говорит вслух, лишь призывая парня сделать, что просят, чтобы та могла продолжить обход. И Казутора выполняет её просьбу, до жуткого неловкую. — Всё хорошо. — Заканчивает девушка в светлом халате. — Обед принесут через час, — говорит, смотря на Баджи. — Благодарю. — Вежливо кивает, и та уходит, поскольку его ранением занимается хирург. Ровно пять секунд после ее ухода Баджи строит из себя пай-мальчика, а после возвращается в своё обычное русло. — Что ты там показывать боялся? — издевается Кейске, — будто до тебя домогались. — Отвали. — Сдержанно ворчит Ханемия, пытаясь подняться и сесть, но все тело болит. — У нас, кстати, гости скоро будут. — Нехотя проговаривает Баджи, будто это не к ним, а к нему лично кто-то придет и Ханемия помешает побыть вдвоем. — Я так соскучился, надеюсь, ты про Чифую. — Тут же улавливает этот настрой Казутора и Баджи в лице меняется. Если Тора шутит, то пусть прекращает, иначе Кейске включит режим собственника. — Вы с ним так близки. — Цедит сквозь зубы Баджи. — Само собой. Может как-нибудь даже расскажу тебе на досуге. А что насчёт тебя, предатель? С какой стати он простил тебя. Это «предатель» так режет слух, что у Баджи не добрая улыбка расползается на лице. — Раз ты знаешь даже такое, тогда спросил бы у меня лично, а не ходил вокруг до около? Возможно, этот разговор пришёл бы хоть к чему-то, но в дверь вдруг зашёл высокий парень, а следом за ним Майки и Чифую. — Я уже думал ты сдох. — Шутит Ханма, подходя к кушетке Казуторы и обхватывая его голову, целует по-стариковски в лоб. Отвращение и недоумение смешиваются на лице Казуторы, а Ханма сегодня такой, каким и должен быть. — Вы, что? — Майки недоумевает, смотря на этих двоих, — тоже? А Чифую в прострации, поскольку эти двое — «не тоже». — Убьешь меня за это потом. — Подшучивает Шуджи, обращаясь к Торе. А после резко переключаясь уже на Кейске. — Мы с ним, кстати, жили вместе пока ты тут валялся. — Ханма светится как солнышко, указывая на Чифую и дарит лучи подъёбов всем и каждому, и если бы не жалко было телефон, Кейске бы давно запульнул в него. — Ханма, — просит его уняться Чифую, — они только недавно пришли в себя. — А что такого, сахарок? Майки смеётся с этого «сахарок», а у Баджи, кажется вот-вот взорвется венка на лбу. Казутора потерял связь с миром, недоумевающе смотря на пришедших. — Да, я умею взбодрить. — Хвалит себя Шуджи, усаживаясь напротив Торы и заболиво беря за руку, говорит, — клянусь, что не изменял. Медсестра влетает в палату, услышав шум. Казутора всё же нашел в себе силы, чтобы подорваться и хватая Ханму за грудки, заставил свалиться со стула. На этом их визит был закончен так и не начавшись, а Кейске мысленно записал Шуджи в свой черный список.