***
Ханма стоит на балконе, оглядывая сонный город. Он мог бы придумать сотню вариаций, как представиться перед Ханемией утром, лёжа совсем рядом под боком. Или разгрызать шоу-талантов, учтиво поинтересовавшись — «не болит ли у него ничего после вчерашнего?», — руководствуясь лишь своим дурным чёрным юмором. Ханме весело представлять сонную мордашку Казуторы, пинающего его со всей дури с его же постели. Обидно — кровать-то его, но — ради такого, возможно, стоит и потерпеть. Шуджи ухмыляется своей привычке представлять то, что только могло бы случиться, а после, зачесывая пятерней назад свои без укладки волосы, идёт к выходу. Дверь за ним закрывается тихо и он перед уходом — никого не разбудил. Утро Чифую начинается с острого чувства жажды. К счастью, он достаточно «алкоголеустойчив», но даже так — утренний сушняк ещё никто не смог победить силой мысли или своими физическими сверхспособностями. Самочувствие — стабильное, поэтому парень неспеша выходит из комнаты Торы, по пути вспомнив, как красиво вчера врезался в дверной косяк, немного не подрасчитав поворот. Казутора спит, забавно свернувшись и держа одеяло между ног, но самое странное, что спал он в комнате Ханмы и не то, чтобы Чифую подумал об этих двоих не как о друзьях, разве что только на секунду. Пока Мацуно умывался и собирался уходить, сонный Тора вполз в ванную, сверкая своими красными глазами и синяками под ними. — Ты в порядке? — на всякий случай интересуется Чифую, но тот лишь несколько раз кивает головой. — Не обращай внимания, у меня от алкоголя всегда такой помятый вид. — Ясно, — кивнул Чифую, умывая лицо. — Давление поднимается, мелкие капилляры лопаются. Чая зелёного попью и приду в норму, — ковырясь в стаканчике со щётками, ищет свою Казутора и найдя нужную, оценивает её состояние. — Надо бы новую купить, — призадумывается парень, оглядывая её торчащие во все стороны, как молодой лес после урагана, ворсинки. — Ханма сказал, что хочет меня… — не успел договорить Тора, как несчастный Чифую выпустил всю воду, которой полоскал рот — через нос — ощущения отвратительнейшие. — Что? — Чифую впивается взглядом круглых как два пятака, резко потерявших сонливость, глаз. — Это не то, что ты подумал. — Ханемия выставляет руки вперёд, пытаясь оправдаться, испытывая странное смущение от таких разговоров и абсолютно забыв, что вообще хотел сказать. Обычно, Казутора произнёс бы это так, что ни одна эмоция не проскочила на его лице, но сейчас — было иначе. Всё же слова Ханмы засели глубоко и задели за живое. — Ладно, это не так важно, поэтому забей, хорошо? — сводит на нет разговор, который сам же начал Казутора, сунув щётку в рот и набрав в него воды. Чифую свой красивый вздёрнутый носик в чужие дела не суёт — да и, возможно, лучше не знать, что там хотел Ханма. Они завтракают так же быстро, как и умываются, а после прощаются, потому что Мацуно дома давно ждут.***
— Что у нас тут? — оценивающе щурит карамельные глазки Шуджи, заглядывая в вольер. Рыжий щенок выглядит здоровым, но утомленным. Сложно, наверное, изо дня в день бегать и резвиться в небольшой клетке, махать хвостом и высовывать язычок, надеясь, что сегодня за тобой придет твой человек. Тот самый, что будет смотреть восторженным, как у детей, взглядом. Продавец, подойдя к клетке, открыл дверцу, потревожив сон малыша сиба-кэна и тот лишь недоуменно вглядывался пуговичными глазками в двух незнакомцев. Парень ласково погладил щенка между рыжих ушек и тот, казалось бы, растянул мордашку в улыбке. — Мне нравится. — Бросая на Шуджи осторожный взгляд, одобряет Тора. — Берём? — долго думать не пришлось. — Даже странно, что ты не споришь со мной, как обычно. — Усмехнувшись, проговаривает Ханма, одаривая друга лукавым взглядом. Шуджи выглядит довольным, но Казутора отчего-то отводит глаза и придаёт выражению лица холодной отстранённости. Расплатившись и выслушав пару советов о воспитании юного Феликса, парни выходят на улицу и Ханма, достав ключи, снимает машину с блокировки. На имеющуюся сумму хватило купить какую-никакую тачку и поэтому теперь, они хотя бы не ходят пешком. — Тебе некомфортно со мной? — сев за руль, с ноткой досады интересуется Шуджи. Прошло чуть больше года с тех пор, как они живут только вдвоём — лишь формально. Казутора учится и чаще обитает в студенческом общежитии. В их квартиру Ханемия приезжал в последний раз пару месяцев назад. В конце октября, на день рождения Ханмы, чтобы сделать тому подарок. И с тех пор они не просто «чуть больше, чем друзья». — Тебе кажется, — рассеянно отводит взгляд куда-то в окно Ханемия, но в глаза по-прежнему не смотрит. Озвучь Казутора ему реальную причину такого поведения — Шуджи будет вне себя от радости, а Тора этого не может так просто ему позволить. — Мне нравится твой контроль над собой, — Шуджи опирается локтем о дверцу, а другой рукой поглаживает рычаг переключения скоростей. — Делаешь вид, будто ничего не было. — Шуджи всё-таки сделал это, он сказал, что думает. — Или ты не помнишь как тогда верхом… — Ханма затыкается, когда Казутора стреляет в него убийственным взглядом, и если бы им можно было убивать, у Шуджи была бы сквозная дыра между бровей. — Честно? Всегда ненавидел твою болтливость, — злобно проговаривает Ханемия, выглядя абсолютно безразличным, вразрез с самым искренним смущением, которого он не покажет, и из-за которого его щеки пылают алым. Рыжий щенок настолько привык к постоянным новым людям, что болтали на фоне и иногда осматривали его, что сейчас даже под их разговоры, беззаботно спал на заднем сидении. — Люблю этот взгляд, — бормочет Ханма, — смотри на меня почаще, и так редко видимся. — После этих слов, Шуджи завёл авто, а Казутора ещё сильнее отгородился, отвернувшись всем корпусом и устремив взгляд в простирающиеся по сторонам многоэтажки. Ханме нравится его непокладистость, как приходится вырывать каждый поцелуй чуть ли не в сражении, как отчаянно Ханемия пытается показать, что не нуждается в этом, даже когда его тело твердит об обратном. И только от одного воспоминания, своего подарка на день рождения, между ног болезненно сводит, и хочется сделать с этим хоть что-нибудь. Раньше, секс казался чем-то посредственным и легкодоступным, но после признания Ханмы, которого Казутора как бы и не отверг, они шаг за шагом, месяц за месяцем шли к этой близости, поэтому о связях с кем-то ещё и речи идти не могло. — Возвращаясь к теме подарков, — Шуджи кивает на заднее сидение, где сидит милашка, которого они подарят друзьям, — что ты хочешь от меня на рождество? — Чтобы ты не доставал меня поездками за подарками и по магазинам, — шмыгает носом Казутора. Ханма, на удивление, оказался любителем совместного времяпровождения и всех этих занятий для парочек. — Конечно, согласен, — двигатель едва зарычал под сидением, как Шуджи заметил одну недостающую деталь. Казутора сегодня крайне невнимателен. Ханемия буквально вжался в сидение, когда Ханма резко дёрнулся к нему. У Казуторы, отчего-то, в мгновение сердце ушло в пятки и на этот раз эмоции скрыть не удалось. Шуджи, не поднимая взгляда, заметно улыбается, упираясь одной рукой в кресло друга, а другой дотягиваясь до ремня безопасности, практически касаясь своей грудью — его. — Что… ты, — голос Торы звучит слишком взволнованно и, кажется, он даже не успел договорить, поскольку после столь растерянной интонации, Шуджи повернулся. — Ремень, — поясняет Ханма банальные вещи и ничуть не преступает границ дозволенного. Они оказались слишком близко и Казутора резко словил флешбеки единственной в их жизни совместной ночи. Ханемия уверен в себе и в том, что контролирует ситуацию, по крайней мере ему так казалось, пока тело само не двинулось вперёд, а дальше — короткий поцелуй. Ханма же, от удивления застыл в незавершенной позе с самым удивлённым выражением лица и Тора только сейчас осознал, что именно натворил. — Прости, я… — как-то неловко вырывается у него, и, возможно, Ханма хотел бы ему что-то ответить, но звук проезжающего мимо грузовика и легковой машины, что сигналила тяжеловесу, привели в чувства. — Сраный, блять, уебок. — Оглядываясь в сторону проехавшего авто, выплёвывает Шуджи и устало вздыхает, переключая на нейтральную, а после плавно трогаясь с места. Теперь же весь его вид был слишком напряжённым, и Ханемии кажется, что где-то он проебался, ведь Ханма выглядит так, будто зол на него за подобную выходку. Спустя пятнадцать минут они добрались до знакомой многоэтажки и сиба-ину, сопящий на заднем, направился в сопровождении парней, к своим новым хозяевам.***
— Не убегай от меня. — Ханма замирает прямо в проходе, едва закрыв за собой дверь их квартиры, и обнимая Тору со спины. Ещё год назад ему стоило лучше подумать обо всём и не вываливать так прямо свою симпатию, теперь же он выглядит как человек, перебарывающий собственную ориентацию, поскольку парней у него прежде не было никогда, и, несмотря на подобающий ему образ плохого парня, который ничего не боится, сейчас — страшно оттолкнуть от себя, разочаровать или не вызвать взаимных чувств. — Ты единственный, кого мне хочется держать в объятьях, — признается Ханма. Тора усмехается, ничего удивительного. Шуджи в его глазах просто безумный парень, который, как бы и не гей, но либо идеально притворяется, либо просто запутался. Ханма говорит о чувствах редко, поэтому звучит это сухо и неуверенно. Не то, чтобы Казуторе нужны были какие-то подтверждения, но, по сравнению с придурком Баджи — Шуджи смахивает на того, кому просто нравится быть другом с привилегиями. — С каких пор? — вопрос сам собой срывается и звучит весьма колко для Ханмы, поэтому он лишь печально усмехается. — У нас проблемы с доверием? — ослабив хватку, уточняет Шуджи и для него этот разговор один из неприятных, поскольку доказывать свои чувства и намерения — абсурд. Он и так слишком прилежно вёл себя ради тигрули. Объятья смягчились и теперь Ханма еле касался пальцами — чужих, иногда задевая подушечками фаланги и тыльные стороны ладоней. — Через пару часов рождество, — помявшись немного, заговаривает Тора, — и я бы не хотел портить настроение подобными разговорами. Потому что никаких нас нет, Ханма. — Что-ж, — незаинтересованно отстраняется Шуджи, — тогда оставайся, я вернусь через пару часов, посидим, посмотрим салюты и спать. — А после ушёл, осторожно закрыв дверь за собой и Казутора впервые подумал, что всерьёз задел его. В тот раз, на день рождения Ханмы, Ханемия пришёл к нему сам, готовился и знал, чего хочет, вернее — хочет попробовать и понять: хотел ли? Сквозь горячую пелену возбуждения и болезненной тяжести внизу, Казутора запомнил только расплавляющие мозг поцелуи, тянущиеся длиною в вечность, а на утро — он ушёл, словно ничего и не было. Но для Ханмы, сдаётся ему, это значило нечто большее. Тора делает глубокий вдох и собирается с мыслями, чтобы не думать много лишнего, ведь сегодня он сам захотел поцеловать его, первый. И это, не даёт покоя. Сложно определиться со своими чувствами в принципе, а ему, с этой резонирующей непостоянностью — тем более. Происходящее невероятно раздражает. Ханма ждал, терпел, вёл себя самым примерным образом, и что же получил в итоге? Нерушимую стену из: «нет нас», «как давно ты думаешь только обо мне?» — что, в переводе, простое — я не верю тебе. Шуджи не теряется и пользуясь шансом, вырывается на свободу и безбожно пьёт в первом захолустном клубе, где девочки стоят дёшево, как и палёный алкоголь. — Может перебёремся в место поудобнее? Тут слишком шумно, — шепчет на ухо девушка, чтобы брюнет услышал. Она вальяжно восседает своими красивыми ножками в чёрных колготках, на его колене, иногда покачивая ступнями и ёрзая на ноге Ханмы, а тот лишь придерживает её за талию, но смотрит куда-то в сторону. С ней, естественно, удобнее, проще, но, боже, стоит только вспомнить лицо Казуторы в те самые моменты, и чёрт. Ханма проклинает всю сложность их взаимоотношений. — Есть одна проблемка, милая, — терпеливо проговаривает Шуджи, — ты не в том положении, чтобы выбирать. — Накрашенные розовым губки, тут же собираются бантиком, а сама девушка спускается с его колена, и показательно отворачивается, на что Шуджи лишь усмехается, а после оставляет деньги за выпивку и уходит. Возможно, Казутора своей непробиваемостью так и просит хорошенько вмазать по его симпатичному лицу и привести в чувства, но Шуджи, как никак, взрослый парень. Он остыл и готов продолжать парировать его колкости и оставаться даже в таком состоянии рядом с ним — как на ножах. Будто пытается обнять ежа, а тот сворачивается. Сравнений можно было бы придумать бесчисленное множество, а вот идей, решить проблему на данный момент — ровно ноль. Оказавшись у дверей квартиры, Ханма мнётся у входа, проверяя всё ли на месте. Например, его непроницаемое выражение лица и фирменная улыбочка. Дверь закрывается за ним с соответствующим скрипом и Шуджи убеждается, что Казутора перегибает палку, когда тот даже не смотрит на него по приходу. Одежда на нём — сменная, а значит, как минимум успел принять душ, а сейчас уже залипал под вечернее ток-шоу для домохозяек. Они, конечно, прекрасно разыгрывают дружбу, особенно когда Ханма садится рядом на диване так же молча и скучающе уставившись в телевизор. Ханма чувствует, как прежде бушующая в нём злость, которую удачно удалось утопить неким количеством алкоголя, снова всплывает наружу. Он пытается сохранить безразличное лицо, но так тянет поговорить и разнести к хуям все эти недосказанности. — Обнимать всё ещё нельзя? — ёрничает Шуджи, продвигаясь ближе, но не переводя взгляда на Тору. — Делай что хочешь, — безразлично диктует Ханемия, не реагируя на попытку Ханмы начать какой-то разговор. — Боюсь, тебе будет больно. — Скучающе сообщает Шуджи, но Казутора реагирует и поворачивается, улавливая этот намёк. И, да, больно было, что скрывать. С кем не бывает — сам захотел. — Я облажался и похерил нашу дружбу, — сдавшись, тихо произносит Ханма, не поднимая головы. — Я не прошу тебя влюбляться в меня, но… — растягивая губы в невесёлой усмешке, делает паузу Шуджи, — когда я видел тебя с Чифую, казалось, что всё правильно, что так и должно быть. Но однажды ты позвонил мне посреди ночи и вышел сам не свой. Не говорил ни слова и я знал в чём дело. Помню, что заставал тебя настолько разбитым и раньше. Я тот ещё кусок дерьма в отношениях, но когда увидел тебя тогда, стало досадно. Мне казалось, что ты можешь разваливаться по частям, когда находишься один. И я стал везде следовать за тобой. Кисаки тоже заметил, а я всё думал, что делаю это ради нашего же блага. Чтобы ты не натворил проблем. Но сейчас, кажется, понимаю в чём была причина. — Спокойно признаётся Шуджи, понурив плечи и темнея своим пронизывающим взглядом. — Полагаю, не лучшее время для исповеди, — выпрямляясь, и оборачиваясь к настенным часам, проговаривает Тора. На самом деле, он не ожидал, что Ханма будет таким откровенным сегодня и понятия не имеет, что нужно сказать в ответ. — Постарайся просто принять это. — Шуджи впервые улыбнулся, не как обычно — лукаво или издевательски, виделось какое-то облегчение в его взгляде, словно он раскрыл все карты и теперь ждёт зайдет ли ставка или он всё проиграет. — Постараюсь. — Пытается улыбнуться в ответ Ханемия, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. — Помоги мне, — проглатывая колючий ком в горле, осторожничает Ханма. Если не сейчас, то никогда, поэтому пальцы его осторожно тянутся к талии Казуторы, и в сантиметрах от него, замирают. — Помоги мне не сломаться. — Аккуратно опускает ладони, отводя напряжённый взгляд, будто простое касание причиняет ему неимоверную боль. — Можно, — накрывая его ладонь своей, разрешает Тора и от этого внутри всё ещё больнее сжимается. — Руки трясутся, — вслух усмехается Ханма такой реакции своего тела и Тора, тоже замечает это. — Волнуешься? — голос парня звучит ребячливо, словно он сейчас подшучивает. — Типа того. — Практически про себя пробубнил Шуджи, вслушиваясь в звук своего, грозящего выскочить из груди, сердца. Тора же послушно помог усадить себя на ноги к Ханме, лицом к лицу. Шуджи медленно обнял его, притягивая к себе, а Казутора лишь уткнулся лицом в его плечо. — Если я говорю какие-то вещи, это не значит, что они правдивы. — Словно извиняясь, проговаривает Ханемия и Ханма откровенно удивлён: — Вот это облегчение. Я то уж подумал, что ты никогда не признаешь этого. — Не оправдал твоих ожиданий? — поднимает испытующий взгляд Ханемия, почти что касаясь лица Шуджи, своим. — Ты превзошёл их. — Подняв руку Шуджи обвёл пальцами контур красивого лица и задерживаясь на подбородке, придвинулся чуть ближе. — Знаешь, что удивляет? — практически в губы проговаривает Ханма, — я никому не признавался в любви, но, думаю, ты можешь стать исключением. — Избавь меня от этих нежностей. — Скептически проговаривает Казутора. Эта истина ему уже давно известна, но каких стараний над собой, стоило принять это. — Ты ждал, когда я вернусь? — заметив накрытый стол с имеющимися продуктами, интересуется Ханма. — Ты же ждал, да? — желая услышать это короткое — «да» — вопрошает Шуджи. — Ждал, — выдыхает Казутора, после чего ощущает пылкий жар губ Ханмы и длинные пальцы, зарывающиеся в его волосы. — Я тоже ждал, — с нажимом давит на плечо друга Ханма, заставляя того приземлиться на диван и после, подминая его под себя, с жадностью накрывает его губы своими. Этот поцелуй даётся чертовски нелегко. Они слишком привыкли держать дистанцию, но постепенно, сантиметр за сантиметром, стена, возведённая между ними рассыпается прахом. Холодная отстранённость сменяется жадностью получить больше, поэтому Ханма целует не так, как в первый раз: жарко, глубоко, несдержанно, заставляя мычать от нетерпеливых касаний рук на теле. Ханме до искр из глаз нравятся все эти нежности, но от такого Торы — буквально крышу сносит, поэтому он прерывает поцелуй, чтобы стать на колени и помочь парню избавиться от ненужной футболки, а после и своей. Ещё секунда и Шуджи достает из кармана несколько презервативов и кидает рядом на кровать, наклоняясь обратно, а Казутора в удивлении распахивает глаза: — Не спрашивай, — тут же парирует ещё не озвученный вопрос Шуджи. Не обязательно Торе знать, что Ханма планировал с ним делать, хотя это ещё сначала было очевидным. — Не буду. — Не без интереса рассматривая тело парня без футболки, проговаривает Казутора и как только глаза его опускаются ниже, на ту самую выпуклость, что давит Ханме, старший усмехается: — Интересно что там? — обхватывая ладонью руку Торы, опускает её себе на ширинку Шуджи, не сдерживая стона и чуть подавшись вперёд, — твоя вина. Возьми